Влияние государственного атеизма на внутрицерковную жизнь 1964-1988 гг

На фоне антицерковной реформы приходского управления и массового закрытия храмов, власти дали разрешение Русской Православной Церкви (и некоторым другим конфессиям в СССР) на установление экуменических контактов с целью закамуфлировать преследование религии. В 1961 году РПЦ ходатайствовала о принятии ее во Всемирный Совет Церквей (ВСЦ) – это ходатайство сразу же было удовлетворено. Отвлекающий маневр удался: ВСЦ и весь мир ликовали – Церкви в СССР свободны. Церковные деятели Московской Патриархии должны были представлять своим западным собеседникам церковную жизнь в СССР, как нормальную и свободную и опровергать любой намек на репрессии против верующих, как клевету[267]. Ради сохранения Православной Церкви в России во время гонений, ее иерархии, приходилось порой идти с властью на подобные компромиссы.

За 1961-1964 годы в СССР было осуждено по религиозным мотивам 324 человека. Многие из них были осуждены на лагеря, в поселения, ссылки. Нередко при ведении таких дел допускалось нарушение законности. Не случайно сразу после отставки Н.С. Хрущева, в октябре 1964 года, в Верховном Суде СССР прошло под председательством А.Ф. Горкина специальное совещание по вопросам нарушения социалистической законности в отношении верующих. А в январе 1965 года Президиум Верховного Совета СССР принял Постановление «О некоторых фактах нарушения социалистической законности в отношении верующих», в соответствии с которым была проведена работа по дополнительному изучению дел и были отменены многие судебные решения[268]. Председатель Совета по делам религиозных культов А. Пузин 21 ноября 1964 года уже с негодованием писал в ЦК КПСС, что за последние три с половиной года к уголовной ответственности привлекли более 700 верующих и, кроме того, многих сослали по Указу Президиума Верховного Совета РСФСР о тунеядцах. Он подчеркивал, что как тунеядцев судят стариков, получающих пенсию, рабочих и колхозников, добросовестно работающих на предприятиях и в колхозах[269]. Много осужденных верующих было реабилитировано, возвращено в места прежнего проживания.

Но притеснение верующих не прекращалось. Церковное руководство, как в центре, так и на местах, было практически беспомощно перед произволом властных советских государственных органов. Очень сложно было, например, совершить крещение взрослого человека и даже причастить младенца. О том, какие препятствия вставали при решении этих вопросов в Ивановской епархии, можно увидеть из приводимых ниже циркуляров управляющего Ивановской епархией митрополита Антония (Кротевича) от 10 сентября 1965 года и 14 сентября 1965 года.

«В тех случаях, когда с просьбой о крещении обращаются совершеннолетние и взрослые, священнику надлежит удостовериться в том, что желание креститься у них несомненно и твердо. Их необходимо должным образом подготовить к таинству крещения. Только в этом случае надлежит обратиться ко мне, с просьбой благословить на совершение таинства крещения»[270].

«В то время как родители детей отсутствуют, находятся на работе, бабки приносят детей в церковь для причащения, иногда против желания родителей. Родители выражают недовольство, так как причащение детей совершается против их желания. В таких случаях священникам не следует поступать против воли родителей»[271].

Если первый циркуляр можно обосновать древнехристианскими традициями, которые действительно предписывали взрослым людям прежде, чем принять Таинство крещения, пройти через продолжительную катехизацию, то второй циркуляр является лишь следствием гонений на Церковь от безбожной власти, не имеющим под собой никаких догматических или канонических подкреплений в церковной традиции.

Над совершением треб был введен жесткий контроль со стороны государства. Все они заносились в специальные книги с указанием фамилий, паспортных данных, адресов участников. В некоторых местах советскими органами власти велся даже учет количества людей, посещавших храмы[272]. Для крещения ребенка требовалось присутствие обоих родителей, а кое-где и письменное заявление, выдавались квитанции. Эта акция преследовала сразу несколько целей. Резко усилился налоговый контроль. Деньги за требы стали поступать исполнительным органам, которые сдавали «излишки» в фонд мира. Информация об участии в церковных обрядах нередко передавалась официальным советским органам и могла служить причиной преследований по месту работы или учебы[273].

Правда, через некоторое время давление на желающих принять Таинство крещения или отпеть умерших родственников несколько снизилось, но и тогда продолжало оставаться достаточно сильным.

Несмотря на это давление, число желающих, чтобы над ними были совершены церковные таинства, продолжало оставаться значительным. Со всей убедительностью об этом свидетельствует приводимая ниже таблица.

Таблица 1[274]

Количество треб, совершенных в Ивановской, Костромской и Владимирской епархиях в 1960-е годы

Треба	Епархия
Ивановская	Владимирская	Костромская
Крещение	6453 (на 1968 г.)	8761 (на 1969 г.)	7714 (на 1961 г.)
Венчание	58 (на 1968 г.)	153 (на 1969 г.)	269 (на 1961 г.)
Отпевание	10189 (на 1968 г.)	9592 (на 1969 г.)	3608 (на 1961 г.)

Из этой таблицы мы видим, что наиболее часто совершаемыми требами были крещение и отпевание, сравнительно редкой – венчание. Так, в 1960 году, в Костромской области крестили 38,1% новорожденных, в 1961 году 43,3%[275].

Особой проблемой была конфронтация церковных советов со священниками и епископами, связанная с тем, что по советскому законодательству духовенство не имело реальной власти в приходах.

Например в Ивановской епархии она приняла особо острую форму. На старосту Преображенского собора г. Иваново А. А. Вереникина и его окружение поступало много устных и письменных жалоб со стороны прихожан, но когда архиепископ Феодосий говорил об этом уполномоченному совета по делам религий по Ивановской области Н В. Тимофееву, то уполномоченный непременно упрекал его в том, что он очень доверчивый человек и любит слушать сплетни[276].

Были определенные проблемы и с исполнительными органами других приходов. Архиепископ Феодосий в отчете в Патриархию писал: «Самоуправно, дерзко и грубо ведет себя староста церкви п. Старая Вичуга А. Н. Морева, как в отношении прихожан, так и в отношении духовенства и даже архиерея. Маленький, но материально хорошо обеспеченный храм из-за ее нерадивого отношения содержится в грязном и запущенном состоянии. Священнослужителей она рассматривает как личных наемных работников. Не получая зарплаты, чтобы не лишиться пенсии, она занималась перепродажей несгоревших свечей в свою пользу; с прихожанами, духовенством и служащими Церкви была невероятно дерзка и груба»[277].

А в отчете в Патриархию за 1972 год архиепископ Феодосий пишет: «Общее и принципиальное отношение ко мне церковного совета ясно и недвусмысленно выразил однажды председатель ревизионной комиссии кафедрального собора А. Н. Аксенов в разговоре обо мне с одной служащей собора сказав следующие слова: «Это для вас он Владыка, а для нас он ничто».[278]

Члены церковных советов подозревались прихожанами в равнодушном отношении к религии и даже атеизме, в разных манипуляциях со свечами, кружками и пожертвованиями[279].

Заказ отпевания был сравнительно более легким делом, поэтому число отпеваний имеет наивысший показатель. Разительное отношение в количестве отпеваний по Ивановской и Владимирской епархиям с одной стороны и с другой – Костромской, свидетельствует, скорее всего, не о том, что такое огромное расхождение действительно имело место, а о том, что уполномоченный учитывал в отчете только очные отпевания, опуская заочные. Что касается венчаний, то, учитывая государственный, идеологический и иной прессинг на сознание молодежи того времени, неудивительно, что их число было весьма невелико.

Поставленная государством в строгие рамки, Церковь не могла в то время проявить достаточной активности в социальной, образовательной, просветительской и культурной сферах. Однако и ограниченные этими рамками православные епископы и священники всемерно старались способствовать духовному возрождению вверенных им епархий и приходов теми средствами, которые были для них возможны, в основном - через личные беседы, исповеди, проповеди и наставления верующих. Очень непростыми были отношения духовенства с исполнительными органами приходов. Тот же архиепископ Феодосий констатировал: «Среди членов церковных советов, церковных служащих и певчих попадаются люди, не причащающиеся Святых Тайн, не присутствующие за богослужением, не подходящие прикладываться к кресту, Евангелию и иконам. Есть люди сомнительной нравственности во всех отношениях, а особенно – в семейной жизни, живущие без церковного венчания. Церковные счетоводы, в большинстве случаев, за церковными службами никогда не бывают и не исполняют никаких церковных обрядов». Далее владыка отмечает: «Церковные старосты иногда вступали в конфликты с духовенством. Поступали жалобы от прихожан на старосту. Были жалобы и на священников»[280].

Необходимо привести несколько цитат из писем верующих Патриарху, чтобы проиллюстрировать это утверждение.

«На наш взгляд не внушает доверия весь це5рковный совет. В самом деле Гайдук это ярый антихрист и хитрый лицемер. Назначает Кротова невера сребролюбивая и к тому же легкого поведения. Покровский Н. С. серебролюбивый, кощунник и невера. Вот лица этих так называемых исполнителей органа собора».[281]

Другое, более позднее письмо, написано еще ярче: «Староста церкви Вереникин А. А. шофер по профессии, человек неверующий, очень грубый с прихожанами и духовенством, имеет жену и шесть человек детей. Регент храма Левчук Б. П. окончил духовную семинарию и академию, со своей супругой не живет, а как Вереникин А. прелюбодействует с певчими из своего хора и с женой отца Николая Чернявского, у которого тоже двое детей. Продавец Ильинская К. С. это такая личность, что страшно представить. Ильинская, некогда имея на руках троих детей, сдала их в детдом и сама нанялась в домработницы к отцу Александру Ильинскому (ныне покойный). Она разбила семью отца Александра (жена и дети ушли от него) и прижила с ним сына. На смертном одре она принудила отца Александра зарегистрировать с ней брак, не расторгнув брака с первой женой. Как ей удалось это сделать неизвестно. И теперь эта Ильинская, величая себя «матушкой», командует в храме»[282].

Впрочем, некоторые заслуживающие доверия очевидцы событий того времени считают, что авторы кляуз были людьми намного более порочными и беспринципными, чем те, о ком они писали.

Один уважаемый священнослужитель в личной беседе выразил мнение, что работники исполкомов и уполномоченные были гораздо порядочнее, чем многие, так называемые «верующие», приходившие в храм из любви к кляузам и пакостям ближним.

Вот, например, свидетельства о некоторых эпизодах служения преподобного архимандрита Леонтия (Стасевича), которому шел девятый десяток в селе Михайловское Фурмановского района Ивановской области: «Ему делали подножки во время каждения храма, а несколько раз, как бы ненароком роняли на него тяжелые хоругви. Некоторые только что молились в храме, вышли на улицу и стали поджидать отца Леонтия, чтобы избить его. Но помощники батюшки догадались об этом, успели вывести его боковым выходом»[283].

Контроль над исполнением треб со стороны властных советских структур и последующая соответствующая проработка обращавшихся с просьбами об их совершении приводила к тому, что далеко не все, желавшие креститься или венчаться, решались на это. Очень мало было взрослых людей, решившихся креститься; большинство крещений было младенцев. Например, во Владимирской области в 1978 году из 10198 крестившихся совершеннолетних было только 242, а в 1974 году из 10198 лишь 74[284].

Архиепископ Феодосий отмечал, что «крещений могло бы быть гораздо больше, если бы горсоветы и райисполкомы не проверяли систематически так называемые «книги записи обрядов», в которых церковные советы были обязаны записывать имена, фамилии, адреса родителей крещаемых младенцев, номера и прочие данные паспорта. В этих же книгах родители должны были собственноручно расписываться. Проверка книг сельских церквей производилась несколько раз в год. Городские же церкви должны были предоставлять свои книги в горсовет каждый месяц, причем они задерживались в горсовете на несколько дней[285].

В Ивановской области еще одно затруднение состояло в том, что для того, чтобы крестить ребенка, необходимо было согласие обоих родителей. А нередки были случаи, когда мать желала крестить ребенка, а отец нет, и наоборот. Большие трагедии для матерей, желающих крестить своих детей, возникали в том случае, когда мужья оставляли своих жен и детей, не расторгнув официально брака, и находились в безвестном отсутствии, обзаведясь новыми семьями. Имели место случаи, когда мужья, оставляли своих жен и, оформив развод, жили с другими в той же местности, совершенно не интересуясь детьми от первого брака, а между тем не желали дать согласие на крещение этих детей. И даже в таких случаях церковные советы были вынуждены отказывать матерям в крещении их младенцев. В то же время, в некоторых других областях не существовало таких строгих и непреклонных правил для крещения детей, отцы которых отсутствовали или порвали общение с ними[286].

Шаги по подрыву материальной базы Церкви не прекращались и после 1964 года.

Архиепископ Никон (Фомичев) вспоминал: «В 1955 году я был назначен в Архангельск. Храмов там почти не оставалось. В короде действовали три храма, из них два кладбищенских, а в епархии – такой колоссальной – всего 16 приходов. Открывать было почти нечего. Я просил, правда, одну церковь, но мне не только не дали ее открыть, но, наоборот пытались закрыть два храма, а «взамен» дать лишнего священника к собору…

Собор был маленький. Я приехал в Архангельск в феврале и ужаснулся: все обросло инеем, льдом. Оказалось, что каменные плиты пола лежат прямо на земле. Ремонт делать не разрешали. Лишь после долгих переговоров с властями нам разрешили положить в соборе маты (циновки, половики), а в алтаре настелить деревянный пол»[287].

Помимо глобального препятствования нормальному осуществлению церковной деятельности местные власти придирались и ко всем мелочам. Например, когда в 1970 году по инициативе архиепископа Феодосия церковный совет Преображенского Собора города Иваново обратился в областное управление культуры с просьбой разрешить сделать в железной решетке, отделяющей солею от храма, две дополнительные дверки для прохода верующих после исповеди и причастия, а также для прохода обслуживающего персонала во избежание сутолоки и давки, то управление культуры отказало в этом, под предлогом, что нельзя нарушать интерьер памятника архитектуры. Между тем, решетка была сделана за 10 лет до обращения, из простого полосового железа и никакой художественной и исторической ценности не представляла, отношения к собору того времени, когда он был построен, не имела[288].

Несмотря на такое тяжелое положение в храмах производились ремонтно-реставрационные работы. Так, в 1968 году, были произведены ремонтные работы в 17 храмах Ивановской епархии, в 1970 году в 18 храмах, в 1971 году в 14 храмах[289].

Закрытие духовных школ производилось под любыми предлогами. Их ликвидации предшествовала соответствующая идеологическая обработка общественного мнения через статьи в прессе, в которых приводились порочащие преподавателей церковных учебных заведений факты, порой не соответствующие действительности. Попытки же подвергнутых такой проработке преподавателей заручиться поддержкой и защитой перед общественным мнением у уполномоченного были, как правило, бесполезными[290]. Как это стало уже традицией в советском государстве, закрытие семинарий происходило «по многочисленным мнениям трудящихся», не желающих мириться с существованием «рассадников мракобесия»[291]. Епархиальные архиереи, до которых доходили слухи о предстоящем закрытии, находившихся на территории их епархий духовных школ, предпринимали тщетные попытки их сохранения.

За счет частой смены епархиальных архиереев властные советские структуры достигали дополнительной дестабилизации обстановки в епархиях; иногда – даже относительно безразличного отношения архиереев к нуждам епархий, к которым они не успевали привыкнуть. Впрочем, и здесь имелись исключения. Архиепископ Кассиан (Ярославский) управлял Костромской епархией с 20.05.1964 по 30.11.1988 годы, архиепископ Онисим (Фестианов) управлял Владимирской епархией с 27.08.1944 по 31.10.1970 годы, архиепископ Амвросий (Щуров) управляет Ивановской епархией с 18.11.1977 года по настоящее время.

Интересно отметить, что даже в предельно узких рамках своих административных возможностей разные управляющие епархией по разному видели идеальную структуру управления епархией. Так, в 1964 году управляющим Ивановской епархией митрополитом Антонием была упразднена должность благочинных, которые являлись как бы кураторами над приходскими священниками, посредниками между ними и архиереем. По мнению митрополита Антония, «таким образом, улучшено и усилено было личное непосредственное руководство митрополита пастырской деятельностью духовенства»[292]. Совсем по-другому видел эту проблему архиепископ Ивановский и Кинешемский Феодосий, который писал следующее: «Первые шаги моей архипастырской деятельности затруднялись и осложнялись тем обстоятельством, что в епархии не было ни одного благочинного. Как выяснилось, Высокопреосвященнейший митрополит Антоний, управляя епархией, счел полезным для ее блага упразднить всех благочинных в 1964 году. Помимо того, что отсутствие благочинных не соответствует структуре управления епархией, утвержденной в «Положении об управлении РПЦ», создалось такое ненормальное положение, что в случае конфликтных дел и жалоб на священнослужителей не было, кого послать на место для ознакомления с истинным положением дела, в результате чего я не имел твердых оснований для решения спорных вопросов. Для исправления создавшегося положения мною были восстановлены благочинные округа: сначала три, потом еще один»[293].

Неудивительно, что при определенного рода «опеке» со стороны властей, число священнослужителей было весьма невелико, хотя, впрочем, соразмерно числу храмов. Хорошо иллюстрируют это приводимые ниже таблицы.

Таблица 2[294]

Сведения о численном составе духовенства Владимирской епархии в 1962-1984 годах

	Годы
Численность священников
Священников
Диаконов

Таблица 3[295]

Сведения о численном составе духовенства Ивановской епархии в 1977-1987 годах

	Годы
Численность священников
Священников
Диаконов

Из этих таблиц мы видим, что число священнослужителей, достаточно резко сократившееся во времена хрущевских гонений 1959-1964 годов, в начале 1970-х годов стабилизировалось и в начале 1980 годов, на примере Владимирской епархии даже появилась тенденция к некоторому его увеличению. Однако значительный рост числа духовенства начался лишь после 1988 года.

Необходимо обратить внимание на то, что среди священнослужителей порой попадались личности непорядочные и неподходящие для этого служения. Архиереи боролись с этим явлением. Митрополит Ивановский и Кинешемский Антоний отмечал в 1965 году, что «одной из моих первых задач было внедрение надлежащей дисциплины среди приходского духовенства и наблюдение за должной постановкой церковного дела на местах… Приняты решительные меры по искоренению пьянства, лодырничества, кляузничества и прочих недостатков»[296]. О подобных проблемах в 1968 году писал и архиепископ Ивановский и Кинешемский Феодосий. Одного из священнослужителей, восьмидесятилетнего протоиерея П. Миловидова он характеризует как «уникальный тип священника - нигилиста»[297]. Необходимость постоянного поддержания строгой дисциплины в среде духовенства архиепископ Феодосий мотивирует следующим образом: «Существует мнение, что строгое отношение к клирикам может привести к количественному уменьшения членов клира, в которых и сейчас уже ощущается недостаток. Несомненно, применение строгой церковно-канонической дисциплины отразится на количестве членов клира, но зато возрастет качественный элемент, и это обстоятельство будет больше и лучше способствовать благу Церкви Христовой, чем стремление сохранить в клире явно недостойных людей, соблазнительная жизнь и деятельность которых отторгает людей от Церкви»[298].

Необходимо отметить, что такая идеологическая борьба происходила на фоне всемерного ограничения Церкви во всех видах ее деятельности. Достаточно сказать, что в 70-80-е годы не только приход, но даже епархиальное управление не могло приобрести без санкции уполномоченного не только автомобиль, но даже пишущую машинку[299].

Важнейшее событие внутрицерковной жизни этого периода – Поместный Собор Русской Православной Церкви 1971 года. Обстановку, в которой он проходил, хорошо характеризуют следующие воспоминания его участника, архиепископа Василия (Кривошеина): «Митрополит Никодим спросил: «Нет ли желающих задать вопросы?» Их не оказалось. Далее он спросил: «Все ли согласны, чтобы Собор одобрил процедуру выборов Патриарха и постановления 1961 года?»[300] Я на это сказал, что остаюсь при своем мнении, то есть совершенно не одобряю. Никто другой такого не сказал. Помню, как это меня поразило»[301].

«Протоиерей Б. Осташевский (Калининской епархии) сказал, что доклады выражают мнение всех присутствующих, а поэтому мы должны «крепить могущество нашего государства», «строго соблюдать законы», «быть лояльными» (?). И что «мудрые решения 1961 года пошли на пользу Церкви и подняли авторитет священства, а собрание духовенства и мирян Калининской епархии единогласно их одобрили»[302].

Интересны и другие личные наблюдения архиепископа Василия, сделанные им в ходе Собора: «Недавно в Калужской епархии уполномоченный «обложил» один из храмов таким большим взносом, что после его уплаты в Фонд мира у храма не хватало денег на требуемый властями ремонт храма, который в результате был закрыт. Когда я спросил епископа Калужского Доната: «Правда ли, что у вас закрыли церковь», - он мне ответил: «Да знаете ли, это был громадный храм, а молящихся всего пять-шесть старушек… вот и пришлось закрыть храм». Но кто этому поверит? Всюду храмы переполнены и их не хватает, а тут всего пять-шесть старушек!»[303]

Среди важнейших деяний Поместного Собора 1971 можно назвать избрание Патриарха Московского и всея Руси Пимена, а также отмену клятв на старые обряды и придерживающихся их. В последнем документе, в частности, говорится: «Освященный Поместный Собор Русской Православной Церкви любовию объемлет всех, свято хранящих древние русские обряды, как членов нашей Святой Церкви, так и именующих себя старообрядцами, но свято исповедующих апостольскую православную веру»[304].

Давление на Церковь со стороны государственных властей не прекращалось и в начале 1980-х годов. Архиепископ Никон (Фомичев) вспоминал: «В 1983 году в Перми на Пасху милиция не пускала в храм молодежь, причем милицейский автобус был поставлен так, чтобы люди не могли видеть крестный ход через ворота. Когда пошел на крестный ход, я тоже не выдержал, подошел к милиционерам и сказал:

– Что вы безобразничаете? Если не хотите пускать молодежь, так, дайте ей хотя бы видеть крестный ход!

– Хорошо, хорошо, мы автобус уберем.

Но вместо автобуса вскоре «убрали» меня, а ведь я стоял за интересы Церкви, за духовенство…»[305]

Мы видим, как сильно отражалась атеистическая деятельность советского государства в 1960-1980-е годы на внутрицерковной жизни. От интенсивности этой деятельности напрямую зависели такие показатели, как: количество закрывающихся храмов, других религиозных учреждений; количество церковных треб; общая численность духовенства и храмов.

Начало 60-х явилось для Церкви сложным временем новых гонений, связанных с массовым закрытием храмов, «единовременным учетом религиозных объединений, молитвенных зданий и имущества, находящегося в пользовании религиозных организаций», позволившим собрать всестороннюю и полную информацию о Церкви, которая использовалась затем для дальнейшего ее ослабления. Очень сложно было верующему человеку, особенно с высшим образованием, поступить в Духовную семинарию или академию, стать священнослужителем. Число священнослужителей сокращалось вместе с числом храмов. Верующих «прорабатывали» по месту учебы, работы, жительства. Крещение ребенка, например, могло быть чревато для его родителей исключением из партии, крупными неприятностями на работе.

После отставки Хрущева гонения на Церковь несколько утихли, но продолжаются, хотя и в более мягкой форме. Для своей борьбы против Церкви атеистическая пропаганда не гнушалась использовать ренегатов - отреченцев, любые внутрицерковные проблемы.

Между тем, вместе с началом перестройки, намечаются пути к перемене церковно-государственных отношений в СССР. Необходим был только сильный толчок, который стал бы переломным моментом в этих отношениях. И таким толчком стало широкое празднование 1000-летия Крещения Руси.