Make me Whole Again

Следующий день я помню нечетко. Помню только, что мы сели в самолет, и Джерард на протяжении всего полета разговорами пытался меня отвлечь от мыслей о предстоящем событии. У него это неплохо получалось. Если ты не хочешь говорить и не хочешь ни о чем думать, позволь Джерарду развлечь тебя при минимальном участии с твоей стороны.

В аэропорту Нью-Джерси я покорно ждал, пока Джерард арендует нам машину. Потом он молча взял наши сумки и вывел меня на парковку. К сожалению, за всю дорогу к дому он не проронил ни слова, видимо ему самому было о чем подумать. Мне ничего не оставалось делать, как вновь окунуться в свои нерадостные мысли.

Я до сих пор не нашел ответ на самый главный вопрос. Почему Робби? Почему сейчас? Я даже не мог дать точное определение эмоциям, которые переживал в этот момент. Сожаление - от того, что мало проводил с ним времени, и что не смог уберечь его от плохого влияния. Горе - от того, что не смог с ним попрощаться. Замешательство от того, что не могу понять, как он решился на выстрел, и бесконечная злость на подонков, вынудивших его это сделать. И как Джерард связан со всем этим? Почему он заботится обо мне?

Мы остановились через дорогу от дома моих родителей. Я не хотел сразу выходить из машины. Я просто сидел и разглядывал входную дверь. Воспоминания ворвались в мою голову ничем не сдерживаемым потоком. Вот мы с Робби сидим на крыльце, шутим и болтаем о всякой ерунде. Казалось, что впереди нас ждет легкая и беззаботная жизнь. Мы были невинными детьми. Никаких обязательств, никаких проблем, никаких наркотиков, никаких депрессий. Просто счастливые дети. Я хотел бы повернуть время вспять и оставаться невинным вечно. Наверное, сейчас я нахожусь в таком бредовом состоянии, когда невозможное кажется возможным. Я передернул плечами, прогоняя безумные мысли, и отвел взгляд от двери. Картинка перед глазами поплыла от слез, к горлу подступил комок.

Джерард положил руку мне на плечо.

- Фрэнк?

Я обернулся, чтобы встретиться с ним взглядом.

- Ты готов зайти внутрь?

Я кивнул.

Мы оба вышли из машины. Вокруг было множество припаркованных автомобилей. Стало быть, приехали даже дальние родственники.

На улице было необычно холодно для ранней весны. Я мог видеть облачка выдыхаемого воздуха и постоянно дрожал. Все предметы вокруг меня были окрашены в серый оттенок, как будто я смотрел кино на запыленном экране.

Джерард открыл дверь в дом и пропустил меня вперед. Я никогда не видел комнату полную людей, выглядевших такими… мертвыми.

Все глаза, которые успел выхватить мой взгляд, были заплаканными. Я узнал, по крайней мере, половину своей семьи. Около тридцати человек: мои дяди, тети, бабушки и дедушки, двоюродные братья и сестры, а также несколько друзей семьи – находились в доме, торжественно друг с другом беседовали, но все они были опустошенными. Робби был особенным для каждого из нас. Мы все нежно любили его, и, я думаю, с его смертью умерла какая-то малая часть каждого члена нашей большой семьи.

Когда мы вошли, все уставились на Джерарда. Я почувствовал нерешительные взгляды в свою сторону, мне отчаянно захотелось спрятаться в угол, чтобы избежать излишнего внимания. Но люди в комнате смотрели на меня так, словно я пришел объявить, что Робби жив, словно я способен все исправить и воскресить его из мертвых.

Моя мать подошла ко мне, рыдая.

- Боже, Фрэнк. Ну почему это все произошло?

Будто я знаю ответ на этот вопрос.

Она обняла меня, опустив голову мне на плечо. Как бы я хотел, чтобы она не делала этого. Не хочу успокаивать всех в этой комнате, потому что мне самому очень больно. Наверное, даже больше, чем кому бы то ни было здесь. Я был ближе всех для Робби. Мы практически жили вместе. Вероятно так же как я, страдали его родители, но мне не удалось разглядеть их среди толпы других родственников.

Мне казалось, что стены дома готовы обрушиться на меня в любой момент. Всеобщее горе в этом богом забытом месте лишало кислорода, сдавливая грудную клетку.

Я мягко отстранил от себя мать. Больше ни минуты не выдержу в этом месте. Я не смог находиться в моем собственном доме. Точнее, это место уже не было моим домом, это было просто помещение, где я когда-то жил. Не осталось ничего, кроме болезненных и печальных воспоминаний.

- Мам, я больше не могу здесь оставаться. Мне нужно уйти, прости, - она одарила меня непонимающим взглядом, как и Джерард, - я вернусь завтра.

И я выбежал на улицу. Я добрался до машины, сел на пассажирское сиденье и стал дожидаться Джерарда, положив голову на панель перед собой.

Мне не пришлось долго ждать, он вышел из дома сразу за мной. Он открыл дверь и сел рядом со мной.

- Фрэнк, что это было?

- Просто увези меня отсюда, я потом все расскажу.

Он больше не задавал мне вопросов. Аккуратно вырулив между машин моих родственников, Джерард отвез нас на другой край города, туда, где я мог свободно вздохнуть, не чувствуя ничьих пристальных взглядов. Отель Holiday Inn любезно находился в двадцати милях от дома моей матери.

Джерард настоял на том, что он оплатит номер в гостинице, даже после того, как я предложил это сделать. В конце концов, это из-за меня мы здесь оказались. Первоначально предполагалось, что мы останемся в доме моих родителей, но все пошло не по плану.

Как только мы оказались в номере, я тут же завалился на кровать. Меня вымотала смена часовых поясов, но вряд ли мне удастся так легко заснуть.

- Фрэнк…

- Я просто не мог там остаться. Мне было нехорошо в этом месте.

- Ну, конечно, тебе было плохо, - он говорил мягким голосом, - любой чувствовал бы себя так в твоей ситуации.

- Ты не понимаешь. Этот дом лишает меня воздуха. Все, кто там находился, казались мне безжизненными. Все они смотрели на меня так, будто я должен облегчить их страдания. Как я могу что-то сделать? Я уничтожен случившимся больше, чем они все вместе взятые.

- Что ты собираешься делать?

- Я не имею понятия. Я знаю только то, что не смогу вернуться назад в ближайшее время. Я не могу успокоить их всех! Я не могу исправить то, что случилось!

Я вскочил с кровати и стал ходить по комнате, пока не почувствовал соленый вкус у себя во рту. Я плакал. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы удержаться от слез во время посещения родительского дома. Но сейчас было бесполезно даже пытаться. Мои нервы исчерпали лимит устойчивости.

- Как я должен был себя вести? Мне нужно себя самого успокоить сначала! Я не могу всех их сделать снова счастливыми! Я не в состоянии помочь каждому! А кто поможет мне?

Это был первый раз за все время, когда я признался живому человеку в том, что нуждаюсь в поддержке. Обычно я целиком погружаюсь в свои мысли и таким образом решаю все проблемы, не прибегая к помощи посторонних. Но сегодня был особый случай. Пройти через смерть близкого человека в одиночку я не могу.

- Я же здесь…

Его голос звучал так мягко и успокаивающе. Я перестал ходить по комнате и взглянул на него.

- Что? – я спросил, хотя четко слышал, что он сказал.

- Фрэнк… я здесь. Я всегда был здесь. И всегда буду. Ко всем твоим услугам. Но ты никогда не просишь меня ни о чем. Держишь все в себе и не хочешь ничьей помощи, даже когда не в состоянии решить проблему сам. Но я всегда рядом и готов помочь. Почему ты этого не видишь? Ты постоянно чувствуешь себя одиноким, но это не так! Ты никогда не был один! Я же рядом, Фрэнк. Я здесь, чтобы помочь тебе… если, конечно, ты этого хочешь.

Джерард говорил спокойно, почти шепотом, и я чувствовал, что где-то глубоко в душе он переживает за меня.

Я кивнул, и он подошел и обнял меня. Я вцепился в его рубашку и, положив голову ему на плечо, как некоторое время назад делала моя мать, зарыдал. Тяжелые, отчаянные всхлипывания временами переходили в крик. Наверное, я никогда так сильно не плакал в своей жизни.

На мгновенье я вспомнил, как Робби говорил мне, когда мы были детьми, что мальчики не должны плакать. Тогда я упал с лестницы и сломал руку. Он сказал, что слезы еще никому ни разу не помогли справиться с болью.

Когда я был ребенком, я никогда не плакал.

Сейчас я взрослый мужчина, но чувствую себя гораздо беззащитней того мальчика, упавшего с лестницы. Я только сильнее начинаю рыдать, вспоминая времена, когда все было просто и ясно, когда жизнь была светлой дорогой, не омраченной людскими предрассудками и рухнувшими мечтами.

- Шшшш… все будет хорошо. Все будет хорошо, - шептал он снова и снова.

Я чувствовал себя таким потерянным, потому что ситуация вышла из-под моего контроля. Я не мог вернуть Робби, я не мог все исправить. В конце концов, я рассказал кому-то о своем одиночестве, страхе, боли и о том, что не могу справиться с проблемами самостоятельно. Я попросил другого человека собрать осколки моей души. Я попросил о помощи.

И я ее получил.

В виде, быть может, чуть более решительного, но такого же потерянного и смущенного, как я, ребенка.