Советская номенклатура как объект научного анализа

Советская номенклатура партийных комитетов привлекает внимание исследователей и на Западе, и в СССР. Однако истоки этого интереса были длительное время различными. Западные исследователи видели в номенклатуре реальный механизм власти, без изучения и понимания которого невозможно сколько-нибудь эффективно исследовать политику, властные отношения, господствующие слои в советском обществе. Во многом такое отношение подогревалось атмосферой секретности, царившей вокруг принимаемых партийных решений и, в том числе, вокруг вопросов утверждения номенклатурных кадров. Однако результативность исследований зарубежных ученых серьезно ограничивало отсутствие сколько-нибудь достоверных документальных данных.

Для советских исследователей номенклатура стала объектом исторического и политологического анализа сравнительно поздно, поскольку приоритетным направлением исследований была работа с кадрами. Первые аналитические работы, посвященные номенклатуре партийных комитетов, стали появляться лишь в начале 1980-х гг., причем они отличались всеми традиционными признаками такого рода исследований тех времен: комментаторство, поверхностность анализа, теоретическая ограниченность, заданность выводов и др. Тем не менее, само по себе начало изучения номенклатуры в рамках советских подходов было симптоматично. Данный факт свидетельствовал об определенном изменении в обществе: номенклатура настолько институцио-нализировалась, что перестала восприниматься как секретный, негласный институт, о котором не нужно было говорить открыто. Тем не менее, советские исследователи, располагая огромной фактической базой, не могли в силу известных условий развернуть сколько-нибудь серьезных работ по данной проблематике.

Лишь в конце 1980-х гг. интерес к изучению номенклатуры вырос, но природа данного интереса была сугубо политизированной. Понятие “номенклатура” стало ярлыком, обозначающим все косное, консервативное в партийном и государственном аппарате. Оно использовалось для дискредитации политических оппонентов в лагере коммунистов-ортодоксов. В русле политической борьбы конца 1980 – начала 1990-х гг. говорить о строго научной разработке вопросов структуры и развития номенклатуры не приходится. Хотя именно в данный период появился ряд публикаций, которые, благодаря своей яркости, публицистичности, необычной для советского общества постановке вопросов, создали проблеме номенклатуры мощную рекламу и возбудили интерес к ее дальнейшему изучению. Речь в данном случае идет о работе М.Восленского, о публикациях В.Сироткина, А.Салуцкого, работах М.Джиласа и др.

На рубеже 1980-1990-х гг. в российской (советской) литературе сформировались основные подходы к изучению номенклатуры. Пожалуй, общим для всех них было то, что номенклатура воспринималась как один из сущностных феноменов советского общества, который структурировал политическое и социальное пространство. Как отмечали Т.П.Коржихина и Ю.Ю.Фигатнер, “изучение номенклатуры как механизма власти и стержня советской социальной патологии даст возможность понять природу властно-собственнических отношений в процессах функционирования советского государства…”. В рамках этих общих представлений стала происходить дифференциация подходов, вызванная различными предметами изучения, приемами и методами анализа, научными и политическими симпатиями. В настоящий момент можно выделить несколько наиболее значимых направлений в исследовании номенклатуры.

Одним из основных является направление, связанное с исследованиями политологического и историко-политологического характера. Для них наиболее важным является изучение характера власти, властных механизмов, структуры власти. Номенклатура при этом выступает как ключевое понятие, с помощью которого описывается динамика, структура, механизмы, способы организации политической власти. В рамках данного подхода выделяются несколько позиций, основанных на различной трактовке природы номенклатуры. Одна из них исходит из признания номенклатуры в качестве универсального принципа организации власти в различные периоды времени, причем не только в нашей стране, но и в других странах. Ю.П.Свириденко, В.П.Пашин полагают, что “номенклатура – явление всеобщее и ординарное, присущее любому организованному устройству”. Такой подход имеет право на существование, если рассматривать номенклатуру как организационный принцип построения власти, сводящийся к ее элементарному упорядочиванию. При этом неизбежно абстрагирование от исторических политико-властных характеристик общества при попытке реального, а не только теоретического анализа действительности.

В.Сироткин один из первых попытался выявить историческую специфику номенклатурной организации общества в России. Он считает, что номенклатура возникла не при большевиках, а значительно раньше. Это явление сформировалось еще при Петре I, который, создавая свою “Табель о рангах”, создал и прообраз сталинской номенклатуры. Он полагает, что в западноевропейских странах номенклатура российского (советского) образца была в принципе невозможна в силу различия объективных исторических условий. Л.Радзиховский, придерживаясь такой же позиции, проводит этические различия между петровской и сталинской номенклатурами, считая первую “явной, прямой, честной номенклатурой”.

Другая позиция в рамках политологического направления основана на признании в той или иной степени уникальности номенклатуры как конкретно-исторического явления, характерного либо для группы стран, оказавшихся в сходных условиях, либо только для Советского Союза. Так, Т.П.Коржихина полагала, что номенклатура присуща только для государств с однопартийной системой. М.Озерная (США) ставит вопрос шире: номенклатура (наряду с кормлением, местничеством) является для России доминантным институтом власти бюрократии.

Другой подход в осмыслении номенклатуры связан с ее анализом как социального явления. Социологический подход, по всей видимости, наиболее распространен, поскольку имеет (уже!) мощную историческую традицию. Она была создана работами А.Авторханова, М.Джиласа, М.Восленского. Общим для всех них было признание в той или иной степени партийного аппарата, номенклатуры в качестве господствующего слоя (класса) советского общества. Однако за этим общим утверждением находятся довольно существенные различия. Так, А.Авторханов, М.Джилас считали, что партийный аппарат образует “новый класс” стран социализма, подвергая эксплуатации собственных трудящихся. М.Восленский расширяет состав господствующего класса за счет номенклатуры, но не всей, а лишь той ее части, которая входит в состав основной номенклатуры, работающей на штатных должностях. М.Восленский дал описание номенклатуры, сформулировал историческую концепцию ее возникновения и прихода к власти. Ему принадлежит парадоксальный вывод о том, что диктатура номенклатуры в СССР – это феодальная реакция, строй государственно-монополистического феодализма. В отличие от М.Джиласа, который связывал возникновение “нового класса” с развитием индустрии, М.Восленский считал, что возникновение номенклатуры связано с особым – тотальным - методом управления обществом и его эксплуатацией силой государства, а поэтому номенклатура – “очень древний класс”.

Номенклатура в социологическом отношении рассматривается в нескольких теоретических системах координат.

Во-первых, она анализируется как класс советского общества. “Классовый” подход на основе марксистской традиции при анализе господствующих социальных сил советского общества получил распространение в советской (российской) литературе с конца 1980-х гг. после публикации работ М.Джиласа и М.Восленского. Дань “классовому” подходу отдали В.Макаренко, С.Андреев, Ю.Свириденко, В.Пашин и др. Во всех этих работах была предпринята попытка характеристики господствующих сил советского общества с использованием определения классов, данного В.И.Лениным. Анализ привел к выводу, что номенклатура (административно-управленческий, государственный аппарат) вполне подходит под ленинское определение классов, характеризуя советское общество как эксплуататорское, основанное на классовом господстве.

Во-вторых, номенклатура отождествляется как советская элита. Этой точки зрения придерживается большинство исследователей: А.Фадин, И.Бунин, А.Салмин, А.Штамм, В.Б.Пастухов, О.Крыштановская, Н.Лапина, М.Кодин и др. С определенными оговорками к этой точке зрения присоединяется И.Дискин. Д.Бадовский оценивает номенклатуру как политическую элиту советского общества и как форму организации политической элиты.

По всей видимости, такое отождествление основано на “москвоцентристских” представлениях о номенклатуре ЦК КПСС, в которую включаются все наиболее крупные представители власти. Отчасти оно обусловлено слабыми представлениями о структуре всей номенклатуры. Отождествление элиты и номенклатуры носило (и носит до сих пор) несколько конъюнктурный характер: в силу быстрого освоения элитистских концепций требовалось найти российский социологический эквивалент понятию, с помощью которого можно было бы связать советские реалии с новой теоретической конструкцией. “Узнаваемость” и “утилитарность” такого подхода не вызывает сомнения, хотя и порождает массу теоретических и практических проблем. В частности, В.Гельман отмечал, что “номенклатурная” концепция элит “не может дать удовлетворительного объяснения причин раскола и консолидации элит и изменения воздействия элит на характер политического режима”. Полагаем также, что при этом происходит “демонизация” номенклатуры, наделение ее свойствами, качествами, которые ей не всегда были присущи или были характерны лишь в “связке”, “союзе” с другими политическими и социальными силами.

В-третьих, номенклатура подразумевалась как определенное социометрическое понятие, с помощью которого можно было обозначить всех тех, кто был “наверху”, “у власти”. Первоначально такое положение было вызвано механическим перенесением политологических представлений в сферу социологии. В дальнейшем же, по мере разработки теоретического инструментария, социометрические конструкции стали уходить в сферу политической и исторической публицистики.

В-четвертых, номенклатура исследовалась как такое социальное образование советского общества, которое представляло собой форму организации господствующих сил массового общества. Одна из наиболее ранних концепций, с помощью которой была предпринята попытка теоретически осмыслить специфику социальных отношений “реального социализма”, была концепция этакратического способа производства, разработанная М.Чешковым. Он считал, что советский социализм представлял особый способ производства, основанный на индустриальных производительных силах и всеобщей частной собственности. Его субъектом было классовоподобное образование, организованное в государство – этакратия. В дальнейшем М.Чешков развивает эти идеи с помощью концепта тоталитаризма и “массы”. Он считает, что в советском обществе за счет появления номенклатуры происходит удвоение социума. Номенклатура для М.Чешкова – это массовидная социальная общность, которая “дублирует социум”.

В-пятых, номенклатура рассматривается как особое социальное образование, которое нельзя идентифицировать уже имеющимися понятиями: элита, господствующий класс, служащие, бюрократия, аппарат, чиновники и др. В частности, С. Барзилов и А.Чернышев считают, что вопрос о кадрах в политике может быть решен лишь при определении соотношения между понятиями “элита”, “номенклатура”, “интеллигенция”, “бюрократия”. С их точки зрения, региональная номенклатура делится на элиту и бюрократию, причем элита является высшим слоем номенклатуры. Характерно, что “классик” изучения номенклатуры – М.Восленский – также проводил разграничение между понятиями “элита”, “правящий класс” и “номенклатура”.

В-шестых, номенклатура понимается как общественный институт. В частности, И.Дискин считает, что номенклатура - это “социальный институт, обладающий всеми регулятивными функциями, задающий всю систему норм и санкций”. М.Афанасьев трактует номенклатуру как “специальный институт” общества. Для него номенклатурная организация выступает в качестве системы отношений советского общества. П.Абовин-Егидес также видит в номенклатуре особую систему организации власти в СССР – матрицизм.

В целом социологический подход является одним из наиболее разработанных. Хотя было бы ошибочным считать, что различия между социологическим и политологическим подходами выдерживаются жестко. Это было бы невозможно из-за характера объекта рассмотрения, в которым социальное и политическое переплелось почти неразрывно. Их разделение возможно лишь в целях теоретического анализа, в абстракции.

Наконец, существует еще одно направление анализа номенклатуры, основанное на правовом анализе данного феномена. Д.Овсянко полагает, что после разрушения коммунистической системы в России номенклатурная организация общества не исчезла. Принцип номенклатуры как одна из основ государственной службы был сохранен и получил конституционный статус. Основа такой позиции заключается в узко правовом толковании принципа номенклатуры только как права назначения на должности, закрепленного за определенными органами власти. Принцип номенклатуры в этом случае выглядит оправданным и необходимым как основа государственного строительства России. Однако такой подход основан на игнорировании конкретного исторического содержания понятия “номенклатура” и его политико-властного содержания. Он в большей мере совпадает с традиционным советским подходом, который трактует номенклатуру лишь как инструмент партийных комитетов в проведении кадровой политики, едва ли не как соблюдение процедуры назначения по определенному списку.

Несмотря на довольно большое количество работ по проблемам номенклатуры, нельзя сказать, что она хорошо изучена. До сих пор нет ответа на целый ряд важных вопросов, связанных с анализом данного явления.