Вторая часть. Что касается второй части, я утверждаю, что во всех без ис- ключения случаях никогда первый тип согласия необходимо не предполагает схватывания некоторого

Что касается второй части, я утверждаю, что во всех без ис-
ключения случаях никогда первый тип согласия необходимо не
предполагает схватывания некоторого сложного знака, потому
что этот тип согласия не есть согласие в отношении к сложному
знаку в качестве предмета (object) [согласия]. Вернее, такое со-
гласие предполагает схватывание единичных вещей, несмотря на
то, что интеллект не соглашается с единичными вещами.

Напротив, второй тип согласия, естественно говоря, как раз
необходимо предполагает схватывание некоторого сложного
знака вне зависимости от того, составлен или нет этот сложный
знак из познаний вещей. И это по причине того, что этот тип со-
гласия имеет своим предметом (object) сложный знак. Но обыч-
но никто из нас естественным образом ни соглашается, ни рас-
ходится с чем-либо, за исключением того, что познается или
схватывается. Поэтому для меня невозможно естественным об-
разом согласиться с каким-либо сложным знаком, если только
я не схватываю его.

Возражение 1

Но против этого: если интеллект образует предложение: «Каж-
дое целое больше своей части», то в данном случае в отсутствие
какого-либо другого схватывания сложного знака сверх и за пре-
делами этого состава [предложения] очевидное согласие причи-
няется немедленно. В противном случае данное предложение бы-
ло бы известно само по себе.

¹ О сложном знаке см.: Диспут V. 6, часть 1.

Подобным образом если интеллект образует предложение: «Бог
триедин», то в отсутствие какого-либо другого схватывания этого
догмата и при наличии приказа воли может быть причинен акт ве-
ры. Поэтому согласие такого типа не предполагает схватывания.

Возражение 2

Далее, схватывание сложного знака не есть само по себе пред-
ложение, потому что интеллект способен образовать предложение,
даже не зная или не схватывая его, — точно так, как я способен по-
знать камень, даже не познавая [само] это познание [камня]. Час-
тью предложения схватывание также не является, потому что каж-
дая часть предложения может быть познанием некоторой вещи
вне души; и ни в каком другом познании для акта согласия нет не-
обходимости. Поэтому и т. д.

Возражение 3

Далее, согласие в отношении некоторой вещи отлично от согла-
сия в отношении сложного знака так же, как схватывание некоторой
вещи отличается от схватывания сложного знака. Поэтому согла-
сие, по крайней мере в отношении некоторой вещи, не предполага-
ет согласия в отношении некоторого сложного знака.

Ответ на возражение 1

На первое из этих возражений я отвечаю, что касательно обо-
их — акта согласия в общем и акта веры [в частности] — мой до-
вод действует в отношении первого типа согласия, но не в отно-
шении второго типа.

Ответ на возражение 2

На второе из этих возражений я отвечаю, что схватывание слож-
ного знака не есть: а) ни часть предложения, составленного из позна-
ний вещей вне души; б) ни само предложение (хотя оно может быть
частью другого предложения). Напротив, это есть познание отлич-
ное от обоих — предложения и согласия; и согласие, имеющее своим
предметом сложный знак, предполагает именно такое познание.
И это истинно не только когда некто соглашается с предложением,
составленным из познаний вещей, — например: «Человек есть живот-
ное» и «Человек не есть осел» — но и когда некто соглашается с пред-
ложением, субъект или предикат которого есть другие предложения.
Предложения в соединенном смысле' обычно бывают предложениями

¹ Предложение в соединенном смысле — если модус относится к предло-
жению целиком, в разделенном — если модус относится к его части, например,
субъекту или предикату. Эти термины обозначают соответствующие функции
интеллектуальной души и относятся к средневековой модальной логике и к
теории ошибок речи; ведут свое начало от Аристотеля.

этого последнего типа, например: «Предложение „Человек есть жи-
вотное" есть истинное (или необходимое, или случайное)» и «Пред-
ложение „Человек есть животное" есть невозможное» и т. д. Ибо для
того, чтобы я согласился со сложными знаками этого типа, необхо-
димо, чтобы сначала я схватил (apprehend) и познал их.

Ответ на возражение 3

На третье возражение я отвечаю, что такой вещи, как согласие
в отношении данной вещи, вообще нет, потому что говорить, что
я соглашаюсь с камнем или коровой бессмысленно.

Ответ на основные доводы

Ответ на основные аргументы очевиден из всего вышесказанного.

ДИСПУТ IV

Вопрос XXXV

Различны ли действительно

первичная и вторичная интенции?

Нет: В интеллекте существа (beings of reason) не есть действи-
тельно различные. Но и первичные и вторичные интенции есть
всего лишь существа в интеллекте. Поэтому и т. д.

Против: Первичная и вторичная интенция есть сущности. И они
не есть одна и та же сущность. Поэтому они есть различные сущнос-
ти, и, следовательно, они действительно различаются друг от друга.

Здесь нам сначала следует установить, что такое первичная ин-
тенция и что такое вторичная интенция; затем я отвечу на вопрос.

Первая часть

Первичная интенция

Относительно первой части я утверждаю, что оба [термина]
«первичная интенция» и «вторичная интенция» могут браться дво-
яко, а именно в широком и узком [смысле]. То, что называется пер-
вичной интенцией в широком смысле, есть любой интенциональ-
ный знак, существующий в душе и обозначающий не только
интенции или понятия в душе или другие знаки. И я утверждаю
это вне зависимости, берется ли «знак» как способный суппониро-
вать¹ что-либо в предложении и быть [значащей] частью предложе-

¹ Суппонировать — значит иметь суппозицию. Суппозиция — специальный
термин средневековой логики, обозначающий свойство субъекта, реже — пре-
диката, выделять определенную ограниченную часть своего референциального

ния, как в случае с категорематическими¹ [знаками], или «знак» бе-
рется как такой [термин], что если он берется как значащий, то он не
способен ни суппонировать что-либо, ни быть крайним термином
предложения, как в случае с категорематическими знаками.

И в этом смысле первичными интенциями называются не толь-
ко мысленные категорематические знаки, обозначающие вещи,
не являющиеся знаками, но также и мысленные синкатегоремати-
ческие знаки, глаголы, соединительные [знаки] и т. д. Пример: на-
зываемое первичными интенциями в этом смысле включает не
только (а) понятие «человек», обозначающее каждого единичного
человека (сами [по себе] люди ничего не обозначают) и способное
суппонировать их и быть частью предложения, (б) понятие «бе-
лизна», и (в) понятие «цвет», и т. д., но также (г) синкатегоремати-
ческие понятия, такие как «если», «однако», «не», «в то время
как», и также (д) «есть», «бегущий», «читающий», и т. д. И это так
вследствие того, что хотя последние [две разновидности], взятые
сами по себе, не суппонируют вещей, все же присоединяясь к дру-
гим [терминам], они заставляют эти [термины] суппонировать ве-
щи разными способами. Например, [знак] «каждый» заставляет
[термин] «человек» в предложении «Каждый человек бежит» суп-
понировать [всех людей] и быть распределенным на [множестве]
всех людей², однако этот знак «каждый» сам по себе ничего не обо-
значает, потому что он не обозначает ни вещь вне души, ни интен-
цию в душе.

С другой стороны, называемое первичной интенцией в узком
смысле есть только мысленное имя³, предназначенное по природе

значения, которая имеется в виду в контексте данного предложения. Средневе-
ковые магистры выделяли различные виды суппозиций, в зависимости от выде-
ленной в предложении части референциального значения термина. Оккам был
одним из видных теоретиков суцпозиционного подхода к анализу предложений.
См.: Лисанюк Е. Н. Теория суппозиций в средневековой логике // Verbum. № 2.
Наследие средневековья и современная культура. СПб., 2000. С. 14-37.

¹ Категорематические знаки (термины) — в логике: обладающие собствен-
ным смысловым значением, например, субъект или предикат; в отличие от
синкатегорематических, логических констант, собственным смысловым зна-
чением не обладающих, например, квантор.

² Оккам приводит пример простой дистрибутивной суппозиций, в форме
которой каждому предмету из области референции субъект-термина присуще
сказываемое в предикате, так что конъюнкция предложений: «Этот человек бе-
жит, и тот человек бежит, и т. д.» вплоть до последнего человека истинна.

³ Мысленное имя, наряду с мысленным знаком, мысленным предложени-
ем и т. п., — элементы мысленного язьиса, особого невербализованного языка в
душе человека, на котором происходит мышление. См.: Аристотель. Об ис-
толковании 1, 16а 5-10. Оккам считал, что мысленное слово есть естествен-
ный знак вещи, обозначаемой этим словом. Различные мысли о вещах, или
мысленные акты, различаются между собой так же, как и действительные ве-
щи, о которых мыслится посредством этих актов. Поэтому понимающий мыс-
ленное слово тем самым понимает и то, что это слово обозначает.

12 Зак 315ft

быть крайним термином предложения и суппонировать вещь,
не являющуюся знаком, — как понятия «человек», «животное»,
«субстанция», «тело», — короче, все мысленные имена, естествен-
ным образом обозначающие единичные вещи, не являющиеся
знаками¹.

Вторичная интенция

Аналогично называемое вторичной интенцией в широком
смысле есть понятие души, не только обозначающее интенции ду-
ши, являющиеся естественными знаками вещей, как первичные
интенции, взятые в узком смысле, но также способное обозначать
мысленные знаки, обозначающие условно, в частности, мыслен-
ные синкатегорематические знаки. И в этом смысле мы можем
и не иметь [ни одного] высказанного слова, которое соответство-
вало бы данной вторичной интенции².

С другой стороны, если [термин] «вторичная интенция» бе-
рется узко, то называемое вторичной интенцией есть понятие,
обозначающее только первичные интенции, которые обознача-
ются естественным образом; например, «род», «вид», «различаю-
щий признак», и другие этого типа. Ибо точно так же, как поня-
тие «человек» сказывается о всех людях, когда говорится: «Этот
человек есть человек», «Тот человек есть человек», общее поня-
тие, которое есть вторичная интенция, сказывается о первичных
интенциях, суппонирующих вещи [вне души], когда говорится:
«Человек есть вид», «Осел есть вид», «Белизна есть вид», «Жи-
вотное есть вид», «Тело есть род» и «Качество есть род», — тем
же путем одно имя сказывается о разных именах, когда говорит-
ся: «Человек» есть имя» и «Белизна» есть имя». И вторичные ин-

¹ Имена, согласно средневековым магистрам, могут обозначать естествен-
ным образом, когда слово непосредственно именует вещь вне души, и услов-
но, если слово есть знак другого слова, термина, интенции души и т. п., но не
вещи вне души. Считалось, что родоначальником имен первого типа (первич-
ного нарицания) был Адам (см.: Быт. 2, 19-20), имена второго типа (вторич-
ного нарицания) были изобретены впоследствии.

² Последняя часть этого абзаца, похоже, слегка искажена и с трудом согласу-
ется с тем, что говорит Оккам о вторичных интенциях в других местах. Ср. сле-
дующий пассаж из «Суммы логики» (ч. 1, гл. 13): «Можно также сказать, что
„вторичная интенция" может быть взята: а) либо строго как интенция, обозна-
чающая только первичные интенции; б) или широко как интенция, обозначаю-
щая как интенции, так и знаки, установленные условно, ежели таковые знаки
существуют» (Примеч. англ, перев.) Представляется, что это вполне согласуется,
так как синкатегорематическим мысленным знакам соответствующих выска-
занных может и не быть, например, в русском языке глагол «бежит» настояще-
го времени при логическом анализе обычно представляется как «есть бегущий»,
что не означает, однако, полного соответствия между первым и вторым. Ср.: Ав-
густин. Об учителе, 4, 8 // Памятники средневековой латинской литературы
IV-VII вв. М, 1998. С. 177.

тенции этого типа естественным образом обозначают тем же пу-
тем то, что и первичная интенция обозначает вещи вне души ес-
тественным образом и способна суппонировать их.