В интерпретации Михаила Шемякина

Несмотря на то, что современное искусство находится в поисках новых идей, форм и жанров, можно обозначить ряд художников, которые вновь обращаются к классическим пластам и находят оригинальные подходы в их интерпретации.

«Я похож на детей, родившихся в воскресенье: они видят то, что не видно другим людям», – записал однажды Эрнст Гофман в дневнике. Эти слова могли бы принадлежать и нашему современнику, художнику Михаилу Шемякину. Гофман и Шемякин – это своеобразный творческий тандем, протянувшийся через века. На протяжении почти всей жизни художник вновь и вновь обращается к Э. Гофману. Критики выделяют в его творчестве отдельный гофмановский период. Результатом «общения» с писателем стали многочисленные рисунки, анимационный фильм «Гофманиада» и т. д. Сегодня М. Шемякин задумывается о том, чтобы проиллюстрировать Эрнста Гофмана.

В творческом арсенале художника представлены сценографические работы по Гофману. В 2001 году в Мариинском театре состоялась премьера балета П. И. Чайковского в новой редакции. В конце 90-х дирижер В. Гергиев решил создать совершенно отличную от классической интерпретацию музыки П. И. Чайковского и предложил М. Шемякину разработать сценографическое решение балета, предоставив полную свободу.

Художник прежде всего отказывается от принятой романтически-сказочной идеи. Его концепция основывается на философском понимании и мистически-гротескном существовании и противостоянии двух миров, реального и фантастического. Эти две линии не параллельны, а проникают друг в друга, преломляются и изменяются. Так, например, в начале спектакля крысы – это подвыпившие гуляки, собравшиеся на вечеринку, но постепенно они превращаются в фантастических существ, несущих смерть и разрушение.

М. Шемякину удалось воссоздать трагическую эстетику самого
Э. Т. А. Гофмана, переставив драматургические акценты в спектакле. Мистичность двоемирия «Щелкунчика» подчеркивается целым рядом символических акцентов, которыми отмечены декорации, костюмы, элементы бутафории. Художник позволил себе ввести даже новые персонажи, например, образ Человека-мухи.

В интервью М. Шемякин отмечает: «Ни в одном спектакле, конечно, духа Гофмана не присутствует. Поэтому в моем спектакле я делаю первую попытку возродить дух Гофмана, создать гофманиану» [1].

Особенно привлекает внимание, с какой тонкостью и виртуозностью М. Шемякин «жонглирует» реальностью и фантастикой (в этом у него так много общего с самим Гофманом). Здесь можно вспомнить сцену снежной бури, уносящей героев в иную реальность.

Еще одним важным аспектом нового драматургического решения спектакля стал финал балета. Следуя принципам стилистики романтизма, создателем которой по праву считают писателя, художник редактирует последнюю сцену. Традиционно Маша просыпается и понимает, что все случившееся лишь сон. У М. Шемякина герои навсегда остаются в волшебном мире, отказавшись вернуться в реальность. Такой финал звучит очень по-гофмановски, так как многие его сочинения заканчивались побегом из мира реального в фантастический, воспринимаемый как модель идеального. Стоит вспомнить, к примеру, «Золотой горшок».

«Мастеру удалось создать спектакль, в котором нашел выражение мир гофмановской фантастики, соединяющей сказочность с глубоким метафизическим подтекстом. Художник восстановил атмосферу волшебной сказки, расставив акценты, позволяющие более отчетливо воспринять ее сокровенный смысл» [2].

Постановка спектакля вызвала целую дискуссию в прессе. Вместе с резкой критикой появились и позитивные отзывы. Некоторые критики осуждали М. Шемякина за столь нарочито свободную сценографию, утверждая, что балет совершенно потерял свое обаяние и с музыкой П. И. Чайковского художник разошелся совершенно. При этом другие, наоборот, писали о спектакле с восхищением, подчеркивая оригинальность эстетики и говоря о том, что М. Шемякин создал совершенно новый в гофмановской стилистике балет. Во многих рецензиях было отмечено, что художник подчинил сценографии и музыку, и хореографию.

Далее М. Шемякин вновь возвращается в Мариинский театр, чтобы продолжить тему «Щелкунчика». Вместе с композитором С. Слонимским работает над постановкой балета «Волшебный орех». Идея обратиться к начальному фрагменту «Щелкунчика» Э. Гофмана (истории волшебного ореха) возникла не случайно. М. Шемякин посчитал необходимым воссоздать сюжет во всей целостности. Он обращается к С. Слонимскому с просьбой написать музыку к балету и сам работает над сценарием, который стал очень удачным.

И в этот раз М. Шемякин следует за Гофманом и его идеей двоемирия. Два мира вновь существуют то параллельно, то сталкиваясь, что приводит к конфликтному противостоянию. В создании сценографии можно обнаружить некоторые типологические черты. Так, балет в целом во многом продолжает традиции карнавала, с его средневековым гротеском и масками. Под пародийными масками прячутся безобразные души. Следует соотнести шемякинские сценические образы с рисунками Э. Т. А. Гофмана, который очень часто делал своеобразные театральные зарисовки в духе Кало. И мы обнаруживаем много общего в этом художественном диалоге трех выдающихся художников. Люди и окружающий мир словно отражаются в кривом зеркале, и мы видим лишь их внутреннюю искаженную сущность.

Как отмечалось в СМИ: «Из сказки Гофмана вышла современная история о равнодушных людях с прекрасными сиренами, страшными масками на сцене и яйцом Фаберже в человеческий рост. Скульптор Шемякин оказался не только великолепным сценографом, но и блистательным драматургом: он не только проиллюстрировал сказку Гофмана оригинальным образом, но и переписал ее на новый лад» [3].

ЛИТЕРАТУРА

1. Сегодня в Санкт-Петербурге – премьера балета «Щелкунчик» в постановке Михаила Шемякина [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.newsru.com/cinema/12feb2001/msywr.html

2. Гофманические балеты [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://mihfond.ru/mikhail-shemyakin/art/theater

3. Балет в масках [Электронный ресурс]. – Режим доступа:

http://www.ogoniok.com/4900/15/

УДК 78.071.1 А. Д. Харютченко,