Справедливость Бога

Этой важной речью завершается первый цикл речей, произнесенных Иовом после высказывания каждого из его друзей. Она состоит из двух частей: в первой Иов обра- щается к друзьям (12:2 — 13:18); во второй — к Богу (13:19 — 14:22). Но даже в первой части мысль его постоянно отдаляется от друзей и направляется к Богу. Смысл всей речи заключается в следующем: я не хочу иметь ничего общего с вами, сплетники лжи (13:4), я к Вседержителю хотел бы говорить (13:3).

12:2 — 13:19 Сравнение мудрости друзей с мудростью Бога. Иов обращается ко всем своим друзьям, а не только к Софару, говорившему последним. Он отрицает, что они превосходят его в мудрости (2—12), и противопоставляет их мудрость Божьей (13—25). Впервые он так пренебрежительно отзывается о них. Несомненно, саркасти- чески замечает он, только вы люди, без мудрости которых мир не устоит, но не ниже я вас (3). Это значит, что он превосходит их мудростью, потому что умудрен своим жиз- ненным опытом более, чем они своим. Он знает нечто, чего не знают они: праведник бывает поражен, а дела грешников остаются безнаказанными (4–6).

7–12 Здесь Иов прямо не обращается к друзьям, но иронически воспроизводит то, что они могли бы сказать ему. По его мнению, их представления о Божьих путях чрез- вычайно упрощены; они считают, что проблема греха и наказания настолько проста и очевидна, что даже животные способны уразуметь ее. Именно они, друзья, мягко и вкрадчиво произносят избитые слова стихов 10—11; они же рассуждают о том, что в старцах мудрость и в долголетних разум (12).

13—25 В этом гимне разрушительной силе Всемогущего представлено новое зна- ние Иова о Боге (3). Бог, Которого он теперь узнал, это не величественно–спокойный Правитель Вселенной, но непредсказуемый и неукротимый, недоступный пониманию Властитель. Его характерной чертой является то, что Он переворачивает устоявшийся порядок вещей. В других гимнах (например, у Елифаза в 5:9—16) цель таких перево- ротов — это спасение человека и восстановление правосудия. Но в сдвигах, о которых говорится здесь, отсутствует всякий нравственный или полезный смысл.

13:1—3 Более всего другого Иов желал бы состязаться с Богом — он прибегает к судебной терминологии. Однако цель его — не столько выиграть дело против Бога, сколько уладить разногласия. Он не предлагает начать судебную тяжбу, чтобы обви- нить Бога в несправедливости, поскольку Он не дает ему оправдания; он, скорее, предлагает Богу предъявить обвинение себе, чтобы услышать, что же конкретно Бог имеет против него (13:23).

4—12 Но он хочет еще кое–что сказать своим друзьям. Свидетельства их от лица Бога, говорит Иов, ложны. И хотя Иов сильно сомневается в Божьей справедливости, он не сомневается в том, что Бог строго накажет этих друзей за их скрытое лицемерие (13:10) и отсутствие объективности. Лучше бы они прислушались к нему (6); не столь- ко к словам, адресованным лично им (7–12), сколько к его спору с Богом (13:3–14:22). Но прежде чем он начнет этот спор всерьез, он хочет довести до их сведения, что Богу совсем не понравится то, что они (9), пытаясь оправдать пути Бога в случае с Иовом, говорили ложь о грехе и наказании. Любая теологическая доктрина, не подходящая под личный опыт Иова, свидетельствующий о страданиях праведника, есть ложь; и более всего потрясает то, что ложь эта говорится о Боге. Иов выражает свое удивление в ряде риторических вопросов (7—9,11): он изумляется тому, что люди так часто ис- пользуют ложь в праведном деле.

13—19 И наконец, Иов желает разъяснить друзьям смысл своей новой речи к Богу (13:20 — 14:22). Раньше, в главе 7, он просил Бога отвратить Свое внимание от него, то же и в главах 9 — 10. Теперь он вступает в рискованное предприятие, сознательно призывая Бога к диспуту с ним (22). И хотя это опасно (14), рискованно (15), Иов все же настаивает, так как убежден в своей правоте (18).

13:20 — 14:22 «Покажи мне беззаконие мое и грех мой». Иов делает два выпада в сторону Бога. В первом (13:19—29) он настаивает, чтобы Бог открыл все, что Он имеет против него; второй выпад (14:1—22) звучит несколько парадоксально, по- скольку здесь Иов требует от Бога оставить его и позволить ему мирно умереть. Эти два стона, две мольбы исходили уже и прежде из уст Иова.

19–28 Вначале Иов просит Бога вступить с ним в подобие судебного разбиратель- ства с целью получить от Него приговор невиновен (19). Но он ставит два условия (20): Бог должен удалить от него руку Свою и прекратить потрясать его, Иова, Сво- им ужасом (21). Только после этого Бог может начинать процесс, или, если Ему угод- но, Иов начнет его сам (22). На языке судопроизводства это означает, что Иов требует предъявление обвинений против себя (23). Он не считает, что за ним тянется ка- кое–то преступление, но настаивает: «…покажи мне беззаконие мое и грех мой». Ио- ву кажется, Бог делает слишком много шума из ничего (25), ибо наказывает его за ка- кие–то совершенные в юности провинности (26) и, как мы уже слышали (напр.: 3:23), преследует его и чинит ему всяческие препятствия (27).

14:1—22 Здесь фокусировка вновь смещается с Иова (как в 13:20—28) на все чело- вечество вообще. Конечно же, Иов по–прежнему продолжает рассуждать о себе, но, как он это делал и ранее, проецируя свои чувства и свой опыт на все человечество (ср.: 3:20; 7:1–10). Основная мысль этой главы состоит в том, что человеческие существа слишком ничтожны, чтобы заслужить такое пристальное внимание Бога к себе и сво- ей жизни, какое испытывает Иов. Поскольку люди так недолговечны, Бог мог бы смо- треть снисходительнее на их грехи — ведь они никак не могут изменить мировой по- рядок (4).

7–12 Контраст между надеждой на продолжение жизни, которая есть у дерева, и надеждой человека на пробуждение к новой жизни усиливает мысль стиха 5. Челове- ческая жизнь заканчивается смертью, она не имеет продолжения. Дерево может наде- яться на новую жизнь (7), для человека такой надежды нет: до скончания неба он не пробудится (12) — так считает Иов. Мысль его бьется на грани надежды на воскресе- ние: если бы только Шеол был не последним местом покоя, откуда нет выхода, а убе- жищем, где можно спрятаться от пристального взгляда Бога и Его гнева (13), местом отбывания определенного срока, которому когда–то придет конец (14)! Если бы Шеол был тем местом, откуда Бог с радостью возвращал бы назад свои творения. Если бы Он перестал искать совершенные ими грехи, закрыл бы вину их и в свитке было бы запечатано беззаконие их (16—17). Но эта надежда беспочвенна, говорит Иов, и спра- шивает: Когда умрет человек, то будет ли он опять жить? (14). Нет! Как горы раз- рушаются и как земная пыль смывается, так и самая сильная надежда уничтожается горькой реальностью смерти (18–19). У человека нет никакой надежды, у него лишь одна перспектива: быть побежденным Богом (20) и прейти в страну одиночества Ше- ол, не зная ничего о том, что происходит наверху на земле, не зная даже, в чести ли живут дети его (21). В своем одиночестве он чувствует только, как плоть его… болит (22). Это трепещущее желание Иова жить после смерти по–своему исполнилось в

христианской надежде на воскресение. И все же для Иова, хоть он и готов ждать свое- го оправдания целую вечность, важно только то, что происходит сейчас в его земной жизни.

В этой речи отражен драматический поворот, который происходит в душе Иова. После всех требований немедленного избавления от страданий и после всех рассужде- ний о бесполезности споров с Богом он совершает нечто невозможное и опасное. Иов официально обязывает Бога указать те преступления, за которые он, Иов, несет нака- зание. И это требование уже не может быть аннулировано. Иов обратился к суду не для того, чтобы умолять о пощаде и сохранении ему жизни, но для спасения своего честного имени. Он не верит в благость Бога и мало верит в Его справедливость, но он сильно верит в собственную праведность — настолько сильно, что уверен в своем бу- дущем оправдании, когда бы оно ни произошло.

Разумеется, весь этот разговор о судебном разбирательстве — всего лишь образ, метафора. Однако это не просто оригинальный художественный прием, — это язык чувств, вскрывающий суть состояния человека, который находится вне гармонии с Богом. После целой жизни безмятежного существования под Божьим покровом Иов вдруг обнаруживает, что все его основы рушатся и ему приходится осваивать новый язык — язык горечи, использовать слова, способные передать его отчаяние при виде анархии, царящей в его мире! Это язык разногласия и разделения, состязания и пора- жения.

15:1—35 Вторая речь Елифаза: «Опасайся удела человека

беззаконного»

В первой части этой речи (2—16) Елифаз обращается непосредственно к Иову; вто- рая (17—35) ее часть, где он говорит о судьбе нечестивых, носит более отвлеченный характер. Разумеется, Елифаз подразумевает, что Иов к ним не относится и поэтому ему нечего бояться. Вся его речь задумана как утешение и ободрение для Иова, так что позиция Елифаза со времени его первой речи (главы 4 — 5) не изменилась.

С точки зрения Елифаза, у Иова есть два изъяна: интеллектуальный и моральный. Первый состоит в его неспособности понять, что даже самый совершенный человек ничтожен в глазах Бога (14–16), поэтому Иов не прав, ставя себя выше других (9) и подрывая традиционные теологические истины в угоду своему личному опыту (4). Моральный недостаток Иова проявляется в том, что он не умеет выносить свои стра- дания мужественно и терпеливо. Какой бы ни была его вина, ставшая причиной его страданий, она ничто по сравнению с тем беззаконием, которое он совершает сейчас, поступая так, как поступает. Он грешит и против себя (6) и против Бога (13) тем, что так однобоко и с такой горечью судит о Боге. Сама страстность речи Иова доказывает его неправоту (12—13), потому что истинно мудрого человека отличает спокойная речь. Елифаз не отвергает Иова как личность, но он не может понять, что Иов сейчас

— не тот человек, с которым можно вести отвлеченные беседы. Иов — раненый, стра- дающий и раздраженный человек, и призывать его к терпению значит призывать к нечестности. Если бы Иов страдал молча, он бы принял Божье осуждение, но он мог это сделать только изменив себе, проявив лицемерие.

15:2—16 Безрассудство и неправедность слов Иова. По мнению Елифаза, Иов поступает далеко не мудрым образом, ибо наполнен знанием пустым (2). Более того, требуя оправдания от Бога и рассуждая о разрушительной силе Бога (здесь Ели- фаз, по–видимому, имеет ввиду 12:13–25), Иов выглядит неблагочестивым человеком

(да ты отложил и страх; 4). Все сказанное Иовом объясняется не истинной теологи- ей, а его греховностью (нечестие твое\ 5).

7–16 Елифаз опять говорит то же, что и прежде: Иов поступает неразумно, позво- ляя устам своим вводить себя в грех. Несмотря на все его притязания на обладание знанием (напр.: 12:3; 13:1), он даже не мудрее первого человека Адама (относительно мудрости первого человека на святой горе Божьей см. Иез. 28:12—14). Не был Иов и слушателем небесного совета Божьего (8) в отличие от пророков, посвященных в тайные планы Бога (Иер. 23:18,22); не обладает он также той мудростью, которую имеют его друзья, потому что они старше его (10). Незначительное несовершенство не предосудительно; даже ангелы (святые Его) несовершенны (15), но именно по этой причине — невозможности достижения абсолютного совершенства — Иов должен принимать посланное ему страдание. 16 Говоря, что человек нечист и растлен, Елифаз вовсе не желает лично оскорбить Иова; это просто обобщенное противопоста- вление, каким бы резким оно ни казалось, природы человека и Божьей чистоты.

15:17–35 Жалкое существование и устрашающий жребий нечестивого. Здесь нарисована картина жизни неправедного человека. В первой ее части (20–26) повествуется о том беспокойстве и страхе смерти, в котором он живет. Вторая часть посвящена рассуждениям о его конце, который приходит раньше срока (31—33). Ели- фаз постоянно дает понять, что он не причисляет Иова к подобным грешникам и что это описание совсем к нему не относится. Иов не мучил себя во все дни свои (20) и он не подобен тем, кто зачал зло и родил ложь (35). Иов не принадлежит к нечестивым (34), но он должен остерегаться, чтобы не оказаться в их компании из–за своей враж- дебности к Богу (25). Нарисованная Елифазом картина не лишена некоторой наду- манности, поскольку желаемое чаще всего принимается за действительное.

16:1 — 17:16 Пятая речь Иова: «Неужели я умру без оправ-

дания?»

Это самая разбросанная из всех речей Иова. Его предыдущие речи сведены к куль- минационному пункту в главах 12 — 14, и с тех пор он не сказал ничего нового. И в этой речи опять звучат те же темы, с которыми мы уже сталкивались: Иов критикует речи друзей (16:2–6); затем оплакивает себя как жертву Божьего гнева (16:7—17); он мечтает о своем возможном оправдании (16:18—22); он скорбит о жестокосердии сво- их друзей (17:1—10); тоскует о том, что ему придется умереть без оправдания (17:11—16). В отличие от глав 12 — 14, здесь в центре внимания все время сам Иов, а не судьба человека вообще.

16:2—5 Основная тема данного отрывка — это «ветреные слова» и отсутствие в них силы. Нечто подобное мы слышали в начале главы 12, однако здесь настроение Иова менее агрессивно, он выражает, главным образом, разочарование в сказанных ему друзьями словах.

6—17 Здесь обычная скорбь Иова постепенно переходит в чувство подавленности по мере того, как он перебирает в памяти все враждебные действия Бога по отноше- нию к нему. Он представляет себе нападения Бога в виде атак различных врагов, та- ких как: дикий зверь (9–10), предатель (11), борец (12), стрелец (12в—13а), меченосец (136—14), и все это напоминает быструю смену кадров фильма, когда одна сцена тот- час сменяется другой.

18—22 Разумеется, Бог не отвечает Иову на его требование предъявить обвинения против него (13:23). Иов все еще ждет, но в то же время он делает попытку прибегнуть

к новым аргументам. Бог несправедливо атакует его и, скорее всего, он умрет после одной из таких атак. Поэтому он обращается к земле и просит ее помочь отмщению за него — Богу! Его стон: «О, земля, не закрой моей крови» (18) — подобен воплю безза- конно убитого Авеля (Быт. 4:10). Конечно, земля может дать ответ только после смер- ти Иова, но даже сейчас, когда он еще жив, у него есть Свидетель и Заступник на не- бесах (19–20). Бог ли это? Ведь Иов считает Бога своим врагом (7–14). То, что ходатай- ствует за Иова на небесах, — это его убеждение в своей невиновности, а также его тре- бование к Богу показать причины Его враждебного отношения к чему (13:18–19,22–23). Даже если он не получит ответа в течение жизни, истина о его неви- новности уже зарегистрирована небесным судом. Убийство его Богом, когда оно про- изойдет, будет последним доказательством того, что он стал жертвой несправедливо- сти.

17:1–16 Иов убежден в своей правоте, но он не надеется дожить до засвидетель- ствования Богом его невиновности. Как и в предыдущих своих речах, здесь он снова обращается к теме своей смерти, ибо смерть — это единственная реальность в его бу- дущем, и он чувствует ее приближение. Мысль его вращается вокруг понятий

«надежда» и «смерть». Но чувство безнадежности переплетается здесь с едкой крити- кой в адрес друзей.

1 Иов в буквальном смысле еще не вошел в смерть (ср. 16:22), но психологически он уже в ее объятиях, он чувствует приготовленную для него открытую могилу.

2 Причина его депрессии — в насмешках окружающих. Насмешники — это специ- фическое напоминание о том, что он получает заслуженное. 3 Поскольку нет никого, кто мог бы поручиться за его невиновность, Иов просит Самого Бога стать гарантом его праведности (заступись, поручись…).

5 Этот не совсем ясный стих, судя по всему, намерен представить Бога как хвасту- на, который зовет своих друзей на пир тогда, когда его дети (Иов) голодают.

8—10 Здесь приводится точка зрения друзей Иова. Какими бы праведными они ни были, они испытывают ужас, глядя на состояние, в котором находится Иов, и в них поднимается негодование против него.

11—16 Иов опять впадает в отчаяние, но не потому, что он теряет веру в свою неви- новность; а потому, что он не сможет предстать праведником перед людьми. Чего ему ждать? Он потерял семью, и ему остается только ожидать соединения с червями в преисподней (14). Если это то, чего он ожидает, то вряд ли это можно назвать надеждой, не так ли? Он несчастен не потому, что неизлечимо болен, а потому, что нет никакой надежды на оправдание, которого он так жаждет.

18:1—21 Вторая речь Вилдада: вновь об ужасной участи