Поиск понятия, опыт типологии

Феномен катастрофы стал притягательным для разных сфер общественного сознания. В научном мышлении эта тема оказалась наиболее развита в геологии и математике.

Теория природных катастроф была основана Жоржем Кювье и с тех пор была развита во множестве частных направлений. Заявка же на построение общей теории катастроф была дана только математиками.

Они опираются здесь на категорию равновесия. Достигаемая системой равновесная стационарность при некоторых условиях прерывается, система меняет один режим движения на другой посредством скачка. “Катастрофами называются скачкообразные изменения, возникающие в виде внезапного ответа системы на плавное изменение внешних условий”¹. Такое бесстрастное и внеценностное определение понятия, вероятно, годится для предельной степени общности или для описания некоторых событий во Вселенной и на доисторической Земле. Интерес же к феномену потому и обострился, что сюда вовлечена человеческая составляющая. Более того, в этом интересе она оказывается центральной. А значит - нельзя миновать категорий потерь, ущерба, страданий.

Поэтому в справочной литературе катастрофа чаще определяется как внезапное бедствие. В целом этого и достаточно. Уточним, что имеются в виду малая субъективная вероятность каждого конкретного случая и особый масштаб последствий. Ибо в повседневности, конечно, происходит множество отдельных трагедий и от болезней гибнет больше людей. Но именно непредвиденность, разовый и массовый характер потрясения отличают данный феномен.

Итак, это аномальное событие в виде острейшей формы социальной патологии, вызывающее тотальный кризис, потрясение жизненных основ отдельных категорий населения, социальных институтов, общества в целом. Помимо гибели людей, она сопряжена с быстрой (от мгновенной до сравнительно затянутой) сменой образа жизни пораженных групп, с возникновением массовых стрессов и ростом отклоняющегося поведения, эскапизма и т.д. Одновременно происходит смещение в жизнедеятельности всего общества, человечества из-за мобилизации усилий и ресурсов для восполнения потерь.

По тем же причинам и типологические признаки не могут, на мой взгляд, не отталкиваться от вовлеченности человека в подобное событие.

По степени своей социальности, т.е. причинной вовлеченности общественных отношений в их возникновение, катастрофы можно распределить следующим образом:

1) Природные. Разрушительные стихийные явления. Сюда попадают и внесоциальные катастрофы, например, - падение тунгусского метеорита; в тенденции таковых становится все меньше. Космические, ветровые, тектонические источники - обычно кратковременного или мгновенного действия (ураганы, цунами, землетрясения), другие - длительного (засухи, пожары в лесах).

2) Экологические, т.е. социо-природные. В их основе лежит неадекватное антропогенное воздействие на природу, а через нее - на человека. По длительности они также могут быть разделены: глубокая деградация Арала и калмыцких степей если и обратимы, то через десятки лет, а известное отравление Десны или заводские выбросы в атмосферу сравнительно быстрее преодолеваются в случае принятия радикальных мер.

3) Технические. Аварии в созданных человеком материальных системах (взрывы, крушения техники, пожары в помещениях, шахтах). Они относильно кратковременны.

4) Социальные. Потери в составе населения и структуре общества. Среди причин - массовые насилия (гражданские, международные войны, широкомасштабные репрессии), ненасильственные - например, этнические катастрофы (ассимиляция какой-либо народности). Исторически те и другие были относительно длительными, хотя современные вооруженные конфликты все чаще становятся кратковременными (шестидневная война на Ближнем Востоке, Англо-Аргентинская война за Мальвинские острова) и без ядерного оружия.

Приведенная группировка катастроф по характеру источников их возникновения, конечно, условна. Но все-таки позволяет нагляднее отличать, скажем, социальные катастрофы от социальных последствий иных катастроф (природных, технических, экологических). Северо-армянское землетрясение вызвало колоссальную гибель людей, но не непосредственно от толчков земной коры, а от обрушения зданий, вызванных этими толчками. Зданий, кстати, построенных самими людьми, на их средства, с их одобрения. Поэтому причинно-следственные зависимости в этой и многих подобных катастрофах требуют специального анализа. Но уже здесь видна целесообразность разделить первичные источники опасности (сотрясение земной коры) и вторичные источники опасности, непостредственно угрожающие жизни и здоровью людей (обрушения зданий). Произведенные обоими катастрофические эффекты автономны и связаны не однозначно. Подземный гул и толчки вызывают панику и стрессы, нарушают коммуникации, а разломы и провалы поверхности земли способны поглотить технику, строения, людей. Это неуправляемая, так сказать, составляющая катастрофы. Но падения высотных зданий на соседние, панельных и блочных конструкций - на жителей, покупателей, пациентов может произойти или нет в зависимости от качества труда. Последнее же имеет самостоятельное значение.

Иначе говоря, землетрясение в принципе может остаться лишь природной катастрофой, даже если оно произошло под густо населенным районом и с высокой бальностью. Все остальное определяется рядом социальных факторов. Словом, вопрос не столько в том - “откуда засуха?”, а сколько в том - “почему голод?”.

В социологической типологии катастроф важно различать их также и по качеству социального фактора, причинно обусловливающего их возникновение. Например, по степени субъективности этого фактора:

а) Границы знания. Невозможность предсказания катастрофического события для современного уровня науки и технических стредств. Эти границы могут быть абсолютными, если иметь в виду возможности человечества в целом, и относительными - исходя из состояния таковых в нашей стране, регионе. Приоритетность целей народной безопасности в научно-технической и инновационной политике, отказ от самоизоляции общества - могут раздвинуть обе границы.

б) Неадекватности в культуре. Нормы, ценности, традиции, усугубляющие катастрофический эффект первичных источников опасности: низкая трудовая мораль, низкая ценность человеческой жизни, социальная пассивность населения и т.п. Изменение подобных элементов культуры возможно с обновлением хозяйственного механизма, политического режима, идеологии.

в) Просчеты. Случайные отклонения, ошибки в оценках ситуации, перспективы, методов достижения целей, в расчетах. Исторические (разгон Учредительного собрания в январе 1918 г.); политические (оценка вероятного времени нападения Германии на СССР); управленческие (размещение АЭС в густонаселенном или сейсмоопасном районе); инженерные (переоценка надежности, прочности конструкций, взрывоопасных сооружений). Предупреждение катастрофических просчетов возможно лишь отчасти через выработку чувства исторической осторожности, демократизации политических процессов, привития установки на избыточную надежность в хозяйственно-технической сфере.

г) Преступления. Намеренное нанесение разрушительного ущерба обществу, некоторым категориям населения: разрушение основ их жизни (массовый голод на Украине в 30-х годах), геноцид (истребление нацистами евреев), диверсии (акции по нарушению жизненно важных технических систем). По-видимому, возрастание сложности техносферы делает человечество более уязвимым для катастроф подобного рода, хотя экономико-политическая взаимозависимость его снижает вероятность бедствий через политические, идеологические воздействия.

Итак, возможно двухмерное изображение возникновения катастроф (табл. 13). Это спорно по мировоззренческим причинам, но наиболее верным можно считать следующее распределение степени опасности для человечества, исходящей от образуемых на этой таблице связок.

Пересечение 1а - непознанные природные источники - обладает самой разрушительной силой уже хотя бы вследствие огромной зависимости земных событий от космических процессов. Причем, частота их возникновения и предсказуемость существенно меньше других, уязвимость же, беззащитность человечества по отношению к ним - максимальны. По мере излечения отношений внутри человечества природно-космические источники оставляют единственную возможность глобальной катастрофы, перед лицом которой вся добрая воля, все ресурсы мира беспомощны. Эсхатологическая тема нуждается в современном естественно-научном осмыслении.

Пересечение 2б представляет собой значительную, но все более осознаваемую опасность, в какой-то степени уже поддающуюся ограничению. Попытки снижения ее связаны с глубокой ценностно-рациональной переориентацией человечества. Азарт прогресса, спринтерское планирование (на короткие и прямые дистанции), культ потребления и другие неадекватности в культуре индустриального общества через экологическую деградацию приводят к массовым заболеваниям, угрозе биологического перерождения человека. Эти органические пороки культуры чреваты экологическими последствиями больше, чем незнание, просчеты и даже преступления в этой сфере.

Далее на этой диагонали в табл. 13 следует выделить опасность технических просчетов и соотношение трудовой культуры с надежностью технических конструкций и сооружений (пересечения 3б и 3в). В юридическом плане некоторые из подобных отклонений могут трактоваться и как преступления.

Наконец, общецивилизационные процессы в мире позволяют считать опасность возникновения собственно социальных катастроф хотя и весьма реальной, но меньшей из ранее упомянутых. Причины их возникновения все чаще должны трактоваться как преступные намерения (пересечение 4г).

Таблица 13.