В чем суть методологической работы?

В предшествующей части сообщения, рисуя общую схему методологической работы, я вынужден был нарисовать целый ряд ее элементов и употребить целый ряд слов и выражений, которые предполагают определенную понятийную основу. Я все время подчеркиваю, что ввожу и употребляю эти слова как чистые имена-метки частей и элементов нарисованной мною схемы. Эта схема выступила как заместитель объекта (т.е. как онтологическая картина), но теперь я должен, во-первых, ввести ту совокупность категорий, которая определяет формы и способы существования этого объекта, а во-вторых, ввести и определить основные из тех понятий, в которых можно описывать жизнь и устройство этого объекта. К этому я сейчас и приступлю.

Сказав, что методология представляет собой определенный организм, или определенную сферу, деятельности, я тем самым очень сильно ограничил свои возможности обсуждения и задал основные направления, в которых будет развертываться моя мысль. Короче говоря, я должен представить теперь методологию так, чтобы ее жизнь удовлетворяла основным закономерностям и принципам жизни некоторого организма. Я должен буду, обязан буду сказать, что смысл и назначение методологической работы состоят в том, чтобы развертывать организм методологии, втягивая внутрь этой сферы различный материал и перерабатывая его в соответствии с основными системообразующими принципами этого организма.

Из этого следует на первый взгляд очень странный, но с точки зрения введенных мной представлений единственно возможный и необходимый, ответ на вопрос, как же относится методология к другим видам, типам и организмам деятельности, в частности - к философии, науке, инженерии, педагогике и т.п. Для начала и очень грубо можно сказать, что методологию все это просто не интересует, она может быть ко всему этому безразлична, а ее цели и задачи заключаются в том, чтобы развернуть самоё себя.

В дальнейшем я все время буду придерживаться этого принципа и никогда от него не отступлю. Но из этого принципа ни в коем случае нельзя делать вывода, что методология не оказывает влияния на другие типы и организмы деятельности, что она не нужна им и т.д., и т.п. В дальнейшем я покажу, что сформулированный мною только что принцип ничуть не исключает взаимоотношений методологии с другими сферами деятельности и даже ее служебной роли по отношению к ним. Я смогу это сделать, рассмотрев создаваемые методологией организованности.

Дело в том, что по ходу своего функционирования методология создает внутри себя целый ряд организованностей. Частично я их уже называл. Это - собственно методологические теории (теория деятельности, теория мышления, семиотика, теория знания, теория сознания, теория науки, теория проектирования, теория управления и др.), переработанные неспецифические предметы, принципы и методы самой методологической работы (то, что выше я назвал "технологией" методологии) и т.п. Если теперь мы как бы умертвим саму методологическую работу, функционирование организма методологии, выделим созданные ею организованности и зададим себе вопрос, на что они годны и какое применение им можно найти, тогда только мы, собственно говоря, перейдем к вопросу о том, какое же отношение может существовать между методологией и другими сферами и организмами деятельности - наукой, проектированием, инженерией, философией и т.д.

Здесь я могу вновь вернуться к замечанию Н.И.Кузнецовой. Все другие виды и типы деятельности могут быть рассмотрены при моем подходе как подобные же организмы и сферы деятельности, замкнутые в себе и "втягивающие" внешний для них материал. Если воспользоваться образом Лейбница, то каждая из таких сфер деятельности, каждый такой организм будет своеобразной монадой. Жизнь каждой из них заключается в том, что они как бы пожирают окружающий материал и развертывают себя. Цели и задачи каждой из них состоят совсем не в том, чтобы обслуживать другие сферы, а лишь в том, чтобы развивать себя и свои собственные, специфические организованности. Но если теперь мы выделим эти организованности и будем рассматривать их не относительно процессов функционирования и развития монад, не в их "теле", а сами по себе, если мы сведем все к жизни этих организованностей, к их движению в универсуме деятельности, то мы сможем спрашивать, на что годятся те или иные из этих организованностей, в какой мере они дают материал для ассимиляции другими сферами и организмами деятельности и в какой мере каждая из этих организованностей может быть использована, скажем, для управления другими монадами или для перестройки процессов их функционирования и развития.

Цель и назначение каждого организма деятельности, повторяю, состоят не в том, чтобы обслуживать другие организмы, а в том, чтобы развиваться, перерабатывая материал всей прошлой культуры человечества - знания, значения, смыслы и т.п. Поскольку же в этом развитии создаются разнообразные организованности, а эти организованности используются в качестве строительного материала и средств развития других организмов и сфер деятельности, то мы можем оценивать организованности, создаваемые рассматриваемыми сферами и организмами, с точки зрения этой последней служебной функции. Как организмы, или монады, все типы деятельности не отличаются друг от друга - все они стремятся лишь к тому, чтобы "пожрать" другие организмы, но одновременно существует большое различие между средствами пожиранияи теми организованностями, которые создаются в результате всей этой жизнедеятельности.

Я надеюсь, вы понимаете, что сам разговор о "пожирании" был мне навязан - это выражение нужно для того, чтобы резче и острее подчеркнуть мысль об автономности и независимости организмов и сфер деятельности. С таким же успехом я мог бы говорить о симбиозе, взаимопомощи организмов, взаимном обслуживании и т.д., и т.п. Реально существуют все эти отношения, но они являются вторичным продуктом развития через "пожирание".

В.И.Купцов: Широко принято определение методологии как науки о методах получения новых знаний. Как Вы относитесь к этому определению?

Я знаю это определение, знаю, в каких условиях и почему оно появилось, и в определенных границах готов его принять и даже могу пользоваться им. Но это - очень частное, весьма ограниченное определение, которое не может схватить существа методологической работы. Кроме того, это определение просто не соответствует реальному положению дел. Возникло оно как определенная программа или проект построения методологии: считалось, что нужно построить методологию как науку о методах получения новых знаний. Но эту программу, или проект, не удалось осуществить. И поэтому, когда сейчас мы обращаемся к тому, что существует, то прежде всего не обнаруживаем никаких наук о методах (если слово "наука" употреблять в узком и точном смысле). Если я сейчас задам вам вопрос в лоб: что вы можете указать в качестве такой науки? - то вряд ли вы ответите на него. И это отнюдь не случайно...

И.П.Стаханов: Но ведь сто лет назад не было и такой науки, как генетика, а сейчас она существует.

Я понял смысл Вашего замечания, и я с ним совершенно согласен. Я указывал лишь на то, что таких наук о методах пока фактически не существует, но это, конечно, не аргумент в подтверждение того, что их вообще не может существовать. Поэтому нужно провести еще специальный анализ для выяснения, с одной стороны, возможности, а с другой стороны, необходимости существования наук о методах.

Сейчас мы очень некритически употребляем слово "наука". Существует мнение или даже убеждение, что обо всем, что существует, может и должна существовать соответствующая наука. Но есть целый ряд объектов, которые в принципе не могут быть охвачены научным знанием. Например, не может быть науки об этом столе. Здесь не удовлетворены необходимые условия обобщения. Поэтому мы можем, в частности, поставить вопрос: являются ли методы такими объектами, по поводу которых можно образовать научное знание и в дальнейшем сформировать науку? Попробуем обсудить этот вопрос.

Обычно методами называют описания процедур, тактик и стратегий (или планов и проектов) нашей работы. Зададимся вопросом, являются ли процедуры, тактики, стратегии, планы и проекты такими объектами, которые могут быть описаны в собственно научных знаниях. При этом сами слова "наука" и "научное знание" мы должны употреблять в том узком и точном смысле, какой выводится нами из "Механик" Галилея - ведь именно эти построения дали образец того, что впоследствии стали называть науками, или, более точно, современными науками.

И.П.Стаханов: Значит, Вы утверждаете, что методология не наука, а нечто другое, причем она является чем-то другим, несмотря на то, что включает в себя какие-то знания. Отнюдь не все знания являются научными. И бесспорно также, что отнюдь не все объекты могут быть объектами научного исследования. Вот, скажем, другой, достаточно очевидный пример: идут споры, является ли история наукой. На мой взгляд, она наукой не является, поскольку в ней описываются предельно индивидуализированные события. Другой пример: моя биография не является ни объектом науки, ни самой наукой. Значит, в общем и целом я понимаю Ваш подход, я признаю, что отнюдь не все является или должно быть наукой и объектами науки. Но мне не очень ясны ваши аргументы в доказательство того, что методы не могут быть такими объектами и что методология не может быть наукой о методах.

Я благодарю Вас за замечания, которые помогают мне, и, расширяя область сопоставления, добавлю, что Р.Фейнман в своих лекциях подчеркивал, что и математика не является наукой. Это последнее суждение особенно для меня важно потому, что математика подобна физике, химии и биологии, подобна настолько, что многие и многие считают ее наукой, и указание на то, что даже математика не есть наука, помогает уловить тонкость и дифференцированность тех критериев, которые мы здесь должны использовать. Но я сейчас ограничусь лишь этими замечаниями и не буду приводить доказательство того, что методология - не наука, тем более, что целый ряд соображений на этот счет я планирую высказать в контексте самого сообщения. Поэтому перейду к следующему смысловому куску моего сообщения.

Я должен обсудить специфические цели и задачи методологической работы. Но для этого я должен предварительно охарактеризовать современную ситуацию, которая в общем и целом определяет характер и смысл современных установок в методологической работе. Я, правда, чувствую, что теперь в меня начнут бросать камни...

Б.С.Грязнов: Мы уже давно бросаем.

Я чувствую это, но полагаю, что дальше будет хуже. Меня утешает лишь фраза одного известного немецкого психолога, который как-то сказал, что, если в ходе научной дискуссии в дело идут стулья, то это говорит лишь о заинтересованности собравшихся существом дела.