Глава первая. Внешняя сторона вопроса

Из чего слагается мятеж? Из ничего и из всего. Из мало-помалунакопившегося электричества, из внезапно вырвавшегося пламени, из блуждающейсилы, из проносящегося неведомого дуновения. Дуновению этому встречаются напути головы, обладающие даром речи, умы, способные мечтать, души, способныестрадать, пылающие страсти, рычащая нищета, и оно увлекает их за собой. Куда? На волю случая. Наперекор общественному строю, наперекор законам,наперекор благоденствию и наглости других. Оскорбленные убеждения, озлобившийся энтузиазм, всколыхнувшееся чувствонегодования, подавленные воинственные инстинкты, задор восторженноймолодежи, великодушие в сочетании с ослеплением, любопытство, вкус кперемене, жажда неожиданного, то чувство, которое заставляет с удовольствиемчитать афишу о новом спектакле и любить в театре внезапный свисток машинистасцены; смутная ненависть, злоба, обманутые надежды, тщеславие, считающеесебя обойденным судьбой, недовольство, несбыточные мечты, честолюбие,окруженное непреодолимыми преградами, тщеславие, обвиняющее судьбу вкрушении своих надежд, наконец, в самом низу, чернь, воспламеняющаяся грязь- таковы составные элементы мятежа. Самое великое и самое ничтожное; существа, которые скитаются запределами общества, ожидая удачи, праздношатающиеся, темные личности,бродяги предместий, все, кто ночует в застроенной домами пустыне, не имеяиной кровли над головой, кроме равнодушных облаков, те, которые каждый деньпросят хлеба у случая, а не у труда, безымянные сыны нищеты и убожества,раздетые, разутые, - все они принадлежат мятежу. Всякий, кто носит в душе тайный бунт против государства, жизни илисудьбы, причастен к мятежу, и стоит ему только вспыхнуть, как человекначинает оживать, он чувствует, что его подхватывает вихрь. Мятеж - это своего рода смерч, при известной температуре внезапнообразующийся в социальной атмосфере. Вращаясь, он поднимается, мчится,гремит, вырывает, стирает с лица земли, повергает в прах, разрушает,искореняет, увлекает за собой натуры возвышенные и жалкие, умы сильные инемощные, ствол дерева и соломинку. Горе тому, кого он уносит с собой, и тому, кого он сталкивает с пути!Он разбивает их друг о друга. Он сообщает неведомое могущество тем, кого он подхватывает. Оннаполняет первого встречного силой событий; он все претворяет в метательныйснаряд. Он обращает камешек в ядро, носильщика - в генерала. Если поверить некоторым оракулам тайной политики, то, с точки зрениявласти, мятеж в небольшой дозе не вреден. Система их воззрений такова: мятежукрепляет правительства, которые он не опрокидывает. Он испытывает армию; онсплачивает буржуазию; он развивает мускулы полиции; он свидетельствует окрепости социального костяка. Это гимнастика; это почти гигиена. Властьчувствует себя лучше после мятежа, как человек после растирания. Мятеж тридцать лет назад рассматривался еще и с других точек зрения. Существует всеобъемлющая теория, которая сама себя провозглашает"здравым смыслом". Филинт против Альцеста, добровольный посредник междуистинным и ложным, она предполагает объяснение, увещание, нескольковысокомерное доброжелательство; являясь смешением порицания и прощения, онавоображает себя мудростью, на самом деле часто оказываясь всего лишьпедантством. Целая политическая школа, именуемая "золотой серединой", вышлаотсюда. Это партия теплой водицы - между горячей и холодной. Школа эта, с ееложной глубиной и верхоглядством, изучает следствия, не восходя к причинам,и с высоты полузнания бранит народные волнения. Если послушать эту школу, то окажется, что: "Мятежи, усложнившиепереворот 1830 года, лишили в известной мере это великое событие егочистоты. Июльская революция была великолепным порывом, рожденным бурейнародного гнева, внезапно сменившейся безоблачным небом. Мятежи вновьнагнали на небо тучи. Они обратили в распрю революцию, вначале отмеченнуюединодушием. В Июльской революции, как и в каждом движении вперед скачками,были скрытые изъяны; мятеж обнаружил их. Появились основания для того, чтобыутверждать: "Ага! Наступил перелом". После Июльской революции людичувствовали только освобождение; после мятежей они почувствовали катастрофу. Всякий мятеж закрывает лавки, понижает ценные бумаги, вызываетрастерянность на бирже, приостанавливает торговлю, мешает делам, ускоряетбанкротства; нет больше денег, владельцы крупных состояний обеспокоены,общественный кредит поколеблен, промышленность приходит в расстройство,капиталы припрятываются, труд обесценивается, всюду страх, во всех городахотголоски этого удара. Вот причина разверзающейся бездны. Высчитано, чтопервый день мятежа стоит Франции двадцать миллионов, второй - сорок, третий- шестьдесят. Трехдневный мятеж обходится в сто двадцать миллионов, - инымисловами, если иметь в виду только финансовые итоги, он равнозначенгромадному бедствию, кораблекрушению или проигранной битве, в которой быпогиб флот из шестидесяти линейных кораблей. Конечно, с точки зрения исторической, мятеж по-своему прекрасен;уличный бой не менее грандиозен и исполнен пафоса, чем партизанская война; водной чувствуется душа леса, в другом - сердце города; там Жан Шуан, здесьЖанн. Мятежи озарили пусть красным, но великолепным светом все наиболееяркие особенности парижского характера: великодушие, самоотверженность,бурную веселость; здесь и студенчество, доказывающее, что опрометчиваясмелость есть свойство просвещенного ума, и непоколебимость национальнойгвардии, и сторожевые посты лавочников, и крепостцы уличных мальчишек, ипрезрение к смерти у прохожих. Учебные заведения сталкивались с войсками.Впрочем, между сражающимися есть только различие в возрасте, - это одна и таже раса, это те же стоики, умирающие в возрасте двадцати лет за идею и всорок лет - за семью. Армия, которую всегда огорчает гражданская война,противопоставляла отваге благоразумие. Мятежи, свидетельствовавшие онародной неустрашимости, одновременно воспитывали мужество буржуазии. Хорошо. Но стоит ли все это пролитой крови? А к пролитой кровиприбавьте омраченное будущее, запятнанный прогресс, тревогу среди лучших,отчаяние честных либералов, чужеземный абсолютизм, радующийся этим ранам,нанесенным революции ею же самой, торжество побежденных в 1830 году,твердящих: "Что же, мы все это предвидели! Прибавьте Париж, быть можетвозвеличившийся, и Францию, несомненно ослабевшую. Прибавьте - потому чтоследует сказать обо всем - кровопролития, слишком часто позорящие победурассвирепевшего порядка над обезумевшей свободой. В общем итоге - мятежибыли губительны". Так утверждает эта псевдомудрость, которой буржуазия, этот псевдонарод,удовлетворяется весьма охотно. А мы - мы отбрасываем слово "мятеж", слишком широкое и, следовательно,слишком удобное. Мы отличаем одно народное движение от другого. Мы неспрашиваем себя, обходится ли мятеж в такую же цену, как битва. Преждевсего, почему именно битва? Здесь возникает вопрос о войне. Разве бич войныесть меньшее бедствие, чем мятеж? И всякий ли мятеж является бедствием? Аесли бы 14 июля и обошлось в сто двадцать миллионов! Возведение Филиппа V наиспанский престол стоило Франции два миллиарда. Даже за ту же цену мыпредпочли бы 14 июля. Впрочем, мы отбрасываем эти цифры, которые толькокажутся доводами, а на самом деле представляют собой только слова. Предметнаших размышлений - мятеж, исследуем же его сущность. В вышеизложенномдоктринерском возражении речь идет только о следствии, мы же ищем причины. Мы уточняем.