Статут, ординанс и прокламация 2 страница

С постепенным ослаблением феодальной личной зависимости феодальных служб начала появляться особая форма передачи участков с "земельным", иначе "реальным", обременением. Собственник земли передавал ее в данных случаях другому лицу не по феодальному договору, а в полную собственность. Но при этом он оставлял за собой право на получение определенных доходов участка — будь то в виде денежных платежей, или десятины урожая, или ренты и т. д. В случае неплатежа земельный участок возвращался к прежнему собственнику. Участок мог быть свободно отчуждаем, но с обременениями — обязанность к платежам переходила к новому собственнику. Этот вид земельной ренты приобрел особое распространение к концу феодального периода и перешел и в следующую эпоху. В отношении прав на движимые вещи под влиянием городской рыночной торговли выработалась известная и французскому праву защита прав добросовестного приобретателя, т. е. покупателя, купившего чужую вещь, но считавшего, что продавец является ее собственником. Собственник этой вещи, доверивший ее про-давцу, лишался права истребовать ее у покупателя. Это правило выражалось формулой "Hand muss Hand wahren" ("рука должна предостерегать руку"). Только в случае, если вещь была украдена у собственника, он мог отобрать ее даже и у добросовестного приобретателя. Таким образом, иск собственника о возврате движимой вещи был ограниченным по сравнению с римской винди-кацией.

59. Институты уголовного права и судебный процесс по «Саксонскому зерцалу».

В области уголовного права характерно возвращение к древнегерманским воззрениям о частноправовом характере уголовного преследования. Центральная власть уже ослабела, а местная еще не набрала должной силы. И преследование преступлений по инициативе государственной власти почти прекратилось. Наряду с этим происходит переход от законодательства к обычному праву, которое получает господствующее положение в суде. Различаются 2 вида преступных деяний: преступления (убийство с намерением, измена, грабеж, изнасилование, некоторые виды кражи, колдовство и др.) и проступки. Преступления наказывались смертной казнью или увечащими телесными наказаниями, часто применялась как простая, так и квалифицированная смертные казни, проступки караются телесными и бесчестящими наказаниями, а также денежными штрафами. Степень уголовно-правовой охраны стояла в зависимости от сословной принадлежности потерпевшего; так, к представителям высших сословий почти не применялись особо жестокие наказания. За множество преступлений, даже не очень значительных, назначается смертная казнь или тяжкое телесное наказание, следовательно, целью государства было не пополнение казны (имущественные наказания отходят на 2 план), а устрашение. Штрафы платились в некоторых случаях и поступали в казну государства, а потерпевшему во многих случаях возмещался ущерб, т.е. вергельд.

В области судоустройства имеется разграничение судов на светский и духовный, т.е. происходит разграничение юрисдикции. В системе светских судов высшей инстанцией является королевский суд, судопроизводство ведется по законам местности, в которой находится оспариваемая собственность или было совершено преступление. Еще один вид составляли городские суды, устройство которых было различно в отдельных городах. В области судопроизводства происходят изменения в виде развития мер принудительного характера, применяемых судом для обеспечения возможности рассмотреть дела и утверждения розыскных начал. Наряду с сохранением принципа вызова в суд стороной появляется такая процедура, как вызов судом. В области розыска новшеством является расследование посредством опроса местных жителей розыскными органами. Усиливается развитие публичного порядка уголовного преследования, которое могло быть начато и при отсутствии частного обвинителя. По маловажным делам допускался сокращенный порядок судопроизводства.

60. Институты уголовного права и принципы инквизиционного процесса по «Каролине».

Во второй половине XV и первой половине XVI в. в различных германских землях издается ряд уголовных уложений, в основе которых лежали германские правовые обычаи. На содержание уложений оказали влияние римские правовые воззрения в переработке итальянских юристов. Среди этих уложений, посвященных главным образом уголовному судопроизводству и лишь частично затрагивавших уголовное право, наиболее выдающимся являлось Бамбергское уголовное уложение, изданное в 1507 г., составителем которого был Иоганн Фрайхер цу Шварценберг. Этот памятник права лег в основу общегерманского уголовного уложения 1532 г., так называемой Каролины. Такое наименование это уложение получило потому, что было издано в правление германского императора Карла V. Ввиду партикуляристских стремлений отдельных земель, восстававших против издания общеимперского законодательства, в предисловии к Каролине было сказано: "однако, мы хотим при этом милостиво упомянуть, что старые, установившиеся законные и добрые обычаи курфюрстов, князей и сословий ни в чем не должны потерпеть умаления". Таким образом, за каждой землей было сохранено ее особое уголовное право (и уголовное судопроизводство). Каролина имела лишь субсидиарное значение, предназначаясь главным образом для восполнения пробелов в местных законах. Основное содержание Каролины составляют правила уголовного судопроизводства. Уголовное право стоит на втором плане (ему все же посвящено несколько более ста статей). Каролина представляет собой, главным образом, сводку положений действовавшего права, изложенную в достаточной мере ясно и удобопонятно. Каролина предусматривает довольно многочисленный круг преступлений: государственные (измена, мятеж, нарушение земского мира и др.), против религии (богохульство, колдовство и др.), против личности (убийство, отравление, клевета и др.), против нрав-ственности (кровосмешение, изнасилование, двоебрачие, нарушение супружеской верности, сводничество и др.), против собственности (поджог, грабеж, воровство, присвоение), а также некоторые другие виды преступных деяний. В Каролине получили более или менее точное определение не только отдельные преступления, но и некоторые общие понятия уголовного права: покушение, соучастие (в частности, пособничество), неосторожность, необходимая оборона и т. д. В отдельных случаях Каролина рекомендует обращаться к науке ("совету правоведов"). В основу карательных мер Каролины положен принцип устрашения, что стояло в связи с событиями крестьянской войны 1525 г. Карательные меры Каролины отличаются большой жестокостью: значительное число преступлений наказывалось смертной казнью, причем были предусмотрены квалифицированные виды этой казни — колесование, четвертование, закапывание живым в землю, утопление, сожжение и др. Видное место среди карательных мер занимают телесные наказания. Вырывание языка и отсечение руки применялись нередко. Смертная казнь и лишение членов тела производились публично. При маловажных проступках практиковалось лишение чести, причем осужденного выставляли к позорному столбу или в ошейнике на публичное посмеяние. Обращает на себя внимание установление жестоких мер наказания за посягательства против императорской власти и против собственности. Большое развитие получили в Германии судебные процессы против ведьм, которые подвергались сожжению. Это наказание удержалось в германском уголовном праве до середины XVIII столетия. После издания Каролины общеимперская законодательная деятельность в области уголовного права ослабевает и дальнейшее развитие уголовного права происходит в пределах отдельных земель. Во второй половине XVI „в. и в первой половине XVII в. в ряде земель (Австрия, Бавария, Саксония и др.) были изданы уголовные уложения, в большей или меньшей степени воспроизводившие постановления Каролины. Законодательством отдельных земель были выработаны или получили дальнейшее развитие понятия ряд отдельных преступных деяний: государственной измены, мятежа, сопротивления власти, поединка, банкротства и т. д. В ряде земель правительства ограничивались тем, что переиздавали Каролину или предписывали судам ею руководствоваться. Рассмотрение уголовных дел в судах все чаще и чаще происходило при участии университетов (юридических факультетов), куда направлялись дела на заключение. Это открывало для науки уголовного права возможность непосредственного влияния на судебную практику. Как общеимперское законодательство, так и законодательство отдельных земель (а равно и наука) до половины XVIII в., в общем, стояли на почве Каролины. Однако ход социального развития страны приводил к необходимости преобразования уголовного права. Происходит процесс уточнения требуемого законом состава преступлений: так, при отравлении требуется наступление смерти, при детоубийстве — жизнеспособность ребенка и т. д. Этим суживалась возможность применения обычных (ординарных) наказаний, предусмотренных Каролиной. В то же время развилось применение, при неполноте законного состава преступлений, экстраординарных, т. е. смягченных, наказаний. В числе последних отсутствовала смертная казнь. Главным образом преобразование уголовного права коснулось системы наказаний, предусмотренных в Каролине: эти наказания вытеснялись другими. Экономическое развитие приводит к новому отношению к преступнику: последний начинает рассматриваться как удобный источник принудительного труда. Такое использование преступника представляется в известных случаях более выгодным для государства, чем лишение его жизни или изувечение. В связи с этим смертная казнь и изувечение начинают постепенно уступать место присуждению к принудительным работам, га-лерам и т. п. Возникает взгляд на наказание, как на средство исправления. Под влиянием этого взгляда суды начинают пригова-ривать к содержанию в исправительных и рабочих домах. Наряду с этим усиливается развитие бесчестящих наказаний, как выставление к позорному столбу, клеймение и т. д. Ввиду отсутствия точного мерила для установления отношения новых видов наказания к прежним, а равно и к самим преступлениям, определение меры наказания становится все более и более в зависимость от усмотрения судьи. К половине XVIII в. законодательная деятельность отдельных земель ослабевает и ограничивается отдельными распоряжениями недолговечного характера. Сколько-нибудь значительные работы в области уголовного права обобщающего характера появляются в середине XVIII в. Таковы — Баварское уголовное уложение 1751 г., уголовное уложение Марии-Терезии 1768 г. Эти уложения отличались, как и Каролина, жестокостью наказаний: оба уложения держатся принципа устрашения. В правление Фридриха II в Пруссии были предприняты отдельные меры к улучшению постановлений уголовного законодательства, нашедшие себе завершение в Прусском общеземском уложении 1794 г., которое содержит довольно многочисленные статьи (1577), относящиеся к уголовному праву. В Австрии новое уголовное уложение было издано в правление Иосифа в 1787 г. Оба эти памятника явились выражением понятий, господствовавших в эпоху просвещенного абсолютизма. По сравнению с уложением Марии-Терезии уголовное уложение Иосифа II отличалось сжатостью выражений (хотя и недостаточной точностью в определении понятий), исключением аналогии и менее жестоким характером своей карательной политики. Прусское общеземское уложение было многословным, но в большинстве случаев давало правильные определения преступных деяний. В нем была предусмотрена система предупредительных мер. Жестокость карательной политики была несколько смягчена. Начала инквизиционного процесса проникают в германское право уже в XIV в. Памятники этого периода говорят о пытке, как о средстве получения сознания обвиняемого. В Бамбергском уложении 1507 г. и Каролине 1532 г. инквизиционный процесс является основной формой рассмотрения уголовных дел, хотя оба уложения предусматривают два порядка судопроизводства: по инициативе судебных органов и с участием обвинителя. Однако и в последнем случае судопроизводство происходит на основах инквизиционного процесса. В XVII в. в Германии окончательно устанавливается инквизиционный процесс. В уголовном судебном уставе Иосифа I 1707 г. и в уголовном уложении 1768 г. Марии-Терезии мы находим правила только инквизиционного процесса. Инквизиционный процесс в основном распадался на предварительное следствие и рассмотрение дела в суде. Предварительное следствие состояло из двух стадий: общего и специального расследования. Первое имело своею целью установление факта совершения преступления и подозреваемого лица, задачей второго являлось изобличение подозреваемого и получение от него сознания в совершении приписываемого ему преступления. Предварительное следствие было краеугольным камнем инквизиционного процесса. По окончании предварительного следствия дело передавалось в суд. Для вынесения обвинительного приговора требовалось, чтобы по делу были добыты полные доказательства, которые были предустановлены: сознание обвиняемого или же согласные показания не менее чем двух свидетелей. Остальные доказательства рассматривались как улики. Они не могли влечь за собой обвинительного приговора, но если они носили "основательный" характер, то давали повод подвергнуть пытке обвиняемого. "Основательными" уликами признавались: оговор соучастника в преступлении, показания одного свидетеля и т. д. Постепенно стала допускаться возможность вынесения обвинительного приговора (в некоторых случаях) и на основании улик с тем лишь ограничением, что в таких случаях не могло назначаться обычное (ординарное наказание), а лишь экстраординарное, т. е. смягченное. В особенности такой порядок допускался в отношении "тайных и трудно доказываемых преступлений". Рассмотрение дела судом производилось негласно. Производство было письменным. Защита, хотя и допускалась, но постепенно ее участие ограничилось наиболее важными делами. Суд рассматривал акты предварительного следствия и допрашивал обвиняемого. Объяснения последнего записывались. После этого выносился приговор. Приговоры распадались на три вида: обвинительные, оправдательные и оставление в подозрении. Последнее применялось в случаях, когда данные, собранные по делу, признавались недостаточным для вынесения обвинительного или оправдательного приговора. В некоторых германских землях допускалось апелляционное обжалование приговоров. В других землях оно не допускалось, за-меняясь ревизионным порядком рассмотрения: приговоры, во всяком случае по наиболее тяжким преступлениям, подлежали утверждению высших судебных инстанций. С половины XVIII в. основы инквизиционного процесса стали колебаться — прежде всего в связи с отменой пытки, произведенной в Пруссии в 1756 г., а в Австрии — в 1776 г. Отмена пытки сама по себе не изменила положения обвиняемого в процессе, как предмета исследования. На него, как и ранее, была возложена обязанность давать показания. Основываясь на этом, германское законодательство предусматривало специальные меры принуждения, так называемые "наказания за непослушание", стремившиеся обеспечить получение показаний обвиняемого. Однако добиться получения сознания становилось все труднее и труднее, что неизбежно должно было усилить значение других доказательств, а в дальнейшем привести к пересмотру основных начал инквизиционного процесса.

[1] «Я установил маат вместо хаоса», — объявляет древнеегипетский царь в одном из текстов, начертанном на стене пирамиды (XXIV в. до н. э.). Со времен правления первого царя IV династии Снефру (примерно середина XXVII в. до н. э.) понятие «маат» стало включаться в царскую титулатуру.

[2] В Древнем Египте рядом с именами фараонов никогда не ставились порядковые номера: в полном своем объеме эти имена состояли из нескольких названий и эпитетов, поэтому имя какого-либо монарха всегда отличалось от имен всех других носителей верховной власти.

[3] В древнеегипетской египтологии этот бог представлялся также сыном бога, которого греки называли впоследствии Осирисом.

[4] «Центральная администрация разделялась в целом на департаменты казначейства, сельского хозяйства и работы», — пишет Ричард Яснов. При этом американский египтолог называет сановника, ведавшего общественными работами, «министром труда (minister of labor)» (Jasnow R. Egypt. Old Kingdom and First Intermediate Period // A History of Ancient Near Eastern Law / Edited by Raymond Westbrook. Vol. 1. Leiden, 2003. P. 100).

[5] Это объяснение обычая египетской знати эпохи «Среднего царства» носить юбку с выпуклым передом мне кажется более правильным, чем то, которое дает немецкий египтолог Бири Фэя. По его мнению, юбка с выпуклым передом являлась у египтян «символом статуса и благосостояния не потому, что скрывала большой живот, но потому что избыток одежды показывал положение и благосостояние ее носителя» (Fay B. Tell me, Richard — did the Ancient Egyptian really wear suspenders? (Thoughts on the Vizier’s Insignia and one of the man who wore it during Amenhotep III’s reign) // Servant of Mut: studies in honor of Richard A. Fazzini / Edited by Sue H. D’Auria. Leiden, 2007. P. 90). Эпохе «Среднего царства» предшествовал период анархии и голода среди египтян, длившийся почти столетие. Голод наступил вследствие засушливого климата и обмеления Нила, поэтому он был всеобщим: от него страдали не только простые жители Древнего Египта, но и знатные люди. Объемный живот после таких страданий не мог не восприниматься самым существенным признаком высокого положения и благосостояния.

[6] Во время правления фараона XVIII династии Аменхотепа IV, принявшего в процессе религиозной реформы имя Эхнатона (приблизительно 1351–1334 гг. до н. э.) и при фараоне ХХ династии Рамсесе III, который правил примерно в 1185–1153 гг. до н. э., в Египте был один тжати.

[7] В данном случае подразумевается управление государством, которое уподобляется кораблю.

[8] Название нома.

[9] Досл.: «божьем поле».

[10] То есть в царский дворец.

[11] Шему (отсутствие, низкая вода) — сезон сбора урожая в Древнем Египте: он приходился на нашу весну и первый месяц лета, т. е. март, апрель, май, июнь. Ему предшествовал сезон «перет» (появление суши) — ноябрь, декабрь, январь, февраль. Третий сезон египтяне называли словом, звучавшим примерно как «акхет» (половодье). Он охватывал наши месяцы июль, август, сентябрь, октябрь.

[12] Трудно сказать, какого древнеегипетского царя имел в виду Диодор под именем Сасихеса.

[13] По всей видимости, под этим именем Диодор подразумевал одного из царей, носивших имя Сенусерта.

[14] Второй и последний фараон XXIV (ливийской) династии, правивший после семилетнего, примерно, правления своего отца фараона Тефнахта, приблизительно в 723–717 гг. до н. э. Бокхорис — греческое имя данного фараона, египетским его именем было Бакенренеф.

[15] Имеется в виду фараон XXVI (саисской) династии Амасис II (Яхмос II — на древнеегипетском языке), правивший Египтом приблизительно с 570 до 526 г. до н. э.

[16] Письмо Дария I с поручением организовать составление свода египетских законов сохранилось лишь в отдельных фрагментах: оно была записано на обратной стороне папируса с текстом так называемой «Демотической хроники». Данный папирус находится в настоящее время в Национальной библиотеке в Париже и известен среди египтологов как «Папирус № 215». Персидский царь писал своему египетскому сатрапу: «Пусть они приведут ко мне умных людей… из воинов, жрецов и писцов Египта, служивших в храмах, и пусть они запишут прежние законы Египта, действовавшие до сорок четвертого года правления фараона Амасиса… Пусть они принесут сюда законы, относящиеся к фараону, храму и населению».

[17] Арамейский язык играл в то время роль лингва-франка (свободного языка) на большей части территории Ближнего Востока. Он являлся имперским языком Персидской державы.

[18] Следует заметить, что подобное значение договор имеет и в современном праве. Ведущий российский специалист в области коммерческого права профессор Б. И. Пугинский пишет по этому поводу: «Итак, стороны в договоре сами устанавливают право, хотя и «в известном смысле» и только «для самих себя». Они могут устанавливать любые правила в отношении предмета своего соглашения, если только не нарушают при этом каких-либо запретов. Право признает созданные сторонами в договоре правила, т. е. обеспечивает их принудительное осуществление и защиту. Очевидно, что договаривающиеся стороны выступают при этом как “мини-законодатели”, законодатели в отношении самих себя» (Пугинский Б. И. Теория и практика договорного регулирования. М.: Зерцало, 2008. С. 63).

[19] Ре-Кхенти — название округа в Фивах с храмом, посвященным местному богу Аммону.

[20] Shaw B. D. Explaining Incest: Brother-Sister Marriage in Graeco-Roman Egypt // Man. New Series. 1992. Vol. 27. № 2 (Jun.). P. 274

[21] Černý J. Consanguineous Marriages in Pharaonic Egypt // The Journal of Egyptian Archaeology. 1954. Vol. 40. P. 24.

[22] Сам по себе такой поступок не является необычным для египтян, ведь таким образом они приобретали тех, кто будет заботиться об их погребении и могилах. В данном же случае очень похоже на то, что дети рабыни Динихетири были рождены ею от мужа Ненуфер.

[23] Один арур составлял примерно 2756, 25 кв. м. или 0, 275 га.

[24] Черный цвет — это цвет земли, заливаемой Нилом. Красный — цвет земли, не заливаемой Нилом. По этой причине они рассматривались в Древнем Египте в качестве противоположных один другому цветов.

[25] Уоллис Бадж перевел эти фразы следующим образом: «I have destroyed sin for thee. I have not sinned against men», т. е. «Я разрушил грех для тебя. Я не грешил против людей» (Budge E. A. W. The Book of Dead. The Floating Press, 2008 (по изданию 1920 г.). P. 31. Данный перевод мне показался не вполне соответствующим смыслу «посмертного суда» и я привел его в соответствие с этим смыслом. Подобным же образом мной подправлены и другие фразы перевода «Книги мертвых», сделанного У. Баджем.

[26] В переводе Уоллиса Баджа: «I have not diminished from the bushel» (Ibidem)..

[27] Хемен — бог Нефата, изображавшийся в виде сокола.

[28] «Великой Тенью» называется в данном случае, по всей видимости, какое-то священное место.

[29] По сообщению Манефона, от гиппопотама погиб основатель первой династии древнеегипетских царей Менес. «Он был утащен гиппопотамом и погиб» (Manetho. With an English translation by W. G. Waddell. London, 1964. P. 28–29).

[30] Mojsov B. Osiris.Death and Afterlife of a God. London, 2005. P. 18.

[31] Остров на реке Нил, в настоящее время часть территории города Асуан.

[32] Древнеегипетское название этого города, находившегося на восточном берегу Нила, в 20 км южнее Люксора, звучало примерно как слово «Джарти», т. е. «город сокола». Более древнее его звучание «Дуут», отсюда и произошло, видимо, его современное название Эль-Тод..

[33] В 145 км к северу от Люксора.

[34] Последний вариант здания храма Осириса был в основе своей сооружен при фараоне Сети I, а достроен при его сыне Рамсесе II.

[35] На египетском языке ее имя передавалось словом, звучавшем как Асет.

[36] Текст данного указа был высечен на отвесной скале в местности Наури, в 35 километрах к северу от третьего Нильского порога. Обнаружен в 1924 г.

[37] То есть в стократной стоимости к цене возвращаемого в храмовое хозяйство животного.

[38] См.: Wilson J. A. The Oath in Ancient Egypt // Journal of Near Eastern Studies. 1948. Vol. 7. № 3 (Jul.). P. 155.

[39] Bardach J. La reception dans l’histoire de l’etat et du droit // Le droit romain et sa reception en Europe. Varsovie, 1978. P. 62.

[40] См., например: Цвайгерт K., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. Т. 1. М., 1998. С. 344; Allot A. Essays in African law. London, 1960.P. 4–5; Park A. E. The sources of Nigerian law. London, 1963. P. 15–16. Английский правовед W. C. Daniels назвал один из разделов своей книги «The common law in West Africa» (London,1964), посвященной распространению и действию норм английского права в английских колониях Западной Африки, «Introduction and Reception of English Law». Как рецепция определяется в работах английских правоведов и введение в действие в английских колониях в Восточной Африке во второй половине XIX в. Уголовного, Уголовно-процессуального и Гражданско-процессуального кодексов, созданных английской колониальной администрацией для Индии. См.: Morris H. F. and Read J. S. Indirect rule and the search for justice. Oxford, 1972. P. 109–115.

[41] См.: Томсинов В. А. Английское право как инструмент колониальной политики в Африке (конец XIX–начало XX вв.) // Правоведение. 1980. № 6. С. 72–76; Томсинов В. А. Британское колониальное право в Тропической Африке: возникновение, развитие, крах // Правоведение. 1984. № 6. С. 64–70; Hilaire J. Nos ancetres les Gaulois // Annales africaines. 1964. P. 7–77.

[42] См.: Pringsheim F. Reception // Revue international des droits de l`Antiquite’. 1961. Vol. 8. S. 215.

[43] Blackstone W. Commentaries on the Laws of England. Vol. 1. Philadelphia, 1859. P. 107.

[44] Тит Ливий. История Рима от основании города. Т. 1. М., 1989. С. 144.

[45] D. I. 2.2.4. (Цит. по изданию: Corpus iuris civilis. Volumen primum. Institutiones. Digesta. Berolini, 1886.) И. С. Перетерский перевел данную фразу следующим образом: «через них были испрошены законы из греческих государств». (См.: Дигесты Юстиниана. Избранные фрагменты в переводе и с примечаниями И.С. Перетерского. М., 1984. С. 26.) По моему мнению, термин «peterentur» правильнее переводить в данном случае не как «испрошены», а как «добыты». Последнее слово более соответстветствует описанному в источниках способу заимствования римлянами греческих законов.

[46] Б. В. Никольский считал сообщения древнеримских историков и юристов о заимствовании Римом древнегреческих законов гипотезой, созданной «эллинствующими римлянами» для оправдания «своего легкомысленного преклонения перед чуждою культурой». По его словам, «каждое слово XII таблиц — коренное римское слово, всецело отзывающееся всеми особенностями римской жизни, римского быта, ничем не намекающее даже на греческую жизнь, греческие обряды, греческие обычаи». (См.: Никольский Б. В. Система и текст XII таблиц. Исследование по истории римского права. Спб., 1897. С. 65–66). О мнениях современных иностранных ученых по вопросу рецепции Древним Римом древнегреческого права см.: Кофанов Л. Л. Обязательственное право в архаическом Риме (VI–IV вв. до н. э.). М., 1994. С. 144–146.

[47] Кроме Тита Ливия и Помпония о заимствовании римлянами древнегреческих законов писали, например, Цицерон, Гай, Дионисий Галикарнасский и др. Августин Блаженный отмечал, что «если бы римляне могли получить от своих богов законы для жизни, то не заимствовали бы они от афинян законов Солона, спустя несколько лет по основании Рима; и притом заимствованные содержали не в таком виде, как приняли, а старались улучшить и исправить». (См.: Блаженный Августин. О граде Божием. Т. 1. М., 1994. С. 84).

[48] См.: Цицерон. О законах. Кн. II, 59. (Цицерон. Диалоги. М.. 1994. С. 130); Гай писал в своем комментарии к «Законам XII таблиц» о том, что «в иске об установлении границ следует соблюдать то, что написано по примеру того закона, который, как говорят, издал в Афинах Солон». Далее он приводил содержание указанного закона. См.: D. X. 1, 13. (Дигесты Юстиниана. М., 1984. С. 184).

[49] См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Солон, 25. (Т. 1. М., 1994. С. 108).

[50] Этот факт признавал даже Б. В. Никольский, отрицавший какое-либо влияние чужеземного права на «Законы XII таблиц». По его словам, «в позднейшем римском праве мы встречаем чисто римские по их юридической ассимиляции, а между тем по терминологии бесспорно заимствованные понятия, как эмфитевзис, параферны, Lex Rhodia de jactu, ипотека и др.» (Никольский Б. В. Указ. Соч. С.66).

[51] В качестве примера такого отторжения элементов чужой правовой культуры, т.е. не состоявшейся рецепции правовых норм, можно привести предпринятую несколько лет назад попытку введения в гражданское право России англо-американского института доверительной собственности (траста). Указ Президента Российской Федерации от 24 декабря 1993 г. «О доверительной собственности (трасте)» был фактически нивелирован новым Гражданским кодексом России, закрепившим вместо доверительной собственности институт доверительного управления. См. подробнее об истории появления института траста в России: Батлер У.Э. Доверительная собственность в России: история появления // Зерцало. Журнал юридической библиографии. Вып. 1. М., 1997. С. 166–186.

[52] См.: Томсинов В. А. Британское колониальное право в Тропической Африке… С. 65–66.

[53] В качестве примера рецепции права, покоящейся на общности не только социально-экономической жизни страны–рецептора и страны–творца рецепируемого права, но и их правовых культур, можно привести рецепцию английского права в США, Канаде, Австралии. К подобного рода случаев относится и рецепция французского гражданского права в Бельгии и Нидерландах.

[54] См. об этом: Щапов Я. Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI–XIII вв. М., 1978.