Об эквивокальном

«Эквивокальным называется то, у чего одно только имя общее,
а соответствующий имени смысл (ratio) субстанции различный,
как, например, «животное» — и человек, и то, что нарисовано.
Ведь у них общим является одно только имя, а соответствующий
этому имени смысл (ratio) субстанции различный. Ибо если кто-
либо покажет, что есть для каждого из них то, посредством чего
они суть животные, то для каждого он укажет свой собственный
смысл (ratio)»'.

Любая вещь указывается или с помощью определения, или с помо-
щью имени. Ибо мы или называем подлежащую вещь собственным
именем, или же показываем, что она есть, посредством определения.
Так, например, мы называем некую субстанцию именем человека и да-
ем его определение, говоря: человек есть животное разумное, смерт-
ное. Следовательно, так как любая вещь разъясняется посредством оп-
ределения или имени, то от этих двух, а именно определения и имени,
происходят четыре различия. В самом деле, все вещи или связывают-
ся каким-либо именем или определением, как, например, человек
и животное — оба ведь могут быть названы животными и оба связаны
одним определением (действительно, и животное — субстанция оду-
шевленная, чувствующая, и человек также субстанция одушевленная,
чувствующая), и это называется унивокальным. Другое же — то, что
не связано ни именами, ни определениями, как, например, огонь, ка-
мень, цвет, и различается природой своей субстанции, и это называет-
ся диверсивокальным (diversivoca). Третье же — то, что называется
различными именами, но имеет единое определение и назначение, как,
например, меч и клинок, ведь это — много имен, но то, что они обозна-
чают, разъясняется одним определением, и это называется мультиво-
кальным (multivoca). Четвертое же — то, что согласуется друг с другом
по именам, но различается определениями: например, человек живой
и человек нарисованный; они оба называются людьми или животны-
ми. Но если кто-либо захочет определить изображение и человека,
то даст в каждом случае различные определения, и это называется эк-
вивокальным.

Теперь, поскольку сказано, что есть эквивокалыюе, мы просле-
живаем отдельные положения определения Аристотеля. Вещи,
указывает он, не являются эквивокальными сами по себе, если не
называются одним именем, поэтому, чтобы быть эквивокальными,
они получают [наименование] от общего имени; правильно гово-
рит [Аристотель]: «называются эквивокальными», ведь они не
суть эквивокальные, но называются таковыми.

Эквивокация свойственна не только именам, но и глаголам,
например, когда я [говорю]: «я понимаю тебя» (complector te)

' Аристотель. Категории 1а 1.

¹ Так Боэций переводит греческие термины ομώνυμοι φωναί и συνώνυμοι
φωναί.

и «я понимаем тобой» (complector a te). При этих обозначениях
хотя и употребляется одно имя «complector», но в одном [случае]
оно передает значение действия, а в другом — претерпевания,
и потому это также является эквивокацией. Ибо одно имя, то есть
«complector», разграничивается различными определениями дей-
ствия и претерпевания. Также довольно часто эквивокация обна-
руживается в предлогах и союзах, и поэтому когда Аристотель го-
ворит: «у них одно только имя общее», то имя следует понимать
как любое обозначение вещей звуком, то есть всякое слово, не
только [имя] собственное или нарицательное, что касается того
лишь имени, которое может изменяться по падежам, но всякое
обозначение вещей, посредством которого мы сказываем слова,
данные вещам.

«Одно» употребляется двояко: во-первых, когда мы говорим,
что нечто есть одно, как если бы мы сказали, что мир один, то есть
единственный; во втором случае, когда мы высказываем с целью
отличить одно от другого, как если бы кто-нибудь сказал: «у ме-
ня одна только туника», то есть, нет тоги, с целью отличения от
тоги. Следовательно, именно это имел в виду Аристотель, когда
говорил: «одно только имя общее», как если бы хотел, чтобы это
было понято как «а не определение», ибо эквивокальное связыва-
ется именем, но различается определением.

«Общее» также сказывается многими способами. «Общим» на-
зывается то, что разделяется на части, и тогда не является уже со-
вокупным общим, но собственно его частями, каждой в отдельнос-
ти, как, например, дом. «Общим» называется и то, что не делится на
части, но переходит поочередно в пользование обладателей, как,
например, общий раб или конь. Также называется «общим» то, что
в процессе использования становится чьей-либо собственностью,
а после использования вновь становится общим, как, например, те-
атр: ибо, пока я им пользуюсь, он мой, когда же ухожу из него, ста-
новится общим. «Общим» называется и то, что, не делясь на части,
одновременно и целиком достигает каждого, как, например, звук
или слово (sermo) целиком и полностью достигает многих ушей
в одно и то же время. Итак, сообразно этому последнему значению
«общего» Аристотель утверждает, что для эквивокальных вещей
общим является имя. Ибо и о человеке нарисованном, и о челове-
ке живом, о них обоих, сказывается целое имя «человек».

«А соответствующий этому имени смысл (ratio) субстанции
различный»: посредством этого признака (significatio) [Аристо-
тель] предпосылает, что если определения даются не сообразно
имени, а как-либо иначе, то все определение будет довольно шат-
ким и нетвердым. И в первую очередь надлежит сказать об особен-
ности определений. Ведь точные определения — те, которые обра-
щаются: например, если ты скажешь: «Что есть человек? —
животное разумное, смертное», это истинно; [и] «Что есть живот-

ное разумное, смертное? — человек», это также истинно. Если же
кто-либо скажет так: «Что есть человек? — субстанция одушевлен-
ная, чувствующая», это истинно, [и] «Что есть субстанция одушев-
ленная, чувствующая? — человек», последнее будет истинно не во
всех смыслах, потому, что лошадь также субстанция одушевленная,
чувствующая, но она — не человек. Итак, ясно, что безукоризнен-
ными являются те определения, которые могут обращаться. Но так
происходит в тех [случаях, когда определения] даются не от обще-
го [имени], а от одиночного (unum)¹, например, от имени «чело-
век». Животное есть общее имя, и если кто-нибудь скажет: «Чело-
век есть субстанция одушевленная, чувствующая», следует, что
определение [неточно], если оно не обращается, поскольку дано от
общего имени. Если же определение дано от одиночного имени,
тогда определение должно образовывать от самого [этого] имени,
однако это нужно делать правильно. Так, например, определение
человека — «животное разумное, смертное», а не «субстанция оду-
шевленная, чувствующая». Первое дано сообразно имени человека,
второе — сообразно [имени] животного.

То же и с теми именами, которые сказываются о двух вещах как
общие. Если не определять смысл субстанции согласно имени, мо-
жет не раз случиться так, что они из унивокального станут эквиво-
кальным, а из эквивокального — унивокальным. Ведь хотя человек
и лошадь сообразно имени животного суть унивокальное, они могут
быть и эквивокальным, если их определить не сообразно имени.
Ибо и человек и лошадь называются общим именем животного;
если же некто дает определение человеку, говоря, что он есть живот-
ное разумное, смертное, и лошади — что она есть животное неразум-
ное, издающее ржание, то он дал различные определения, и [дан-
ные] вещи были переведены из унивокального в эквивокальное. Это
происходит потому, что определения были даны не сообразно име-
ни животного, которое есть их общее имя, но сообразно имени чело-
века и лошади. Ибо, если определение давалось бы согласно общему
имени, которое есть «животное», то человек есть субстанция одушев-
ленная, чувствующая, то есть сообразно имени животного, и, с другой
стороны, лошадь есть субстанция одушевленная, чувствующая, опять
же сообразно имени животного; ибо сообразно одному и тому же име-
ни животного лошадь и человек сказываются унивокально. И наобо-
рот, из эквивокального унивокальным становятся таким образом: на-
пример, некто скажет, что Пирр, сын Ахилла, и Пирр Эпирский суть
унивокальные, потому что посредством одного имени и именуются
Пирром, и суть животные разумные, смертные. Здесь определение
дается сообразно имени человека, [и таким образом] оно создает
унивокальное из эквивокального. Если же смысл определения был

' То есть от имени ближайшего вида или (в случае определения вида) от
имени ближайшего рода.

бы сообразно имени Пирра связан либо с родителями, либо с роди-
ной, то их надлежало бы заключать в границы разных определений.
Итак, правильно добавлено «соответствующее имени», потому что
определение, данное как-либо иначе, не сможет быть надежным,
и часто приводит к различным ошибкам.

«Смысл» (ratio) также сказывается многими способами. Есть ratio
в значении «разум», есть ratio в значении «расчет», есть ratio в значе-
нии «причина», по примеру «происхождения», и есть ratio, которое
дается в описаниях или определениях. И так как наивысшие роды ро-
да не имеют, индивиды же не различаются никаким субстанциаль-
ным отличием, а определение дается на основании рода и отличи-
тельного признака, то невозможно отыскать никакого определения
ни наивысших родов, ни индивидов. Однако определения подчинен-
ных родов могут существовать, ибо они обладают и родом и отличи-
тельными признаками. То же, чему невозможно дать определение,
различается лишь описаниями. А описание есть то, что обозначает ка-
кую-либо вещь посредством какой-либо неотъемлемой особенности.
Итак, есть или определение, или описание, и оба обозначают смысл
(ratio) субстанции. Поэтому когда Аристотель сказал о смысле (ratio)
субстанции, то он включил и описание и определение.

Из эквивокального одно является таковым вследствие случая,
другое — по договоренности. «Вследствие случая» — как, напри-
мер, Александр, сын Приама, и Александр Великий. Ибо случайно
вышло так, что они получили одно и то же имя. «По договореннос-
ти же» — все то, что [получило имя] по желанию людей. Из этого
одно [получило имя] в силу сходства, как, например, человек нари-
сованный и человек живой, которые используются здесь Аристоте-
лем в качестве примера; другое же согласно соразмерности (рго-
portio), как, например, начало (principium), ибо начало есть для
числа — единица (unitas), а для линии — точка. И говорится, что
эта эквивокация — по соразмерности. Третье же эквивокальное —
то, что происходит от чего-то одного, как, например, медицинский
инструмент (medicinale ferramentum) и медицинское снадобье
(medicinale pigmentum), ибо эта эквивокация происходит от одной
медицины. А четвертое то, что относится к одному, например, если
некто говорит: «движение полезно для здоровья», «еда полезна для
здоровья», — это является эквивокальным, конечно же, потому, что
относится к одному имени здоровья.

Почему же [Аристотель] трактует об эквивокальном прежде, чем
об унивокальном? Потому что десять предикаментов, хотя и разли-
чаются определениями, называются одним именем сказуемого
(praedicatio). В самом деле, мы всех их называем предикаментами;
сами же предикаменты есть роды вещей, поэтому сказываются
о подлежащих [им] вещах унивокально. Ибо всякий род сказывает-
ся о своих собственных видах унивокально, а потому [Аристотель]
более правильно трактует прежде об общем имени всех предика-

ментов, как если бы далее описывал, каким образом каждый из них
сказывается о собственных видах. Если же (как было сказано) наме-
рение его книги — [толковать] не о вещах, но об именах, то почему
он говорит об эквивокальном, а не об эквивокации? Ведь эквиво-
кальными являются вещи, эквивокация же — слово. Это так потому,
что само имя не содержит в себе ничего от эквивокации, если не раз-
личаются вещи, о которых сказывается это слово. А потому отсюда
следует: сама эквивокация выводит к субстанции, [так что] с самих
[эквивокальных вещей] более достойно начинать.

Представляется, что существует и другой модус эквивокации,
который Аристотель совершенно не принимал. Ибо, как говорят
«нога (pes) человека», так же говорят и «шкот (pes) корабля», и
«подножье (pes) горы», и прочее в том же роде, получающее име-
на посредством иносказания (translatio). Конечно, у иносказания
нет ничего собственного. Поэтому не может быть эквивокального
согласно иносказанию, если подлежащие вещи не называются соб-
ственными и неизменными именами. Таков их общий обзор. Но не
всякое иносказание отделяется от эквивокации, а лишь такое, ког-
да на вещи, имеющие установленное имя, для красоты переносит-
ся имя другой, уже названной вещи. Например, поскольку кого-то
уже называют возницей, так же называют и кормчего; если кто-ни-
будь для красоты назовет того, кто является кормчим, возницей,
то «возница» не будет являться эквивокальным именем, хотя бы
оно и обозначало разное, то есть управляющего колесницей и ко-
раблем. Но иногда вещь, не имеющая имени, берет имя от другой
вещи. Тогда это иносказание удерживает свойство эквивокации,
как, например, соответственно живому человеку имя человека ска-
зывается о нарисованном. И достаточно об эквивокальном, далее
речь пойдет об унивокальном.