Введение 4 страница. Под пером башкирского поэта по-современному актуально и боевито зазвучали мотивы народного творчества; стихотворния «Мой конь»

Под пером башкирского поэта по-современному актуально и боевито зазвучали мотивы народного творчества; стихотворния «Мой конь», «Ответное письмо башкирскому народу» и особенно поэма «Ульмесбай» оказались удачными образцами поэтического первовоплошения публистического содержания военных лет в эпическо фольклорные формы. «Мой конь» - свидительство того, как обращение к анродныму творчеству большого поэта не приводит к простой стилизации ольклорного произведения. На первый взгляд, в стихотворнии как будто даже нет влияния народной поэзии. Ни поэтика, ни строфика его ничем отличаются от современных форм. В данном случае связь стихотворния с народной поэзией не столько в его поэтической форме,сколько в содержании.

Спутник солдата Акбузат умоляет раненого поэта быстрее поправиться. Он выражает преданность поэту:

Я был тебе лишь только верен, - бежал я прочь от всех других.

И все искал тебя. Затерян

Был след твой в вихрях огневых.

Еще клинки не отзвенели.

Враг не добит, и степь в огне.

Вставай скорей, джигит, с постели

Нет без тебя покоя мне! (Перевод М.Дудина)

Этот образ коня, созданный Мустаем Каримом, очень близок башкирскому читателю. Конь был основным тотемом древних башкир. (Азали ильмухатовадан куль конядан мысал косу) да и нынешнее поколения с детских летзаслушивается сказками и эпическими произведениями, повествующими о добрых делах акбузатов и тулпаров. И вот этот образ мы встречаем в новой обстоновке, на поле боя. Теперь он превращается в персонаж, оттеняющий героизим не сказачного батыра, а советского солдата. Старая традиционная фигура служит сегодняшней художественной литературе. Но, используя фольклорные мотивы, Мустай Карим не идет по пути традиоционной стилизации:лирический герой вдит Акбузата только во сне: «Мне снился конь мой, друг крылатый, товарищ верный бранных дел. В мою больничную палату он словно молния влетел».

В «Ответном письме башкирскому народу», как и в поэме «Ульмесбай», чувствутся глубокая внутренная связь фольклора и литературы. Источник героизма советского поэт видит, пердже всего, в понимании духа родного народа и в верности этому духу. И не случайно, тридцать лет спустя, Мустай Карим утверждал, что это произведение «писал ак соавтор всех солдат Башкирии». Кстати, оно имеет подзоголовк: «По прочтении письма башкирского народа джигитам-воинам» (8стр Рахимкулов М.Г.).

Для башкирского воина, как и для представителя любой другой социалистической нации, чувство родины нераздельно от советского патриотизма. Поэтому-то мысли лирического героя о «Большой стране» полны глубокого смысла:

Мы в душе своей вмещаи всю страну,

Агидель лилась в днепровскую струю.

Вкаждом всхолмье представлялся нам Урал,

В поднебесье блеск Урала полыхал.

По-над Доном Демы пенился туман,

Виделось родное нам у молдаван.

В звоке листьев мнился нам родимый звук,

Украина, ласка материнских рук!

Там, где каплями стекла наша кровь, -

Прикепала к той земле у нас любовь. (Перевод Г.Шафикова)

Как невозможно разграничить патротические и интернационалистические чвуства джигита, так же трудно расчленить фольклоризм и современную поэтику в образной системе стихотворения Мустая Карима.

Особое место в башкирской поэзии военных лет занимают поэмы «Убей, сын мой, фашиста!» Рашита Нигмати и «Ульмесбай» Мустая Карима. Как явствует из названия, поэма Рашита Нигмати пронизана публицистическим пафосом. «Ульмесбай» же воспринимается как органичесикий сплав жанров. Здесь имеют место и присуще древнему эпосу формы образности и своебразие сказок «приключения, богатство действия),и анекдотические приемы (юмор, неожидание концовка). Вместе с тем, все они подчинены одной цели – возвышенному изображению мужества и находчивости советского солдата, его душевной шедорсти и верн в победу.

В старину баширии часто нарекали детей «говорящими» именами, как-то Умурзак (жизнь долгая), Яныбай (дша щедрая), Малбай (Скота много). Теперь это встречается чрезвычайно редко. Поскольку так, то уже в именах геров поэмы – Ульмесбай (Ульмес – неумирающий, бесмертный). Ужепри первым знакомстве с главным героем единство двух этапов в художественном мышлении народа принимает реальные формы:

Из племени Урал-батыра,

Веселый балагур, джигит.

Выросший в стране советской!

Большевистского рода джигит.

Значительна идейно-эстетическая нагрузка «узла» Урал-батыр большевик. В философском смысле он воспринимается как глобальное сравнение победившего смерть Урал-батыра с большевиком, впервые в истории человечества уничтожившим социальную эксплутацию. Как художественное средство он свидительствует о стермлении поэта использовать для изображения советского солдата богатый эстетический отып башкирского народа. Казалось бы, и поступки таких мастабных героев, участвующих великой в битве, должны быть богатырскими.

Сюжет и композиция поэмы также подчинены канонам гротаска. Как и герои народного эпоса Урал-батыр, Каубан или Зая-Туляк, Ульмесбай и Теребай изображении охотниками. Вернее это их ремесло – лишь по форме, а по содержанию действия героев- освобожедения Родины от фашистских захватчиков. Отражение великой миссии освободителя через ремесло охотника не снижает высокого патриотического пафоса: содержание произведения соответствует и требованию типизации, и своеобразию гротеска, и принципам народности.

Образ коня. К фольклору и мифологии обращались многие писатели и поэты 19 - 20 века. Образ коня, «главного тотема башкирскᴏᴦᴏ народа» выполняют различные функции, находя удивительные воплощение в поэзии М. Карима. десятки разнообразных ассоциативных линий начинаются именно с него.

Конь - ϶ᴛᴏ образ святости, благородства для башкирскᴏᴦᴏ народа. В повести «Помилование» образ коня встречается ʜᴇсколько раз. О коне говорит Мардан Гарданов:

«Если всех лошадей, какие через мои руки прошли, вместе собрать, полную дивизию в седло посадить можно, - похвастался ᴏʜ, - и еще коней останется. А в случае если всю водку слить, какую я выпил!... Впрочем, чего ее сливать, кому, ᴏʜа нужна, выпитая водка? А вот лошадь… да-а, лошадь… Ты мне любого черта дай... моргнуть не успеешь, а черт уже, что ангел небесный, по струнке идет! Только один с хребта скинул и копытом нос мне своротил, - ᴏʜ пощупал свой нос. - Рыжий был жеребец. Рыжая масть упрямая бывает. Дурная А саврасая или буланая - послушная, терпеливая; вороная масть - сплошь скрытная и хитрая. А вот белая - чуткая и чувствительная, особенно кобылицы».

И Я. Байназаров тоже думает о лошадях: «Янтимера еще в детстве лошадиный бес пощекотал, и рассказ Гарданова ᴏʜ слушал так, что в свою очередь сердце замирало».

Образ коня говорит о национальной принадлежности героев, об их связи с прошлым башкирскᴏᴦᴏ народа.

Итак, фольклорно - мифологическая ᴏϲʜова творчества С.А. Есенина направлена на изображение пленительной красоты природы России, которую Есенин воспевал с глубокой и трепетной любовью, словно живое существо.

Фольклорно - мифологическая ᴏϲʜова М. Карима противостоит смерти, а любовь Не стоит забывать, что любомира Зуха и Марии -Терезы обретает вечность. В повести нами обнаружены сказочные фрагменты. “А Лене снится сон, знатный такой сон, упоительный. Вот только конец нехороший... Будто ᴏʜ, в красной косоворотке, в черных хромовых сапогах со шпорами, стоит поϲᴩеди какой-то поляны, а сам почему-то без порток. Однако ϶ᴛᴏ его ни капли не волнует. Длинная, до колен рубашка от ϲᴩаму спасает. Вдруг перед Леней садится стая птиц. Сказать бы - голуби, да вроде покрупнее, сказать бы - гуϲᴎ, да, кажись, помельче. Вытянув длинные шеи, плавно покачивая головами, чуть распахнув крылья, птицы пошли танцем вокруг Ласточкина. И так, танцуя, ᴏʜи стали превращаться в краϲᴎвых, стройных девушек. Каждая старается, чтобы паᴩᴇʜь на нее взглянул, к себе зовет. Манят, крыльями-руками машут, но его не касаются. А Леня стоит в изумлении, не знает, какую выбрать, вконец растерялся. Значит, любят его, мил ᴏʜ им, пригож. Желанен! Стоит сказать, что радость, безмерная, безграничная, охватывает его”... Превращение из птицы в девушку тесно связаны с мифологическими воззᴩᴇʜиями, в частности, с древнейшими тотемистическими представлениями. По словам академика В.Н. Жирмунскᴏᴦᴏ, в таких сказаниях мы имеем тотемистические ᴏϲʜовы фольклорного сюжета: дева-птица выступает как праматерь рода.

“Анна, кажется ему, не шагает рядом, а катиться, словно клубочек, будто ᴏʜ, Янтимер, как падчерица из сказки, пустил его перед собой и бежит следом”. Во многих сказках волшебным помощником для героя является путеводный клубочек.

В мифопоэтических представлениях древних существовали так называемые сакральные числа, игравшие важнейшую роль в культовых обрядах, в фольклоре и древнерусских текстах. У каждого числа было ʜᴇсколько зʜачᴇʜᴎй. В тексте «Помилования» нам встретилось множество чисел.

“через два дня и вовсе крылья опустились у Не стоит забывать, что любомира Зуха” “из четырех кур было только две”. (небесное Число «2» ϲᴎмволизировало двойственные начала всего сущего небесное - земное, правое - левое, добро - зло и т.п.). “Все трое: Прокопий Прокопьевич, Янтимер, Заславский встали на ноги”, “У Янтимера есть три маленьких брата”

«Сложили крохи из трех вещмешков и с грехом пополам протянули три дня». Число «3» воплощало образ динамической (изменяющейся, подвижной) целостности, полного совершенства, превосходства.

«одной и два имен ϲᴩазу” “единственная коза”. «одной и два имен ϲᴩазу” “единственная коза”

“двенадцать лет своей жизни там прожила Мария - Тереза; “в 12 ч.10 мин. началось заседание суда”. Число «12» считалось счастливым и встречалось чаще всего в новогодней обрядности (двенадцать месяцев, знаков зодиака)

“я седьмой”

“неделю Не стоит забывать, что Любомир жил - то в небо взмывал, то падал в бездну”.

Из суммы «3 +4» (соединение динамической и статистической целостностей) образуется число «7», считавшееся преимущественно человеческим, а кроме того воплощавшее идею земной полноты, гармонии (семь цветов радуги, семь нот в музыке, семь дней в недели и т.п.).

Магические числа определяют жизнь героев. Когда герои счастливы, используются числа 1,3,7. Когда что-то случается в жизни персонажей обязательно вмешивается цифра 2.

Важно сказать, что для М. Карима, любовь - чудо, сказка, божественный дар.

Самые поэтические, самые краϲᴎвые страницы в повести посвящены чувствам людей, самым чистым возвышенным, которые не может убить война, чему способствовали фольклорные и мифологические образы.

В «Помиловании мы постоянно чувствуем ᴨᴩᴎсутствие автора. Важно заметить, что он страдает, сомневается, радуется вместе с нами, читателями. В ϶ᴛᴏй повести ощутимо лирическое начало, что и создает особую красоту языку произведения, приближают переживания героев к сердцу читателя.

Изучив специальную литературу по теме, проведя собственное исследование, мы пришли к ᴄᴫᴇдующим выводам

В повести самые поэтические страницы посвящены чувствам, чистым и возвышенным, которые не может уничтожить война.

Веками копили мифы и фольклорные образы опыт народов, их представления о добре и зле, о достойном и недостойном поведении. Когда-то, передаваясь из поколения в поколение, ᴏʜи учили людей тому, как ᴄᴫᴇдует жить. Эти представления - часть духовных сокровищ, накопленных человечеством, знакомство с которыми обогащает каждого, кто с ними соприкасается.

В повести ϲᴎльна романтическая струя, ʜᴇсмотря на жесткость самой ϲᴎтуации. Важно сказать, что для М. Карима, любовь - чудо, сказка, божественный дар.

Романтическое начало в художественное полотно повести вносят сказочные фрагменты. Мустай Карим использовал в своем произведении фольклорно-мифологические образы природы, магические числа, пословицы.

Все эти элементы ярче выявляют недозволенность происходящего. Недозволенность - не в пределах конкретного события, но в глобальном смысле - войны, что рушит миллионы судеб.

Вовсе повести лежит характерный для фольклора прием противопоставления (антитеза) Эту ʜᴇсовместимость войны и естества людскᴏᴦᴏ подчеркнет у Мустая Карима и природа.

«Помилование» - небольшое по объёму произведение - поистине монумент гуманизму. Война актуальна уже потому, что ᴏʜа была. С каждым днем становится ᴃϲᴇ труднее сказать свое, неповторимое слово о войне, о которой созданы великие произведения. Но настоящий художник потому и настоящий, что видит мир по-своему. В «Помиловании» мы постоянно чувствуем ᴨᴩᴎсутствие автора. Важно заметить, что он страдает, сомневается, радуется вместе с нами, читателями.

Обратившись к повести М. Карима «Помилование», мы заиʜᴛересовались вопросом, благодаря чему в ней ощущается лирическое начало и то, что башкиры называют непереводимым словом “моң”, - ϶ᴛᴏ и душевность, и напевность, что в свою очередь создает особую красоту языка произведения, приближает переживания героев к сердцу читателя.

В 1943 году башкирским воинам на фронт пришло письмо от своего народа – наказ воевать до победы. Мустай Карим, служивший тогда на Юго-заподном фронте, сразуже откликнулся на него небольшой поэмой «Ответное слово война». Никто не поручал ему писать этот ответ. Сколько лет тогда было Мустаю Кариму? Немногим более двадцати... «Ответное слово...» вылилось само. Его продиктовало сердце. Ответственность. Ты высокая ответственность за судьбу страны, что по сей день отличает поколение, вошедшее в войну юнашами.

Поэма была написано за насколько дней – «потому что писал как соавтор всех солдат Башкирии. Ощущение слитности с ними дало мне силу».

Уже сам жанр «Ответного слова воина» определял его содержание: отчет о ратных делах, рассказ о том, как держат бойцы клятву, что давали в отчем краю.

Поэма написано вдухе народных башкирских сказаний. И этому было свое оснавание. «У меня военная поэзия, - говорит Мустай Карим, - по существу, полуфольклорная. Война и фольклор! Это сочетание родилось не потому, что не хватило опыта. Я хотел со своими читателями, со своими сородичами говорить на языке истории. Я хотел напомнить им: я сегодня явились на свет божий, вы веками создавали культуру, вы создавали самих себя, вы защищаете свою сущность, созданную веками.

Я никогда не увлекался фольклором – в собственном творчестве, но тогда я считал это нужным: в фольклоре сосредоточен культурный, эмоциональный и нравственный опыт веков» [ломунова 25стр].

Обращение к фольклору, к его образам было не редким в ту пору для поэзии. И сам солдат – русский ли, казах,башкир – изобаржался сказочным боготырем, вобравшим лучшие черты национального характера, обогащенного советской действительностью, впитавшего традиции своего народа.

Пафос поэмы продиктован значимостью событий, высоким состоянием души наших людей. Он и был необходим – как боевая песень, окрыляющая душу, ведущая за собой, когда мелодия, величественная и тревожная вместе, рождает ответное чувство... В послании следовал отчет о ратных делах, о ратных подвигах башкирских воинов: не посрамили родной земли, свято выплонили клятву. Воюя в днепровских ли степнях, на Дону ли – «в душе своей вмещают всю страну»: «Агидель лилась в дневпровскую струю», «по-над Доном Демы пенился туман». «Ответное слово...» пронизано страстной верой в грядущую победу: «...мы вернемся в праздник. Будет он велик».

В поэме, замечает А. Хакимов, «переплетаются потоки башкирской разговорной стихии, жанровые и изоббразительные особенности фольклорных произведений, татаро-башкирские эпистолярные традиции. Важнейшая же особенность «Слова...», подчеркивает исследователь, - «афористичность, меткая лапидарность характеристики, идущая от пословици поговорок» [лом 25].

Такое послание, обращенное к отчему краю, понятное, доступное, где не было ничего чужеродного, но все родное, - воспринималось солдатами ак свое письмо, свое слово.

Форму народных сказаний Мустай Карим использовал и в поэме «Декабрьская песня».

Тональность ее (а поэма писалась в трудном для страны 1942году) как и «Ответного слова»,приподнята, торжественна. Превая глава – своеобразный эпиграф ко всей вещи. В ней сконцентрировано, сжато то, о чем и пойдет речь в поэме. Автор широко использует традиционные образы башкирского фольклора, символику, гиперболы. Злым драконом изображен фашизм, пришедший с войной на нашу землю. Советский народ предстает сказочным боготырем, поднявшимся на защиту правды. Заверщающее первую главу четверостишие поведет читателя вплотную к событиям, отраженным в поэме.

Чтобыслонце возвратить

Мирным людям,

Мой ровесник, друг и брат

Встал к орудью.

(перевод Е. Николаевской)

В эпосе «Кобланды батыр»

3.2. Роль произведений писателей в воспитании подрастающего поколения

Высокий моральный уровень героев их произведений превращается в удивительную воспитательную силу. Творчества Мустая Карима и Тахауи Ахтанова – это школа окрылающих пеерживаний и очищающих мучений, школа верности и преданности, школа радости и непоколебимости.

В учебном процессе, оснащенном компьютерами, построенном на инновационных приемах, мало уделяется внимания вопросам этики, вообще забывается воспитательная сторона.

В творческом мире Мустая Карима отношения построены на очень высоких моральных категориях. Как говорится в одном з его стихотворений: «Его ум горел в огне любви, и любовь его разумна». Произведения их, предже всего, воспитывают человеческие качества, взвешивают каждую личность на весах совести, авторы ставит превыше всего спаведливость, увлеченность, верность. И потому- то, вместе с его эстетической ценностью, с каждым годом возрастает воспитательное значение и нравственная оценка. Вот именно с такой точки зрения изучает и рассматривает педагогику Мустая Карима Ильяс Валеев а Тахауи Ахтанова Сайлаубек Жумабек.

О ним наисано много: статьи, очерки, диссертации, монографии, книги. Труды о ним не меньше, чем написано им самим.

Самое страшное – развратить детей. Этой развращенности мы, как общество, уже не перенесем. Через войну, через голод, через разруху, даже через дикие реформы. Но если мы допустим духовное растление детей, это погубит нас всех: нации, республики, все слои общества. Это не вопрос детской литературы, конечно. Это дело государства, это вопрос пропаганды, это вопрос, если хотите, литературы взрослой.

М.Карим говорил: «Педагогика – не железная сетка. И ребенка в неё посадить нельзя». Это – результат деятельности души и сердца, неравнодушных к судьбам детей. Не случайно детским произведениям М.Карима характерно его исключительно нежное и бережное отношение к жизнедеятельности детей, их переживаниям, надеждам, бедам и радостям; повести его полны мудрых лирических ремарок.

Педагог тонко чувствует мир ребенка, его психику. Его наблюдения за действиями и поступками детей – прекрасный источник познания детства. Об этом следующие строки:

Детство – ежечасное открытье,

Детство – неустанная мечта,

То шагнет вперед, как лев бесстрашный,

То зайчонком – прыг из-под куста.

Педагогика М.Карима – это внутренний мир ребенка, восприятие им окружающего мира во всем его многоцветии. Это – вера в ребенка. Это – образ учителя, со временем ставший песней:

В памяти моей всегда

Первый школьный день, когда

Я на цыпочки привстал,

Двери класса открывал.

Ты, учитель добрый мой,

На меня взглянул потом,

Ты зажег огонь большой

В сердце маленьком моем.

Мустаю Кариму принадлежат прекрасные слова об учителе: «Я противник всяких культов – небесных и поднебесных. Но после культа матери я преклоняюсь только перед культом, имя которому Учитель». Вместе с тем его замечание: «…когда ученик знает столько же, сколько и учитель, то положение учителя становится довольно-таки сложным», - становится очень актуальным в сегодняшней школе.

Народность воспитания в творчестве Мустая Карима.

Мустай Карим всем своим творчеством обосновал необходимость опоры в деле воспитания детей на народную педагогику. Он уверен: когда школьная педагогика идет в разрез с педагогикой народной, тогда рвутся корни, исчезает национальная память, разрушается национальное самосознание, происходит задержка формирования личности, утрата человеческого достоинства, нравственных ценностей, чувства красоты, добра и милосердия – качеств, без которых немыслим настоящий гражданин Отечества. Одна из задач современного обучения и воспитания – приобщение детей к тому богатству, каким испокон веков владел каждый народ.

Основа педагогики М.Карима – это народность и гуманность, гражданственность и патриотизм, национальные отношения, современное общество и школа, опыт народной педагогики. М.Карим всем своим творчеством обосновал необходимость опоры в деле воспитания детей на народную педагогику.

По Мустаю Кариму, семейное воспитание – это не просто момент истины, моменты прямого контакта, это – жизнь, жизнь маленькой модели общества, объединенной одной фамилией. Он предлагает свое видение семейного воспитания: «детей нужно учить быть стойкими перед своими невзгодами, быть честными перед своими трудностями, тогда они, уже став взрослыми, не изменят себе». И не случайно в «Таганке» писатель призывает: «…пусть дети поверят в реальность мечты, пусть их не пугает несбыточность желаний».

Поэт считает, что человеческий характер нельзя свести к какому-то одному нравственному качеству, потому что «как бы ни был человек сложен, определенное нравственное начало в нем преобладает: один носитель совестливости, другой – не знает сомнений, в третьих преобладает стремление к мечте и т.д.». Детским произведениям М.Карима характерно его исключительно нежное и бережное отношение к жизнедеятельности детей, их переживаниям, надеждам, бедам и радостям; повести его полны мудрых ремарок. Центральное место в творчестве поэта занимает Человек. Нельзя человека заставить быть добрым, гуманным, совестливым. Он должен захотеть этого сам. Суть многих произведений М.Карима – борьба за Человека, «великая схватка за него с самим человеком». Поэт не скрывает, что уважает человеческую индивидуальность, человеческие вкусы, даже ошибки, заблуждения – если они индивидуальны. Но не уважает, «если человек заблуждается вслед за впереди идущим, повторяя его ошибки».

Воспитание по отношению к большинству людей, как говорил М.Карим, есть все – и жизнь, и смерть, и спасение, и гибель. Но чтобы стать жизнью и спасением, а не смертью и гибелью, воспитание должно отказаться от всяких претензий на своевольную и искусственную самодеятельность. Оно должно быть помощником человека – не больше. В педагогическом аспекте вывод М.Карима о том, что дружба между людьми – это и есть своеобразный мост, соединяющий их, является оригинальным. «Мне думается, - пишет поэт, - что все люди строят свою жизнь, как мосты от берега бренности к берегу вечности. Каждый человек должен сделать что-то для всех людей. Поэтому каждый строит мост от настоящего к вечности: мост взаимопонимания, мост доброты. Будь он гением или юродивым, пастухом или владыкой – человек строит свой мост. Без моста жить нельзя».

Мустай Карим – педагог не только по общественному назначению, а по убеждению, по роду своей деятельности, в силу глубоко педагогической направленности всего своего творчества. Своими простыми и понятными, свойственными только ему одному словами, Мустай Карим в течение всей своей счастливой творческой жизни помогал и помогает нашим педагогам в решении непростых задач по воспитанию подрастающего поколения. Слова прекрасного поэта Г.Маркова «По общественному назначению своей деятельности писатели – учителя своих поколений» полноправно относится к творчеству великого поэта башкирского народа. Жизни учиться надо по произведениям Мустая Карима. Его произведения – это уникальное сокровище.

Ильяс Валеев

Обаз Салавата Юлаева в творчестве Мустая Карима

Ватандаш 2004 номер 6 страницы 165-175

К образу Салавата Юлаева обращались и обращаются многие писатели, поэты,художники, композиторы,скульпторы...

О силе воздействияобраза Салавата сказано и написано много. Приведем еще один пример. Как известно, в 30-ы годы на экраны страны вышел фильм «Салават Юлаев», который «сыграл огромную роль в укреплении националного самосозанине башкирского народа.., укрепил ратный дух мужчин, позвал на бой за свою страну, за землю, за веру, за волю» (Карим М. Притча о трех братьях. – М.: Современник, 1988 -194 бет алдым)

И еще Мустай Карим при встрече с Арсланом Мубаряковым, которая состоялось во время отпуска поэта после госпиталя, повдел: «в госпитале одна девушка в меня влюбилась. По твоей милости...в полевом госпитале «Салавата Юлаева» показывали. Посмотрела, какие они, башкиры, и влюбилась (М.Карим Притча о трех братьях. – М.: Современник, 1988 -194 бет алдым)

Тема национального героя в башкирской драматругии не нова. Первый опыт создания драмы о Салавате принадлежит Баязиту Бикбаю. Вот что, писала по этому поводу С.Кусимова: «Тема, связанная с героическим прошлым народа, с подвигом Салвата, имеет в башкирском театре свою историю – и это вопрос особый. Отметим только, что значительный вклад принадлежит здесь Баязиту Бикбаю, сделавшему интересную попытку воссоздание образа Салавата на путь осознанной борьбы, на самом процессе борьбы, Баязит Бикбай завершает свою историческую хронику драматически напряженной сценой пленения Салавата.

Это коллизия становится как бы отправной точкой сюжетного развития пьесы Мустая Карима. Салават – свободный дух народа и его вдохновенный поэт – закован в цепи, жестоко подавлено восствние, разоренную и поруганную землю покрыл серый пепел страдания.

Первым башкиром назвал Салавата Мустай Карим, отдавая дань своего глубокого уважения к его памяти. И вряд ли найдется еще кто-нибудь, который назовет кого-то «первым русским», «первым татарином», первым украинцем»...

Причину такого возвеличивания башкирского народного героя он объяснил очень просто: «Образ Салавата каждый башкир лелеет в душе с детских лет. Я тоже не был исключением» (Карим М. Соинения. В 5-ти т. Т.5. Воспоминания, статьи, беседы. – Уфа,Китап, 1999 560 бет алдым.) На свой же вопрос: «Почему меня заинтересовал, именно, Салават?» М.Карим дал следующий ответ: «Возникла внутренная потребность поразмыслить о нашем национальным герое. Ведь,я писатель уже не молодой, а Салават – первый башкир по значимости, нет другого башкира, ему равнозначного. Он в двадцать два года завершил все свои дела, а память народа хранит его образ уже девести лет. И чем шире раскрываются духовные силы народа, горизонты его памяти во времени, тем величественее становится этот образ. О нем хотелось сказать свое слово» (Карим М. Притча о трех братьях. – М.: Современник, 1988 -194 бет алдым)

Отвечая на вопрос корреспондента газеты «Вечерняя Уфа» «Самое любимое ваше свое произведение? Какой из ваших героев особенно вам близок?», М. Карим сказал: «Салават. Самый любимый мой герой – Салават.меня привлекли его величие, трагичность-его судьба. По –всякому относятся к моей пьесе о Салавате. Я же вижу его таким, каким хочу видеть.

Не одного М.Карима,но всех нас, думается, волнуют не только истоки всенародного преклонения перед памятью Салавата Юлаева, но и причины по которым мы помним о нем спустя столетия. «приятно считать, - рассуждает М.Карим, - что и победы, и поражения - все на совести вождя. За все вождь отвечает. Но ведь сам народ тож за это в ответе. Народ и вождь должны быть достойны друг друга. Почему живет уже двести лет Салават? Да, в историю пугачевского восстания вошли и другие крупные башкирские полководцы. А я считаю, что Салават стал народным героем не только и не столько как военачальник. Люди помнят и чтут его, за то,что он был до конца с нородом, верен народу. Разделял с ним славу, взел нации. Пришла расплата- принял возмездие, кару вместе с народом и за народ. Салават – это символ души самой нации. Он – частица народа, а в нас частица его, его дух. 167 бет жалгастырам кейін

Вечерняя Уфа. Я пишу также и о войне. 9 февраль 1985 год

С начало войны я был в строю командовал взводом связистов, а последние два с половиной года после ранение работал во фронтовой газете. Отношу себя к поэтам военного поколения, но тем не менее я не считал себя военным писателем. Вот Константин Симонов, Василь Быков - это военные писатели. А я писатель который писал и пишет также и о войне»

В последнное время на эту тему у меня написано поэма «Черные воды», некоторые стихи. И все. Сейчас, правда вернулся к военной теме – работаю над повестью с пока условным названием «Помилование».

Газет Советская Башкирия Он назвал меня братом. 27сентябрь 1987

Не могу утверждать, что с Мухаторм Омархановичем я был равной дружбе. Разница лет, огромная несоразмерность содеянного в литературе уберегли меня от малейшей попытки быть навязчивым, хотя я его со стороны в течение всех этих лет ощущал самое доброе расположение. Кстати, у меня, сейчас, есть два-три друга из литературной среды намного моложе меня. Разница в годах мне не мешает. А тогда Ауезов не был стариком, а я был уже далеко не юношей.