18 страница. * От «compatibility» - совместимость

* От «compatibility» - совместимость.

Мне кажется, что теория компатибилизма просто упускает из виду сущность проблемы свободной воли. Либертарианизм в моем определении, без сомнения, несовместим с детерминизмом. Повторим позицию детерминиста: «Каждому поступку предшествуют причинно достаточные условия, которые обусловливают его». А либертарианист возражает: «В случае некоторых действий предшествующих причинных условий недостаточно, чтобы предопределить их».

Я уверен, что есть значения слов «свободный» и «обусловленный», к которым компатибилизм применим. Когда, например, люди маршируют по улицам и несут транспаранты с надписью «свобода», они обычно мало интересуются законами физики. Они, скорее всего, требуют сокращения правительственных ограничений или чего-то подобного; и их не трогают причинные предпосылки их действий. Но данный смысл слова «свобода», который указывает на отсутствие внешнего давления, не имеет отношения к вопросу о свободе воли, как понимаю ее я. Я не могу припомнить какой-либо интересный философский вопрос на тему свободной воли, на который компатибилизм дал бы достойный ответ.

Мы достигаем убежденности по поводу свободы воли, на мой взгляд, благодаря опыту разрыва. Поэтому вопрос свободы воли может быть сформулирован следующим образом: какая реальность соотносится с этим опытом? Предполагая, что опыт наших действий не имеет предшествующих достаточных, психологических, причинных условий, почему должны мы серьезно относиться к этому психологическому факту? Разве невозможно для нейробиологических обоснований в психологии быть причинно достаточными, чтобы обусловливать действие, пусть даже психологический уровень сам по себе причинно недостаточен? И разве не может быть психологических причин, определяющих действие? Даже принимая психологическую реальность разрыва, мы не избавляемся от проблемы свободной воли. В чем именно она состоит и как именно нам разрешить ее?

Чтобы прояснить этот вопрос, рассмотрим следующий пример. Допустим, в момент времени t1 мне предоставили выбирать между двумя бокалами красного вина, бургундским и бордо, которые стоят на столе передо мной. Также допустим, что мне нравится и то, и другое вино и что через десять секунд, в момент t2, я решу вопрос в пользу бургундского, возьму бокал и сделаю глоток из него. Назовем это действие действием А и предположим, что оно начинается в момент t2 и продолжается в течение нескольких секунд до момента t3. Ради простоты представим, что нет психологического временного разрыва между решением и его исполнением. Именно в тот момент, когда я сделал выбор в пользу бургундского вина в момент f2, началось намерение в действии, и я потянулся к стакану (конечно, в реальном времени есть временной разрыв длиной примерно в двести миллисекунд между инициацией моего намерения в действии и фактическими телодвижениями). Положим также, что это был добровольный поступок с разрывом: я не был во власти одержимости или другого достаточного условия, которое вызвало действие. Мы просто оговорим, что в данном примере нет бессознательных психологических причин, достаточных для того, чтобы определить действие. Мой поступок был свободным в том смысле, что психологические сознательные и бессознательные причины, влияющие на меня, были недостаточны, чтобы обусловить действие А. Что это значит? Во всяком случае, следующее. Полной детализации всех психологических причин, имеющих место в момент tp со всеми причинными возможностями, включая любые психологические законы, относящихся к действию, будет недостаточно для заключения, что я совершил бы действие А в любом случае. Она не только не приведет к выводу: «Джон Сёрль выберет бургундское вино», но даже не позволит заключить: «Эта рука двинется в этом направлении, и эти пальцы сомкнутся на этом предмете». В этом отношении психологические причины в момент t1 отличны от стандартных физических причин. Если, протягивая руку за бургундским, я случайно столкнул пустой бокал со стола, описания причин, влияющих на бокал с момента удара, будет достаточно, чтобы предположить: бокал упадет на пол.

Ранее я говорил, что все эти психологические процессы сами возникают и реализуются в мозге. Поэтому в момент t1 мое сознательное восприятие двух бокалов красного вина и мои сознательные размышления по поводу их относительных достоинств были вызваны нейробиологическими мозговыми процессами низшего уровня и реализовались в структуре мозга. Проблема вот в чем: при допущении, что больше ничто не влияло на мозг, как, например, новые воспринимаемые образы, были ли нейробиологические процессы, происходившие во мне в момент tp причинно достаточны для того, чтобы обусловить общее состояние моего мозга в момент t2? И было ли общее состояние моего мозга достаточным для того, чтобы обеспечить продолжение в мозге процессов, происходивших между моментами t2 и t3? Если да, то существует описание действия А, в соответствии с которым у действия есть предшествующие достаточные причинные условия, потому что состояние моего мозга в момент t2 было таково, что медиаторы3 вызывали сокращение мышц, ответственных за телодвижения в действии А. Продолжение процессов в моменты t2 и t3 было достаточным для того, чтобы служить причиной для продолжения сокращения мышц и, следовательно, завершения действия в момент t3. Проблема свободы воли сводится к следующему: если мы предполагаем, что больше никакие относящиеся к делу внешние стимулы не влияют на мозг, было ли состояние мозга, с позиций нейробиологии, в момент t1 причинно достаточным, чтобы обусловить состояние мозга в момент t2, и было ли его состояние в момент t2 достаточным, чтобы сохраниться до момента t3? Если ответ на эти вопросы утвердительный, то в этом случае и ряде других, в сущности похожих, мы не обладаем свободной волей. Психологически реальный разрыв не согласуется ни с какой нейробиологической действительностью, а свобода воли - колоссальная иллюзия. Если ответ на этот вопрос отрицательный, то, при определенных допущениях по поводу роли сознания, свобода воли у нас есть.

А почему же все сводится к этому? Потому что состояние мозга в момент t2 было достаточным, чтобы вызвать движение мышц для начала действия, а состояния мозга от t2 до t3 были достаточными, чтобы продолжать движения мышц до завершения действия. Как только ацетилхолин4 достигает нейронов, то при допущении, что весь остальной физиологический аппарат функционирует нормально, мышцы начнут двигаться при прямой причинной необходимости. Первые два разрыва случаются до движения мышц, а третий разрыв - между началом действия и его продолжением вплоть до завершения. Разрыв является психологическим феноменом, но, если он небезразличен для мира, у него должен быть нейробио-логический коррелят. В виде нейробиологического вопроса реальность разрыва заключается в следующем: являются ли состояния мозга от времени t2 до времени t3 достаточными, чтобы каждая стадия могла детерминировать следующую причинно достаточными условиями? Проблема свободы воли лежит в области нейробиологии и касается отношений некоторых видов сознания к нейробиологическим процессам. Если этот вопрос в принципе интересен, то его можно охарактеризовать как научный вопрос о происхождении определенных видов сознательных действий. И сейчас я вплотную займусь этой темой и попытаюсь дойти до конца.

3 Медиаторы (нейромедиаторы) - вещества, выделяющиеся под влиянием нервных импульсов и участвующие в их передаче с нервных окончаний на рабочий орган и с одной клетки на другую. - Прим. ред.

4 Ацетилхолин - медиатор нервного возбуждения. - Прим. ред.

IV. Гипотеза первая: психологический либертарианизм и нейробиологический детерминизм

Для начала нам нужно припомнить то, что мы уже знаем. Все состояния нашего сознания вызываются восходящими нейробиологическими процессами в мозге. Сами по себе они могут быть причиной последовательных сознательных состояний или телодвижений, потому что они основываются на нейробиологии. Таким образом, в случаях, где нет разрыва, причинная связь во времени на высшем уровне точно отражается в причинной связи во времени на низшем уровне. Например, мое намерение в действии проистекает из процессов в мозге на низшем уровне. В свою очередь, оно побуждает мою руку подняться. Нейробиологические процессы вызывают намерение в действии, оно порождает серию физиологических изменений, которые обусловливают и реализуют движение руки. Такие отношения типичны для любой системы, имеющей причинно реальные уровни описания. Двигатель автомобиля имеет тот же набор формальных отношений. Ничего эпифеноменального5 из них не вытекает. Намерение в действии столь же причинно бесспорно, как и прочность поршня. Кроме того, не существует каузальной сверхдетерминации. Мы имеем в виду не независимые причинные последовательности, а скорее одну и ту же причинную последовательность, описанную на разных уровнях. Опять-таки аналогия с двигателем автомобиля срабатывает великолепно. Мы можем описать причинность на уровне молекул или описать ее на уровне поршней и цилиндров. Все они являются не независимыми причинными последовательностями, а одной и той же причинной последовательностью, описанной на разных уровнях.

В предыдущих работах6 я представил эти отношения, которые составляют волевое действие, в виде параллелограмма, который выглядит так:

причины

Намерение в действии ------------*-Телодвижение

i О&Р iО&Р

I причина I Возбуждения нейронов------------»-Физиологические изменения

На высшем уровне намерение в действии является причиной телодвижения, на низшем - возбуждения нейронов вызывают физиологические изменения, и в любой момент низшая ступень определяет и реализует (О&Р) верхнюю. В представленном здесь виде вся структура видится как детерминистская на каждой стадии.

5 Эпифеномен - побочное явление, сопутствующее другим явлениям, но не оказывающее на них влияния. - Прим. ред.

6 John R. Searle, Intentionality: An Essay in the Philosophy of Mind, New York: Cambridge University Press, 1983, p. 270.

А что происходит, когда есть разрыв, когда я, к примеру, размышляю и после этого формирую решение? Мне кажется, что есть по крайней мере две возможности. Первая возможность (гипотеза первая): неопределенность на психологическом уровне полностью идентична детерминистской системе на нейро-биологическом уровне. Поэтому, хотя и прослеживается психологический разрыв между основаниями для действия и решением, на нейробиологическом уровне нет никакого разрыва между нейробиологиче-ским осуществлением оснований для действия в форме убеждений и желаний и последующим нейрофизиологическим осуществлением решения. Вот как это выглядело бы:

причины с разрывами

Размышление по по---------------^ Решение

воду оснований

i О&Р i О&Р

I причина 1

Возбуждения -------------*- Возбуждения

нейронов нейронов

В этом случае разрыв вызывает асимметрию между параллелограммом волевого действия и параллелограммом познания. Вы заметите это, если сравните решение и действие с памятью. Положим, я наблюдаю драматичную сцену, скажем автокатастрофу, и у меня сохранилось воспоминание о ней. Я испытал психологическое событие, опыт восприятия, и это психологическое событие было достаточной причинной почвой для последующего психологического события - размышления по поводу увиденного происшествия. Но мы знаем, что все это стало возможным благодаря последовательности причинно достаточных условий в нейробиологии. Действительное восприятие с точки зрения нейробиологии достаточно для того, чтобы оставить след в краткосрочной и долгосрочной памяти, который позволяет мне помнить психологическое событие. Я хочу сказать, что в ситуации познания, например при связи восприятия с памятью, достаточные условия на высшем, психологическом уровне соответствуют достаточным условиям на низшем, нейрофизиологическом уровне. Получается идеальный параллелограмм. При проявлении воли, в отличие от познания, такого же правильного параллелограмма вы не увидите. Здесь психологическая неопределенность сосуществовала бы с нейробиоло-гическим детерминизмом.

Если так устроена природа, то перед нами некий компатибилизм. Психологический либертарианизм был бы совместим с нейробиологическим детерминизмом. Психологические процессы, хотя они сами и возникают в результате нейронных процессов низшего уровня, тем не менее не могли бы служить достаточными причинными условиями для последующего психологического интенционального действия. В момент t1 психологические процессы, посредством которых я решаю, какой бокал вина взять, полностью причинно определены нейронными процессами низшего уровня с восходящей причинностью. В момент t2 я останавливаю свой выбор на бургундском. Это решение опять-таки полностью обусловлено восходящей причинностью, хотя на психологическом уровне есть разрыв между моим видением оснований и моим решением. От момента t2 до момента t3 двигательные составляющие действия А - я беру бокал с вином и пью из него - вызываются нейробиологиче-скими процессами с восходящей причинностью, хотя, повторимся, есть разрыв на психологическом уровне между инициацией действия и его продолжением вплоть до завершения. Итак, на психологическом уровне существуют разрывы, но нет разрыва в форме восходящей причинности между нейробиологическим и психологическим уровнями, как нет их и на нейробиологическом уровне между любым первичным и следующим после него состояниями системы. Это означает сосуществование психологического детерминизма и психологического либертарианизма7.

7 Я представил это в форме компатибилизма, но моя концепция отличается от традиционной теории компатибилизма, потому что традиционный вариант принимает детерминизм на всех уровнях. Данный подход допускает психологическую неопределенность наряду с нейробиологическим детерминизмом.

Данный результат тем не менее в интеллектуальном отношении очень неудовлетворителен, потому что, в сущности, он является измененной формой эпифеноменализма. Он говорит о том, что психологические процессы рационального принятия решения не имеют большого значения. Вся система на нижнем уровне является детерминистской, а идея о том, что на высшем уровне есть элемент свободы, - это просто систематическая иллюзия. В момент 11 мне кажется, что у меня есть выбор между бургундским и бордо и что влияющих на меня причин недостаточно для того, чтобы я определился с выбором. Но я ошибаюсь. Общее состояние моего мозга в момент t1 справляется с задачей по контролю любого телодвижения, так же, как и с задачей по контролю каждого мыслительного процесса от t1 к t2 и до t3. Если первая гипотеза верна, то каждое движение мышц и каждая сознательная мысль, включая сознательное восприятие разрыва и опыт «свободного» принятия решений, детально определены заранее; по поводу психологической неопределенности на более высоком уровне можно сказать только то, что она дает нам систематическую иллюзию свободной воли. Данный, тезис в этом отношении является эпифеноменалистиче-ским: в нашей сознательной жизни, рациональном принятии решений и попытке воплотить их есть черта, которая предоставляет нам возможйость чувствовать разрыв и воспринимать эти процессы как имеющие влияние на наше причинное поведение, но на самом деле они никак не влияют на нас. Телодвижения были бы теми же, как бы эти процессы ни происходили.

Может, и так, но эта гипотеза кажется мне противоречащей всему, что мы знаем об эволюции. Она приводит нас к тому, что невероятно изощренная, сложная, чувствительная и - важнее всего - биологически ценная система рационального принятия решений людей и животных не будет никак воздействовать на жизнь и выживание организмов. Можно назвать это эпифеноменальностью, но этот вывод абсолютно невероятен, и, если бы мы серьезно отнеслись к нему, он произвел бы изменения в нашем мировоззрении, то есть в концепции наших взаимоотношений с миром. Эта перемена была бы более радикальной, чем любая предшествующая перемена, включая революцию Коперника, теорию относительности Эйнштейна и квантовую механику.

Почему первая гипотеза представляет сознание более эпифеноменальным по сравнению с любой другой чертой высшего уровня физической системы? Как-никак твердость поршня в моторе машины полностью объясняется поведением молекул, что не делает твердость эпифеноменальной. Разница вот в чем: такая сущностная характеристика, как твердость, определяет исправную работу мотора, но основная особенность сознательного принятия решений, восприятие разрыва никак не влияют на деятельность человека. Телодвижения не изменились бы в зависимости от восприятия разрыва.

V. Гипотеза вторая: системная причинность, сознание и неопределенность

С альтернативной позиции (вторая гипотеза) отсутствие причинно достаточных условий на психологическом уровне сопровождается параллельным отсутствием причинно достаточных условий на нейро-биологическом уровне. Но что за этим кроется? Как должна выглядеть диаграмма, отображающая такую гипотезу? Мне кажется, что мы должны тщательно изучить предположения, встроенные в наше диаграммное отображение с его метафорами «восходящий», «нисходящий», «уровни описания» и т. д. Я считаю, что они неадекватны на этом этапе. Проблема заключается в следующем: мысль о том, что сознание - высшая или внешняя особенность мозга, дает нам картинку сознания, похожего на пятно краски на поверхности стола. Тогда вопрос о нисходящей и восходящей причинности следует понимать как вопрос о том, протягивать руку вверх или вниз. Все это неправильно. Сознание находится на поверхности мозга не более, чем текучесть находится на поверхности воды. Нет, мы пытаемся выразить идею о том, что сознание - системная черта. Это черта всей системы, и она присутствует - в буквальном смысле этого слова - во всех значимых местах системы, как и вся без исключения вода в стакане является текучей. Сознание существует в отдельном синапсе8 не более, чем текучесть в отдельно взятой молекуле. Но тогда описание разных уровней, движущихся параллельно, как это показано в нашей диаграмме, ошибочно. Вся система двигается целиком. Нам приходится предположить, что если сознательный опыт свободы не совершенная иллюзия, то вся система движется к принятию решения и к осуществлению его; что сознательная рациональность высшего уровня реализуется на всех уровнях. Это означает, что вся система движется причинным путем, но он не зиждется на причинно достаточных условиях.

8 Синапс - область соприкосновения нервных клеток друг с другом или с тканями оранизма. - Прим. ред.

Чтобы спросить, как может действовать разрыв в нейробиологии, нам нужна ясность по поводу того, как он действует в психологии сознания. В случае сознательной рациональности ничто не заполняет разрыв. Человек просто принимает решение и осуществляет его. Эти факты станут нам понятны, только если мы безоговорочно допустим существование сознательного рационального субъекта, способного осмыслять свои основания и действовать в соответствии с ними. Я не склонен использовать традиционный жаргон, но ранее я приводил доводы в пользу того, что это постулирование равно постулированию личности. Мы сможем понять смысл рационального, свободного и сознательного действия, лишь принимая существование сознательной личности. Но это принятие имеет смысл только в отношении к единому сознательному полю субъективности. Вы не объясните понятия рационального человека лишь с помощью юмовского «пучка» не связанных между собой ощущений. Так что вторая гипотеза состоит не в том, что имеется трещина между неопределенностью на уровне психологии и определенностью на уровне нейробиологии, но, скорее, в том, что вся система движется целиком, будучи сознательной и рациональной. Эта система с точки зрения онтологии третьего лица всецело состоит из нейробиологических элементов; и недостаток причинно достаточных условий на психологическом уровне ощущается на всех этажах, наверху и внизу. Это покажется нам менее запутанным, если мы поймем, что наше желание остановиться на уровне нейронов есть просто предрассудок. Если мы продолжим спускаться к квантово-механическому уровню, нам покажется не столь удивительным отсутствие причинно достаточных условий.

Сперри пользуется примером причинности «сверху вниз», который я когда-то считал довольно слабым, но теперь он кажется мне поучительным. Представьте простую молекулу во вращающемся колесе. Единая структура колеса и его движения определяют и движения молекулы, хотя колесо само состоит из подобных молекул. И то, что верно в отношении одной молекулы, верно и в отношении всех молекул. На движения каждой молекулы влияет система, хотя она сама полностью состоит из молекул. И правильным будет думать об этом не столько как о нисходящей, а как о системной причинности. Эта система причинно влияет на каждый свой элемент, хотя и состоит из них. По аналогии, согласно второй гипотезе, система как сознательная система может влиять на отдельные элементы, нейроны и синапсы, несмотря на то что она состоит из них. Каждая молекула в жидкости испытывает воздействие всей жидкости, хотя в последней нет других объектов, кроме молекул. То же самое относится и к твердым телам, и примерно то же самое происходит в мозге, где каждый нейрон в сознательных областях всей системы может испытать воздействие сознания всего мозга, хотя там нет ничего, кроме нейронов (включая нейроглию9 и все остальное).

9 Нейроглия - клетки в головном и спинном мозге, заполняющие пространства между нейронами и мозговыми капиллярами.- Прим. ред.

Поэтому, если вторая гипотеза верна, мы должны предположить, что сознание системы влияет на ее элементы, хотя система состоит из элементов, как и твердость колеса влияет на молекулы, хотя колесо состоит из молекул. Пока все гладко, но аналогия между системной причинностью колеса и системной причинностью сознательного мозга завершается на следующем пункте: поведение колеса полностью контролируется, а поведение сознательного мозга, по второй гипотезе, нет. Как это может быть? Какую роль играет нейробиология - в соответствии с такой гипотезой? Я не знаю ответа, но меня поражает то, что многие из объяснений, данные нейробиологией, не постулируют причинно достаточных предварительных условий. Рассмотрим известный случай, который обсуждался Дееке, Шайдом, Корнхубером и Либетом10. Потенциал готовности не является причинно достаточным, чтобы обусловить последующее действие, что подчеркивается в рассуждении Либета о том, как сознание может вмешаться в действие потенциала готовности. Парадоксально, но эти эксперименты иногда расцениваются как выступление против свободы воли в рассматриваемых случаях. Это заключение не кажется мне вытекающем из имеющейся информации, и я немного отвлекусь, чтобы остановиться на этом вопросе.

10 L Deecke, P. Scheid, H. H. Kornhuber, «Distribution of readiness potential, pré-motion positivity and motor potential of the human cerebral cortex preceding voluntary finger movements», Experimental Brain Research, vol. 7, 1969, p. 158-168; B. Übet, «Do We Have Free Will?» Journal of Consciousness Studies, 6, no. 8-9, 1999, p. 47-57.

Вот что происходит. Субъект довольно часто формирует сознательное предварительное намерение сделать движение пальцем (рукой) или что-то подобное. Это свободное, сознательное решение. На его основе человек сознательно двигает пальцем именно так, и перед каждым движением происходит активизация его мозга в виде потенциала готовности. В таких случаях потенциал готовности опережает осознание намерения в действии примерно на 350 миллисекунд. Какую угрозу может это представлять для свободы воли? Либет дает сомнительное описание, когда говорит: «Инициация свободного добровольного поступка, кажется, происходит в мозге непроизвольно, задолго до того, как человек сознает, что хочет действовать» (с. 51). Выражения «инициация» и «сознает, что хочет действовать» могут ввести в заблуждение. Формулировка может быть и другой: субъект сознательно принимает установку на движение пальцами и, следовательно, знает, какие виды действий он хочет предпринять, когда приходит к этому решению. Мозг бессознательно готовится к каждому движению до сознательного его начала. Никто, насколько я знаю, не спорит с тем, что начинание не относится к предварительному сознательному решению; также никто не спорит с тем, что начинание - достаточная причина, чтобы обусловить последующее добровольное движение пальцем. Описание Либета приводит к выводу о том, что потенциал готовности отмечает начало действия. Но это неверно. Обычно проходит примерно 350 миллисекунд после ощущения готовности и до возникновения намерения в действии и еще 200 миллисекунд до начала телодвижения. В любом случае, насколько мы знаем из доступных нам данных, появления потенциала готовности причинно недостаточно для выполнения действия. Насколько мне известно, мы не обладаем достаточными знаниями о нейробиологии интенцио-нального действия, чтобы иметь исчерпывающую теорию о роли потенциала готовности в причинности действия. Но в любом случае представляется явно преждевременным утверждать, что существование потенциала готовности демонстрирует отсутствие у нас свободной воли.

Более интересны случаи, когда телодвижение начинается до того, как человек сознательно сформировал соответствующее намерение в действии. Характерные примеры: бегун, начинающий бежать до того, как слышит выстрел стартера, или теннисист, начинающий двигаться к летящему мячу до того, как он сознательно зарегистрировал его полет в своей зрительной системе. В обоих случаях тело действительно начинает двигаться до того, как субъект получает сознательное представление о стимуле для своего движения. Ни один из этих случаев тем не менее не ставит под сомнение мысль о том, что мы имеем дело со свободными и добровольными действиями. В обоих случаях субъект в результате долгой тренировки и практики имеет установившиеся нейронные пути, которые активизируются с помощью познавательных стимулов, предшествующих включению сознания.

Выражаясь кратко, человек играет в теннис или участвует в забеге по собственному усмотрению, и/если он хочет чего-то добиться, его тело должно уметь двигаться в ключевые моменты до того, как он осознает стимул, дающий начало движению. Есть соблазн отнести эти случаи - и потенциал готовности, и тренированного атлета - к виду «рефлекторных» движений, где у субъекта действительно нет свободы воли. Так, например, если я вдруг дотронусь до горячей плиты, то отдерну руку до того, как почувствую боль. Здесь, как мне кажется, предварительных условий достаточно, чтобы положить начало действию. Но есть и совсем другие примеры. И в случае потенциала готовности, и в случае тренированного атлета, движения зависят от сознательного предварительного намерения - двинуть пальцем, сделать удар в теннисе, выйти на дистанцию и так далее, - и я могу отказаться от своего намерения в любое время. В примере с горячей плитой предварительного намерения нет, и я не могу не убрать руку.

Продолжим исследование и перейдем к следующему пункту. Что должны мы думать об отношениях между микроэлементами и системной особенностью сознания? Для пассивных форм сознания, например восприятия, совокупности свойств микроэлементов в любой момент времени должно быть достаточно, чтобы определить состояние сознания в этот момент. А волевое сознание, то есть то, где существует разрыв? Мне кажется, этот принцип здесь тоже работает. Совокупность признаков на значимых микроэлементах - нейронах, синапсах, на чем-то еще - будет достаточной для своевременной фиксации сознательного состояния. Это касается и волевого сознания. Если бы мы отказались от этого принципа, тогда нам пришлось бы, на мой взгляд, принять некоторую форму дуализма. Нам надо было бы тогда признать, что сознание отрывается от своей нейробиологической базы. Нам даже надо было бы отказаться от самых наивных форм взаимосвязи сознания и мозга, от идеи, что любое изменение сознания должно быть продублировано изменением в нейробиологии11. Мы должны исходить из того, что сознание не есть просто добавление к мозгу. Это состояние, в котором находится система нейронов, как и твердость колеса не является отдельным элементом в колесе, посторонним по отношению к молекулам. Это всего лишь состояние, в котором пребывают молекулы.

11 Я не приверженец концепции взаимосвязи. Отсутствие ее критики является знаком философской путаницы, поскольку концепция колеблется между причинной взаимосвязью и структурной взаимосвязью. Но я хочу сохранить наивную, главную идею о том, что любое изменение в сознании должно быть отражено в нейробиологии. См. мою книгу Rediscovery of the Mind, Cambridge, MA: MIT Press, 1992, p. 124-126, где подробно рассматривается этот вопрос.

Но когда мы настаиваем на том, что каждая системная характеристика как таковая должна складываться из элементов системы, мы тем самым не отказываемся от свободной воли, потому что разрыв существует во времени. Это разрыв не между нынешним состоянием моих нейронов и моим нынешним сознательным состоянием; это разрыв между тем, что происходит сейчас в сознательном волевом компоненте всей мозговой системы, и тем, что должно случиться позднее.