Аутодафе любви 6 страница

Драко казалось, что он морально готов к физическим пыткам, он должен вынести все, что ему уготовано, не уронив достоинства и не лишившись чести, несмотря на то, чему его подвергли после суда, но он не знал, как перенести пытки души. Первый же крик Гарри, когда ему вывернули руки, и сердце Драко на мгновение замерло в груди. Он стиснул зубы так сильно, что даже свело челюсти. Пот выступил у него на лбу, но вместе с тем лицо похолодело – отхлынула кровь. Они собирались мучить Поттера, который в своей наивной, святой вере до последнего не хотел принимать жестокую реальность, а Малфою казалось, что это его сейчас будут пытать, терзать и унижать. Его глаза готовы были наполниться слезами, но он упрямо загонял их обратно. Нельзя, чтобы эти плебеи увидели, как он страдает, и холодное лицо, как маска, скрывало его кровоточащую душу, которая разрывалась на куски от каждого крика и стона любимого…

Взяв большую металлическую воронку из богатого арсенала пыточного инструментария и надев на нее длинную тонкую жестяную трубку, палач подошел к Гарри и предпринял попытку засунуть ее в рот беспомощного парня, но тот стиснул зубы и попытался сопротивляться. Народ на площади оживленно загалдел и принялся давать палачу скабрезные советы. Усмехнувшись, тот встал у разведенных бедер Гарри и так сильно вдарил по его опухшим яичкам, что парень громко застонал от боли, но еще крепче сжал зубы и замотал головой. Он сопротивлялся изо всех сил, не позволяя запихнуть себе в рот воронку, и тогда истязатель принялся сжимать и сдавливать его распухшую мошонку до тех пор, пока Поттер не сдался. Обезумев от боли, Гарри открыл рот, и подручный палача тут же глубоко втолкнул туда воронку, обдирая горло и царапая пищевод, и в парня стали вливать первый кувшин горьковатой воды, видимо, с добавлением какого-то зелья. Поттер вынужден был глотать это пойло, иначе он бы просто захлебнулся. Он пил и пил текущую из воронки воду, пока наконец двухлитровый кувшин не опустел. Задыхаясь, Гарри кашлял и отплевывался, оцарапанное горло першило, он хрипло, с трудом дышал. Но вдруг парень почувствовал, как ему снова широко растянули ягодицы, и что–то холодное коснулось его ануса. Поттер вскрикнул от испуга и неожиданности, инстинктивно сжимая сфинктер, но холодный чужеродный предмет стал неотвратимо вдавливаться в его задний проход. Парень постарался уклониться от насильственного проникновения, но получил болезненный удар по заднице, а затем недвусмысленный намек, когда кто–то снова очень больно сжал его яйца и рванул их вниз. Поттер дико закричал, а в это время его ягодицы растянули еще сильнее, и ввод постороннего предмета в его задний проход продолжился. Он догадался, что это трубка от воронки, которая только что была в его горле. Сейчас же ее вводили ему в кишечник, чтобы сделать анальное вливание. Все эти манипуляции делали для того, чтобы согласно приговору на потеху толпы вызвать у него насильственное опорожнение кишечника и унизить еще больше. Сначала ему влили в желудок около двух литров воды, судя по всему, с подмешенным туда зельем, и Гарри с ужасом догадывался, что это могло быть сильнодействующее слабительное. Теперь же ему собирались делать что–то вроде клизмы до тех пор, пока он не начнет испражняться на глазах многочисленной, глазеющей на него публики. Сначала его заставили прилюдно обкончаться, а сейчас делали все, чтобы он и обосрался на потеху толпы...
Наконец ему вставили жестяную трубку глубоко в задний проход, и мощная струя воды ворвалась в его кишечник. Гарри давился слезами, чувствуя, как вода вместе с воздухом наполняет его внутренности и распирает их. Вскоре в кишках уже вовсю бурлило и урчало, позыв пришел сразу же. Парень с ужасом почувствовал острую необходимость испражниться – его так прижимало только при сильном поносе. Он изо всех сил сжал мышцы ануса, больше всего боясь не удержать кал и обделаться на глазах веселившийся толпы. Но палач знал свое дело, и в переполненных кишках забурлила новая порция воды, живот скрутила мощная волна, которая началась где–то у желудка и стала двигаться по направлению к анусу. И как только из заднего прохода извлекли воронку, давление изнутри увеличилось, мышцы сфинктера уже не стали подчиняться воле Гарри, хотя он до темноты в глазах напрягся и сжал анальное отверстие, но под напором воды очко открылось, и на глазах у публики Поттер начал испражняться. С жидким калом, который вместе с грязной водой тек по его ногам, из него с громким звуком выходил накаченный в кишечник воздух. Толпа на площади бесновалась, а Поттер в этот момент мечтал о смерти. Никогда в жизни он не испытывал такого унижения. Мощная струя жидкого говна вытекала из его открытого ануса, шлепалась на деревянный помост и брызгала на ноги. Развенчанный герой, как ни старался сдержать себя, срал очень сильно, с громким неприличный звуком из него выходил еще и воздух, который попал в кишки при вливании воды. Парень готов был провалиться сквозь землю, слушая похабные выкрики толпы.
Он стоял в куче собственных испражнений, по ногам еще текли зловонные потеки, а собравшиеся на площади смотрели на его оттопыренную жопу с широко раздвинутыми ягодицами и приоткрытым анусом. Многие пришедшие полюбоваться на казнь, сейчас достали свои омнинокли, чтобы рассмотреть происходящее действо во всех подробностях. Те, кто находился вдали от эшафота, даже включили замедлители на своих аппаратах и нажали кнопку «синхронный комментарий». С этой минуты они видели все происходящее на помосте в замедленном темпе, а в линзах вспыхивали ярко–лиловые надписи, комментирующие все манипуляции палача, которые он проделывал с осужденным Гарри Поттером.
А экзекутор тем временем похлопал Гарри по ягодицам, а затем сделал знак своим помощникам, и те, держа в руках воронку, подошли к лицу Поттера. Один из них держал новый кувшин с водой, и парень понял, что они снова собираются вливать ему воду в желудок. Он с ужасом увидел, что трубка, которую только что извлекли из его кишечника, перепачкана калом, а сейчас ее собирались всунуть ему в горло. Поттер рванулся изо всех сил и снова стиснул челюсти, не давая засунуть воронку. Экзекутор опять впился в его яички, но Гарри, превозмогая боль, продолжал упорствовать и сжимал зубы, чувствуя раскрошившуюся эмаль. Тогда палач схватил железные щипцы и слегка сжал ими мошонку. Тело Поттера выгнулось дугой, из его уст вырвался душераздирающий крик, а истязатель сдавил клещи еще сильнее, заставив свою жертву захлебнуться страшным воплем. Парень вдруг обмяк, и в тот же миг полубесчувственному мученику разжали рот и снова втолкнули в горло перепачканную калом воронку. В этот раз жидкость хлынула прежде, чем Гарри успел вдохнуть воздух. Его лицо побагровело, он захлебывался и кашлял, пытаясь выплюнуть душившую его воду. Внезапно щеки Гарри посинели, и парень безвольно распростерся на пыточном верстаке. Палач резко выдернул воронку, обдирая горло, опасаясь, как бы осужденный не задохнулся. Поттера начали приводить в чувства, а он, корчась и хрипя, широко раскрытым ртом пытался вдохнуть побольше воздуха. На несколько минут парня оставили в покое, ожидая, когда он придет в себя, но вдруг изо рта Гарри забил мощный поток рвоты, и одновременно он начал мочиться, струя с силой била в пол, забрызгивая ноги палачей.

Когда экзекуторы поднесли третий кувшин, Поттер глухо застонал. К этому моменту в него влили уже около пяти литров, и его желудок болезненно растянулся. Но пытка продолжалась, и более рьяные поклонники острых ощущений, стоящие возле самого помоста эшафота, могли слышать мерное бульканье воды и скрежет зубов по металлу воронки. Живот Гарри был уже настолько раздут, что малейший глоток вызывал мучительную боль. Он чувствовал, как к его горлу снова подступает рвота, но из-за находившейся воронки ему не удавалось извергнуть распиравшую его жидкость. Парень с трудом заставлял себя проглатывать заливавшую горло воду, чтобы не захлебнуться. Растянутый до неимоверных размеров желудок давил на диафрагму и мешал дышать. Кашляя и задыхаясь, парень вдруг почувствовал, как сильная струя мочи снова брызнула между его бедер и полилась на деревянный помост под взрыв смеха, раздавшийся в толпе. После этого воронку извлекли из его горла и привычным движением запихнули в задний проход. Поттер неуклюже дернулся, пытаясь спасти очко, но не успел он вскрикнуть, как металлическая трубка с натужным хлюпаньем скрылась у него в прямой кишке. Сделано это было настолько грубо, что Гарри взвыл от боли. Мощная струя воды снова стала распирать его кишечник, живот утробно заурчал, и, как только внутри него раздался громкий, бурлящий шум, парень так истошно закричал, будто ему в задницу вогнали раскаленный железный кол. Живот Гарри раздулся до каких–то совершенно немыслимых размеров, даже пупок выперло наружу. Он отчаянно вертел задом, не в состоянии больше терпеть эту пытку, и стал изо всех сил тужиться, стараясь избавиться от распиравшей его кишки ледяной воды, но палач крепко вдавливал ему в задний проход воронку, и, сколько Поттер ни напрягался, ему не удавалось выдавить из себя ни капли. Зато, когда экзекутор наконец извлек из многострадального очка Гарри железную трубку, парень тут же с хлюпаньем и громким звуком выходящего воздуха разрядился мощными струями жидкого дерьма и грязной воды, постанывая и содрогаясь всем телом, а по ногам бесконечным потоком текла моча. Поттер потерял ощущение времени, места и всего происходящего. Распластанный на пыточном верстаке, стараясь унять тупую, распирающую боль в кишках, он громко испражнялся под жизнерадостный, издевательский смех толпы, но ему уже было все равно, жестокие страдания притупили стыд.
Когда перед его глазами появился очередной кувшин и перепачканная дерьмом воронка, он завопил что было сил, так, что казалось, порвутся голосовые связки. Тело зашлось в судорогах, изо рта потекла слюна, глаза закатились, но помощник палача легко всунул трубку в раскрытый рот жертвы и протолкнул ее глубоко в пищевод. Поттер уже не смог сделать вдох, как делал это раньше. Ему казалось, что поток воды бесконечен, задыхаясь и корчась от дикой боли в переполненном желудке и пылавшем горле, он глотал и глотал. Очередной кувшин превратил страдания Гарри в жуткую агонию. Он корчился и вопил, его чудовищно раздутый живот отзывался дикой болью, ему с трудом удавалось сделать глоток воздуха. Его лицо посинело, вены на шее вздулись, глаза были выпучены, рот широко разинут. Поттер, словно выброшенная на берег рыба, ловил воздух, при каждом вдохе из его ободранного горла вырывались жуткие хрипы, а по ногам лилась моча с кровью и жидкое дерьмо. Он испытывал жуткую боль в переполненном животе и кишечнике и чудовищную ломоту в почках и пояснице.
Вдруг по телу юного мученика прошла страшная судорога, глаза вылезли из орбит, вены на шее набухли, словно толстые веревки, казалось, они вот-вот лопнут. Когда кувшин опустел, началась новая пытка. Он хрипел и задыхался, судорожно кашлял, воздух едва проходил сквозь распухшее, воспаленное горло. Пару минут спустя его лицо стало багрово-синюшным, как у повисшего в петле висельника, грудь задыхающегося парня часто вздымалась, он корчился, кожаные ремни врезались в его тело, почти до крови обдирая кожу, все мышцы напряглись точно струны, сведенные мучительными конвульсиями. Его принялись приводить в чувства. Задыхаясь и кашляя, Гарри в первые секунды не мог сделать ни единого глотка воздуха, слюна текла из его рта, который он широко разевал, хватая воздух. Беспомощная жертва была почти в полуобморочном состоянии. Ему заткнули рот и оставили лежать на пыточном верстаке, лишив возможности шевелиться и кричать, оставив ему только мучения...

Бросив Гарри Поттера в почти бессознательном состоянии, растянутым на верстаке в луже собственного дерьма, мочи и блевоты, палач обратил свое внимание на Драко Малфоя, которому еще предстояло получить по заслугам за свое преступление. Экзекутор не спеша подошел к привязанному у позорного столба парню и вынул из жаровни раскаленный до красна предмет, напоминающий кочергу. Но Драко знал, что ЭТО такое. Стоя рядом с ним, палач держал за толстую угольно–черную рукоять инструмент для клеймения, и парень ужасно, до судорог боялся того, что сейчас собирались с ним сделать, хотя изо всех сил старался не показать своего животного страха. Малфой пытался внешне оставаться спокойным, но по его мертвенно-бледному лицу и расширившимся зрачкам было видно, что он напуган до смерти. У него бешено билось сердце, и сводило живот при одной только мысли о том, что к его члену вот–вот прикоснется раскаленное железо. Как любой нормальный человек, Малфой очень боялся боли и всячески старался ее избегать. При этом он отнюдь не был прирожденным трусом, хотя кое–кто в Хогвартсе придерживался именно такого мнения. Но Драко Малфой всегда мог постоять за себя. Просто он с детства жил в такой обстановке, где телесные наказания и боль были нормой. Люциус придерживался старых методов воспитания, и малейшее сопротивление или неподчинение сына каралось быстро и беспощадно. С детства в сознании Драко укоренилась одна очень простая мысль – если наказание неизбежно, то следует постараться сделать так, чтобы не получить более того, что ему причиталось. Юный Малфой любил отца, несмотря на его суровый, а иногда жестокий нрав, особенно если касалось дела родовой чести. Парень с раннего детства стремился во всем походить на него и из кожи лез, чтобы стать достойным Люциуса. А сейчас, по жестокой иронии судьбы именно из–за отца, который не смог так же искренне и беззаветно любить и прощать своего единственного сына, Драко стоял здесь, на эшафоте. Он с замиранием сердца смотрел, как палач, держа за рукоятку инструмент для клеймения, подошел к краю помоста и высоко поднял его над головой, показывая толпе, чтобы все могли хорошо рассмотреть пыточную снасть, а затем снова сунул прут обратно в жаровню, потревожив угли. Над жаровней взвилось небольшое облако искр, тут же погасших. Глядя в мертвенно–бледное лицо своей жертвы, на лбу которой выступили крупные капли пота, палач усмехнулся и подал знак одному из своих подручных, который тут же встал позади Драко, захлестнул его шею веревкой, быстро натянул и принялся душить. У парня перехватило дыхание, он захрипел, в глазах все завертелось, вскоре он начал впадать в забытье, но удушье вызвало незамедлительную сильную эрекцию. Толпа зашумела, разглядывая открывшееся им вожделенное зрелище. Малфой страшно хрипел, по телу прошла судорога, и подручный палача слегка освободил горло осужденного от петли. Парень смог вздохнуть, жадно хватая воздух посиневшими губами.
Палач снова принялся шевелить стальным прутом угли в жаровне, каждым движением вызывая взрыв быстро гаснущих искр. Когда мужчина вытащил инструмент для клеймения, его конец мерцал почти белым светом, а чуть выше менял свой цвет от соломенно–желтого до темно–красного. Толстые рукавицы палача надежно защищали его руки от жара.
– Ну вот, то, что надо, – удовлетворенно произнес экзекутор и двинулся к Малфою, держа клеймо на уровне его паха.
Подойдя к своей жертве с остекленевшими от ужаса глазами и слипшимися от пота волосами, палач сначала медленно провел рукой по натянувшейся на ребрах блестящей от пота коже, затем погладил живот парня, спустился на лобок и под хохот толпы несколько раз вздрочил стоящий член. Помощник экзекутора еще ослабил веревку, чтобы не удавить свою жертву раньше времени, и осужденный судорожно вздрогнул, хватая ртом воздух, однако эрекция, вызванная удушьем, пока не пропала. Палач приблизил инструмент для клеймения к паху Малфоя, и, когда до раскаленного железа осталось несколько сантиметров, самообладание все же покинуло молодого человека. Почувствовав вблизи оголенной головки нестерпимый жар, исходящий от раскаленного прута, Драко забился в истерике:
– Нет! Прошу вас, не надо!
Рука палача даже не дрогнула. Не прекращая умолять о пощаде, Малфой с ужасом наблюдал за тем, как раскаленное добела клеймо медленно приближается к его члену.
– Не надо! Не….
Толпа замерла, услышав зловещее шипение металла, погружаемого в беззащитную плоть. Огненный прут прижался к члену молодого человека, и Драко услышал, как зашипела лопающаяся от жара кожа. Вверх взвилось черное облачко дыма, в нос ударил запах паленой плоти. Очень медленно он повел головой из стороны в сторону, словно не веря тому, что почувствовал. В первое мгновение Малфой ощутил резкий холод, а затем его пронзила адская боль, вышибая напрочь все иные ощущения кроме этого, ни с чем не сравнимого страдания. Парень выгнулся дугой, дико заорав от боли. Он забился в судорогах, ручьи пота заструились по его коже, из горла вырвался пронзительный, душераздирающий вопль. Драко выл, запрокидывая голову назад и напрягаясь изо всех сил, стараясь вырваться из привязей, однако растянутое на позорном столбе тело осталось практически неподвижным, и все, на что он был способен – только судорожно сжимать кулаки и шевелить пальцами ног. Парень обезумел от страданий, его била крупная дрожь, и вой смертельно раненого животного вырывался из его глотки. Драко орал, стараясь через крик выдавить из себя эту жуткую боль. Он старался изо всех сил, уже зная по опыту, что так будет легче. Однако прежний опыт в этот раз помогал слабо, слишком велика была боль. Его тело продолжало биться в судорогах и вдруг рванулось так, что прочный кожаный ремень, обвивающий его правое запястье, лопнул. Почти тут же подручные схватили его за руку и вновь привязали к столбу парой толстых веревок, глубоко впившихся в кожу. Толпа возбудилась до предела.
– Не ори! – крепкая пощечина заставила Драко на миг замолчать, потому что он прикусил язык и кровь стала наполнять рот. Парень широко раскрыл глаза и через туман, застилающий от боли взор, увидел перед собой своего истязателя.
– Я сказал заткнись. Ясно, ублюдок?

Малфой с ненавистью плюнул кровавой слюной палачу в лицо, закрытое маской. Несмотря на нечеловеческие мучения, он нашел в себе силы сопротивляться, за что тут же получил не сильный, но очень болезненный удар в живот. Драко с трудом удержался, чтобы не повторить свой вопль, а заодно сказать этой сволочи, кто он есть на самом деле. Глубокий ожог от клейма болел невыносимо. Если бы Драко мог, он бы сейчас просто упал на деревянный настил эшафота и катался от боли. Или свернулся в клубок и выл. Когда болевой шок начал немного проходить, Драко набрался сил и опустил глаза, чтобы посмотреть вниз, на свои гениталии. Клеймо производило весьма сильное впечатление. Сожженная черная плоть источала сладковатый запах, и Малфой понял, что его сейчас вырвет. Он закрыл глаза, но запах никуда не делся, от рвоты его спас только пустой желудок.

Пронзительный, душераздирающий вопль ударил в уши, вырывая Гарри из плена беспамятства. Кричал Драко длинно, истошно. Поттер боялся открыть глаза, боялся снова увидеть этот кошмар, свидетелем и участником которого он стал. Он боялся увидеть окровавленное тело Малфоя, которого истязали эти нелюди. Каждый крик и каждая рана любимого отзывалась страданием в его теле, и, если бы он только мог, несмотря на собственные мучения, которые он совсем недавно пережил, он бы принял всю боль на себя, чтобы оградить и уберечь любимого человека от таких нечеловеческих страданий. Но он был бессилен помочь любовнику. Он сам стоял в луже собственных испражнений, распластанный в бесстыдной позе на пыточном верстаке, с выставленным на потеху толпе задом. Он обречен был только слушать стоны и вопли любимого человека, которого истязали у него на глазах, и лишен возможности спасти и защитить его.
Оставив на время изможденного Драко Малфоя, палачи подошли к привязанному на верстаке Гарри. Толпа снова заметно оживилась, все уже смаковали подробности ожидаемого зрелища. По приговору суда осужденный Поттер должен быть подвергнут публичному изнасилованию, и собравшаяся на площади людская масса ждала этого момента не меньше, чем посажение на кол. Под взглядами многочисленной возбужденной толпы Гарри отвязали от верстака, и парень, если бы его не удержали, упал бы на помост в зловонную лужу собственных испражнений. Подручный палача схватил Поттера за горло и опрокинул спиной на пыточный стол. Его широко разведенные ноги подняли кверху и закрепили на специальных железных подставках, зажав лодыжки и колени, руки стянули веревками над головой. Еще одним ремнем его тело прижали к верстаку, не давая возможности осужденному ерзать по столешнице.
Сейчас Поттер лежал на спине обездвиженный, привязанный к пыточному столу с широко расставленными и зафиксированными ногами, выставленный на всеобщее обозрение и поругание. Толпа разбушевалась. Как странно устроены люди. Покажи им грешника, и сразу их собственные грехи кажутся им совсем незаметными… В Гарри полетели объедки, мусор, гнилые овощи, которые все, разумеется, припасли заранее. Тухлое яйцо, метившее в подставленную на всеобщее обозрение промежность осужденного, угодило чуть пониже в стол и по дереву теперь растекалась желтая, вонючая жидкость. Из толпы снова раздались скабрезные шутки. Палачи отошли в сторону и наблюдали за тем, как развлекается публика, устроив дартс и швыряя в осужденного Поттера гнилыми отбросами. Каждый старался попасть парню в темное колечко сжатого ануса, которое стало теперь мишенью, и, когда удар достигал цели, толпа взрывалась радостными криками и свистом, приветствуя точный удар «в яблочко». После пятнадцатиминутного издевательства над беззащитным привязанным мальчишкой и прицельной стрельбы отбросами в его очко, палачи прекратили это развлечение собравшихся горожан. Им предстояло выполнить один из пунктов судебного вердикта, и экзекуторам не терпелось приступить к выполнению этой части своей работы. Гарри был приговорен к публичному изнасилованию, что считалось почти такой же унизительной пыткой, как и клеймение члена у гомосексуалиста–актива. Мужчины не скрывали своего желания поскорее приступить к этой части судебного производства. Подручные палача уже сняли свои кожаные фартуки и, вытащив члены из ширинок, не смущаясь присутствия толпы, начали дрочить хуи в ожидании своей очереди после мастера. Тело Гарри очистили от зловонных отбросов, протухшей яичной слизи и прочей дряни, которой его забрасывали веселящиеся горожане, и сейчас палач, вынув внушительных размеров член, подошел к растянутому на пыточном верстаке осужденному парню. Поттер, увидев нависшего над ним человека в маске, который должен стать его насильником и убийцей, непроизвольно вздрогнул. Несмотря на перенесенные нечеловеческие унижения и бесчестие, он все еще боялся того, чему его должны были подвергнуть сейчас. Накануне его уже жестоко изнасиловали несколько человек и лысый уродец–гоблин, порвав во многих местах сфинктер. Сейчас половой акт должен был состояться прилюдно, на глазах многочисленной толпы. К своему ужасу, кроме дикого стыда, страха и шока, Гарри очень боялся, что все это увидит Драко, и мысль о том, что его изнасилование произойдет на глазах любимого человека, вызывала у парня чудовищные душевные страдания. Он легче бы перенес очередное надругательство, если бы здесь не было Малфоя и толпы народа, в которой наверняка находились знакомые ему люди. Но вся жестокость приговора и заключалась в том, чтобы подвергнуть его чудовищным, запредельным унижениям и пыткам, на которые только было способно извращенное человеческое сознание. Вытаращенные глаза с мольбой смотрели на палача в жалкой надежде на милосердие. Экзекутор одной рукой жестко прихватил Гарри за бедра, а другой, сжав в кулак, со всей силы врезал парню по вздувшемуся животу чуть выше пупка. Поттер дернулся и громко заорал. Струя мочи брызнула прямо в лицо палача, скрытое маской, так как мочевой пузырь не выдержал такого страшного давления. Не обращая на это внимания, экзекутор продолжал надавливать на живот своей жертвы, перенеся на руку всю тяжесть своего большого тела. Громкие крики сопровождались судорогой, изогнувшей тело Поттера. Стоявший рядом помощник палача с торчащим из ширинки возбужденным членом, прижал плечи осужденного к верстаку, лишая возможности двигаться. Ноги парня судорожно дергались, тело забилось сильнее, длинная струя вырывалась между широко расставленных ног, забрызгивая палачей, но заплечных дел мастер продолжал давить на живот, пока моча не иссякла. Поттер обмяк и затих. Выдавив из измученного тела последние капли, палач пару раз вздрочил свой торчащий хуй и приставил залупу к анусу жертвы. Гарри застонал, очко конвульсивно сжалось, но мужчина, растянув его ягодицы в разные стороны, подался вперед. Раздвигая кольцо трепещущего сфинктера, член свободно погружался в травмированное анальное отверстие. Гарри прерывисто дышал, ему было очень больно, но палачу было наплевать. Доставлять боль и страдания было его работой, за которую платили хорошие деньги. Наконец его член погрузился в жопу Поттера до основания. Толпа ликовала от восторга, все уставились на эшафот, жадно впитывая подробности. Многие в этот момент настроили свои омнинокли на замедленный режим, смакуя детали происходящего. Под гнусный смех и сальные шуточки, взяв Гарри обеими руками за бедра, палач начал с размахом его ебать, восторженно наблюдая, как при возвратном движении колечко сфинктера устремляется за членом, вытягивая кишку. Мохнатые яйца с легким хлопком бились о бритую промежность мальчишки. Поттер тихо вскрикивал от боли, когда пах насильника прикасался к его поврежденной коже. На его заднице выступили капельки пота, ссадины, полученные во время сидения на острие, снова начали кровоточить. Над площадью стоял оглушающий гвалт толпы, гиканье и улюлюканье. Палач рывками вдалбливался в задний проход Гарри, безжалостно и ритмично трахая его. Экзекутор познал глубину зада юного гомосексуалиста на всю длину своего члена, а Гарри – всю глубину слов «драть» и «пороть». То, что делал с ним сейчас палач, называлось именно так. Поттеру казалось, что это длится целую вечность, эти толчки хуя в его заднем проходе. Насильник надавливал, втискивал, долбил его очко. Тяжело опираясь руками на плечи своей жертвы и все время ускоряясь в преддверии оргазма, палач размашисто ебал Гарри под оглушительные крики толпы. Его темп возрастал и по фрикциям Поттер понял, что насильник сейчас кончит. Он издал звук, похожий на хрип, и горячая струя спермы хлынула Гарри в жопу. Палач с такой силой прижимал к себе насилуемого парня, что Поттеру казалось, будто здоровый хуй сейчас порвет все внутренности. Когда пульсация члена прекратилась и он обмяк, мужчина вынул его из мальчика. Изрядное количество спермы, бело–розовой, смешанной с кровью, вылилось из Гарри и растеклось под ним на пыточном верстаке. Внутри была тупая боль, он остро чувствовал пульс внизу живота. Спрятав обмякший член и застегнув ширинку, палач похлопал изнасилованного осужденного по ягодицам, давая публике насладиться зрелищем приоткрытой дырки грязного извращенца–гомосексуалиста, который заслужил такой участи. В довершение ко всему экзекутор засунул по два пальца обоих рук в очко и с силой растянул его, демонстрируя окружающим растянутый до огромных размеров анус. От острой боли Гарри заорал. Взорам толпы предстала дырка, в которую палач смачно плюнул под взрыв хохота и вспышки колдокамер собравшихся репортеров, и стал просовывать туда свою руку. Четыре пальца вошли свободно, но дальше дело не шло. Отпустив шутку про то, что скоро в эту жопу поместится весь кол, палач отошел от Поттера, уступая место своим помощникам.
В этот момент Гарри невольно повернул голову в сторону и встретился взглядом с Драко. После чудовищной пытки по клеймению члена раскаленным железом, Малфой находился в полуобморочном состоянии, по посеревшему лицу стекали крупные капли пота, волосы слиплись, а губы были искусаны в кровь. Но Драко, борясь с подступающей время от времени волной дурноты, изо всех сил держался, чтобы оставаться в сознании, и сейчас смотрел на терзаемого любовника, наконец–то перехватив его взгляд. Гарри, из–за воплей толпы не имея возможности услышать тихий шепот возлюбленного, по движению его губ понял, что Драко просит смотреть ему в глаза. И Поттер словно утонул в омуте этих серых, бездонных, наполненных мукой глаз. Между ними установился такой сильный зрительный контакт, что окружающая действительность вдруг исчезла. Гарри в этот миг видел только наполненные слезами и болью глаза любимого человека, который, не имея возможности ему помочь, мог только взглядом облегчить его страдания. «Смотри мне в глаза, Гарри», – в очередной раз беззвучно прошептал Малфой, и Поттер, не отрываясь, словно загипнотизированный, держался за взгляд любимого, в то время как его продолжали насиловать на потеху толпе. Он уже не слышал глумливых, похабных выкриков, даже боль отошла на второй план, он абстрагировался от кошмарной реальности и будто бы находился в другом измерении, где существовали только двое – он и Драко Малфой, и где не было места жестокости, крови и унижениям, а была только чистая любовь. Драко, превозмогая резь в глазах, наполнившихся слезами, смотрел на Гарри, боясь моргнуть, понимая, как легко может прерваться эта хрупкая связь между ними, которая удерживает Поттера от помешательства, на грани которого парень уже находился, подвергнутый чудовищным пыткам и унижению. Он отвел взгляд только тогда, когда последний насильник подошел к лицу истерзанного парня и вытер окровавленную залупу о щеку своей жертвы, но тот даже не почувствовал этого, впав в какое–то оцепенение, широко раскрытыми глазами глядя на привязанного к столбу любовника. Помощник палача, спрятав член в штаны и застегнув ширинку, отвесил Гарри громкую пощечину, которая отдалась у него звоном в ушах. Парень вскрикнул, возвращаясь из своеобразного транса в жестокую реальность. Толпа, получив незабываемое зрелище, продолжала радостно улюлюкать и сквернословить в адрес осужденных, а Гарри вдруг понял, что его часть наказания уже закончилась, и сейчас изверги снова примутся за истязание Драко, на которое ему придется смотреть и слушать крики, разрывающие ему сердце. Поттер хрипло застонал, и крупные слезы потекли по его щекам.