Аутодафе любви 7 страница

Взяв из своей страшной коллекции раздавливатель яичек, палач не спеша подошел к Малфою, растянутому на столбе. Драко слабо пошевелился, обнаружив попытку освободиться. Тело уже не слушалось, рук, сжатых ремнями и онемевших выше запястий, он почти не чувствовал. Экзекутор поднял страшный инструмент высоко над головой и показал его замершей толпе. Пыточное орудие представляло собой две ложки, обращенные выпуклыми поверхностями друг к другу и соединенные мощным винтом с удобной резной ручкой. В центре каждой ложки были два шипа, около сантиметра длиной. Раздавливатель яичек еще столетия назад использовался только при казни самых страшных преступников, которыми и являлись в магическом мире гомосексуалисты.
Малфой приоткрыл замутненные болью глаза и надрывно застонал, осознав, каким мучениям его сейчас будут подвергать. Он почувствовал, как сжалось его тело в предвкушении боли и рванулось помимо его воли, но жесткие ремни и колодки легко удержали слабый порыв. Драко ощутил подступивший рвотный спазм, и его тут же вырвало желчью. Отвратительная масса потекла по подбородку на грудь, но парень не в силах был стряхнуть ее.
Палач ухватил его мошонку и оттянул левое яичко. Парень, словно обезумев от ужаса, забился в истерике, пытаясь разорвать путы, умоляя о пощаде и обещая все что угодно за быструю смерть без мучений. Толпа начала неистово свистеть и сквернословить, кто–то закричал, что Поттер получше палача ласкал яйца своего белобрысого любовника, но заплечных дел мастер только махнул рукой под очередной взрыв смеха зрителей. Малфой громко вскрикнул, когда экзекутор слегка сжал его опухшее яичко, а затем засунул в раздавливатель и чуть сдвинул ложки, так что острия накололи кожу мошонки. Слегка поигрывая сверкающим металлом, палач подождал, пока крики толпы заглохнут, и крутанул винт на полный оборот. Острия дьявольского изобретения впились в мошонку и сильнее сдавили яичко. Парень взвыл и, корчась, забился в путах под хохот зевак. Тело Драко вытянулось в струну, слезы ручьями потекли по щекам, капая на острые ключицы. Парень давился своими рыданиями, до крови, до мяса кусая губы, и громко стонал. Изнасилованный Гарри, который продолжал лежать, привязанный к верстаку, представив себе этот кошмар и боль, которую должен был испытать его любовник, с трудом удержал приступ рвоты.
Подождав, пока жертва придет в себя, палач сильнее сжал раздавливатель и перевернул его. Это вызвало новый истошный вопль истязаемого, прокатившийся по всей площади. Отовсюду начали выкрикивать шутки и оскорбления, зрители требовали сжимать яйца сильнее этому грязному извращенцу. Экзекутор с готовностью затянул винт на второй оборот, шипы пронзили яичко, и очень скоро ложки начали его раздавливать. Драко корчился от боли и орал не переставая, утратив всякое достоинство, его душераздирающие вопли раз за разом разрывали воздух, а толпа словно обезумела, издавая непрерывные крики и свист, подбадривая палача. Малфой отчаянно завизжал, когда экзекутор снова сжал и перевернул свой ужасный инструмент, а из мошонки брызнула кровь и потекла по ногам. В это время заплечных дел мастер снова повернул винт, превратив яичко бывшего слизеринского принца в бесформенное месиво. Струя крови и спермы брызнули из члена Драко, залив его грудь. Все тело парня содрогнулось от жутких мучений, он извивался от дикой боли и выл, мотая головой из стороны в сторону. Широко распахнутые, налитые кровью глаза были совершенно безумны. Между полуоткрытыми, искусанными в кровь губами, слабо шевелился распухший язык. Насладившись произведенным эффектом, палач дал своей жертве временную передышку. Драко тяжело дышал, вены вздулись на лбу и шее, хрипы и стоны боли были единственными звуками, которые он был в состоянии издавать, по ногам стекали струйки мочи, смешанные с кровью. Мошонка распухла так, что превратилась в жуткое подобие кокосового ореха.
– Дави ему яйца! Еще! – стали раздаваться возгласы из толпы.
Присев около расставленных ног осужденного парня, экзекутор склонился к его промежности и вновь крутанул свое приспособление вокруг оси, расплющив яичко, и заставив Малфоя завыть, как обезумевшее животное. Давно сорвавший голос парень кричал так пронзительно, что было трудно поверить в существование боли сильнее той, что ему пришлось уже испытать. Тело несчастного мученика изгибалось в судороге, по ногам текли алые ручейки. Изможденный парень на миг приоткрыл веки, окинув затуманенным взором распростертое живое море, собравшееся поглазеть на его мучения, и провалился в небытие, но ему тут же принялись вливать в рот зелье. Драко закашлялся, по подбородку потекла кровавая слюна, а по телу прошла длинная судорога, оно напряглось, отрылся рот, готовый исторгнуть вопль. Подождав, пока крики очнувшейся жертвы затихнут, палач до конца завернул винт раздавливателя, размозжив то, что еще осталось. Ложки сомкнулись, расстояние между ними уже не превышало полсантиметра. Боль слилась в один непрерывный огненный поток, выжигавший все изнутри. Драко побагровел, его тело выгнулось дугой, ремни глубоко врезались в его кожу, глаза, казалось, готовы были лопнуть от напряжения, вены на шее вздулись, а обожженная головка члена была залита кровью. Протяжный, исполненный нечеловеческой муки стон захлебнулся в хриплом, булькающем кашле, а через секунду парень безвольно повис, лишившись сил, но его снова незамедлительно привели в сознание, а в рот влили стимулирующее зелье. Искалеченная мошонка была уже похожа на туго надутый мешок с кровью.
На этот раз палач отошел в сторону, и место возле жертвы занял его подручный. Он встал между окровавленных ног Драко, держа в руках раздавливатель. Когда он схватил мошонку Малфоя, тот, задохнувшись от боли, истошно завопил и не смог сдержаться – брызнувшая моча облила помощника палача. Подручный отпрыгнул, осыпая истязаемого парня площадной бранью. Мошонка Драко настолько раздулась, что палачу вместе с помощником пришлось потратить время, чтобы нащупать второе яичко. Однако умение экзекутора победило, и он надел раздавливатель и чуть сжал ложки так, что шипы впились в плоть. Осужденный парень содрогнулся и закричал, мотая головой из стороны в сторону, на грудь потекла кровавая слюна, тело забилось в судороге. Все присутствующие на площади вздрогнули от его жуткого крика. В следующий миг помощник палача принялся сдавливать и крутить страшный пыточный инструмент, исторгая из измученного горла жертвы еще более чудовищные вопли. Малфой извивался от дикой боли, его снова вырвало. Очень медленно экзекутор затягивал винт, раздавливая второе яичко. Драко содрогнулся, бешено мотая головой, лицо исказилось от боли, пот ручьями заструился по телу, смешавшись с кровью. Вопли несчастного были невыносимы, но собравшиеся на площади люди наслаждались ими. Через несколько мгновений этой зверской пытки парень в очередной раз потерял сознание, но его привели в чувства, после чего палач продолжил истязание. Тело осужденного корчилось, изгибалось, пыталось вжаться в столб, чтобы хоть как–то уменьшить жгучую боль, а палач продолжал сдавливать чудовищный инструмент, терзая чувствительную плоть. От изуверской пытки Драко обессилел настолько, что у него не хватало даже сил кричать, и он лишь безмолвно разевал рот, уставившись в никуда закатившимися глазами. Парень корчился, обезумев от дикой боли, а собравшаяся публика получала огромное удовольствие, наблюдая за тем, как калечат гениталии проклятого гомосексуалиста, грязного извращенца, который добровольно отказался от своего природного предназначения давать жизнь будущему потомству, и стал поганым мужеложцем, а таким, как он, пощады не будет. Когда палач снял раздавливатель, мошонка Малфоя превратилась в кровавое месиво.

На этот раз замученного почти до смерти Драко приводили в сознание долго. Осужденный еще не получил сполна за свое преступление, назначенное ему Верховным судом, и колдомедики старательно выводили его из болевого шока, чтобы подготовить к очередным чудовищным истязаниям.
Подойдя к столу с пыточным инструментом, палач выбрал массивные клещи. Это великолепно украшенное устройство было предназначено для того, чтобы выжигать детородный орган гомосексуалистам. Длинные рукоятки клещей оканчивались парой челюстей, выполненных в виде зубастой звериной пасти. Они были очень массивными, чтобы тяжелый металл долго сохранял жар углей. Палач в очередной раз продемонстрировал орудие пытки, которое намеревался сейчас применить к осужденному. Прежде чем накалить его, экзекутор сжал член Драко грубыми стальными челюстями больших клещей и крутанул, посылая волну за волной опустошающей боли, заставляющей беспомощное тело биться в судорогах. Не рассчитав своих усилий, истязатель едва не вырвал клещами плоть. Малфой заорал на всю площадь, но эта боль была всего лишь прелюдией к ужасным страданиям, которые ждали его, когда клещи раскалятся и вопьются в покалеченные гениталии. Подойдя к жаровне, наполненной тлеющими углями, экзекутор наклонился, коротко дунул и тут же взметнулось синеватое пламя. Положив клещи в пылающие уголья, он велел принести еще стимулирующее зелье и влить его в рот осужденного, чтобы быть уверенным, что тот полностью придет в себя к началу новой пытки. Вскоре клещи раскалились почти докрасна, заплечных дел мастер снова натянул толстую кожаную перчатку, чтобы не обжечь руку, и быстро вытащил инструмент, так как хотел остановиться на наиболее мучительной второй степени ожога, не желая сразу сжечь чувствительные кожные нервы. Он поднес раскаленные клещи к лицу Драко так, чтобы он почувствовал их жар. Парень в ужасе отпрянул, остановившимся, безумным взглядом наблюдая, как палач приближает раскаленные клещи к его члену. Очень медленно, наслаждаясь криками и мольбами жертвы, заплечных дел мастер раскрыл клещи и вонзил пылавшие челюсти этого ужасного инструмента в гениталии юного гомосексуалиста и сжал рукоятки. Громкое, зловещее шипение, облачко черного, зловонного дыма и нежная плоть мгновенно превратилась в обугленный черный комок. Тонкая струйка крови брызнула в лицо экзекутору и тут же свернулась под действием жара. Малфой истошно завопил, его тело выгнулось дугой, почти ломая хребет, руки напряглись так, что кожа, в которую впились ремни, вновь начала кровоточить. Вся площадь содрогнулась от дикого вопля Драко. Несколько женщин упали без чувств, и даже большинство мужчин побледнели, глядя на эту дикую пытку, но палач продолжал прижимать раскаленное железо к гениталиям парня, равнодушно глядя через прорези в маске, как оно пожирает живую плоть. Тело истязуемого содрогнулось от непереносимой боли, и он потерял сознание.
Обожженная плоть снова зашипела, когда экзекутор медленно потянул сжатые клещи на себя, сдирая вздувшуюся пузырями кожу. Когда он разнял челюсти клещей, всем зрителям открылся опаленный, кровоточащий член истязуемого. Палач вернулся к жаровне и сунул ужасные клещи в пылающие угли, чтобы снова накалить их. Еще четыре мучительных раза он возвращался к распятому на позорном столбе осужденному, пока на месте его гениталий не остался обугленный обрубок.

– Приступайте, – приказал палач своим подручным, удовлетворенно кивнув при осмотре кола.
В этот момент двое помощников экзекутора подняли Гарри с пыточного верстака и крепко взяли за локти. Поттер вздрогнул от их прикосновения, его сердце бешено заколотилось, и он невольно задержал дыхание, инстинктивно подавшись чуть назад в попытке отстраниться. Не давая осужденному опомниться от шока, подручные мастера быстро подхватили его под мышками и под коленями, затем легко подняли над помостом и понесли прямо к колу. Замирая от охватившего его ужаса, Гарри оказался на руках двух мужчин, которые крепко держали его и несли к месту казни. Поттер мог только наблюдать за тем, как блестящее острие скрывается у него между широко раздвинутыми ногами. Подмастерья палача приподняли парня над колом, крепко удерживая его за бедра и подмышками и показывая народу его истерзанную промежность, перепачканную кровью и спермой, а заплечных дел мастер, зайдя спереди и чуть присев, начал руководить их движениями.
– Так, ребята, раздвиньте ему ноги пошире. Еще шире, вот так, хорошо. Теперь поднимите его чуть выше и левее, – спокойно и деловито произнес палач, направляя своих помощников.
Какое–то время тело Гарри двигали над колом, регулируя его положение. Палач запустил руку между ног дрожащего от нервного потрясения парня и всунул ему в задний проход два пальца, предварительно обильно смазав их жиром. Теперь уже ничто не могло помешать острию кола в его движении вглубь тела. Чтобы точнее управлять действиями своих помощников, палач взялся обеими руками за широко разведенные бедра, сам подтолкнул Поттера чуть назад, затем немного влево, осторожно заводя острие кола в задний проход обреченного парня. Гарри тут же почувствовал, как в анус уперся холодный, скользкий наконечник. Парень вскрикнул, по телу пробежала крупная дрожь, дыхание сбилось. Он перевел взгляд с кола, торчащего у него между широко разведенных бедер, на противоположную сторону эшафота, туда, где с позорного столба обессилено свисало окровавленное тело его искалеченного любовника. Поттер, напрягая зрение, всматривался в полумертвое, лишенное всякого выражения лицо Малфоя, смотревшего на него широко раскрытыми, остановившимися глазами, которые, казалось, уже ничего не видели.
– Мне страшно, Драко, – прошептал Гарри, и вдруг, как ему показалось, Малфой ответил ему – по слабому движению губ он успел прочитать «Я люблю тебя».
– Теперь медленно опускайте его. Еще медленнее, немного назад, так, еще чуть-чуть. Стоп, ребята, так хорошо, попали точно в яблочко, – цинично усмехнулся палач. – Теперь крепко держите его!
Зависнув над страшным колом и чувствуя себя совершенно беспомощным, Гарри оставалось только крепко стискивать зубы и до боли в ладонях сжимать и разжимать связанные за спиной руки. Он вздрогнул от омерзения, когда почувствовал руку палача у себя между ног. Сразу вслед за этим снова последовало жуткое прикосновение чего-то холодного и скользкого к его промежности. Гарри с замиранием сердца чувствовал, как кол скользит между его ног, чуть царапая острием кожу. Холодное дерево касалось его очка, несколько раз попадало в него, даже чуть входило внутрь, и каждый раз Поттер задерживал дыхание, думая, что это конец. Но скользкое острие, больно царапая задний проход, тут же выскакивало наружу, и все начиналось сначала. Так повторялось несколько раз, кол и палач будто играли со своей беспомощной жертвой. Но вот острие вновь оцарапало его плоть, неожиданно резко и глубоко вошло в тело Гарри, с силой раздвигая напряженно сжатый сфинктер, и на этот раз никуда не делось, оставшись на месте, в нем. Поттер глубоко вздохнул и зажмурил глаза, приготовившись встретить боль, разрывающую его внутренности. Тут же парня опустили еще чуть ниже, глубже и плотнее насаживая на кол. Поттер судорожно выдохнул и тяжело задышал, чувствуя внутри себя холодный, чужеродный предмет. С губ Гарри слетел протяжный стон, когда он почувствовал, как острие проникает в его нутро, безжалостно растягивая и царапая стенки кишечника. Помощники палача насадили его сильнее, вгоняя древко глубже в его тело, и те из зевак, кто подобрался к самому эшафоту, видели, как скользкое и блестящее острие кола скрылось в заднем проходе обреченного парня. Широко раскрытые глаза, искаженное болью симпатичное лицо, беспомощно болтающиеся в воздухе грязные ступни – все это дополняло видимую картину страданий. О том, что в этот момент чувствовал насаженный на кол восемнадцатилетний мальчишка, можно было только догадываться.
Палач быстро зашел за спину Гарри. Он слышал тяжелое дыхание молодого человека, видел, как подрагивает обнаженное тело, покрытое мурашками от нервного потрясения, как судорожно сжимаются его руки, и еще он видел, как из подмышек осужденного полились струйки пота. Экзекутор начал очень медленно и очень осторожно толкать Поттера вниз, чуть раскачивая его из стороны в сторону. Двое его помощников помогали ему, но главной их задачей было поддерживать тело молодого человека строго вертикально и не дать ему соскочить с кола. Они крепко держали Гарри под мышками и под коленями, чувствуя, как напрягается его тело, постепенно опускаясь вниз, на острие.
Очень медленно кол проникал в тело Поттера, постепенно исчезая в его заднем проходе. Первые несколько сантиметров острия он принял в себя сравнительно легко, в этом месте толщина деревянного столба была относительно невелика, и особой боли в растянутом многочисленными сношениями анусе Гарри не испытал. Скорее это были очень неприятные ощущения чего-то абсолютно чужеродного, холодного и очень скользкого, что заполняло его изнутри. Это даже отдаленно не напоминало ему то, что он испытывал в минуты близости с Драко. О том, что чувствовал в этот момент медленно насаживаемый на кол парень, можно было судить только по его расширившимся зрачкам, закушенной губе и шумному, прерывистому дыханию. Поттер смотрел прямо перед собой, не мигая, и только вздрагивал каждый раз, когда палач чуть сильнее давил на его бедра, еще глубже и сильнее сажая на острие. Гарри ощущал, как смазанный жиром кол медленно, но верно проникает в его тело, и понимал, что так долго продолжаться не может, и как бы в подтверждение этому экзекутор более резко, чем до сих пор, толкнул его вниз. Поттер вскрикнул и забился в руках удерживающих его мужчин.
– Гляди-ка, пробирает пидора! А я думал, что ему это нравится, – раздался чей-то громкий крик из толпы.
– Да уж, это ему не на малфоевском хуе прыгать! – в ответ послышался издевательский смех.
Неожиданно движение кола внутрь прекратилось. Гарри глубоко задышал и напрягся изо всех сил, стараясь терпеть боль до последней возможности. Палач почувствовал его состояние. Ему даже было интересно, до какого предела сможет терпеть этот мальчишка, который когда-то был избранным. До сих пор Поттер вел себя более–менее достойно, без истерик и диких воплей, как его дружок Малфой, но палач прекрасно понимал, что все это только самое начало этой утонченно-жестокой казни. Пока в мальчишку вошла только самая тонкая часть острия, которая не могла серьезно повредить ничего внутри него, а вот дальше древко начинало быстро расширяться до своих полных размеров, и фактически казнь-пытка должна была начаться только сейчас. Поэтому перед тем, как окончательно насадить Гарри на кол, палач сделал короткую паузу, давая ему немного успокоиться, отдышаться и прийти в себя.
Поттер действительно быстро справился с первым шоком, ноющая боль внутри него оказалась вполне терпимой, это напоминало ему первый раз, когда Драко трахнул его в школьном туалете: было неприятно, растянутый анус саднил, но терпеть можно было. Увидев, что парень стал ровнее дышать и даже чуть расслабился, палач резко надавил Гарри на бедра, буквально натягивая его на кол. Парень просто задохнулся от вспышки неописуемо острой и интенсивной боли, когда скользкое и холодное острие резко скользнуло глубоко внутрь его тела, сразу и без остатка заполнив собой задний проход. Гарри показалось, что его разрывают на части. И это неудивительно, ведь толщина кола, проникшего в его анус, стремительно увеличивалась. Его сфинктер оказался чудовищно растянутым, и разом потерявший от боли все свое самообладание молодой человек резко запрокинул голову назад, выгнулся всем телом и испустил жуткий вопль, отразившийся эхом от всех стен, окружавших площадь. С крыш ближайших домов взлетела стая вспугнутых голубей. Поттер задергался всем телом в руках своих палачей, бешено дрыгая ногами и изо всех сил стараясь приподняться хоть на сантиметр. Но мужчины легко удержали мальчика, а затем по команде мастера очень медленно и аккуратно поставили его ноги на эшафот. Гарри мог теперь стоять сам, упираясь в доски помоста только самыми кончиками пальцев. Он не доставал пятками до пола, и малейшее движение отдавалось вспышкой адской боли в заднем проходе. Чтобы парень раньше времени сам не сел на кол и не испортил все зрелище, помощники палача вместе со своим хозяином чуть придерживали его на весу, не давая Поттеру дергаться слишком сильно и, самое главное, не опуститься на пятки раньше положенного времени. Теперь практически все острие кола находилось глубоко внутри Гарри. Толстое темное дерево неправдоподобно широко растянуло анус молодого человека, а местами кожа лопнула, и капли алой крови скатывались по его бедрам…
Наконец палач и его помощники отпустили Гарри и отошли в сторону Драко Малфоя. Дело было сделано – слезть с кола без посторонней помощи Поттер уже не мог. Все, на что теперь был способен обреченный парень, – это стоять на кончиках пальцев до тех пор, пока хватит сил, а потом самому опуститься на кол и завершить собственную казнь.
Толпа вокруг эшафота неистовствовала, всем хотелось поближе подобраться к месту казни, чтобы во всех подробностях рассмотреть гомосексуалиста, сидевшего на колу. Особая пикантность заключалась в том, что на колу оказался ни кто иной, как сам Гарри Поттер. Чистокровные, магглорожденные, полукровки, сквибы и даже оборотни с гоблинами – все без исключения жадно ловили каждый стон, каждую гримасу обреченного парня. Все внимание было приковано к огромному деревянному столбу, который торчал между ягодиц героя магического мира. Грубые шутки и оскорбления сыпались на несчастного парня со всех сторон…
Так прошло несколько минут, показавшихся Поттеру вечностью. Он постепенно пришел в себя после той первой, самой страшной вспышки боли, когда ему на мгновение показалось, что уже все кончено. Но это был еще отнюдь не конец, а скорее начало пытки. Гарри чувствовал, как по внутренней поверхности бедра потекла теплая тонкая струйка, и понял, что это кровь из порванного ануса. Все внутри него саднило и ныло, но та, первоначальная, такая нестерпимо острая боль в разорванном заднем проходе чуть притупилась. Все его мысли определялись теперь очень простой вещью – инстинктом самосохранения. Гарри быстро убедился в том, что стоит ему хоть на сантиметр ниже опуститься и встать на пятки, как толстый кол еще сильнее разорвет его анус. Парень сразу сообразил что с ним случится, если он устанет стоять на носочках, и тут же от испуга постарался приподняться как можно выше. К его удивлению, ему это удалось. Но привстать настолько высоко, чтобы слезть с этого вертела, он не мог – палачи отлично знали свое дело. Поттер не представлял, насколько же у него хватит сил стоять в столь утомительной позе, и он уже слышал, как прямо перед ним заключались пари, сколько времени продержится Мальчик–Который–На–Этот–Раз–Не–Выживет.

Когда распустили заскорузлые от крови ремни и освободили запястья из кожаных петель, полумертвый Драко без сил сполз в руках палачей, едва успевших его подхватить. Малфой повис на их плечах, чувствуя, что если его сейчас отпустят, он рухнет. И не встанет. Боль, разрывающая истерзанные гениталии, была чудовищной и сводила с ума. Один из подручных экзекутора держал парня подмышками, пока другой освобождал ноги из колодок, а затем перекинул левую руку Драко через свое плечо и потащил осужденного к месту его казни. Под взглядами подавшихся вперед зрителей замученного почти до смерти мальчишку подволокли к столбу, обложенному большими вязанками хвороста, и подняли на одну из связок. Костер соорудили из сырого дерева, чтобы пытка огнем приняла более изощренный и беспощадный характер и продлилась как можно дольше, затягивая страдания жертвы – чтобы вызвать чудовищные мучения, как справедливое воздаяние за совершенное преступление перед людьми и природой.
Пока помощник палача крепко держал Драко за плечи, чтобы парень не упал, и плотно прижимал его спиной к твердому дереву, мастер поднял тяжелую цепь и принялся обвивать ей тело осужденного, крепко притягивая к столбу. Перетянув грудь Малфоя крест-накрест, палач спустил цепь ниже, обвивая ее вокруг бедер, дважды перетянул лодыжки, и после этого надежно закрепил конец цепи железной скобой. Руки Драко завели за столб и сковали кандалами в запястьях, а затем стянули локти так сильно, что на коже стала сочиться кровь. Парень почти потерял возможность шевелиться. Палач, отступив назад и оглядев свою работу, принялся проверять, туго ли натянута цепь, дергая ее, и причиняя Драко дополнительные страдания: грубые металлические звенья врезались в его тело, царапая и обдирая кожу и оставляя на ней ссадины и кровоподтеки.
Малфой вздрогнул и судорожно вздохнул – неумолимо приближался момент, когда огонь примется медленно выжигать из него жизнь, ввергая в такие муки, которые он никогда не мог и вообразить, и эта агония будет становиться все ужаснее и ужаснее, пока наконец не окончится мучительной смертью. По приговору суда его будут сжигать на медленном огне: жертва, сгорая на костре, испытывает чудовищные муки, но остается живой и в полном сознании до конца, а пламя медленно, но неотвратимо уничтожает тело. Думать об этом было настолько жутко, что Драко почувствовал, как по щекам снова потекли горячие слезы. Палач направился к жаровне, где его ждал горящий факел. Он поднял его и подошел к своей жертве.
– Ну что, Малфой, не хочешь на прощание что-нибудь сказать своему любовничку, взбодрить его, а то парень как-то загрустил с колом в жопе, – издевательски поинтересовался экзекутор.
Драко не смотрел на затихшую толпу, его взгляд был устремлен на Гарри, посаженного на кол. Собрав все свои силы, превозмогая боль в истерзанном теле, на пределе выносливости, Малфой гордо вскинул голову и охрипшим, сорванным голосом прокричал:
– Я ни о чем не жалею, Гарри, потому что люблю тебя больше жизнь. Прости, что не смог спасти тебя…
Над площадью повисла гнетущая тишина, все чувствовали предстоящую развязку затянувшейся кровавой драмы. Палач опустил руку с факелом и приложил его к концу той вязанки, на которой стоял прикованный Драко Малфой.
– Они могут убить нас, но не нашу любовь, Гарри! – разнесся над замершей в молчании площадью отчаянный крик обреченного парня, напрасно пытавшегося освободиться из ужасных объятий цепей. – Я буду любить тебя до последнего вздоха, пока смерть не разлучит нас.
– Даже смерть не разлучит нас, Драко, – хрипло отозвался Поттер, превозмогая чудовищную боль, разрывающую его тело.
Костер долго не разгорался, и подручным палача пришлось подбросить еще сухого хвороста. Вязанка под ногами осужденного стала потрескивать, от нее поднялся дымок, и Драко, закашлявшись, замолк было, но тут же снова хрипло закричал:
– Пощадите Поттера! Он ни в чем не виноват! Он оболгал себя!
Дрова начали медленно разгораться, словно нехотя, выдавливая из себя не огонь, а черный, ядовитый дым. Палач, обеспокоенный тем, что жертва скорее задохнется, чем сгорит, плеснул немного масла по примеру того, как это делали в далекие времена инквизиторы, отправляя в пламя Святого Огня сотни, если не тысячи ведьм, колдунов, еретиков, лекарей–травников, отшельников и простых людей. Хворост стал разгораться, языки алого пламени, жадно пожирающие ветки, потянулись вверх. Малфой начал корчиться и стонать, пытаясь спастись от жара, он извивался, стараясь подтянуть ноги вверх. Вытянувшись, язык огня коснулся босых подошв и начал неторопливо лизать голые пятки. Отвратительное зловонье горелого мяса наполнило воздух. Малфой истошно закричал и забился у столба, призывая к милосердию не для себя, а для любимого человека, ибо кол пока не затронул жизненно важных органов Гарри, и парня, хотя и истекающего кровью, но можно было еще спасти. Тем временем вязанка под ногами Драко уже разгорелась со всей силы, и палач поджег факелом остальные связки, лежащие по бокам столба. Огонь вспыхнул с новой силой, заставляя тело жертвы забиться в ужасных мучениях. Малфой выгнулся от боли, его истошный вопль заставил всех содрогнуться от ужаса. Теперь уже никто не смеялся и не отпускал сальностей, казнь была слишком зверской, толпа пресытилась и теперь молча сочувствовала замученным жертвам.
– Гарри... спасите его, умоляю! Вы убиваете невиновного! – мучительный хрип вырвался из глотки Драко, когда языки пламени лизнули его босые ноги, заставляя покраснеть от первых ожогов белую кожу.
Замершая толпа мрачно наблюдала, как пламя быстро поднималось по окровавленным ногам Малфоя, покрывая кожу волдырями, и уже начало лизать колени – в воздухе ощутимо сгущался запах паленого мяса. Медленно, но неумолимо огонь горящих дров подбирался к покрытым волдырями бедрам. Мольбы и крики сменились истошными, нечленораздельными воплями, тело забилось в конвульсиях. Густой запах паленой плоти удушливым смрадом стоял над площадью. Вопли и стоны жертвы эхом отражались от окружавших площадь домов и смешивались с ревом огня и мучительным хрипом бьющегося на колу Гарри Поттера, который кричать уже не мог. Голос пропал еще в самом начале казни Малфоя, пока он пытался умолять и просить пощадить любовника. Теперь Гарри только хрипел, сипел, кашлял от удушливого запаха горящей плоти любимого человека, и блевал, а тем временем обожженные первым пламенем ноги Драко постепенно чернели в огне, который медленно поднимался все выше и выше. Дикие крики и безумные рывки отметили момент, когда огонь добрался до промежности и принялся пожирать истерзанные гениталии.
– Нет! – по–звериному взвыл Малфой, когда пламя огненным одеялом покрыло его извивающееся от боли тело.
Кожа шипела и пузырилась и вскоре стала лопаться вздувшимися волдырями, из которых начала брызгать кровь, моментально сворачивающаяся от чудовищного жара. Все тело сжигаемого заживо Драко Малфоя стало влажным, казалось, что кожный покров будто бы плавится как воск и медленно стекает. Многие из собравшихся отводили глаза от ужасного зрелища, не в состоянии смотреть на зверские мучения молодого парня, кожа которого медленно таяла в пламени, оголяя мышцы. Костер разгорался все сильнее и ярче. Над ним взвивались искры и, срываясь с трепещущих языков пламени, уносились в воздух. Поленья трещали, мерцая алым и золотым, и подергивались сизым пеплом. Сквозь гул пылающих бревен и треск лопающейся кожи доносились хриплые мольбы Драко о милосердии, прерываемые его слезами, а высокие языки пламени обвивали его тело и заглатывали в свои ненасытные пасти все глубже и глубже. Сквозь огонь зрителям хорошо было видно бьющееся, корчащееся тело хрипящего парня. Малфой задыхался, жадно хватая широко открытым ртом горький раскаленный воздух, который не приносил облегчения, а лишь сильнее разжигал пожар в измученном теле. Пламя охватило его всего, плоть пузырилась и сползала с костей, причиняя несчастному сумасшедшие по силе мучения. Вскоре огонь достиг его волос. Толпа наблюдала за тем, как парень мотал и бился о твердое дерево головой, объятой огненным нимбом. За это время, показавшееся Драко Малфою вечностью, дрова под ним разгорелись полностью, и взорам толпы предстал не стонущий и корчащийся от боли обнаженный парень, а лишенное волос, почерневшее, с оголившимися мышцами тело, висящее в раскаленных цепях. Над площадью стоял удушающий запах горелого человеческого мяса, и воняло жжеными волосами.
– Милосердия... для Гарри! – сквозь треск огня раздался чудовищный хриплый крик, и все вокруг содрогнулись от истошного вопля умирающего.
Казалось невероятным, что кто-то может вынести такие муки, оставаясь в живых и сохраняя сознание и разум, но Малфой еще жил и чувствовал, исторгая из обожженной глотки немыслимый дикий вой, когда жадные языки пламени пожирали его тело. Оголившиеся мышцы сгорали, отслаиваясь от костей, а выступающая сукровица шипела и тут же сворачивалась от жара огня. В хриплом от гари и дыма голосе Драко Малфоя не было уже ничего человеческого, но он еще кричал, и в этом диком вопле можно было разобрать одно-единственное слово «Гарри». Умирая в жестоких муках, Малфой продолжал умолять о спасении жизни любимого человека.
– Он не виноват! Пощадите... – и после этих последних слов вновь послышались дикие вопли. Через несколько мгновений огонь добрался до лица, и серые глаза, широко раскрытые от ужаса и боли, расплавились и медленно стекали по обугленному лицу, шипя в огне. Застывшая на сожженном лице Драко гримаса была ужасна. Губы быстро обгорели, а обнажившаяся челюсть еще шевелилась в жутком оскале.