Жизнь как мышление

Мышление как созерцание и как деятельное мышление

Получение знания может быть осуществлено двумя способами. Первый способ – созерцание. Знание получается в процессе деятельности, которая не изменяет структуру исследуемой среды как объекта исследования. Познание как созерцание не изменяет объект познания.

Второй способ получения знания – деятельный. В этом процессе познающая деятельность меняет структуру объекта познания, который после окончания познавательной деятельности становится уже иным объектом. В этом смысле деятельное познание не может претендовать на неизменность знания, на то, что полученное в предыдущем цикле знание относится к тому же объекту, что и в последующих циклах познания. Повторяемость результатов говорит лишь о том, что в мире существует достаточное количество объектов, одинаково реагирующих на один и тот же опыт.

Деятельный способ получения знания наиболеё адекватен практической деятельности, так как она также преобразует свой объект. Исторически первым и достаточно долгое время господствующим методом познания был метод созерцания, подчёркивающий вечность мироздания и неизменность его законов.

Поворотным пунктом стала мысль Бэкона о том, что источник знания – человеческая реальная деятельность, которая поставляет материал для мышления. Мышление же лишь обобщает и анализирует эти факты. Представление об абсолютной свободе мыслительного творчества сменилось представлением об абсолютной зависимости мышления от практики. Важным стало выявление принадлежности явлений к “материальному”, то есть достоверному и основополагающему миру и сепарация этих явлений от мира мыслительных форм. А так как мир всегда является одновременно с “размышлением” о нём, то встал вообще вопрос о том, а реален ли материальный мир. Крайность породила крайность. Неполнота неполноту.

Специализация мыслительной деятельности, породившая представление о ней как абсолютно самостоятельной, проявилась в другой крайности – в представлении о мыслительной деятельности как абсолютно несамостоятельной, черпающей все свои основания в материальной действительности.

Встала проблема: как примирить эти два диаметрально противоположных взгляда на мышление, основой которых являлось абсолютное разведение реальной и мыслительной деятельности. Кант разрешил для себя это противоречие представив единство мира и мышления как трансцендентальность субъекта мышления. Он постулировал, что мыслительные формы, являются неотъемлемым атрибутом человечества. То есть, если мы говорим о человечестве, то значит, что мы ведём разговор о таком объекте, у которого есть особые формы для формирования представления о мире. То же самое говорил и Декарт, утверждая, что факт существования человека обусловлен фактом его мышления. Кант вёл разговор уже не об абстрактной констатации указанной зависимости, а о её структурных формах. Не о констатации существования человечества как мыслящего, а о том, какими формами обладает мышление, порождающеё человеческие определения.

Но мыслительные формы, вбирая в себя материальный, то есть внешний для человечества мир, становились в этой логике формами, отгораживающими человечество от реального мира. Человек представал как нереальный, неполный, идеальный человек, вырванный непонятыми силами из мира, (либо пришедший в него невесть откуда), не являющийся его полноценной частью и имеющий возможность общаться с миром лишь через решётку трансцендентальностей, и не способный познать, что есть мир “сам по себе”, так как ему этот мир дан всегда в решётке его трансцендентальных форм.

Гегеля, выразившего взгляды “объективных идеалистов”, подобное положение дел не устраивало. Быть оторванным от мира выглядело нереалистичным. Но решётка трансцендентальностей представлялась незыблемой. Включить человека в мир на основе этой решётки, значило сделать человека творцом мира, а мир ограничить решёткой человеческих трансцендентальностей. Если раньше за решёткой сидел человек, то таким образом человек помещал мир за решётку. Человек не представлялся способным на такой подвиг, и роль творца мира была отведена абсолютному духу, который создавая решётку трансцендентальностей, тем самым творил мир, а попутно и человека как собственную инкарнацию.

Такой подход обеспечил единство мира и мышления. Правда, стало трудно различать человека в мире. Человеку было отказано в особых формах существования. В этом смысле он был отождествлён с миром, а его мышление - с практической деятельностью. Но в этой логике мышление стало внутренней структурой мира, а не внешней его формой. Трансценденталии стали также структурами мира, а не человеческого обособленного мышления, точнеё сказать мышления обособленных индивидуумов.