Этика как целостная форма образа жизни

Этика как внутренняя форма человеческой жизни

Образ жизни является всеобщей формой понятия человечества и осуществляется в двух подпространствах, имеющих собственные формы реализации, - подпространстве экономики и подпространстве этики. И то, и другое подпространство, являются подобразами образа жизни, что позволяет рассматривать их в единых понятиях образа жизни. Но в то же время и то, и другое подпространство обладают своеобразием собственных форм и механизмов их осуществления.

Обратим сначала наше внимание на сравнение форм осуществления этики и экономики в форме образа жизни.

Этика и экономика, как формы образа жизни, осуществляются как в форме образа существования, так и в форме образа деятельности.

Ведущей, имманентной формой этики является форма образа существования. Этика включает в себя, прежде всего рассмотрение проблем образа существования индивидуальности. Ведущей формой экономики является образ деятельности. Экономика представляет собой деятельность по созданию, прежде всего материальных основ жизни человечества.

Этика занимается проблемой соотношения внутренней формы деятельности индивида с внутренней формой деятельности общества. Если говорить о рациональности подобной формы деятельности, то это внутренняя рациональность, полагающая индивидуальность в её внутренних формах, сохраняющая индивидуальность для себя самой, а не для мира, или для мира индивидуальностей, для человеческого мира. Этика сохраняет человеческое в индивиде.

Традиционно этика исследует проблему нравственности поступка, либо помыслов индивида с позиции поиска внешнего для поступка обоснования его нравственности. Поступок нравственен, либо безнравственен судя по тому, реализует он высшую нравственную цель, либо нет, творит он добро, любовь, либо зло и ненависть.

И. Кант ставит проблему иначе, он ищет правило, позволяющее индивиду, принимающему решения делать нравственный выбор. Кант ищет форму, в рамках которой реализуется свобода выбора. Индивид, тем самым внутри себя хранит правило нравственности своего поступка, а не сравнивает свой поступок с внешним эталоном, Свобода выбора выступает как противоречие, находящее своё решение внутри индивида в форме, внутренне присущей индивиду. Кант рассматривает не процесс разрешения нравственного противоречия, не “результат”, оцененный с позиций высшей морали, на саму форму разрешения нравственного противоречия. причём логика Канта замкнута, то есть само правило разрешения противоречия противоречиво, что как раз и делает форму разрешения противоречия формой, самовоспроизводящей себя как противоречие.

Методология поиска категорического императива восходит к “золотому правилу”: “поступай по отношению к другим так, как хочешь, чтобы другие поступали по отношению к тебе”.

Кант логически развивает и обобщает это правило в двух определениях нравственного императива. Первое определение (категорический императив): “Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом” [11, c. 260 ].

Второе определение (практический императив): “Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своём лице и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству”[11, c.270 ] И хотя Кант показывает совпадение категорического и практического императива, первый из которых он рассматривает как априорное положение, а второй, по сути, как обобщение субъективной практики, все же это специально подобранное совпадение, где человек выступает то как индивид, то как человечество.

Анализ этих двух формулировок нравственного императива показывает их внутреннюю противоречивость. Требование всеобщности (в форме закона) нравственной установки любого индивида приводит к тому, что однозначное разрешение противоречия между выбором человеком себя в качестве цели, либо средства приводит к противоречию. Если все люди есть только цель, то кто является средством? Им не может быть природа, как и вообще вне человека находящееся нечто, так как именно отношение между людьми порождает этику.

Если я себя делаю средством для других, то тем самым нарушается правил всеобщности, которое требует, чтобы и все в этом случае стали средством. Здесь следует отметить очень важный момент: Кант лишает индивида возможности разрешить своё нравственное противоречие за счёт других индивидуумов. причём лишает самой логикой, самой формой разрешения, а не внешним предписанием типа “не убий”, “не укради”.

По логике Канта индивид может разрешить своё нравственное противоречие лишь в себе. У индивида остается свобода выбора: кем стать - средством или целью, причём изначально задано, что эта проблема не разрешима, и индивид может достичь лишь относительной истины. Но именно это и делает человека нравственным, ибо неудовлетворенность собой, толкая человека к совершенствованию, развивает его.

При такой постановке проблемы нравственности, нравственность рассматривается с точки зрения своей формы, содержанием которой является воспроизводство нравственного противоречия, побуждение индивида к нравственным исканиям. Необходимый опыт в решении нравственной проблемы человек приобретает в общении с другими людьми, вступая с ними как в материальные, так и в духовные отношения. Именно в процессе взаимоотношений между людьми и возникает мораль, как внешняя форма разрешения индивидуальных нравственных противоречий. Именно мораль задаёт критерий оценки “правильности поступка” с точки зрения господствующей нормы морали. Но во внешнем разрешении нравственного противоречия таится опасность растворения нравственности в морали, следствием чего становится пассивность человека в его нравственных исканиях, окостеневание форм морали и общественного развития с этим связанного.

Если подобные этические проблемы спроецировать на экономические отношения, которые вообще говоря, являются лишь конкретной формой человеческих отношений вообще и потому подлежат этической оценке, то нравственное противоречие может быть рассмотрено как аналогия с противоречием субъекта в качестве продавца (как средства) и покупателя (как цели). Моральное противоречие может быть соотнесено с противоречием товарной формы (стоимость - потребительная стоимость), в которой разрешается противоречие продавца и покупателя.

Формально этическое противоречие схоже с противоречием формы стоимости, вскрытым А.Смитом, и известным в экономике как двойственность его определения стоимости.

Смит пишет: “Действительная цена всякого предмета, т.е. то, что каждый предмет действительно стоит тому, кто хочет приобрести его, есть труд и усилия, нужные для приобретения этого предмета. Действительная стоимость всякого предмета для человека, который приобрел его и который хочет продать его или обменять на какой-либо другой предмет, состоит в труде и усилиях, от которых дон может избавить себя и которые он может возложить на других людей. То, что покупается на деньги или приобретается в обмен н другие предметы, приобретается трудом в такой же мере, как и предметы, приобретаемые нашим собственным трудом. В самом деле, эти деньги или эти товары сберегают нам этот труд. Они содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что, по нашему предположению, содержит в данное время стоимость такого же количества труда. Труд был первоначальной ценой, первоначальной покупной суммой, которая была уплачена за все предметы”. [21., c. 103].

Логика Смита демонстрирует двойственность оценки стоимости товара, двойственность позиции, с которой эта оценка производится. Товаровладелец оценивает произведенный им товар с точки зрения того, каких затрат труда он стоил ему при его производстве. (Предметы приобретаются нашим собственным трудом), покупаемый же товар он оценивает с точки зрения того, какой объём его собственного труда может сэкономить приобретение этого товара.

Как видим, имеется двойственность оценки. Первый товар оценивается произведённым трудом, второй - сэкономленным, приобретённым. Товаровладелец находится в ситуации, весьма напоминающей ситуацию нравственного противоречия. Он решает: самому производить товар или приобрести его у другого лица. Отдать или взять.

Более полно этическое противоречие отражается в диалектике товарной формы и формы стоимости. В форме стоимости сравниваются два товара, покупаемый и продаваемый ради выявления их относительной стоимости. Если эта оценка осуществляется одним и тем же товаровладельцем, то мы имеем форму аналогичную нравственному противоречию - человек сравнивает то, что он берёт с тем, что он отдаёт.

В товарной форме происходит сравнение стоимости и потребительной стоимости товара. Эта оценка вмещает в себя уже двух товаровладельцев. Один из них произвёл товар, другой его хочет потребить. Ситуация весьма напоминает форму морального противоречия. Как и в случае морального противоречия, соотношение между стоимостью и потребительной стоимостью разрешается объективно, на рынке, на основе тех норм стоимости и потребительной стоимости, которые установились в обществе. Степень индивидуализации этих норм зависит от степени развития рыночных отношений, от того, насколько они представляют собой всеобщность экономических отношений товаровладельцев.

Если рассмотреть указанное сходство этики и экономики с более общих позиций, то нравственное противоречие, как и противоречие формы стоимости является формой противоречия образа существования, моральное же противоречие и противоречие товарной формы – это противоречие образа действия.

Как видим, и экономический и этический субъект существуют в пространстве индивидуальных взаимодействий и форм (норм), обеспечивающих разрешение противоречия индивидуальных желаний и воль.

Но между этической и экономической формой реализации образа жизни существует важное различие, связанное с подходом к общественной индивидуальности.

В этических понятиях индивиды изначально равны. Этика принимает как аксиому глубинную общность людей в их человечности.

В экономике индивиды предстают как обособленные общественным разделением труда.

Субъект этики принимает как свои собственные проблемы, проблемы всего человечества и каждого человека в отдельности. Взаимодействие индивидов осуществляется в полноте пространства культуры, именно потому, что каждый индивид рассматривается как равный другому, а, следовательно, вбирающий в себя все определения культуры.

Экономический субъект интересуется в своём существовании лишь собой. Его “забота” о других индивидуумах чисто внешняя, хотя и деятельная, осуществляемая через предметное пространство результатов его деятельности. Общение с другими индивидами и восприятие их ограничивается вследствие этого лишь экономикой, экономической культурой, то есть культурой взаимной предметной деятельности.

Этическое пространство поэтому равномощно пространству культуры вообще, экономическое же пространство представляет лишь подпространство культуры, обеспечивающее прежде всего материальное существование человечества.

В этике равные индивиды в своих действиях решают проблему баланса собственного существования и существования других. В экономике неравные субъекты в своих действиях решают проблему собственного существования, стремясь реализовать свои преимущества в свою пользу, но в результате (который является внешним для них и их желаний) обеспечивают существование человечества.

Если в этике рефреном звучит фраза: “Возлюби ближнего своего”, то в экономике: “Возлюби себя самого”. И даже Смитовское: “Дай, чтоб другой дал” подчеркивает эгоизм дающего. Но и в этике и в экономике господствует норма кооперации: “Возлюби ближнего своего как себя самого”.

В этике проблема эквивалентности присутствует прежде всего на индивидуальном уровне, в процессе решения нравственного противоречия, в экономике же проблема эквивалентности решается на межиндивидуальном, внешнем, предметном уровне, так как каждый индивид внутренне един в своём эгоизме.

Субъекта этики интересует прежде всего форма его существования, сам факт существования для него несущественен, так как он либо причисляет себя к человечеству непосредственно, либо своё индивидуальное существование вследствие причисления себя к человечеству рассматривает как ничтожное и не стоящее особого внимания.

Субъекта экономики интересует прежде всего его собственное существование, сам факт этого существования. Это важно для него, так как он рассматривает себя единственным и обособленным индивидом. Форма его существования подчинена факту его существования.

Если этика задаёт единство норм существования, то экономика задаёт единство норм деятельности.

Таким образом этика являет собой представление образа жизни в формах образа существования, экономика же представляет образ жизни в формах деятельности.

Структура существования и её определённость может быть задана в имманентных ей формах этики, либо через формы деятельности. Несомненно всякое существование возможно лишь при наличии определённых форм деятельности по поддержанию этого существования. Но одни виды деятельности осуществляются как самодостаточные, нацеленные на собственное воспроизводство и регулируемые поэтому в пространстве результатов. Другие же виды деятельности выступают как момент в реализации той или иной формы существования и регулируются поэтому иными механизмами и в иных формах.

Важным является различие самих форм этической и экономической оценок, что отражает реальные различия в целях, которые преследуются этикой и экономикой. Экономические действия нацелены на расширенное воспроизводство существования, прирост богатства, возможностей. В более общем случае - экономический агент преследует цель неснижения объёма имеющегося у него богатства. Непосредственно рыночные условия не требуют от него размышлений о существовании. Целью существования является неснижение (сохранение и расширение) возможностей. В случае этического пространства целью деятельности является существование.

Но надо отметить, что это не просто перенесение акцентов с одного члена ряда на другой. Меняются элементы этого ряда. Деятельность, направленная на решение проблем формы существования - иная, осуществляемая в том числе в иных формах. Надо помнить при этом, что речь идёт о существовании субъекта, то есть об активном, самодвижущемся элементе общественного пространства.

Этика и закон. Рациональность в этике

Гегель, В.Соловьев рассматривая этику, видели в ней лишь первый этап, который из неконкретности явления, значительной абстрактности и слабой предметности этических императивов (что, в частности, не позволяет осуществлять их количественную оценку) перетекает, переходит впоследствии на более высокую ступень количественных определений, реализуясь в законе.

И для Гегеля и для Соловьева закон более функционален, более операционален и однозначен. Преимущества закона прежде всего в предсказуемости последствий для поступка, отклоняющегося от законодательных нормативов. По крайней мере, эти последствия могут быть точно описаны на юридическом языке, хотя реализуемость этих последствий и не всегда следует за поступком.

В подобном подходе более полно реализуется принцип рациональности. Законодательная система хороша тем, что способна однозначно реализовать себя во внешнем мире.

Этическая система с первого взгляда не обладает подобной рациональностью, так как вообще говоря, последствия дурного поступка даже на описательном уровне не могут быть однозначно заданы, не говоря уже о реальных, видимых всем последствиях. Все последствия совершаются в самом субъекте поступка, становясь его проблемой. Внешние проявления разрешения этой проблемы не всегда являются внешнему наблюдателю или по крайней мере, не всегда являются в форме следствия конкретного этического воздействия. Отличие этических норм от законодательных в большей субъективности, субъективности этических императивов, их погружённости вовнутрь личности. Они как бы организуют внутреннюю энергию индивида.

Иной и механизм формирования этических нормативов. Они формируются в известном смысле подспудно, в повседневной практике, но постоянно. Их отличие от законодательных нормативов в том, что они в большей степени, чем закон предписывают нормативы правильного действия. Закон же обращён в сторону ограничения “неправильных” действий и носит ограничительный, но не помогающий характер. Но в обоих случаях, норм, предписывающих правильные поступки, меньше, чем ограничительных норм. В случае же деятельности, господствуют как раз нормы, предписывающие “правильное” поведение. Неправильное поведение в пространстве деятельности обнаруживает свою “неправильность” достаточно оперативно.

В случае же этики имеют место существенно более отдалённые следствия. Даже если последствия поступка заданы как наказание Господне или Божья благодать, это не грозит существованию человека в реальном физическом мире. Кара Господня осуществляется в ином мире.