Глава IV. О том, что безумец сказал в сердце своем нечто, чего невозможно помыслить

В самом деле, каким образом сказал безумец в сердце своем то,
чего невозможно помыслить? Или каким образом он не мог по-
мыслить того, что сказал в сердце своем? Ведь сказать в сердце
своем и помыслить есть одно и то же. Здесь противоречие: он дей-
ствительно помыслил, коль скоро сказал в сердце своем; и он не
сказал в сердце своем, коль скоро не помыслил. Но сказать в серд-
це своем, или помыслить, можно разными способами. Одно дело
помыслить вещь, мысля обозначающее ее речение; другое дело —

уразумевая самое вещь как таковую. Первым способом возможно
помыслить, что Бога нет, но вторым никак невозможно. Никто ра-
зумеющий, что суть огонь и вода, не может помыслить: «огонь есть
вода», — держа в мысли вещи, хотя может это сделать, держа
в мысли речения. Равным образом никто, разумеющий, что такое
Бог, не может помыслить, что Бога нет, хотя бы он говорил эти
слова в сердце своем, прибегая ли к внешнему изъявлению или об-
ходясь без него. Ведь Бог есть то, более чего нельзя ничего помыс-
лить. Тот, кто хорошо разумеет это, во всяком случае, разумеет,
что по свойствам бытия Бога его небытие нельзя даже помыслить.

Благодарю Тебя, благий Господи, благодарю Тебя; ибо чему я
прежде веровал, получив от Тебя веру, то ныне разумею, получив
от Тебя озарение. И теперь, если бы даже я не пожелал веровать,
что Ты есть, я не смог бы не разуметь, что это так.

< >

Омрачено ли око ее слабостью своей или ослеплено Твоим
блистанием? Точно, оно и в себе омрачено, и от Тебя ослеплено;
потемнено оно своею малостью, и подавлено Твоею безмернос-
тью; несомнительно, оно утесняется узостью своею и одолевает-
ся пространностью Твоею! Ибо каков этот Свет, из которого про-
сиявает духу разумному всяческая истина? Сколь пространна эта
Истина, вмещающая внутри себя все, что только не есть истинно-
го и вне которой обретаются только ничто и лживость? Сколь
безмерна она, что единым взглядом озирает все сотворенное, она,
которой и через которую, и по действию которой все было сотво-
рено из ничего? Сколько в ней чистоты? сколько простоты?
сколько непреложности и блистательности? О, без сомнения,
больше, чем творение способно уразуметь.

О