Духовные подосновы исторического становления человечества и его дифференциации

Мы видели как человек, посредством духовного зрения овладевает различными своими возрастами и приходит к инспирации. Таким образом, он бывает в состоянии поднять сознание по ступеням вверх до того откровения, которое может дать ему мир звезд. Этот мир воспринимается тогда естественно как выражение, как откровение чисто духовных сущностей и чисто духовных явлений.

Желая постигнуть духовный мир путем обычного сознания, мы на пути его исследования должны стремиться к соответственным состояниям сознания и душевным восприятиям, не впадая в заблуждение.

Сегодня я хотел бы изложить вам об этом на особых примерах или, лучше сказать, на фактах, и показать, в чем могут лежать возможности заблуждений в духовном исследовании, тут прежде всего надо представить себе следующее.

Когда человек действительно погружается в духовную работу, посредством которой открывается ему духовный мир, так что он может лицезреть его и общаться с ним,- тогда он воспринимает великие дифференциации, большие различия именно в историческом становлении человечества, за которым он ищет духовные подосновы.

Возьмем, например, время, непосредственно предшествующее нашему. Наше время, которое можно назвать временем Михаила, начинается в последней трети 19-го столетия, приблизительно в семидесятые годы прошлого века. Но этому времени предшествует другое, продолжавшееся от двух до трех столетий, совершенно иной природы для того, кто исследовал духовный мир. И снова тому времени предшествует опять таки совершенно иное по сущности и т.д.

Взирая с познанием посвященного назад в прошедшее, мы всегда находим для известных эпох совершенно различного рода отпечатки. Не желая говорить об этом только абстрактно, я конкретно поставлю эго перед вашей душой.

Я уже говорил вам о личностях, живших так или иначе внутри развития человечества. Говорил, например, о Брунетто Латини, великом учителе Данте, об учителях Школы Шартр, о Бернарде Сильвестри об Аланус аб Инсулис, Иохини фон Фьоре и мог бы сказать о сотнях других личностей IX, X, XI, ХII веков, также еще и ХIII-го. Такими личностями мы обрисовали целуй определенную эпоху.

Вот когда желающий исследовать историческую жизнь человечества в духоведческом смысле подходит ко времени, скажем, к эпохе Данте или Джотто, т.е. эпохе, когда подготовилось и образовалось Возрождение,- то он имеет впечатление, будто непременно должен общаться в духовном мире с людьми, иными словами с развоплощенными человеческими душами. Он будто должен известным образом лицом к лицу,- говоря, конечно, сравнительно,- подойти к человеческим душам, какими они живут между своей последней смертью и своим ближайшим рождением. Вместе с познанием посвященного, имеется определенное чувство желания духовного общения с такою индивидуальностью, какова личность Брунетто Латини, на подобие того, как мы общаемся тут в физическом мире с людьми. Я пробовал изобразить это в своих описаниях. Посему, когда говорил об Иоахиме де Фьоре, о Брунетто Латини, я представлял эту эпоху так, что можно было заметить потребность дать по возможности,- хотелось бы сказать,- наиболее личное, персональное изображение, я говорил о хлопании по плечу и тому подобном. Совершенно иначе обстоит дело в следующей эпохе, в той, которая затем начинается и доходит до последней трети 19-го столетия.

Для этого времени мы, имея познание посвященного, испытываем гораздо меньшую потребность приходить индивидуально, лично так сказать, в соприкосновение с развоплощенными душами. Мы предпочли бы видеть их во всем их окружении, желая подойти к ним, исходя как-нибудь из земного познания, а не непосредственно. Мы хотели бы приобрести к ним доступ, исходя из познаний обычного сознания.

Простите, если я тут расскажу кое-что совершенно объективное, но исходящее из непосредственного личного опыта. Этот личный опыт в данном случае есть совершенно объективный. Видите ли, я как раз могу говорить об этом, ибо в ту эпоху, которая предшествовала нашей, жил Гете, который я ведь занимался десятки лет. У меня была определенная потребность подойти к Гете в то время, как я прокладывал к нему путь через его естественно-научные груды и вообще через естествознание. Но относительно поздно возникла потребность иметь его непосредственно перед собою также как духовную индивидуальность в духовном мире. Только это не было главным. Затем я подошел также и к тому, чтобы иметь его не лично индивидуально, а так сказать, как звездного человека, после его смерти, во всем мировом, космическом соотношении.

Напротив, когда хотим найти в духовном мира Брунетто Латини, или именно тех людей, которые занимались естествознанием в ту самую эпоху, когда он жил,- тогда мы непосредственно имеем потребность обмениваться с ними мнениями, взглядами, в совершенно личном, душевном общении.

Это является различием, как раз, имеющим значение. И это различие зависит от того, что времена совершенно отличны друг от друга в своей внутренней духовной структуре. Ныне мы живем в эпоху, когда человеку и всему человечеству особо предназначено охватить духовные явления непосредственно как таковые. Это значит, что ему предначертано во вне распространять науку инициации, проникающую в духовную жизнь, распространять во вне как человеческое знание.

Эта эпоха, ведь только лишь начавшаяся, не должна протекать без того, чтобы те, которых называют образованными людьми, действительно не познали главнейших из достижимых явлений чисто духовным образом; не земные физически-чувственные явления, но действительно духовные. Для этого времени, начиная отныне, должно иметь место энергическое (утверждение, вживание) духоведения, непосредственно освещающего духовный мир. Иначе человечество на Земле совершенно не смогло бы достигнуть своей задачи в предназначенном ему смысле, для чего мы и должны все белые и более входить в спиритуалистическую эпоху.

Нашему времени предшествовало другое, когда господствовали совершенно иные силы в развитии человечества. Рассуждая, исходя от точки зрения, указанной мною - от действительного, истинного познания звезд, - мы приходим к тому, чтобы сказать следующее: Во времени, в которое мы вступили в семидесятые годы прошлого столетия, спиритуальные силы, приходящие с Солнца, должны стать преимущественно господствующими во всем, в физической жизни людей, в душевной, в художественной, в религиозной жизни. То, что Солнце имеет сказать и дать миру, это все более и более должно захватывать в наше время все вокруг.

Для того, кто действительно познает, Солнце не есть газовый шар, описываемый современной физикой, но сумма духовных существ. И главнейшие духовные сущности, которые, так сказать, излучают из Солнца духовное, спиритуальное так, как физически или эфирно сияет солнечный свет,- они все группируются вокруг определенного существа. Согласно старому христианско-языческому наименованию, модно сказать и христианско-иудейскому,- мы можем обозначить его как сущность Михаила. Михаил действует из Солнца. И то, что духовно Солнце имеет дать миру, можно назвать также тем, что имеет дать миру Михаил с его Миром.

Этому времени предшествовала другая эпоха. Тогда это не были солнечные силы, которые импульсировали человеческую жизнь, человеческое знание, человеческие дела,- а лунные силы. Они импульсировали все для времени, которое закончилось в шестидесятые годы прошлого столетия, и действовало от трех до четырех веков перед тем. Господствующие сущности, имевшие свое великое влияние на земное и человеческое развитие, точно также группировались вокруг сущности, которая по одному древнему обозначению может быть названа Гавриилом.

Мы также могли бы найти свои обозначения, но раз уже они имеются,- не будем останавливаться на терминологии и сохраним их.

Итак, по христианско-иудейскому преданию, мы можем обозначить эту сущность именем Гавриила.

МИХАИЛ Q

ГАВРИИЛ R

Познавать эту духовную действенность, которая есть в человеке из звездных миров, мы научаемся способом, о котором я говорил. Научаясь познавать то, что действует в человеке от его рождения до смены зубов посредством инициального видения, мы познаем все то, что во Вселенной существует как лунные действия. Это значит, что посредством такого инспирированного взгляда назад на первоначальное детство человека, мы научаемся познавать особенно нечто такое, что обозначаем как Время Гавриила, когда преимущественно действенна Луна.

Но затем мы должны стать несколько зрелее, подойти к своим сороковым годам и взирать обратно на то, что действует в человеке между 20 и 40 годом, или, говоря определеннее, между 21 и 42 годом жизни, дабы воспринимать особенность такого времени на наше своеобразие.

Так что в эпоху, предшествовавшую нашей, самым важным, для космического мирового направления некоторым образом были дети, грудные, совсем малые дети. Туда импульсировали силы, которые должна была иметь эпоха. Для нашего времени люди, которые должны получить импульсы от солнечных сил, это люди, достигшие двадцати и тридцати лет. В наше время становятся особенно значительными взрослые люди для космического, как практический результат непосредственно выдвигается из такого реального наблюдения, каким я обрисовал его в прошлый раз и опять таки встает также в реальной наглядности то, что я рассказываю, не суть теории, а нечто вытекающее из реального рассмотрения.

Из этого вы можете также постигнуть, что для познавания времени Гавриила, которое предшествовало нашему времени Михаила, мы не имеем особой потребности стоять лично в ту эпоху перед развоплощенными человеческими душами. Мы чувствуем себя именно подобно малому ребенку, стоящему напротив взрослого, ибо к ним мы должны подойти инспирированным наблюдением самого первого детского возраста.

Напротив, наступает совершенно иное, когда мы делаем изыскания в предшествующей эпохе, в эпохе, в которой жили Alanus ab Insulis, Bernardus Silvestris, Joachim de Fiore, Johannes von Auville. В это время господствовали силы, которые мы находим, взирая на то, что действует в человеке в возрасте между сменою зубов и половой зрелостью. Тогда, в особенности, действуют силы Меркурия, как я уже изложил вам. Это действительно нечто необычайное, величественное, хотелось бы сказать,- во что мы тогда погружаемся, когда, исходя из этого возраста человека, образуем себе, так сказать, органы из этого возраста, дабы воспринять духовное. Ибо между сменой зубов и половой зрелостью мы бываем такими любознательными детьми! Мы снова становимся таковыми, когда исходим из этого. Потому мы и хотели бы также вполне персонально стоять перед людьми этого времени. Этого мы достигаем посредством инициального познавания. Мы хотели бы стоять перед Брунетто Латини, например, как десяти-двенадцатилетнее дитя стоит перед воспитателем, перед учащим.

И все же: с истинным инициативным ведением мы не становимся несознательными по отношению тех вещей, которые имеем во вне, в физическом мире. Мы остаемся взрослыми и одновременно мы – как любопытное, жаждущее знания дитя стоим как равный к равному перед Брунетто Латини и все же с невероятной жаждой знания.

Это имеет место как раз для той эпохи с особой окраской ощутимой инициальным познанием, которая идет обратно от 15-го к 11-му веку, когда именно Меркурий дает главнейшие импульсивные силы для Земли и человечества.

Существо, вокруг которого тогда все группируется, особо значительное для этого времени, может быть снова обозначено одним древним именем - Рафаилом. Рафаил, так сказать, господствовал в эпоху, предшествующую Ренессансу, во времена Данте, Джотто.

МИХАИЛ Q

ГАВРИИЛ R

РАФАИЛ S

Хотелось бы сказать, что мы желали бы знать лично как раз тех людей, которые несколько скрыты и не выявились во внешней истории. И, даже проникая в область духоведения, мы имеем собственно по отношению к этой эпохе необычной чувство. Мы огорчаемся сперва тем, что в литературных пособиях говорится так мало, например, о Брунетто Латини, об Аланиус аб Инсулис, и т.д., желали бы о них знать нечто такое, что можно было бы приобрести внешним путем. Однако затем, несколько продвигаясь вперед мы очень рады, очень признательны тому, что внешняя история тут молчит.

Вообразите себе, что должно бы перейти от нашего времени к потомству, если бы газетные статьи исторически смежных наук были когда-либо оценены за действительные или недействительные свидетельства! И мы благодарны, когда словари не мешают нам статьями об этих личностях. Мы пробуем подойти к ним духовным образом всеми теми способами, которые имеются в нынешнем веке в Антропософском Обществе, дабы узнать то, что об этих людях может быть поведано духоведческим путем.

И особенно большое значение имеет приближение к тем, кто в тогдашнее время Рафаила был связан с естествознанием. Углубленное естествознание, медицинское познание - могут быть нам переданы через какую-либо личность, которая, как хотел бы я сказать,- выступает перед духовным взором из глубокого духовного мрака этого времени с 11-го и по 14, 15-ое столетия. Она может познакомить нас с тем, как тогда думали о материи и о соотношении человека с миром. Углубляясь в это и узнавая некоторых личностей, чьи имена не могут быть названы по той причине, что не переданы потомству, но они есть. Вглядываясь духовно в эту эпоху, мы видим, что некоторые из них стоят перед нами так, что мы говорим: Тут стоит Парацельс старший,- он лишь не назван,- в то время как Парацельс младший жил позже, в эпоху Гавриила, имел еще отголоски, реминисценции от Парацельса старшего, но не в той неподдельно величественной степени и духовном смысле, которые были у Парацельса старшего.

Или же, перед нами в позднейшее время Гавриила предстает также Яков Беме младший. И мы снова говорим себе: Он поведал о великом, сам исходя из различных заключений, возбудив собственную инспирацию. Но когда Яков Беме старший, который не перешел к потомству,- всплывает спорадически перед нами из таких имен как Аланус аб Инсулис или Брунетто Латини,- вот именно когда он предстает перед нами,- лишь тогда понимаем мы правильно Якова Беме младшего. И мы должны сказать: в этом времен Пред-Возрождения, в конце которого воссияли великие фигуры Данте и Брунетто Латини, затем учителей из Шартра, среди которых подобно эратическому камню стоит Seotus Erigena. В этом времени лежит нечто, что может быть спиритуально невероятно возбуждающим. Внешняя средневековая история мрачна, но за этим мраком лежит могущественный свет как раз для того времени, о котором я теперь говорил.