Патология помощи

Катастрофа стихийна. Она вызывает мощные реакции в пораженной зоне и извне ее. На линии “зона - внешний мир” складывается напряженнейшее переплетение противоречий, вызванных сильным чувством и здравым смыслом. Нередкое следствие - самоотчуждение помощи, обращение ее в противоположность. Землетрясение в Северной Армении многое показало в этом отношении.

Но сначала - об особой социальной структуре зоны как объекта помощи. Там складываются следующие группы.

Пораженные группы населения, т.е. выжившие, но пострадавшие от травм, психологического потрясения, потери имущества, - стали получать помощь почти сразу же. Основным поставщиком ее были, так сказать, “активисты первого часа”: жители, не пострадавшие сами, командировочные и местные жители, преодолевшие оцепенение от собственных потерь. Затем группы помощи стали быстро пополняться за счет прибывающих в зону родственников из других мест.

В социально-демографической структуре населения зоны катастрофа такого рода вызывает следующие резкие перемены (если судить по данному землетрясению). Во-первых, среди погибших непропорционально много школьных возрастных когорт. Кроме того, некоторые из местных жителей обратили внимание на повышенный удельный вес интеллигенции среди жертв, поскольку в последние годы она чаще поселялась в новые высокоэтажные здания. И еще - массовая эвакуация не только детей, но и почти всех желающих. Усиливается и самостоятельная эмиграция. Как ожидается, процент их возврата в оставленные поселения окажется существенно ниже 100%. К сожалению, упущена возможность опроса об отношении к безвозвратной миграции в эвакопунктах, на выездах из городов.

Особо проблемными в такой обстановке оказываются социально слабые группы. Они образуются лицами, не оправившимися от потрясения, потерявшими опорных членов семей, на иждивении которых были, отличавшихся и ранее социальной пассивностью. Состояние аномии отчуждает их от и без того скудного пайка, они бедствуют больше других.

В зону поступают группы спасания: специфические (спелеологи, горноспасатели и т.д.), неспецифические (медики, крановщики с техникой и т.д.), группы поддержки (снабженцы, эвакуационный пункт и т.д.) руководство и аппарат кризисного штаба, работники прессы, исследователи.

Важным фактором резкого изменения социальной структуры населения в зоне становится быстрый рост численности восстановительных групп: прибывающих со всей страны работников строительных специальностей со своими службами инфраструктуры. Их направляют все союзные и автономные республики, хозяйственные министерства. Их палатки заполняют скверы и парки, в пригородах они ставят времянки. Трудности быта, ротация состава, высокий объем потребления прибывающими в зону продовольствия, промтоваров, большие этно-социальные различия с традиционно однонациональным местным населением и т.д., - все это делает отношения “приезжие - коренные группы” в той или иной степени проблемными, что заслуживает специального исследования.

Теперь - об отношении “зона - внешний мир”. Из патологических проявлений здесь прежде всего необходимо упомянуть “вал помощи”. По отношению к техническим средствам это выразилось в закупорке коммуникаций ненужными механизмами (например, маломощными кранами), которые своей массой очень затрудняли продвижение к центру событий остро необходимой техники, специальных команд. К примеру, полностью экипированный отряд спасателей из Удмуртии с автономным обеспечением по этой причине добирался до зоны 12 дней, и не успел уже никого спасти.

Отсюда и другая форма патологии помощи - опоздание, то есть стремительное превращение ее в бесполезную и даже в свою противоположность, помеху - обусловлена потерей времени на мобилизацию и доставку групп спасания (специфических и неспецифических). При таких катастрофах действует зависимость: рост потерь времени в арифметической прогрессии приводит к росту потерь жизней в геометрической прогрессии. Тем не менее, задержки вызываются не только упомянутым валом, но и распорядительной негибкостью.

Если в обобщенном, опосредованном варианте в отношения помощи вступают макрогруппы (поселенческие, организационные, национальные и т.д.), чаще всего анонимные, то в полевом варианте, при непосредственном распределении ее, в прямой контакт вступают малые помогающие и потребляющие группы (индивиды). Отсюда и специфика трудностей.

Важнейшая из них - организация непосредственной раздачи (об этом уже говорилось). Усугубление социальной несправедливости здесь неизбежно, поскольку распределение по критериям равномерности и остроты потребности - исключено.

Весьма сложным выглядит в этом контексте и довольно широкое, едва ли не тотальное, использование бесплатности как принципа распределительной политики в кризисных ситуациях. Бесплатность лишает потребление избирательности и естественной меры. Диспропорции в объемах “охвата” нередко бывают на грани нелепости. Чрезмерные разовые запасы хлеба, в том числе и ценных местных сортов, вскоре обнаруживают себя почти целыми буханками или караваями на тротуарах и у костров.

Один из самых уязвимых участков работы кризисного штаба с населением - оповещение его о местах и правилах получения прибывающих продуктов и одежды. Листовки об этом нередко раздаются руководителям организаций для распространения и плохо доходят до неорганизованного населения. В целом, отношение “штаб - население” развито преимущественно сверху вниз, реакция жителей на действия властей не изучается. Не предусмотрено и чрезвычайной службы по социальным вопросам.

В связи с этим следует особо отметить отсутствие в структуре отношений помощи одного важнейшего компонента.

Вероятно, не все функции опеки пострадавшего населения способно выполнять государство. В социально развитом обществе естественным образом складываются благотворительные, религиозные, потребительские и культурные движения, быстро заполняющие щели в мерах по социальному обеспечению, предпринимаемых вообще и особенно в таких случаях официальными органами. Поиск социально слабых групп, утешение, забота о немощных и подобное этому - ближе природе самодеятельных объединений. Речь идет не только о милосердии. Необходимо организовать взаимопомощь, контроль за распределением продуктов, одежды и палаток, сформулировать требования к власти по корректировке действий, затрагивающих интересы отдельных групп населения и т.д., словом, наладить чрезвычайное самоуправление в кварталах и микрорайонах - везде, где надо сплотиться для выживания.

Наконец, в отношениях помощи есть свой этический элемент.

Помощь не должна рассчитывать на благодарность. Сострадание и отклик есть потребность помогающего. Так и в обычных условиях. В кризисных же - группы помощи должны быть готовы к претензиям в свой адрес по части скорости и способов их действий, содержания и объема вклада в усилия по облегчению тягот пораженных групп населения.

Дальше. У прибывших в зону бедствия после первых гнетущих впечатлений от увиденного и рассказанного довольно быстро наступает некоторое привыкание к смерти, меняется отношение к ней. Похороны без ритуалов, повсеместно гробы (даже у пунктов питания), много детских (пожалуй, единственный предмет, который завезли в явном избытке); жители, ожидающие разборки завалов на своих жилищах, стали приспосабливать гробы под скамейки и емкости для сбора доставаемых пожитков. Вероятно, и у них происходят такие смещения. В этой атмосфере девальвации человеческой жизни, предельной близости ее антипода, возникает негласная оправданность, приемлемость технократизма и бездушия в управлении, снижение порога чувствительности к страданиям.