Глава XXXVIII

После этого я обращаюсь к материальной причине и к тому,
что из нее проистекает. И поскольку все полагают, что материя
одна по числу во всех вещах, а именно — в духовных и телесных,

и в небесных, и в элементах, и в смешанных и неодушевленных [ве-
щах], и в душе, и во всем, и поскольку это является самой печаль-
ной ошибкой, которая когда-либо имела место в философии, я вы-
ступаю против этого положения; и разрушение такого рода мнения
крайне необходимо. Но хотя мы можем устранить это заблуждение
с помощью доводов естественных и метафизических, я, однако, по-
скольку усердно стремлюсь к непрерывности убеждения, предла-
гаю только лишь некоторые геометрические доказательства, выра-
женные в линиях. Я показал также, что из этого заблуждения
следует, что материя равна Богу, и есть Бог, и этим доказатель-
ствам невозможно воспрепятствовать. Итак, это не только заблуж-
дение, но и ересь, ведущая к богохульству. Однако множество изу-
чающих теологию и философию принимают это, но не обращают
внимания на несообразности, следующие из этого, потому что [та-
кая точка зрения] уже подтверждена предводителями толпы и ут-
вердилась благодаря долгому обычаю, и прославлена мнением мно-
жества. Но даже если эта теологическая несообразность не исходит
из данного утверждения, то следует уничтожение всякой истины
тварных вещей, и невозможность никакого знания об истине воз-
никновения и уничтожения. Ведь если материя одна по числу, и
форма, как говорит Аристотель¹, присваивает себе свою материю,
и правда, что определенная материя требует определенную форму,
и наоборот (ведь материя осла не может принять разумную душу,
а материя человека — душу осла), поэтому, если материя во всем
одна и та же по сущности (essentia), форма всего будет также одна
и та же, и так все будет одним и тем же, и ангел, таким образом, бу-
дет камнем, и человек — ослом, и небо — землей, и что угодно — чем
угодно.

Опять же, если то, что акцидентально вещи, различно по сущнос-
ти (in essentia) согласно числу вещей, как, например, собственное
свойство чего-либо, то есть способность смеяться у человека, кричать
по-ослиному у осла, ржать у лошади, то много больше различается то,
что существенно [вещи]. Поскольку же материя существенна вещи,
и несравнимо больше ей близка, нежели нечто акцидентальное, она
различается по сущности согласно числу составных вещей. С другой
стороны, если материя одна и та же во всем, тогда при возникновении
одной вещи из другой, например, огня из земли, не возникнет новая
материя, но только форма. Но Аристотель учит в седьмой книге «Ме-
тафизики»², что возникает новая составная [вещь], а не только форма.

Опять же, как составная субстанция, которая есть наивысший
род, в связи с чем говорится, что таковой род есть [род] по отноше-
нию ко всему составному, каковое находится в этом предикаменте,
поскольку он сказывается обо всем [этом] и общ всему, и разделя-

1 Аристотель. Физика. 190Ь 10-191а 20. 2 Аристотель. Метафизика, ЮЗЗЬ 17.

¹ Возможно, речь идет о трактате, опубликованном Джеббом (Jebb) в его
издании Opus Maius (London, 1733).

ется на это посредством своих видообразующих различий (напри-
мер, одна субстанция — духовная, другая — телесная, одна — небес-
ная, другая — не небесная, и так далее), так и первая форма, кото-
рая сказывается обо всех формах и обща им, и разделяется тем же
делением посредством духовного, телесного и так далее, вплоть до
низших видов, обладает единством наивысшего рода и едина не
числом, не видом, не подчиненным родом, но наивысшим родом;
следовательно, равным образом, поскольку материя сказывается
обо всех материях вещей, и обща им, и разделяется на материи в со-
гласии с делением составной [субстанции] и формы, следует ска-
зать, что одна материя — духовная, другая — телесная, и она рав-
номерно нисходит от наивысшего рода к низшему виду, через все
промежуточное, как и составная [субстанция], и форма; а посему
ясно, что [материя] будет обладать единством наивысшего рода.
Но на это отвечают, что такое деление материи [происходит]
не по истинному различию, но по видимости и по имени, посколь-
ку она одна по числу, и поэтому такое деление будет [иметь мес-
то] только по способу произнесения. Это опровергается так: если
мы примем это, тогда, хотя эта материя обладает формой наивыс-
шего рода, и возникает субстанция, которая является наивысшим
родом, не будет никакого дальнейшего отличия (differentia) и сте-
пени (gradus) материи, хотя степени формы добавляются вплоть
до низшего вида, как мы говорим о субстанции, теле, не-небесном,
смешанном, одушевленном, животном, осле. Итак, здесь приведе-
ны семь степеней формы: от наивысшего рода до низшего вида, а
именно, форма субстанциального, форма телесного, форма не-не-
бесного, форма смешанного, форма одушевленного, форма живот-
ного, форма вида осла. Но в отношении материи нет никакой сте-
пени или отличия, поскольку она одна по числу, неделима по своей
сущности, как они говорят, и принимает форму наивысшего рода,
например, форму субстанции. Но в таком случае я показываю, что
она не может взять из формы ничего более, и не находится в по-
тенции к другим степеням формы, и что так никогда не возникнет
осел и никакой другой низший вид. Ибо вещь наивысшего рода
неуничтожима и не может возникнуть, поскольку природа не мо-
жет ее разрушить или породить, ведь она предшествует природе
ангельской и небесной, каковые [ангелы и небесные тела] не воз-
никают и не уничтожаются. Но причина неуничтожимости ангела
и неба (и в этом согласны все) та, что форма в них осуществляет
(complere) всю потенцию материи и прекращает ее стремление
(appetitus), поскольку причина уничтожения вещей уничтожи-
мых есть потенция к новой форме и стремление, о чем все знают
и говорят. Итак, поскольку вещь наивысшего рода неуничтожима,
понятно, что ее форма осуществляет всю потенцию материи и
прекращает ее стремление. Итак, эта материя не находится в по-
тенции и не приспособлена к дальнейшим формам, а стремление

к этому в ней прекращено. Следовательно, прекратится возникно-
вение вещей, и после вещи наивысшего рода не возникнет ничего
из тех подлунных вещей.

Но поскольку у них есть кое-какие лживые увертки, должно
быть рассмотрено и иное. Ибо они говорят, что материя, если ее
рассматривать в отношении сущности (essentia), одна во всем, если
же в отношении бытия (esse), различна. Но это ложно в соответ-
ствии с приведенными аргументами, из которых следует различие
по сущности, и в отношении степени, и в отношении отличий (dif-
firentia). Кроме того, [это] доказывается и иначе: дело в том, что бы-
тие есть первое свойство (passio) вещи, как говорит Авиценна
в «Метафизике», а те, кто допускает эту ошибку, говорят, что бытие
более существенно вещи, чем [ее] неотъемлемое свойство (propria
passio), что я хочу исследовать здесь, а не где-нибудь еще, посколь-
ку это ложно. Но если [бытие] есть неотъемлемое свойство [вещи],
тогда оно исчисляется только сообразно исчислению своего субъ-
екта, как «способное смеяться» исчисляется сообразно исчислению
человека, в Сократе или Платоне. Следовательно, сообразно исчис-
лению бытия самой материи исчисляется сущность материи, кото-
рая есть субъект ее бытия. Если же [бытие] более существенно, как
они говорят, тогда с еще большей очевидностью следует, что пере-
числяется то, чему оно существенно, поэтому эта сущность исчис-
ляется необходимо.

Кроме того, говорят, что материя, если она не одна по числу,
есть тогда род или вид, или универсалия, или предикабилия.
Но это они отбрасывают, поскольку Аристотель говорит в седь-
мой книге «Метафизики»¹, что материя отлична от сущности лю-
бой предикабилии. Однако из ряда высказываний явствует, что
«предикабилия» там употребляется вместо «относящегося к пре-
дикаментам» (praedicamentale); а потому он учит там, что материя
отлична по сущности от всякой предикаментной формы, напри-
мер, от субстанциальной формы, от количества, от качества, и то
же по отношению к прочим предикаментам; и поэтому «предика-
билия» не употребляется вместо «универсалия», ни вместо того,
что предназначено сказываться о многом, но вместо «относящего-
ся к предикаментам»; и эта [ошибка] — изъян плохого перевода,
как явствует из всего этого отрывка.

Равным образом на основании плохого перевода утверждают,
что только акт разделяет, каковое [высказывание] приписывают
Аристотелю в той же седьмой книге «Метафизики»². Но форма
и акт есть одно и то же, так что добавляют: следовательно, только
форма различает и разделяет вещи. Но это не так, поскольку он не
говорит, что разделяет только акт, но «акт разделяет»; и если имеет -

¹ Аристотель. Метафизика. 1029а 19.

² Аристотель. Метафизика. 1039а 6.

ся в виду форма, то [Аристотель] говорит так потому, что наиболее
явно деление по форме, чем по материи. Различает и разделяет и то
и другое, хотя более явно деление в отношении формы, и она разде-
ляет в первую очередь, поскольку обладает в составной [субстанции]
большей силой и достоинством, нежели материя. И, кроме того, он
не употребляет там «акт» в значении «форма», но в значении «акту-
альность», каковая противоположна потенции. Ведь [слово] «акт»
используется трояко: во-первых, вместо «форма», в соответствии
с тем, что говорит Аристотель во второй книге «О душе»¹, что душа
есть акт тела, то есть форма. «Акт» также употребляется вместо
«действие» (отсюда — глагол «действовать» (agere), и вследствие
этого он там же называется Аристотелем «второй акт» (actus secun-
dus). Ведь форма есть первый акт, и действие, которое есть второй
акт, происходит от нее; поэтому он говорит, что душа есть первый
акт, а не второй. В-третьих — [как] противоположность потенции, в
соответствии с чем он часто говорит, что акт и потенция суть проти-
воположности. И, таким образом, [здесь «акт»] используется вместо
«актуальности», в соответствии с чем мы говорим: вещь есть в акте
существования (in actu existendi), то есть актуально, сообразно чему
говорится, что сын рожденный существует актуально, а сын в семе-
ни—в потенции. И в этом, третьем, смысле Аристотель говорит там,
в седьмой книге [«Метафизики»], когда утверждает, что акт разделя-
ет. Ведь он указывает, что из двух актуальных не возникнет одного,
и из двух потенциальных также, но из двух, одно из которых в потен-
ции, а другое — актуально, возникает одно.

И благодаря этому опровергается их Ахиллес², коего они ис-
пользуют вместо доказательства. Ведь они доказывают так: «По-
средством интеллекта мы извлекаем форму из звезды, камня и
прочего. Итак, поскольку форма разделяет и различает, посколь-
ку, как говорит Аристотель, разделяет акт, следует, что материя
того и другого не будет иметь того, чем различалась бы сама по се-
бе, а потому она будет одна и та же». Это [рассуждение] — беспре-
дельная глупость. Ведь, во-первых, как явствует из сказанного, оно
основывается на плохо и неверно понятом авторитете. Во-вторых,
они уподобляются ослам, когда исследуют, каким образом разли-
чается материя того и другого. Ведь тот же самый аргумент отно-
сительно формы я выражу так: мы извлекаем из формы неба
и камня материю того и другого; далее, я исследую, каким обра-
зом различаются формы — определенно, сами по себе, поскольку
они различны по природе. То же самое скажу о материи того и
другого; ведь они сами по себе различны в вещах, различных по
виду, и не благодаря формам. Ибо не только формы различны по

' Аристотель. О душе. 412а 27.

² Судя по всему, Бэкон уподобляет аргументацию противников известно-
му софизму об Ахиллесе и черепахе.

сущности (per essentiam) в различных видах, например, в камне
и звезде, но и сами материи в видовой природе различны по отно-
шению друг к другу. Отсюда [одна] составная [субстанция] отлич-
на от [другой] благодаря форме и материи [первой], отличных от
материи и формы второй. Но форма отличается от формы сама по
себе, и материя от материи — благодаря своим собственным приро-
дам, так что различие материи не происходит от [различия] формы,
как и не наоборот. Наконец, мы можем привести в свою пользу
[слова] Аристотеля, который говорит в седьмой книге «Метафизи-
ки»¹, что порождающее не порождает иначе, кроме как благодаря
материи; итак, материя есть причина отличия и не форма. Так мож-
но аргументировать против них. Но нам не нужен этот аргумент
вместо истины, поскольку эта фраза Аристотеля имеет иной смысл.

Итак, как наивысшие роды, например, субстанция, качество, ко-
личество, различны не через иное, но по своим сущностям, самим по
себе разным и отличным [друг от друга], так и материя отличается от
материи по сущности, и форма от формы. Или, если мы хотим ска-
зать более конкретно, скажем, что они различны по своим видообра-
зующим отличиям. Ибо по определению формы вещей, различных
по виду, обладают видовыми отличиями, как и сами вещи. Отсюда,
как телесная и бестелесная субстанции различаются в отношении
этих отличительных признаков, телесного и бестелесного, так и те-
лесная и бестелесная материи, каковые суть виды материи, различа-
ются посредством этих отличительных признаков, то есть телесного
и бестелесного; равно и форма — телесная и бестелесная.

До этого, однако, я говорил общепринятым языком, а если бы
[сказали], что материя и форма различных вещей не имеет видовых
отличий, я назвал бы бестелесную материю материей бестелесной
вещи, а материю телесную — материей вещи телесной, и так вклю-
чил бы в эти видообразующие различия; и [сказал бы:] так они от-
личаются сами по себе. [Точно так же], если бы я, исследуя, каким
образом отличается бестелесная субстанция, взятая одновременно
целиком, от взятой целиком телесной субстанции, наверняка сказал
бы, что они отличны сами по себе, [и добавил бы:] и так материя те-
лесная и бестелесная. Но это показывает то же самое, что и предше-
ствующее в том, что касается истины.

Так же, когда [тем, кто полагает единство материи], возражают,
что если потенция материи такова, что она может быть в двух [ве-
щах], то на том же основании — в трех, и так до бесконечности, то из
этого следует, что ее возможность бесконечна, следовательно, и ее
сущность, а потому она равна Богу, те отвечают, что нет, поскольку
она — пассивная потенция, а потенция Бога — активна. Но геомет-
рические доказательства, которые я поместил в этом месте Opus
Malus, полностью опровергают это возражение. И, кроме того, ак-

' Аристотель. Метафизика, ЮЗЗа 25.

тивная потенция превосходнее, чем потенция пассивная, следова-
тельно, если потенция материи приравнивается к бесконечной бо-
жественной потенции, то куда скорее следует [приравнять] потен-
цию формы, поскольку более превосходное лучше приравнивать
к более превосходному. И если материя может быть одна и та же во
многом и в бесконечном, то тем более — форма. И равным образом
потенция составного превосходнее [потенции] материи и формы,
поскольку составное превосходит каждую в отдельности, ведь она
имеет больше, чем форма без материи, и больше, чем материя без
формы. И это Аристотель говорит в седьмой книге «Метафизики»,
хотя большинство неверно понимает его слова. Следовательно, по-
тенция составного будет в большей степени подобна потенции бо-
жественной, так что она могла бы быть во многом и бесконечном.
[Итак, в опровержение вышеуказанного мнения] может быть приве-
дено это и многое другое, что требует более обширного обсуждения.
В самом деле, эта ошибка возникает у множества [философству-
ющих] вследствие превратного перевода текста Аристотеля и ком-
ментариев к нему, равно как и другие бесчисленные ошибки. Дей-
ствительно, в первой книге «Физики»¹ он говорит, что все единое
по материи различно по форме; но это он разъясняет в пятой книге
«Метафизики»², где указывает, что то, что различно по материи,
различно и по роду, и наоборот: то, что одно и то же по роду, одно
и то же по материи, и наоборот. Ибо на самом деле природная ма-
терия, которая под-лежит при возникновении вещей, есть сущ-
ность (essentia) некоего рода, общего двум противоположным ви-
дам; поскольку нет ничего общего видам, кроме рода, и всегда есть
два вида, различных между собой, так как возникновение одного
есть уничтожение другого. Род ведь в ближайшей возможности
[принадлежит] только к двум видам, и всегда под одним из них.
Но когда природное действующее уничтожает один, оно порожда-
ет другой. Например, нечто обще семени и живому существу,
а именно смешанное тело; природа семени уничтожается при воз-
никновении, а возникает живое существо. И поскольку все то, что
[находится] в потенции к другому и есть основание (fundamentum)
других, называется материальным началом и материей, то род на-
зывается материей, а виды и отличительные признаки — формами.
Следовательно, если мы соотнесем все с его родами, посредством
обратного присоединения отдельных равных видов к отдельным
родам, тогда все — одно по роду, и потому — материя, поскольку ма-
терия и род — одно и то же, но различно по форме, то есть по видооб-
разующему отличию, как субстанция телесная и бестелесная суть
одно и то же по своему роду, а именно наивысшему роду, посколь-
ку в субстанции, которая есть род, они суть одно, но различаются

' Ссылка не обнаружена. J.S. Brewer предлагает следующее: Phys., I, 2, 4.
² Аристотель. Метафизика, 1024Ь 10.

видообразующими отличиями, каковые суть телесное и бестелес-
ное. И небо, и элементарное тело суть одно в теле, но различны ви-
дообразующими отличиями, каковые суть небесное и не-небесное.
И так обо всех равных видах, соотносимых со своим родом. И по-
добным образом, если все соотносится с наивысшим родом, все од-
но в нем, и он есть материя, которая в потенции ко всему. И если
мы говорим только о природных вещах, тогда все есть одно по при-
родной материи, которая является третьим родом, а именно, суб-
станцией телесной, не-небесной, поскольку это обще всему природ-
ному, и в потенции ко всему, и разделяется на все; и именно это
хотел сказать Аристотель. И в этих случаях материя толкуется не
так, как при указанной ошибке. Ведь там материя рассматривается
как вторая часть составной [вещи], простая субстанция, отличная
по сущности (in essentia) от формы; но здесь материя рассматрива-
ется как некое незавершенное составное, которое есть сущность
(essentia) некоего рода, в потенции к следующим видам. И таким
образом материя всегда рассматривается всей естественной фило-
софией и тогда, когда мы говорим о субъекте возникновения, кото-
рый есть материя. Метафизик же рассуждает по преимуществу
о той простой материи, так как в отношении нее истинно то, что
[сказано] в седьмой книге «Метафизики», что материя отлична от
сущности всего, относящегося к предикаментам, и многое другое.

Что же касается того, что Аристотель говорит в четвертой книге
«Физики»¹, и часто [повторяет] в других местах, что материя проти-
воположных [вещей], например, теплого и холодного, плотного
и разреженного, огня и земли и т. д., одна и та же по числу, и того,
что говорит комментатор Аверроэс в одиннадцатой книге «Метафи-
зики», что материя одна по числу, должно пониматься по отноше-
нию к материи, как ныне сказано, поскольку здесь назван материей
род. И как род один по числу, и не множественен, и является субъ-
ектом для двух противоположных [видов], так определенно одна
материя, которая, понятно, есть сущность (essentia) этого рода, [пре-
бывает] в потенции к различным видам, называемым формами.
Но когда я говорю, что род один по числу, это не потому, что он —
нечто единичное, так что действительно один по числу, как Сократ
или Платон, но [потому, что] есть одна сущность рода, а не много.

' Аристотель. Метафизика, 1033 а 25.

<...>