Г:"ЛЧ

ёХЛЖ. Ф»

«Прежде чем приступить к намеченной ею деятельности, А. А. Ад­лер должна была исполнить все требуемые цензурным уставом фор­мальности. После значительной затраты времени ей удалось исхода­тайствовать от московского генерал-губернатора князя Долгорукова разрешение (13 апреля 1885 г., №2262) иметь на своей квартире пресс и шрифт системы Брайля для печатания рельефом. Вскоре за­тем (17 мая 1885 г., № 787) последовало из московского цензурного комитета уведомление о порядке выпуска в свет книг для слепых. Вопрос этот восходил на разрешение Главного управления по делам печати, которое предписанием 10 мая за № 1658 изъявило свое со­гласие довольствоваться уведомлением А. А. Адлер, что перепечатка издаваемых ею книг для слепых сделана сходно с разрешенным ори­гиналом, без обозначения цензурного дозволения на самих перепе­чатках. Это была вполне рациональная мера, так как во всем цензур­ном ведомстве не нашлось бы, по новости в России системы Брайля, ни одного лица, способного читать точечный текст.

При переезде А. А. Адлер на дачу в Подольский уезд, где она желала продолжать начатые в Москве занятия, потребовалось но­вое разрешение властей содержать типографский пресс и шрифт. Разрешение это было ей выдано московским гражданским губерна­тором 2 июля 1885 г. за № 5517. Местная сельская полиция в лице урядника наблюдала за исполнением правил, установленных для содержания типографских станков. Приводим все подробности с целью установить неоспоримый факт, что А. А. Адлер первая по времени приступила к печатанию в России книг для слепых по сис­теме Брайля, прибавим: собственными и своих сотрудниц руками, на свое иждивение, без всяких субсидий с чьей-либо стороны (иск­лючая пожертвованную ей бумагу). Пресс, шрифт и другие типо­графские принадлежности приобретены ею на собственный счет. Набор, корректура, тиснение — дело ее женских рук. Сотрудницами при техническом выполнении труда А. А. Адлер были: ее знакомая, Эмма Ивановна Герман, и родственницы Елена и Лидия Васильевны Мышецкие. Первая работала с нею ежедневно, последние чередо­вались через день, оказывая посильную помощь при наборе и печа­тании. К этому кружку тружениц примкнула впоследствии мать А. А. Адлер, Надежда Михайловна, напечатавшая на ручном аппара­те десятки брошюр для подарков слепым» [24, с. 911].

Как отмечает профессор А. Е. Шапошников, «брайлевские кни­ги, издаваемые по заказу Попечительства о слепых, с 1886 г. стали печататься в Санкт-Петербурге, в типографии Экспедиции заготов­ления государственных бумаг, а потом в частной типографии Ю. Штауфа. Печатание книг обходилось очень дорого. Поэтому По­печительство о слепых решило ограничить перечень издаваемых типографским способом книг только теми названиями, которые бы­ли необходимы в большом количестве экземпляров (учебники, Евангелие и др.). Что же касается литературы для внеклассного чте­ния (произведений классиков и современных беллетристов), то к их производству были привлечены «дамские кружки», создаваемые для переписки книг рельефно-точечным шрифтом на добровольных началах (при этом учитывался опыт организации подобных кружков в Англии). Такие «дамские кружки» были организованы в Санкт-Пе­тербурге (1888), Саратове (1893), Москве (1894), Туле (1896) и дру­гих городах.

!>-^!'л.-.>"-. '-•- '-/гг.' "■.;-•:»

Мл-

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

Особенной известностью пользовался дамский кружок в Санкт-Петербурге (под руководством Е. А. Шамшиной), в который входило до 100 дам-благотворительниц. В 1895 г. при Александ-ро-Мариинском училище слепых <...> организована небольшая ти­пография, которая занялась регулярным выпуском брайлевской ли­тературы. Для приготовления стереотипов была выписана из Германии машина Кулля. Печатание книг осуществлял Д. С. Раев­ский вместе с женой, которая диктовала ему текст печатаемой кни­ги. В дальнейшем типография расширила свою деятельность. Че­рез три года начинает выходить журнал «Досуг слепых», который печатался рельефно-точечным шрифтом ежемесячно тиражом в 250 экз.»¹.

Отсутствие книг, напечатанных рельефным шрифтом, более не сдерживало рост сети учебных заведений для слепых, главным тормозом оставались незаинтересованность государства и обще­ства в открытии специальных школ и, как следствие, скудное фи­нансирование. И все же позитивные перемены происходили, на российской карте последовательно возникали очередные «оазисы» специального обучения, и, что особенно важно, они рождались за пределами европейской части империи — в Сибири и на Урале.

Сначала открылась школа в Перми. К началу XX в. губернский город являл собой миниатюрную модель отечественной благотво­рительности. Так, если с 1848 по 1880 г. в Пермской губернии дей­ствовало всего шесть благотворительных обществ, то за следую­щие девять лет к ним добавился еще десяток. По решению I (ермского отделения Попечительства о слепых создается город­ское училище в целях «обучения призреваемых детей ремеслам» (1889). К осени 1902 г. полный курс уже завершили 24 человека, 36 человек посещали заведение, в том числе 19 — ремесленный класс. Как и везде, большинство слепых трудилось в корзинной, сапожной и ткацкой мастерских. Попечение слепых становится для пермяков делом понятным, богоугодным и близким.

«Игре на рояле обучались только те, кто имел охоту и способно­сти. Из наиболее способных певцов образован хор, поющий в учи­лищной церкви. При училище по-прежнему велись народные чте­ния, на которых исполнителями музыкальных номеров, а иногда и в качестве чтецов выступали и воспитанники» [18, с. 46].

Для многих (и не только для слепых) данное учебное заведение играло роль культурного центра: «Всех чтений [в 1903/04 учебном | оду] было 15, и на них перебывало до 2000 посетителей. <...> На Рождественских праздниках, как и в прежние годы, на средства, со­бранные по подписке, был устроен литературно-музыкальный ве­чер, сопровождавшийся раздачей воспитанникам подарков. <...> Гости-слепцы также получили подарки. Праздник посетили члены совета и около 500 человек гостей. <...> Летом воспитанники, оставшиеся в училище, занимались заготовкой прута и жили по-ла-I ерному в палатках на острове среди Камы» [18, с. 48].

Шапошников А. Е. Начальный период библиотечного обслуживания слепых в России (1806-1895) [Ь«р://НЪсоп15.пагос1.га/1995/р12пШ].

Наконец, училище открывается и в Сибири, т. е. за пределами европейской части империи (Иркутск, 1894 г.). На необъятных российских просторах Уральские горы долгое время являлись гра­ницей, через которую не могли пройти никакие инициативы в сфе­ре обучения детей-инвалидов, местное население не испытывало потребности в специальных школах. Помогло, как это не раз слу­чалось в истории специального образования, несчастье.

Эпидемии трахомы и оспы, свирепствовавшие в Сибири, спо­собствовали высокой распространенности глазных болезней, что и зафиксировали два летучих «глазных отряда», направленные в ре­гион Попечительством о слепых (1875). Среди больных оказалось немало детей, помощь которым никто не оказывал. Позднее, когда в европейских губерниях империи накопится опыт призрения сле­пых, эмиссары Мариинского попечительства озаботятся ситуацией на Урале и в Сибири. В 1893 г. одно из отделений попечительства открылось в Иркутске.

Выбор в пользу Иркутска вовсе не случаен, согласимся с Н. В. Шелгуновым: «Иркутск <...> единственный город Сибири, имеющий городской характер. <...> Как Англия создала Лондон и Франция — Париж, так Сибирь создавала Иркутск. Она гордится им...»

Иркутск — единственный сибирский город, где сложились пред­посылки, необходимые для появления специальной школы. На мо­мент ее открытия там уже действовали: Главное народное училище (1788), Сиропитательный дом для девочек (1838), Институт благо­родных девиц (1845), вторая в России публичная библиотека (1861), мужская гимназия и женская прогимназия (1879), промышленное училище. «Иркутск был полон учреждениями, созданными на част­ные средства. <...> Трапезников¹ оставил городу 10 миллионов и, кроме того, создал и обеспечил 9-классное промышленное учили­ще; на средства Хаминова содержалась женская гимназия и про­гимназия; Ел. Медведникова² создала городской банк и сиропита­тельный дом; Ю. И. Базанова³, помимо Воспитательного дома⁴ и других учреждений, построила в Иркутске детскую больницу, рав-

¹ Трапезников Иннокентий Никанорович — купец, благотворитель.

² Медведникова (урожденная Красногорова) Елизавета Михайловна
(1787—1828) — вдова именитого купца Л. Ф. Медведникова. Не знавшая гра­
моты, Елизавета Михайловна, овдовев, всецело отдалась делу воспитания де­
вушек-сирот, завещала 70 000 р. на строительство сиротского дома.

³ Базанова (урожденная Лявдонская) Юлия Ивановна (1852—1924) —
вдова купца и золотопромышленника И. И. Базанова. Окончила Иркутский
институт (Девичий институт Восточной Сибири). Большую часть жизни по­
святила благотворительности. На средства Базановой в Иркутске построен
Воспитательный дом на 75 младенцев. В 1895 г. при нем были открыты ам­
булатория и родильное отделение на 200 рожениц. В Москве на средства Ба­
зановой построена Клиника болезней уха, носа и горла (1896), не уступав­
шая по своему оснащению лучшим клиникам мира.

⁴ Построен купцом и золотопромышленником И. И. Базановым, который
ежегодно жертвовал большие суммы на женское училище, строительство
Иркутской учительской семинарии, дома умалишенных и др.

ная которой имелась лишь в Берлине. <...> М. Бутин¹ по завещанию оставил жене 100 000 р., а все свои миллионы завещал на нужды просвещения — на реальное училище в Нерчинске и на 10 школ в селах...» [21, с. 17].

К 1895 г. в Иркутске действовало 58 средних и начальных учеб­ных заведений (имевших 4834 учащихся).

Иркутск оказался некой ретортой, в которой перемешались лич­ная и предпринимательская свобода богатого региона, удаленного от повседневного контроля центральной власти, купеческий размах бла­готворительных деяний православных негоциантов и золотопромыш­ленников, а также образование, культура и вольнодумство, приноси­мые в край политическими ссыльными. О последних стоит упомя­нуть особо. С XVIII в. сюда ссылали шведов, здесь отбывал наказа­ние А. Н. Радищев, с 30-х гг. XIX в. на поселениях близ Иркутска и в самом городе проживало немало декабристов. В начале 1830-х гг. 1С ним добавились участники польских восстаний 1830—1831 и 1863—1864 гг., потом петрашевцы, революционные демократы, рево­люционеры 1870—1880-х гг. Иркутск был напоен вольнодумством. Заметим, во многих селах и деревнях поселенцы были единственны­ми учителями, культурные ссыльные вели успешную педагогическую и просветительскую работу и в Иркутске.

Таким образом, сама по себе распространенность в регионе глазных болезней не подвигла бы ВУИМ учредить в Иркутске попечительство, тому имелась иная причина — местные власти и горожане оказались готовыми выступить деятельными партнерами попечительства. Кроме всего прочего, в пользу Иркутска выступил В. К. Кукель².

Долгое время служивший в подчинении генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьева-Амурского, горный инженер В. К. Кукель, выйдя в отставку, получил приглашение от К. К. Гро­та поработать в Попечительстве о слепых (1881). На новом попри­ще честный и принципиальный Б. К. Кукель оказался востребо­ванным, сначала он уполномоченный ВУИМ по Курской и Туль­ской губерниям (1881 — 1885), затем по Костромской и Ярославской губерниям (1885—1902). Активность вольнодумного филантропа при создании училища слепых в Костроме побудила попечительст­во присвоить ему имя подвижника. Иркутск при выборе места для организации сибирского филиала попечительства предложил хо­рошо знавший город Б. К. Кукель. Приняв его совет, руководство 15 У ИМ не ошиблось, достаточно скоро осуществляемая Иркут-

¹ Бутин Михаил Дмитриевич (1836—1907) — купец, благотворитель.

² Кукель Бронислав Казимирович (1827—1914) — по образованию гор­
ный инженер, участвовал в экспедиции, цель которой — основание Владиво­
стока. Почетный член Попечительства о слепых (1906). Во многих публика­
циях по истории тифлопедагогики Бронислава Казимировича путают с его
старшим братом Болеславом. Б. К. Кукель (1823—1869) дослужился до зва­
ния генерала, начальник штаба Восточной Сибири. В 1863 г. за «либераль­
ные настроения» был освобожден ото всех занимаемых должностей. Умер за
12 лет до основания Попечительства о слепых.

^ *1ЙЛ

(

■ЙЧ-...";;*='

: ■....■■.:....

л. >,..»

Ж -***-* •. ЖМ

ским попечительством о слепых просветительская работа возыме­ет положительные последствия.

Почетный гражданин города Иркутска, купец I гильдии, меце­нат и филантроп Иван Степанович Хаминов (1817—1884) на бла­готворительные цели пожертвовал более миллиона рублей. Он также завещал родному городу усадьбу: два каменных двухэтаж­ных и три деревянных дома, амбар и баню. Получив дар, местная Дума обратилась к городскому голове В. П. Сукачеву с просьбой «принять меры к организации в Иркутске отделения попечи-тельств императрицы Марии Александровны о слепых и по откры­тии действий этого отделения войти с ним в соглашение относитель­но его участия в руководстве дел указанного заведения на правах попечительского совета».

Дума сочла необходимым направить в столицу потенциального организатора обучения слепых. Откомандированному в «европей­скую Россию» иркутянину предлагалось познакомиться «с устрой­ством существующих там учреждений для слепых, войти в согла­шение с советом попечительства <...> о содействии со стороны оного в деле устройства в Иркутске предположенного Думой заве­дения для слепых детей, выработав затем проект организации и ведения дел этого заведения, предоставить таковой на утвержде­ние городской Думы» [из архивной справки Госархива Иркутской обл., цит. по 25, с. 13]. Одновременно думцы направили в петер­бургское Александро-Мариинское училище учительницу А. П. По­пову для прохождения шестимесячного курса обучения. Откры­лось Иркутское училище в 1894 г.

Согласно отчету, в 1909 г. училище посещало 33 человека (13 мальчиков и 20 девочек). Как и другие подобные заведения, оно работало по программе сельской школы, воспитанники овла­девали традиционными для незрячих ремеслами, им также препо­давалось пение и по желанию — музыка¹.

В первой половине XVIII в. сибиряки знакомятся с вертепом², вскоре эти представления становятся в народе популярными. Есть мнение, что вертеп попал в город с легкой руки первых иркутских архиереев, выходцев из Украины. Вероятно, среди лиц, сопровож­давших служителей церкви в Сибирь, прибыли певчие и незрячие музыканты. Вертепные представления сопровождались хоровым пением, а завершались пляской кукол под аккомпанемент скрипок. «Некогда в Иркутске, — сообщает краевед Н. С. Щукин, — были трое слепых скрипачей: Митька, Яшка и Коренев. Они разделялись по вертепам и музыкантили с певчими». Также известно, что Мить­ка-слепой был в ту пору наиболее популярным городским скрипа-

¹ Учителями пения были С. П. Грессеров (1905—1907), А. И. Колмаков (1907—1910), А. А. Виноградов (1910—1912); учителями музыки по фортепиа­но А.С.Стерн (1902), по скрипке П.Д.Беляев (1902—1903), по классу дере­вянных духовых инструментов и контрабаса — А. М. Шопник, И. Д. Шевцов, М. Д. Дурнев.

Вертеп — в XVIII—XIX вв. украинский народный театр кукол, в кото­ром разыгрывались представления религиозного характера.

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

чом. Он играл и на вертепных представлениях, и на свадьбах про­стонародья, и на осенних городских вечеринках-«капустниках». Отметим, что незрячий от рождения человек запомнился современ­никам и как квалифицированный музыкант, и как скрипичный мас­тер. Более того, из-за отсутствия в Иркутске капельмейстерских кадров слепцу некоторое время пришлось выступать в роли регента военного певческого хора. Так западная (польско-украинская в дан­ном случае) традиция воспитания слепых музыкантов попала в ир­кутскую губернию, кстати обильно населенную ссыльными из Поль­ши и Западной Украины.

В 1909 г. в училище впервые состоялся экзамен по музыке. И здесь устраивали спектакли, а школьный хор несколько раз успешно выступал в общественных собраниях. Пел этот хор и и церкви Святой Троицы, ежегодно получая за это 600 р.

Медицинскую помощь воспитанникам на протяжении ряда лет безвозмездно оказывал врач Л. С. Зисман.

Вроде бы все складывалось удачно, но со временем и здесь столкнулись с известной проблемой, как обеспечить выпускников жильем и работой. Местные филантропы пытались помогать, как умели. Так, в 1912 г. удачливый лесопромышленник, занимавший­ся строительством доходных домов, П. Р. Кравец возводит на тер­ритории училища общежитие для взрослых слепых. По окончании учебного заведения незрячие люди зарабатывали на жизнь пением II игрой на музыкальных инструментах. Обычно это происходило па базарах, в кабаках или чайных. Более талантливые выпускники играли в ресторанах, некоторые становились кустарями-надомни­ками, а Н. И. Юркин даже сумел открыть небольшую щеточную мастерскую, наняв в нее мастера и нескольких подмастерьев.

Тем временем училище Московского общества призрения, вос­питания и обучения слепых детей продолжало свою историю. Здесь для организации летнего отдыха воспитанников попечители купили дачу в пригороде. Выпускники и ученики организовали духовный хор (1897), впоследствии ставший одним из лучших в Первопрес­тольной, а также оркестр струнных и духовых инструментов (1899). 11 в Москве программа обучения «полностью соответствовала учеб­ной программе городских и сельских четырехклассных начальных школ повышенного типа. Детей также обучали ремеслам, пению и музыке» [25, с. 26]. В 1912 г. в московском учебно-воспитательном заведении пребывало 120 слепых детей (еще 114 человек к тому времени успешно его окончили). Из числа выпускников обязатель­но следует назвать «крестьянского сына Василия Ерошенко¹, кото-

Ерошенко Василий Яковлевич (1889—1952) — писатель-символист, эс­перантист, музыкант, тифлопедагог, общественный деятель. Выпускник Мос­ковского училища слепых (1899—1908). Изучив международный язык эспе­ранто, совершил самостоятельную поездку (1912) в Англию для обучения и Королевском колледже для слепых и в Академии музыки (Норвуд), овла­дел английским. В 1914 г. уехал в Японию, где в Токийской школе слепых изучал японский язык, литературу, медицину, музыку и обучал японских слепых языку эсперанто.

рому суждено было стать известным писателем, публицистом, жур­налистом, филологом, талантливым переводчиком, тифлопедагогом, путешественником, выдающимся общественным деятелем, просве­тителем и одаренным музыкантом» [26, с. 21].

Во всех российских училищах слепых начиная с первого клас­са в параллель с общеобразовательными уроками шли практиче­ские занятия. Девочек учили вязать на спицах, вышивать и шить, мальчиков — плести из соломы, лоскута, веревок, лозы. С третьего класса девочек начинали учить вязанию крючком, филейной иг­лой, на спицах, плетению ковров, а мальчиков — корзиночному, щеточному и переплетному ремеслам. В 14—15 лет воспитанник переходил в ремесленное отделение, где в течение года совершен­ствовался в ранее приобретенных навыках ремесленного труда, од­новременно имея возможность продолжать обучение пению и игре на музыкальных инструментах.

Что же касается срока обучения слепых детей, то и в столице, и в провинции он по началу не превышал пяти лет. (Не подчиняв­шееся Попечительству ВУИМ Московское училище установило шестилетнее обучение.) За это время ученику давался элементар­ный общеобразовательный курс в объеме программы двухлетней сельской школы. Иными словами, тифлопедагоги ориентирова­лись на государственную программу сельской двухлетки, не имея обязательств следовать ей строго, содержание обучения во многом определялось пристрастиями школьной администрации и квали­фикацией педагогов. Программа училищ включала два раздела: об­щеобразовательные дисциплины и профессиональную (ремес­ленную) подготовку. Определенное попечителями содержание обучения слепых детей предопределило организационную струк­туру училища, в идеале ему следовало иметь три отделения — до­школьное, школьное и ремесленное. Правда, соответствовать этим требованиям удавалось только крупным и хорошо финансируе­мым заведениям.

Попечительство ВУИМ не узаконило единую программу, по­этому и структура губернских училищ, и объем школьного курса в них заметно различались. Так, в Киевском училище (директор В. И. Зайончевский) наиболее важным считалось музыкальное об­разование. Воронежское училище (В. А. Гандер) на первое место ставило профессиональное обучение, тогда как Харьковское (К. Ф. Лейко) — общеобразовательные предметы.

Численность педагогического и вспомогательного штата, условия содержания, качество обучения и многое-многое другое в жизни учебных заведений зависело от человеколюбия и про­грессивности губернских и земских властей, на чьей земле нахо­дилась школа, от щедрости меценатов, от степени участия ВУИМ. Интересную информацию о милосердии россиян к незря­чим (в денежном исчислении) можно получить, изучая скрупу­лезно составленные финансовые отчеты попечительств [17, 24]. Проанализируем поступления кружечных сборов — так называли подаяния, поступающие в маркированные кружки в пользу сле­пых либо конкретного заведения для незрячих (см. табл. 7).

Таблица 7 Денежные суммы от сбора из кружек, выставленных в церквях или в казенных складах и винных лавках (за 1903 г.) [17]

№ п/п	Название губернии	Церковно-кружечный сбор (в р.)	Кружечный сбор в складах и винных лавках (в р.)
	Вологодская
	Воронежская
	Вятская	—
	Кавказское отделение		—
	Казанская
	Киевская
	Московская
	Подольская
	Псковская
	Санкт-Петербургская	—
	Туркестанская		—

Суммы, представленные в таблице 7, свидетельствуют, что со­отечественники одинаково щедро жертвовали деньги в пользу сле­пых и в церкви, и в ходе торговой сделки, и в питейном заведении. Как церковный, так и торговый сбор равно высоки в европейской части страны, причем в регионах с более развитой торговлей и экономикой сбор на складах и в винных лавках выше церковного. 11ебольшие пожертвования легко опускались в кружки, выстав­ленные в любом месте. Скуповатыми оказались жители северных губерний: Вологодской, Вятской и Псковской, и в храме, и в мес­тах привычно легких трат они не особенно раскошеливались на благотворительность. Конечно, сумма сбора с помощью церковных кружек зависела не только от щедрости прихожан, но и от актив­ности священнослужителей, убеждающих паству в необходимости помощи убогим слепцам (см. табл.8).

I 7 Малофеев. Ч. 1 257

Таблица 8 Показатели сбора средств из кружек, выставленных в казенных складах и винных лавках (за 1903 г.) [17]

№ п/п	Название губернии	Число кружек	Средняя сумма на одну кружку (в р./к.)	Общая сумма (р.)
	Волынская		Юр. 75 к.
	Уральская		8 р. 25 к.
	Таврическая		7 р. 87 к.
	Бессарабская		5 р. 82 к.
	Московская		5 р. 18 к.
	Киевская		4 р. 95 к.
	Орловская		1 р.04 к.	12 044
	Новгородская		1 р. 07 к.
	Смоленская		90 к.

Даже при сопоставимом количестве кружек для подаяния в раз­ных регионах империи удавалось собрать суммы, заметно отличаю­щиеся друг от друга. Разница наполняемости кружек в Волынской и Смоленской губерниях почти одиннадцатикратная. Наиболее «уро­жайными» оказались южные регионы — Киевская, Бессарабская, Таврическая, Волынская губернии, а из центральных губерний наи­более щедрой — Московская. На размерах сборов в Украине сказа­лась исконная любовь малороссов к слепым бандуристам-сказите­лям, занимавшим особое место в народной культуре на протяжении столетий. Не станем недооценивать еще один фактор, объясняющий относительную щедрость жителей центральных и южных регионов. Население так называемых хлебных и торговых губерний по сравне­нию с крестьянством северных регионов было экономически незави­симым, более зажиточным. Вероятно, поэтому пожертвования в се­верных и некоторых центральных областях, где большинству россиян самим было впору побираться, оказались столь скудны. На Юге, Западе России, в Причерноморье, в Украине народная тради­ция и западные филантропические новации легко соединились.

Становится понятным, почему Киевское училище возникло в числе первых, почему среди губернских школ оно уже в 1884 г. занимало почетное место и по списочному составу учеников (53), и по числу выпускников (69), и по финансовому положению, чуть уступая Одесскому и Костромско-Ярославскому. Сравнительно высоки в Киеве и годичные затраты на одного питомца — 258 р.

йЛлф

I

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

I! год. Сопоставив годичную стоимость содержания одного незря­чего воспитанника в ведущих учебных заведениях империи и кру­жечные сборы, нетрудно прийти к выводу, что вологодские или вятские филантропы общими усилиями покрывали затраты, необ­ходимые на обучение всего двух человек. Киевское же училище и 1903 г. смогло позволить себе вывезти подопечных на летний от­дых в Евпаторию. Это стало возможным благодаря щедрости бога­того сахарозаводчика Н. А. Терещенко, его жены Е. М. Терещенко и дочери В. Н. Ханенко, любезности председателя Евпаторийской земной управы Н. И. Бендебери и инициативе учительницы А. И. Зайончевской. Бесплатную медицинскую помощь оказывали воспитанникам врачи Н. Д. Гончаруков и Э. Н. Неезе. Не оставлял училище своим вниманием митрополит Киевский и Галицкий Флавиан. Киевское училище делало упор на музыкальное обуче­ние, благодаря чему многие выпускники становились регентами церковных хоров, настройщиками музыкальных инструментов. Изумление и восторг вызвала у публики юбилейная (в 1909 г. Киевскому училищу исполнилось четверть века) «Выставка вос­питания и обучения слепых». На открытии выставки профессора И. А. Сикорский и А. Ф. Шимановский представили вниманию со­бравшихся доклады о перспективах образования незрячих людей. Эти доклады были приняты публикой весьма благодушно.

Об изменении отношения общества к незрячим свидетельству­ет еще один любопытный факт. Воспитанники Киевского учили­ща, вывезенные на два летних месяца на море, устроили концерт в пользу бедных города Евпатории (1903). Событие, практически не упоминаемое в дефектологической литературе, заслуживает особого внимания. Два тысячелетия христианское сознание отож­дествляло слепца и нищего. Несколько столетий Европа строила систему призрения бедняков и незрячих, которым равно не под силу было прокормить себя. В XIX в. и Россия взялась за дело ор­ганизации призрения слепых и бедных. И вскоре свершился пере­порот! Образованные и овладевшие исполнительским искусством слепые подростки провели концерт в пользу бедных, т. е. сле­пые исполнители изначально не искали заработка, а жертвовали деньги в пользу зрячих! Воспитанники Киевского училища (доказали, что слепой человек может претендовать на статус независимого полноправного гражданина!

Жизнь питомцев не менее старого, но бедного и потому весьма малочисленного Ревельского (Таллинского) училища складыва­лись не столь благополучно. Заведение для незрячих детей.')стляндии возникло стараниями врачей Ф. Г. Гофмана и В. К. фон дер Борга (1882). Ни педагоги, ни ученики не владели русским языком, обучение, в силу уже известных нам причин, велось на не­мецком языке. В 1903 г. три имевшихся класса и мастерскую посе­щало всего 13 человек, в случае болезни единственного учителя школьная жизнь надолго замирала. Молодые слепцы, овладев на­выком мастерить щетки, найти работу все равно не смогли, боль­шинство жило и работало дома на хуторах, обе выпускницы 1903 г. перешли во вдовий приют.

I 7*

Еще драматичнее сложилась судьба Вологодского училища. Мы помним скудность кружечных сборов в Вологодской губернии, сред­ний показатель не дотягивал до двух рублей (1,84 р.), на благотвори­тельность рассчитывать не приходилось. Экономили на всем. На го­довое содержание ученика в Вологде тратилось в два раза меньше, чем в столице (188 р.), и потому условия содержания в местном учи­лище были весьма скромными, если не суровыми. В 1909 г. из 14 учеников один умер, двоих вывели из школы, когда же единствен­ная учительница надолго заболела, школу закрыли.

Неблагополучно обстояло дело с организацией ремесленного обучения и трудоустройства взрослых слепых в подавляющем чис­ле мест. Попечительство ВУИМ лишь в начале XX в. сумело от­крыть два специализированных заведения: Вятское ремесленное училище для слепых женщин и Санкт-Петербургские мастерские для взрослых слепых имени К. К. Грота. Попечительство не могло обеспечить всех своих подопечных работой, да и производствен­ные мощности самих мастерских были весьма незначительны. Так, Вятское ремесленное убежище, где в 1909 г. работало 17 девушек, предлагало учиться рукоделию, плетению корзин, ткачеству, обув­ному делу, а также традиционному изготовлению щеток. За отчет­ный год мастерицы сообща изготовили продукции на 401 р., сумев выручить от продажи только 325 р. Даже кружечный сбор в том году оказался в Вятской губернии в два раза больше (626 р).

При подобной организации дела, и по мнению работниц, и по убежденности обывателей, подаянием слепец мог прокормиться лучше, чем трудом. Так обесценивалась основная идея попечитель­ства о возможности и необходимости обеспечения слепого не мило­стыней, но заработком. Не следует приведенный факт рассматри­вать исключительно как феномен жизни российской глубинки, и уж тем более как свидетельство негативного отношения самодер­жавного государства («царизма») к слепым. Напомним, что и в Па­риже Гаюи, вызвавшись обучить слепого юношу школьной премуд­рости, платил его родителям, дабы компенсировать финансовую потерю из-за несобранного (во время уроков) подаяния. Во всех ев­ропейских странах изначальные попытки школьного обучения не­зрячих, тем более попытки их последующего трудоустройства, не­минуемо сопрягались с исключительными трудностями. Общество, милостиво воспринимавшее слепца в ипостаси нищего, в штыки встречало незрячего, пришедшего на рынок труда конкурентом.

Для разрешения подобной ситуации, как показывает история Европы, годились два способа. Один заключался в изменении об­щественных представлений о потенциальных возможностях слепца и в подборе для слепых ремесленников незанятой ниши на рынке труда. Одновременно требовалось принципиальное изменение госу­дарственной социальной политики, в частности установления инва­лидам (в том числе инвалидам по зрению) социальных льгот и пен­сионных выплат. По этому пути накануне Первой мировой войны пошли страны Северной Европы. Другой способ заключался в орга­низации для образованных, профессионально подготовленных вы­пускников специальных учебных заведений особой, как правило, замкнутой протекционистской среды обитания, где нанятые специа-

листы помогали инвалиду найти применение знаниям и трудовым навыкам. Так, экономически могущественная Англия Викториан­ской эпохи не сочла государственной задачей создание рабочих мест для слепых соотечественников и пошла по пути формирова­ния для них особой среды. России не подошли оба варианта.

Открыв в столице мастерские (1883), Попечительство ВУИМ на­деялось разом решить две задачи: во-первых, предоставить незрячим ремесленникам помещение для работы, обеспечить их сырьем и зака­зами, хранить изготовленную продукцию, во-вторых, помочь овладеть ремеслом взрослым слепым, не получившим школьной подготовки.

Возможности мастерских оказались минимальными, в двух отде­лениях (корзинном и щеточном) в 1909 г. обучалось 16 человек (за все же годы существования курс окончило 77 человек), кроме того, 110 слепых пользовались училищными складами. Попечительство под­держивало работающих, выплачивая им ежегодные пособия (15 р. на человека), предлагая дешевые обеды и места в общежитии¹. На собст­венные заработки выпускники заведений попечительства жили бы нироголодь, тем более не могли существовать за счет самофинансиро­вания ремесленные училища. На содержание столичных мастерских в 1903 г. попечительство истратило 67 000 р., тогда как произведенной ими продукции удалось продать только на 39 000 р. О самоокупаемо­сти, тем паче о прибыли речь не шла. ВУИМ осознавал материальные трудности подведомственных заведений и регулярно фиксировал их и отчетах, не забывая с гордостью отмечать успехи.

В 1909 г. попечительство собрало пожертвований на 50 000 р. меньше, чем в предшествующем 1908 г. Нестабильное финансиро­вание не позволяло планировать развитие сети учреждений, буду­щее большинства из них представлялось непредсказуемым, и это при том, что на 1 января 1910 г. капитал попечительства (деньги, ценные бумаги и недвижимость) приблизился к 8 000 000 р.

Уделяя главное внимание воспитанию и обучению незрячих людей, способных к труду, попечительство старалось помочь не­трудоспособным и старым слепцам. Часть средств расходовалась па содержание для их убежищ, на оплату коек в других профиль­ных приютах и богадельнях, на разовые денежные субсидии².

¹ В 1910 г. в России существовало 9 небольших общежитий для слепых,
в том числе 5 женских: Санкт-Петербургское (28 человек), Киевское (11), Ко­
стромское (4), Воронежское (25); четыре мужских: Санкт-Петербургское (6),
Самарское (11), Одесское (4), Московский приют имени А. Г. Тряпкиной (4).

² В подчинении попечительства находилось 8 убежищ для престарелых и
не способных к труду слепых, три из них в Санкт-Петербурге: убежище сле­
пых женщин им. княжон Волконских (50 чел.), приют слепых в память Ели­
заветы Кудюра (46) с отделениями для малолетних и отсталых слепых дево­
чек (12), Николаево-Александринский дом призрения слепых (21). Кроме
того, Владимирское убежище для не способных к труду слепых им. А. Л. Ло­
сева (24), Воронежское убежище для слепых стариков (8), Казанское убежи­
ще для слепых женщин (8), Орловское убежище слепых (90), Тульское убе­
жище слепых им. А. С. Баташева (21). Последнее размещалось в доме,
подаренном А. С. Баташевым, дополнительно фабрикант пожертвовал
(И) 000 р. на содержание незрячих.

:..^,—.^.........,,.. |_Е_

.Л.'**. ~»*ч-л;**"/,

з23:«:^й«'^;-:^#

Важнейшим направлением деятельности попечительства в начале XX столетия стали выявление, лечение и профилактика глазных заболеваний¹.

Создать общественную организацию, представлявшуюся А. А. Адлер и ее единомышленникам как Российский союз слепых, не удалось. Подобные национальные общественные объединения инвалидов но зрению или по слуху возникали в западных индуст­риально развитых странах в пору относительно спокойной внутри­политической жизни. Хронологический отрезок отечественной ис­тории, на который пришлась попытка инициаторов создания Российского союза слепых (РСС), для подобных акций оказался более чем неудачным. В начале XX в. Россия вошла в полосу дли­тельного политического кризиса после проигранной Русско-япон­ской войны. Позиция верховной власти вновь ужесточается, II Го­сударственная дума распущена, самодержавное правительство всячески сдерживает любые либерально-демократические устрем­ления. В сложившейся внутриполитической атмосфере создание любых общественных организаций, РСС в том числе, недопусти­мо. Но стоило начаться либеральным послаблениям, как энтузи­асты во главе с А. А. Адлер тотчас этим воспользовались, в 1916 г. они организуют Московский союз слепых.

Крушение стереотипов в отношении незрячих людей в Европе ускорило знаменитое письмо Дидро «О слепых в назидание зря­чим» (1749). Философ-просветитель убеждал читающую европей­скую публику в глубокой несостоятельности укоренившихся в их сознании представлениях о слепцах, чем не только шокировал со­временников, но и подвиг некоторых из них на реальные дела во благо слепых детей. Нечто подобное произошло и в России, прав­да, случилось это полутора столетиями позже. В нашем отечестве роль упомянутого письма сыграла книга В. Г. Короленко «Слепой музыкант» (1886). Исходным материалом, пишет автор, послужи­ли «воспоминания о слепорожденной девушке, которую я знал в детстве, наблюдения над мальчиком, моим учеником, который постепенно терял зрение, и, наконец, над одним взрослым слепым человеком, развитым и образованным и вдобавок музыкантом по профессии». Опубликованная в наиболее благоприятный истори­ческий момент повесть не просто привлекла внимание читающей публики, но и перевернула ее представления о слепых. В. Г. Коро­ленко открыл российскому читателю неординарность незрячего человека, богатство его внутреннего мира.

¹ Офтальмологическую помощь населению России оказывала 21 лечеб­ница Астрахани, Вильно, Воронежа, Верного, Гомеля, Кишинева, Ковно, Му­рома, Оренбурга, Орла, Пскова, Саратова, Скобелева, Ташкента, Твери, Тиф­лиса, Троицко-Сергиевского Посада, Тулы, Уфы, Ялты и Ярославля. За 1909 г. лечебницы посетило 70 880 больных. Бесплатную офтальмологиче­скую помощь можно было получить в 24 глазных пунктах и у врачей так на­зываемых глазных отрядов. По инициативе попечительства только в 1909 г. состоялось 32 выезда специалистов в населенные пункты, не имеющие оф­тальмологических служб. Беднейшим больным из средств попечительства вы­делялись деньги на проезд к врачам.

■■

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ

Общественный деятель, немало сделавший для защиты граж­данского достоинства тех, кого попирало большинство, быть может, одним из первых в империи почувствовал глубинные, еще мало за­метные окружающим перемены в сознании русского человека и вы­разил их в художественной форме. Завершив повесть, В. Г. Коро­ленко не перестал думать о судьбе слепца. Писателя, отличавшегося обостренным чувством справедливости, гражданского долга, волно­вало социальное положение незрячих, их бесправие, обреченность являться объектом жалости. Размышляя над тем, почему общество, способное сочувствовать убогому, не желает принимать слепого равным, В. Г. Короленко возвращался к первоначальному тексту по­вести, многократно его редактируя¹.

Итак, в начале XIX в. русский самодержец захотел воспроизве­сти в Северной столице копию Парижского института и пригласил в помощь парижанина Гаюи. На протяжении столетия под влиянием либеральных реформ и изменения уклада жизни развивалась и крепла деятельная светская благотвори­тельность, обретая формы подлинного общественного движения. Одним из его направлений становится призрение сле­пых, в том числе организация обучения слепых детей. Выстрои­лась цепочка причин и следствий, приведших к эволюционной смене отношения соотечественников к незрячим людям, измене­нию их социального положения в российском обществе.

Ш

Ряды сторонников специального образования множатся, их усилия начинают консолидироваться

Открывая в России опытные училища для глухих и слепых де­тей, наши соотечественники преподавателями вынужденно при­глашал и исключительно иностранцев. Выписанные из-за границы учителя в своей практической работе строго следовали тем педаго­гическим концепциям, тем представлениям о целях, организацион­ных формах и содержании обучения, которые на соответствующий исторический момент главенствовали на их родине. По понятным причинам российские помощники западных миссионеров какое-то время пытались неукоснительно соблюдать рекомендации чуже­земных наставников. Одна из специфических особенностей началь­ного этапа развития отечественной практики специального обуче­ния заключается, как мы уже знаем, в том, что страна получила училища (для глухих и слепых детей) задолго до того, как испыта­ла в них потребность. Специальная школа уже функционировала, а собственные учителя не просто отсутствовали, их и быть не могло.

¹ Шестое издание (1898) писатель дополнил новым эпизодом — беседой слепорожденного звонаря с утратившим зрение напарником. В основу лите­ратурного диалога лег реальный спор двух слепых звонарей, услышанный автором повести во время посещения Саровского монастыря (1890).

,,Шн*ь-- ■ '■'

л.лм!		: _;: ^	н&щ:
Ллж,	:/:;::

Легко предположить, что богатый помещик, решивший украсить имение экзотическими растениями, вместе с саженцами выпишет из-за границы и садовника. Но напрасно ждать от крепостных, что, увидя диковину в барской усадьбе, они загорятся желанием завес­ти подобную у себя в палисаднике. Так и училища, чудесным об­разом возникшие в столице по прихоти главного помещика импе­рии, не вызвали на первых порах ответного желания населения создать аналогичные в родных городах и весях.

В отличие от европейских стран в России учреждение первых специальных школ не являлось итогом многовековой эволюции мысли философов, заинтересованных клириков, филантропов, пе­дагогов, которые поначалу признали необходимость обучения де­тей-инвалидов, а затем вышли на размышления о его целях, содер­жании и организационных основах.

Кто нуждается в специальном обучении, где и как его можно по­лучить? Кто принимает решение об открытии училищ и содержит их, как они должны выглядеть? Кто заказывает содержание обуче­ния и контролирует его качество (родители, община, Церковь, мест­ная власть, государство)? Что есть цель обучения? Должно ли специ­альное образование строго следовать программе общей школы, и если да, то какой? Программе церковно-приходской школы, про-грамме реального училища или гимназии? Следует ли ребенка-инва­лида учить ремеслу и какому? Кто и как должен трудоустраивать, решать житейские проблемы глухого или слепого выпускника? Где лучше жить ребенку во время получения специального образова­ния — дома или в учебном заведении закрытого типа? Эти и иные не менее важные и сложные вопросы вплоть до конца XIX столетия на Руси не возникали. Отечественные устроители опытных училищ не задумываясь вошли вслед за французами, англичанами и немцами в «лабиринт специального образования». Никто не предполагал, что на трудном пути возможны ловушки, ложные ответвления и тупики, казалось, есть единый путь, проторенный западными странами, и до­статочно вступить на него, руководствуясь в движении счастливыми возгласами впереди идущих, чтобы достичь успеха.

Российский самодержец и его близкие, следуя за европейцами, доверяли западным лоцманам, не обратив должного внимания на то, что европейские государства собирались в поход несколько столетий, да к тому же каждое двигалось индивидуальным, нацио­нальным, маршрутом. Попадая в иной социально-культурный кон­текст, заимствованные модели утрачивали изначальную нацио­нальную принадлежность, на Русской земле они видоизменялись, притирались к местным реалиям, со временем преображаясь в соб­ственно российскую специальную школу.

Спустя столетие, к концу XIX в., российские училища уже более походили друг па друга, чем на своих зарубежных прародителей. Пришло понимание, что учебные заведения разных регионов импе­рии сталкиваются с похожими проблемами и что для их решения необходимо объединять усилия, а из опыта первопроходцев следует извлечь уроки. Постепенно между специальными школами одного типа стали возникать связи, а столичные училища

СИСТЕМА СПЕЦОБРАЗОВАНИЯ