Номенклатура как социальный институт

Изменение содержания понятия «номенклатура» началось еще при советской власти. Первоначально в советский период истории под номенклатурой понимался список должностей ответственных работников, назначение на которые происходило при условии утверждения соответствующим партийным комитетом, а также особый порядок назначения на эти должности. В позднесоветский период, благодаря работам М. Восленского, под номенклатурой стали понимать социальную группу, осуществлявшую функцию классового господства, а также особый метод осуществления классового господства.

В 1990-е годы развитие российского обществознания позволило поставить вопрос о номенклатуре как институте общества. Впервые представление о номенклатуре как институте общества было сформулировано еще два десятка лет назад в рамках советской научной традиции. В.А.Яцков, рассматривая организационно-партийную работу КПСС и в ее рамках номенклатурную организацию, пришел к выводу, что номенклатура − это институт, специфическая форма организации кадровой работы КПСС, т.е. рассматривал ее как внутрипартийный институт и (отчасти) институт общественный. Такой вывод был содержательно значим, поскольку требовал от советских ученых применения соответствующих средств анализа, включая изучение формальных и неформальных взаимодействий в советском властном аппарате. В дальнейшем идеи о номенклатуре как общественном институте получили развитие в работах ряда ученых. Так, М. Афанасьев полагает, что номенклатуру можно рассматривать как «специальный» институт общества, как средство господства номенклатуры в обществе. И. Дискин, по всей видимости, первым сформулировал идею о номенклатуре как социальном институте, хотя его аргументация не носила развернутого характера. Наконец, А.В.Дука сформулировал обладающую мощным эвристическим потенциалом идею об элите как об институционализирующем институте, однако номенклатура в его теоретических воззрениях выведена за рамки элиты и представляет другое социальное содержание.

Историография проблематики номенклатуры имеет достаточно четко направленный вектор: номенклатура, которая начинала рассматриваться как частное явление властных структур советского общества, постепенно приобретает новое − более широкое − институциональное звучание. Это не случайно, поскольку практика научных исследований все больше убеждает ученых в системном характере влияния номенклатуры на организацию советского общества. В предварительном порядке это позволяет с высокой долей уверенности ставить вопрос об институциональной природе номенклатуры.

Несмотря на вполне утвердившееся в лексиконе российских исследователей понятие института, оно используется в совершенно различных смыслах. Несмотря на значительный объем литературы «по институтам», номенклатура как социальный институт рассматривается крайне редко.

Одним из распространенных подходов к определению института стало определение, данное Д.Нортом, который понимает под институтом совокупность «правил, связанных с ними механизмов реализации, и норм поведения, структурирующих и облегчающих взаимодействие между людьми», или, в более простой формулировке, «Институты − это “правила игры“ в обществе, или … созданные человеком ограничительные рамки, которые организуют взаимоотношения между людьми». Такой подход встретил поддержку среди российских исследователей. А.Н.Олейник, доводя позицию Д.Норта до логического завершения, утверждает: «Иными словами, к институтам можно отнести как положения Гражданского Кодекса, так и принципы разрешения житейских конфликтов, принятые в данном социуме», причем к формальным институтам он относит «нормы и правила, закрепленные в писанном Праве, − Конституции и законодательных актах».

Фактическое отождествление институтов и норм, правовых норм, правил («житейских») лишает понятие института какой-либо содержательности. При таком подходе институтом можно объявить любое повторяющееся явление, в реализации которого участвует определенная группа людей. «Институты» оказываются в таком случае набором разноуровневых и неравнозначных, несопоставимых между собой феноменов в различных сферах экономической, политической, социальной жизни. Институциональный анализ теряет смысл, если не проводить дополнительный анализ с целью выявления «главных» институтов, «менее главных» институтов, отличающихся от частных наборов правил, от других феноменов социальной жизни. Тогда с неизбежностью должна выстраиваться иерархия норм (институтов), среди которых придется выделять «базовые» нормы, предопределяющие функционирование всех остальных.

Не вдаваясь в детальную критику подхода, основанного на фактическом отождествлении понятий «норма» и «институт», отметим некоторые формальные соображения. Во-первых, происходит фактическое удвоение понятийного аппарата, которое не помогает раскрытию содержанию новых социальных сущностей, а, наоборот, скрывает уже привычное нам содержание за новыми дефинициями. Во-вторых, отождествление институтов и норм сводит более общее понятие института к разновидности нормативных систем, в их частный случай. В-третьих, по своей природе нормы носят субъективный характер, они создаются людьми, социальными общностями; институты объективны, люди их застают готовыми. И хотя институты изменчивы под влиянием человеческой практики, они определяют и структурируют жизнь и деятельность каждого конкретного человека, в том числе и те нормы, которые каждый из них вырабатывает во взаимодействии с другими людьми. Поэтому сведение объективной реальности к субъективной деятельности людей создает иллюзию возможности изменения институтов формальным образом, например, с помощью изменения законодательных норм.

Вместе с тем, как говорит Д.Норт, «История имеет значение … настоящее и будущее связаны с прошлым непрерывностью институтов общества». Р.Патнэм обосновывает такой же вывод на примере изучения итальянских институтов: «социальный контекст и история глубочайшим образом обусловливают эффективность институтов». Это означает, что институты, если не играть с содержанием данного понятия, это социальные институты, которые определяют общество в целом. Поэтому институты носят системный характер, они структурируют общество на протяжении всей его эволюции. Революции лишь изменяют формы проявления институтов.

Между повседневными актами деятельности людей и институтами находится целый ряд переходных ступеней, в которых воплощаются формы человеческой организации различной степени общности и значимости. К ним можно отнести рутины (или практики) − действия, ставшие шаблонными, обычаи (привычки), традиции. Дж.Ходжсон констатировал: «… привычки и рутины фактически придают форму самой деятельности». Нормы в данном случае выступают как санкциональная сторона обычаев, рутин и традиций, которая закрепляет их упорядоченность, периодичность, регулярность, повторяемость. Нормативная сторона закрепляется в целом комплексе норм моральных, религиозных, правовых, политических и др., создающих «нормативные модели» поведения людей в определенных условиях, в результате которого они ожидают адекватного поведения других людей.

Однако нормы «не отвечают» за содержание тех социальных феноменов, которые они регулируют. Содержание формирующихся институтов предопределено не нормами, а человеческой практикой, в рамках которой благодаря естественному социальному отбору происходит выделение и закрепление наиболее удачных (но не обязательно самых эффективных), с точки зрения большинства людей, форм, способов и механизмов деятельности, реализующих какую-либо социальную потребность. Институт становится завершающей стадией эволюции общественных практик, в ходе которой сохраняются и закрепляются лишь те из них, которые носят универсальный характер, структурирующие все общество в целом.

Пожалуй, одно из основных различий между нормой и институтом заключается в мере их значимости для общества. Без какой-либо нормы общество может существовать без потери своей идентичности, институты предопределяют идентичность любого общества. Нормы изменчивы, институты стабильны на протяжении эпох.

Институт, таким образом, выступает как закрепленная в упорядоченной и повторяемой деятельности людей (рутинах, привычках и традициях) устойчивая на протяжении длительного периода времени совокупность социальных отношений, организующих и структурирующих социум и действующих в нем субъектов (групп субъектов). В данном определении мы учитываем точку зрения С.Г.Кирдиной, которая понимает под институтами «глубинные, исторически устойчивые и постоянно воспроизводящиеся социальные отношения, обеспечивающие интегрированность разных типов обществ».

Институты − это фундаментальные основания социумов, которые не столько формируют его (создают форму, границы, правила), сколько создают содержательное наполнение жизни социума. На поверхности социальной жизни институты предстают как правила, выраженные в разнообразных формах (законы, установления, привычки, нормативы, инструкции). В социальной жизни институты выступают, с одной стороны, как специфические методы организации и структурирования социума, определяющие его порядок, форму, принципы построения и др.; с другой стороны, как исторически определенное содержание, передающееся в относительно устойчивом виде из поколения в поколение в силу универсальности и востребованности среди людей отношений и практик, составляющих основу данного института. Это, своего рода, совокупность ответов исторически и территориально локализованных людских общностей на вызовы природы и социального окружения.

Институт власти − один из базовых в обществе, т.е. такой, который определяет сам факт существования общества. Таких институтов в человеческом обществе немного: труд, семья, власть, образование (передача социального опыта) и ряд других.

Институт власти формируется на основе универсальной социальной потребности в упорядоченности отношений между людьми. Как пишет Л.Васильев, основу этой упорядоченности составила культура, которая «практически создала общество как совокупность людей, связанных общими потребностями и целями и взаимодействующих ради их удовлетворения, как, в конечном счете, упорядочение, т.е. организацию, основанную на общепринятой и обязательной системе норм». Переход от каким-либо образом упорядоченных отношений между людьми к общественному порядку, в основе которого государственная власть и собственность, происходит благодаря ряду эволюционных переходов − через реципрокный обмен и формирование редистрибутивных отношений.

Итогом этой длительной эволюции становится общество, в котором возникают социальное неравенство, различия между людьми по отношению к собственности и месту в системе управления. Что скрепляло общество, в котором возникала такая сложная, по сравнению с ранними этапами человеческой истории, система дифференциации? − институт власти, который принимал форму феномена «власти-собственности» (Л.Васильев), или, что не менее удачно, «власти-собственности-управления» (термин использовался М.А.Чешковым для описания другой социальной реальности, типологически схожей, − «советской тотальной общности»).

Развитие института власти происходит по мере усложнения общества во времени и пространстве, усиления социальной дифференциации и общественного разделения труда. Важнейшим результатом общественных изменений становится возникновение, становление и развитие двух идеал-типических моделей властной организации. Из исторически первой модели института власти в форме «власти-собственности» в результате социальных мутаций образуется новая модель. Эти модели получили различное обозначение: азиатский и античный способы производства, рыночная экономика и тоталитарная экономика, раздаточная экономика и др.

Одним из перспективных подходов к анализу властных отношений может стать концепт институциональных матриц, обоснованный С.Г.Кирдиной, которая выделяет два альтернативных способа общественной эволюции (Х и Y –матрицы). Так называемая «восточная матрица» (Х-матрица) включает в себя следующие базовые институты: институты редистрибутивной экономики, институты унитарного политического устройства, коммунитарность идеологии.

Соглашаясь в целом с данным подходом, хотели бы отметить, что можно было бы подискутировать с отдельными положениями данной теории. В частности, выделение в качестве доминантного базового института − института унитарного политического устройства создает серьезную теоретическую проблему, связанную с анализом других явлений мира политического и социального, − особенно властных институтов. Данный институт, скорее, можно было бы считать комплементарным, поскольку на роль доминантного базового института более подходит институт власти (в форме номенклатуры).

Наличие институциональных матриц позволяет выделить для них типологические признаки институтов власти. Для Х-матрицы институт власти предстает как номенклатурный институт. В данном случае определение его как номенклатурного более точно, поскольку указывает на ту социальную силу, которая осуществляет совокупную власть в обществе, основанном на отношениях власти-собственности.

Номенклатура как институциональная форма проявляется в трех вариациях: как исторически определенная форма институтов власти, характерная для определенных эпох; как форма институтов власти, распространенная на определенных территориях (в регионах, государствах и др.); как форма институтов власти, свойственная для определенных исторических ситуаций (войны, кризисы, революции и др.). Не зависимо от вариаций в номенклатуре как институциональной форме проявляются атрибутивные свойства института власти.

Это означает, что номенклатура может проявить себя в социальном пространстве либо как институт социальный, встроенный в ткань общества, либо как только институт политический, возникающий в форме политической номенклатуры или номенклатуроподобных механизмов власти под влиянием ситуативных изменений в обществе. В одном случае речь будет идти о системообразующей роли номенклатурного института, в другом случае − о конкретно-историческом способе решения частных задач, стоящих перед обществом, причем номенклатура не приводит к изменению основ общества. Более того, частично номенклатурные механизмы могут органично встраиваться в различные подсистемы иной институциональной матрицы, например, как практика назначения на ключевые должности в государственном аппарате президентом, победившем на выборах (США).

Но в данном изложении гораздо больший интерес представляют универсальные признаки номенклатуры как института. Полагаем, что можно выделить три наиболее существенных.

Во-первых, природа любого социального института «предполагает» его присутствие в самих основах жизни человека. Любой социальный институт – это своего рода социальная голограмма, содержащая в себе информацию (в свернутом опосредованном виде) обо всех других социальных институтах. Голограмма, в данном случае, не слепок с социума, не фотография, а, во-первых, информация об основных, наиболее существенных взаимосвязях в социуме. Эта информация определенным образом структурирована, она воспроизводит информацию о наиболее важных отношениях социума, образуемых социальными институтами. В этом смысле можно говорить, что социальная голограмма воспроизводит институциональную матрицу общества, поэтому в каждом явлении общественной жизни в свернутом виде содержится информация о всех взаимосвязях и институтах общества. Так, отношения «блата» в советском обществе раскрывают всю гамму социальных взаимосвязей от огосударствления собственности и ее распределения до специфики властных отношений и ментальности.

Но социальная голограмма не только информация, передаваемая через социальную память общества. Она, во-вторых, есть и голограмма отношений, что предполагает внутреннюю обусловленность включенных в нее элементов. По сути, это означает, что социум есть нераздельное целое, которое лишь в целях анализа можно подразделить на различные составляющие. Каждый из элементов общества «вырастает» из других или «прорастает» в другие, образуя неразрывное целое. В том случае, если явление не обладает свойством социальной голограммы, т.е. через него нельзя «увидеть» другие социальные институты, сферы жизни и др., то данное явление не обладает свойствами института.

При таком подходе номенклатура должна проявлять в себе два других базовых института (по С.Г.Кирдиной) − редистрибутивную экономику и коммунитарность идеологии. Данные проявления в номенклатуре обнаружить не составляет труда, поскольку редистрибуция власти − основа номенклатуры, но данный вид редистрибуции связан с доминантными представлениями в обществе о примате интересов социального коллектива или общества (в данном случае − государства) над интересами отдельной личности. Редистрибуция власти невозможна или нереализуема сколько-нибудь длительное время в обществе, в котором права человека и его интересы являются главной политической и социальной ценностью, а стало быть, и сама организация власти предполагает свободу выбора за гражданами.

Если мы будем исходить из того, что номенклатура обладает свойствами социального института, то мы должны искать признаки, проявления его в повседневной жизни современного общества. Социальный институт не может ни возникнуть, ни исчезнуть с исторической точки зрения одномоментно, спонтанно, например, под влиянием каких-либо политических событий (революций, переворотов, реформ и т.д.). Еще исследование Р. Патнэма показало на примере Италии, что множество исторических катаклизмов, которые потрясали страну, не изменили принципиально содержание политических институтов в стране и, более того, сохранили их территориальную специфику (по линии Север – Юг).

Во-вторых, любой социальный институт обладает свойством самоорганизации, на это свойство институциональной матрицы указывал и Д.Норт («способность к самоподдерживанию»). Институт, если он существует, воссоздает или организует те элементы общественного устройства, которые «необходимы» для функционирования института или которые по какой-либо причине были удалены, уничтожены, временно оказались недееспособными в силу ситуативных обстоятельств.

Фактически, это свойство, с помощью которого в социуме при наличии разнообразных форм собственности, новых институтов, привычек и т.д. происходит отбор элементов, структурирующих общество. Механизмы самоорганизации «расставляют» все элементы общества по степени доминирования, находят каждому из них свое место в социуме, выстраивают естественный для данного набора элементов порядок. При этом включение элементов в институциональный набор не может быть произвольным, поскольку базовые институты играют роль фильтра, допуская до участия в институциональном строительстве те элементы, которые не могут угрожать основам социума. При наличии в социуме, например, после революции или периодов реформ, большого числа строительных материалов для создания новых институтов, базовые социальные институты начинают вести неспешную работу по интеграции отдельных конструкций в институциональный каркас общества и уничтожению инородных элементов (или перемещению их на периферию организации социума, изменению их содержания).

Номенклатура как социальный институт в этом смысле не раз в истории России демонстрировала свои возможности по адаптации любых западных политических новаций, связанных с внедрением демократических (или точнее, «европейских») механизмов властвования. Так было, например, с принципом диктатуры пролетариата как демократии для трудящихся; так было с принципом внутрипартийной демократии, который в коммунистической партии был заменен на принцип демократического централизма; так было и в более ранние исторические эпохи (реформы Александра II по введению земского самоуправления и контрреформы Александра III по усилению влияния центральной власти на земства и др.).

Самоорганизация как институциональное свойство выполняет дополнительную функцию − регенерации элементов системы. Для нормального функционирования социальных институтов необходимо, чтобы существовала их «комплектность», полнота. В случае, если какой-либо из институтов утрачивается, включаются механизмы их восстановления в исторически приемлемой форме. Наиболее четко это произошло после взятия власти большевиками. Отсутствие сильной монархической власти было замещено сильной властью большевистского лидера, отсутствие единой для социума государственной религии было замещено единой господствующей марксистско-ленинской идеологией и т.д. Даже марксизм − западная теория, основанная на идеях Просвещения, взявшая многое из западного менталитета, западной культуры, − была приспособлена для обслуживания интересов номенклатуры как социального слоя. Российский социум, благодаря сохранению институциональных основ, регенерировал основные элементы, «обслуживающие» институциональную матрицу, но в новой исторической форме.

Наконец, социум может приобретать инородные социальные новообразования, например, в форме импорта институтов. Отметим только, что с нашей точки зрения, импортировать можно лишь комплементарные институты, но не базовые. Базовые институты можно изменить только вместе с обществом и людьми, его составляющими. Поэтому сколько-нибудь быстрая замена базовых институтов (на протяжении нескольких лет) так же невозможна, как и быстрая «переделка», перевоспитание людей, создание у них новых мировоззренческих и ценностных установок, формирование нового менталитета. Импортируемые институты в любом случае адаптируются социумом, и при сохранении формы порой существенно меняют свое содержание. Так, советские коммунисты работали над изменением менталитета людей более семидесяти лет, но смогли лишь частично реализовать свои цели и только в той их части, которая не противоречила базовым представлениям самих людей.

Импорт базовых социальных институтов предполагает, что у многих людей обесценится социальный опыт, который в новых условиях будет служить скорее средством дезориентации в социальном пространстве. Поэтому в условиях стабильности само общество будет сопротивляться внедрению новых базовых институтов с целью сохранения привычных и понятных ориентиров в социальном пространстве. И только в периоды трансформаций, революций возможен ограниченный импорт комплементарных институтов, сопротивление которым не будет носить тотальный характер, а будет сопровождаться формальным согласием с ними с сохранением основ прежнего порядка в повседневной жизни.

Процессы самоорганизации приводят к тому, что старые институциональные основы вступают в конфликт с новыми институтами, который заканчивается либо их отторжением, либо адаптацией, заключающейся в формальном приспособлении, подгонке под институциональную матрицу социума.

В-третьих, любой социальный институт влияет на другие социальные институты, вызывая взаимные изменения, которые приводят к согласованности институтов. Данное положение органично вытекает из первых двух. Однако необходимо отметить те моменты, на которые не обращалось внимание ранее. Взаимовлияние институтов − один из фундаментальных механизмов, обеспечивающих развитие социума, его институциональной матрицы, приспособление социума к новым внешним условиям. Взаимовлияние институтов проявляется как функциональная согласованность, комплементарность.

Функциональная согласованность проявляется как определенное «разделение труда», «специализация» институтов, организующих жизнь социума в той или иной сфере. В рамках этой согласованности институтов социум и выступает как целое.

В то же время базовые социальные институты являются взаимодополняющими друг друга, т.е. выполняющими комплементарную функцию. Поэтому, говоря о комплементарности в институциональной матрице, необходимо учитывать два типа комплементарных институтов. Первый тип − системная комплементарность. Ее образуют сами базовые институты, которые комплементарны по отношению друг к другу. Они, по сути, единое целое, друг без друга не существуют. Второй тип − частная комплементарность, под которой можно понимать существование частных социальных институтов, дополняющих один из базовых. Номенклатура как социальный институт дополняется рядом частных институтов, такими, например, как унитарность политического устройства, доминирование государства над обществом и др.

В реальном историческом процессе это означает, что сколько-нибудь значимые изменения в одном социальном институте с неизбежностью должны вызвать (с определенным временным лагом) изменения в других социальных институтах. Степень общественных изменений в значительной степени будет зависеть от «веса» институтов, в которых происходят первичные изменения, от той социальной массы, которая будет задействована в процессах изменений, от уровня органичности происходящих изменений. Слом редистрибутивной экономики неизбежно будет требовать демократического политического устройства; восстановление номенклатуроподобных механизмов властвования обязательным следствием будет иметь восстановление редистрибуции (или элементов ее) в экономической жизни.

Не каждая социальная инновация приведет к изменениям в институтах, поскольку они обладают свойством социальной инерции. Социальная инерция проявляет себя многообразно: как социальный опыт, воспроизводящий привычные формы поведения в обществе; как способы анализа социальной жизни, используемые населением; как привычки, традиции, ритуалы, переходящие из поколения в поколение; как сохранение и передача в социальном пространстве опривыченных форм жизнедеятельности в изменившихся условиях и др. Благодаря социальной инерции общество сохраняет стабильность и устойчивость против внешних воздействий. Это − консервативная основа институциональных изменений.

Социальная инновация может быть усвоена лишь в меру «эластичности» институциональной матрицы. Ее эластичность возрастает в период кризисов, когда социальный порядок может уступить место хаосу, а социальные институты ограничивают свою регулирующую роль. Ограничение регулирующей роли социальных институтов не означает их полной нейтрализации, поскольку для этого пришлось бы изменить социальные условия и самих людей, участвующих в социальном процессе. Ни то, ни другое невозможно.

Ригидные институциональные матрицы приведут, скорее, к быстрому отторжению инноваций, которые в историческом процессе проявят себя как гибель (или поражение) целых социальных слоев − инициаторов инноваций.

Суммируя, можно кратко определить сущность номенклатуры как социального института: номенклатура есть редистрибуция власти (редистрибутивные властные отношения). Редистрибуция власти организует социум, выстраивает социальную стратификацию относительно институтов власти, структурирует формы деятельности и образ жизни населения и др. Благодаря редистрибуции власти организуются и другие сферы жизни общества, в первую очередь, экономическая, в которой доминирующей формой собственности становится государственная собственность. Редистрибутивные экономические отношения подавляют другие формы экономических отношений и встраивают их в свою структуру как комплементарные. Экономические и властные отношения, основанные на редистрибуции, взаимовлияют и взаимно поддерживают друг друга.

В редистрибуции власти – главное отличие от других форм властных институтов, при которых существует в каком-либо виде рынок власти и соответствующие ему отношения. В этом – отличие номенклатуры как социального института от номенклатуры как политического института, который может возникнуть (исчезнуть) сравнительно быстро и существовать в нередистрибутивных социальных и экономических системах.

Номенклатура как социальный институт отличается и от номенклатуроподобных образований, которые могут возникнуть на иной институциональной основе. Так, П.Бирнбаум, Ш.Барук, М.Беллэш, А.Марие описывали номенклатуру во французском обществе, хотя, очевидно, это были номенклатуроподобные элементы властных структур, принадлежавших к иной институциональной матрице. Точно так же право президентов США назначать свои кандидатуры на наиболее ответственные государственные должности вряд ли можно квалифицировать как наличие номенклатуры в американском обществе. Номенклатуроподобные механизмы властвования достаточно распространены в странах с иной институциональной матрицей. Они используются в отдельных властных конструкциях, во внутрикорпоративном управлении, в силовых структурах государства и др.

Редистрибуция власти обусловлена рядом фундаментальных условий тех обществ, в которых она возникает. Они делают неизбежной как саму редистрибуцию власти, так и другие, связанные с ними институты социума. К их числу нужно отнести, по крайней мере, три условия, которые могут сформировать редистрибуцию в обществе и соответствующие ей институты.

Это, во-первых, естественные условия окружающей среды, создающие предпосылки для определенного типа хозяйственных систем и форм организации власти.

Во-вторых, чрезвычайность исторических обстоятельств, которые требуют от государства постоянной концентрации ресурсов и принудительного перераспределения их между членами общества. Чрезвычайность исторических обстоятельств может рассматриваться не как ситуативное явление, а как длительный процесс, связанный с внешними или внутренними угрозами, а также с вызовами природы.

В-третьих, дефицит ресурсов, который понимается как недостаточность ресурсной базы для обеспечения функционирования общества. Как справедливо пишет О.В.Гаман-Голутвина, дефицит ресурсов порождает мобилизационную модель развития, в рамках которой естественным образом возникают все сопутствующие явления − внеэкономическое принуждение, служилое государство и др.

В социальной сфере редистрибуция власти организует и господствующую социальную силу и организуемую ею массу. В данном случае речь идет о том, что и господствующая социальная сила сама является жертвой обстоятельств, ее возможности по конструированию социального порядка ограничены привходящими обстоятельствами. Поэтому она организуется на основе доминирующей в данном социуме матрицы, подчиняется закономерностям ее функционирования. Для России это проявляется в тотальном «закрепощении» и масс, и всего властвующего слоя, обязанных службой государству. Хотя уровень жизни, количество материальных благ, получаемых от общества, социальный статус рядового населения и властвующих верхов различаются, сама матрица взаимоотношений между ними, с одной стороны, и государством, с другой, однотипны, конгруэнтны. Но, действуя в имеющихся обстоятельствах, господствующая социальная сила находит наиболее оптимальные для данной среды средства организации масс. Господствующая социальная сила является силой формообразующей, репрезентирующей, «институционализирующей» (А.В.Дука).

В экономической сфере редистрибуция власти связана с определенной организацией экономики, которая получила разнообразные определения («раздаточная экономика» у О.Э.Бессоновой, административно-командная система у ряда российских исследователей, редистрибутивная экономика у Л.С.Васильева и С.Г.Кирдиной, этакратическая система у В.В.Радаева и др.).

В политической сфере редистрибуция власти связана с организацией политической власти по типу служилого государства (О.В. Гаман-Голутвина).

Номенклатура (номенклатурная организация власти) – это централизованная иерархическая редистрибуция власти в социуме. Данное распределение выступает в двух ипостасях: как естественным образом складывающийся властный порядок; как сознательная деятельность властных групп по формированию и поддержанию такого порядка.

Для редистрибуции власти характерна тотальность, т.е. стремление к максимально возможному в данных условиях распределению власти, подвергаемому контролю со стороны высших органов власти; недопущение сфер общества, в которых властные отношения были бы под контролем общества. Редистрибуция власти существует только как тотальная (или стремящаяся к тотальности) власть над социумом. В данном случае точнее говорить не об обществе, и тем более не о гражданском обществе, а именно о социуме как определенным образом организованной совокупности людей: это не общество в европейском («просвещенческом») смысле слова.

Редистрибуцию власти в социуме осуществляет «Большое государство» в его самых различных формах: светское государство (в том числе и советское), партийное государство, царская власть, теократическое государство, хунта, патронат и др. Главное, что объединяет все эти разновидности государств и режимов, это расширение функций государства, проникновение его в структуры общества и регулирование все большего числа сторон его жизни, в первую очередь, экономической.

Редистрибуция власти предполагает наличие центра власти, который служит не только властным центром социума, но и центральным звеном взаимосвязи институтов социума. Редистрибуция власти по необходимости носит иерархический характер, вне иерархии номенклатура невозможна (например, в развитых сетевых структурах). Хотя обратное утверждение не будет верным: не всякое иерархическое общество можно считать номенклатурным.

Специфика функционирования иерархий в номенклатурных институтах заключается в жестком задании пределов свободы каждого уровня, элемента власти. Мера неопределенности в функционировании каждого элемента власти стремится к нулю (в идеальной модели). Хотя в реальной жизни иерархию, основанную на полной определенности в функционировании всех элементов власти, ожидает быстрый коллапс и гибель. Даже при сталинском режиме существовала определенная мера ответственности и свободы выбора для каждого уровня власти. Другое дело, что автономия власти сохраняется на критически низкой точке, минимально необходимой для поддержания дееспособности механизмов власти.

Характерно, что в ситуациях социального кризиса в номенклатурной системе наблюдаются разнонаправленные процессы: с одной стороны, властный центр концентрирует предельно возможный объем власти; с другой стороны, властный центр предоставляет низшим иерархиям более широкие пределы автономии, сохраняя за собой контроль за конечными результатами их деятельности, устанавливая при этом более жесткие санкции за нарушения установок властного Центра или их невыполнение.

Редистрибуция власти – это, как правило, сознательная, целенаправленная деятельность, с программируемым результатом. Однако степень осознанности редистрибуции не стоит переоценивать. Так же, как и в условиях рынка власти, процесс редистрибуции в основе стихиен, отвечает на стихийно формируемые вызовы природы и общества. История советского общества показывает, что все попытки детальной регламентации властной деятельности были хронологически недолговечными, поскольку реальные процессы в экономике, социальных отношениях постоянно требовали изменений как в структурах власти, так и в формах ее деятельности.

Редистрибуция власти предполагает разделение труда внутри самой власти, но не в смысле разделения властей, а выполнения разных сторон одной властной работы. В этом случае действуют не механизмы конкуренции, а комплементарности.

Распределение власти в редистрибутивном институте происходит на основе корпоративности. Механизм корпоративности, например, в годы советской власти реализовывался, по мнению В.В.Радаева, через 5 типов корпоративных иерархий: партийную, административно-хозяйственную, советскую, общественных организаций, собственно номенклатурную. Через эти корпорации происходит институционализация и воспроизводство властных отношений.

Другой составляющей редистрибуции власти является патернализм как основа властного обмена: блага, создаваемые государством в результате реализации общественно значимых целей, обмениваются на верность государству со стороны жителей страны, на их согласие с существующим общественным порядком и на их участие в воспроизводстве традиционных общественных отношений. Население в целом и каждый житель по отдельности делегируют государству максимально возможную в данных условиях власть, перестраивая (или устраивая) в этих целях свою жизнь, полагая, что власть, решая общие проблемы социума, решит в какой-либо части и их проблемы (в целом всего общества или в отдельности каждого жителя).

Патернализм − не только властный обмен, но и социальный, поскольку население в условиях редистрибутивных отношений отдает власти (центру, государству, партии и др.) прибавочный продукт (полностью или частично), а иногда и часть необходимого продукта, предполагая, что государство в интересах всего социума выберет объект для наиболее полезных вложений собранного общественного продукта; делегирует государству права собственности (или соглашается с присвоением, перераспределением государством этих прав), предполагая, что управляемая государством собственность более эффективно позволит решить проблемы общества; принимает установленную государством иерархизованную социальную структуру, основанную на принципе службы всех слоев государству, поскольку она соответствует базовым принципам справедливости (каждый постоянно служит государству, но по-своему, выполняя заранее определенный круг функций) и др.

Властный обмен носит неэквивалентный характер, по крайней мере, в двух отношениях. Во-первых, каждый житель, как правило, отдает больше государству (власти, авторитета, престижа, результатов своего труда), чем получает от него; во-вторых, отдаваемые (получаемые) блага отличаются качественно и несопоставимы ни по объему, ни по структуре, ни по влиянию на контрагента обмена. Неэквивалентный характер властного обмена есть условие социальной дифференциации, стабильности общественного порядка, доминирования государства в системе редистрибутивных отношений.

Номенклатурный социальный порядок, основанный на редистрибуции власти, создает в качестве главного стимула развития для отдельных членов социума стремление к изменению статуса во властной иерархии, которое сопровождается соответствующим изменением социального положения, объема получаемых материальных благ, объема распределяемой собственности и распределяемых от имени общества благ и др.

Таким образом, номенклатура, с социальной точки зрения, имеет более глубокие основания в устоях социума, что требует дополнительного осмысления. При институциональном подходе к анализу номенклатуры и номенклатуроподобных механизмов власти более понятными становятся многие процессы в современной России, содержание которых свидетельствует о сохранении элементов, а в ряде случаев − и основ номенклатурного социального порядка. Рецидивы номенклатуризации российской власти и экономической жизни, примеры которых достаточно многочисленны, подтверждают необходимость поиска их базовых социальных оснований.