Глава XXIV. — так называемое первоначальное пакоплеиие 719 4 страница

В течение XV века, пока труд независимых крестьян и сель­скохозяйственных рабочих, занимавшихся наряду с работой по найму в то же время и самостоятельным хозяйством, шел в их собственную пользу, уровень жизни фермера был так же незна­чителен, как и сфера его производства. Земледельческая революция,

226 ВисНея е1 Коих; «ЩзЫге РаНепгепШге», т. X, стр. 193—195, в раз­ных местах.

начавшаяся в последней трети XV века и продолжавшаяся в те­чение почти всего XVI столетия (правда, за исключением по­следних его десятилетий), обогащала фермера так же быстро, как разоряла сельское население227. Узурпация общинных пастбищ и т. п. позволяет фермеру значительно увеличить количество своего скота почти без всяких издержек, между тем как скот доставляет обильное удобрение для его земли.

В XVI столетии сюда присоединяется еще один решающе важный момент. В то время арендные договоры заключались на продолжительные сроки, нередко на 99 лет. Непрерывное падение стоимости благородных металлов, а следовательно, и денег, было очень выгодно для фермеров. Оно, не говоря уже о других рассмо­тренных выше обстоятельствах, понижало заработную плату. Часть той суммы, на которую понижалась плата, превращалась в прибыль фермера. Непрерывное повышение цен на хлеб, шерсть, мясо, — одним словом, на все земледельческие продукты, увели­чивало денежный капитал фермера без всякого содействия с его стороны, между тем земельную ренту ему приходилось уплачи­вать на основе старых договоров, заключенных при прежней стои­мости денег228. Таким образом он обогащался одновременно и за

227 «Фермеры, — говорит Гаррисон в своей «БезспрИоп о! Епд1ап(1», —
которым раньше было трудно платить 4 ф. ст. ренты, платят теперь 40, 50,
100 ф. ст. и все же считают свою операцию невыгодной, если по истечении
срока аренды у них не останется на руках ренты за б—7 лет».

228 О влиянии обесценения денег в XVI столетии на различные классы
общества см. «А СотрепсИоиз ог ВпеГе ЕхапйпаИон о! Сег1аупе ОгчНпагу
Сотр1а1п1з о! В1Уегзе о1 оиг Соип1гутеп 1п 1Ьезе оиг Бауз. Ву \У. 8., Оеп-
Ыетап» (Ьопйоп 1851). Диалогическая форма этого сочинения способ­
ствовала тому, что его долго приписывали Шекспиру, и еще в 1751 г. оно
вышло в свет под его именем. Автор его — Вильям Стаффорд. В одном месте
рыцарь (кш^М) рассуждает следующим образом:

Рыцарь: «Вы, мой сосед, земледелец, вы, господин торговец, и вы, мой добрый медник, вы, как и другие ремесленники, можете сравнительно легко отстоять свои интересы. Ибо чем больше становится цена всех предме­тов по сравнению с тем, что они стоили раньше, тем сильнее повышаете вы цены на ваши товары и продукты вашего труда, которые вы продаете. Но у нас нет ничего такого, что мы могли бы продать но повышенной цене и таким образом уравновесить тот убыток, который мы получаем, покупая продукты». В другом месте рыцарь спрашивает доктора: «Скажите, пожалуйста, кого вы имеете в виду? И, прежде всего, кто, по вашему мнению, не терпит при этом никаких потерь?» Доктор: «Я имею в виду тех, которые живут покупкой и продажей и, если дорого покупают, то столь же дорого продают». Рыцарь: «А из кого состоит та категория людей, которая, по вашим словам, выигры­вает от этого?» Доктор: «Ну, конечно, это все арендаторы или фермеры, кото­рые платят за обрабатываемую ими землю старую ренту, ибо платят они по старой норме, а продают по новой, т. е. платят за свою землю очень дешево, а все, что вырастает на ней, продают дорого»... Рыцарь: «Ну, а кто же те, ко­торые, по вашим словам, теряют от этого больше, чем выигрывают эти люди?» Доктор: «Это все дворяне, джентльмены и все вообще люди, которые живут твердо установленной рентой или жалованьем, или не сами обрабатывают свою землю, или не занимаются торговлей».

47 К. Ма^кс, «Кацшал?, I, I,

ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 749

счет своих наемных рабочих и за счет своего лзндлорда. Нет по­этому ничего удивительного в том, что в Англии к концу XVI сто­летия образовался класс богатых для того времени «капиталисти­ческих фермеров» а29.

5. ОБРАТНОЕ ВЛИЯНИЕ ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

НА ПРОМЫШЛЕННОСТЬ. СОЗДАНИЕ ВНУТРЕННЕГО РЫНКА

ДЛЯ ПРОМЫШЛЕННОГО КАПИТАЛА.

Осуществлявшаяся толчками, постоянно возобновлявшаяся экспроприация сельского населения и изгнание его с земли доста­вляли, как мы видели, городской промышленности все новые и новые массы пролетариев, стоящие совершенно вне всяких цехо­вых отношений, — обстоятельство, заставившее старика А. Андер­сона (не смешивать с Джемсом Андерсоном) в его истории торговли уверовать в непосредственное вмешательство провидения. Мы должны еще остановиться на минуту на этой стороне первоначаль­ного накопления. Разрежению самостоятельно хозяйствующего, независимого сельского населения соответствовало не только сгу­щение промышленного пролетариата, подобно тому как сгуще­ние мировой материи в одном месте объясняется по Жоффруа

249 Во Франции гёд188еиг, бывший в начале средних веков управляю­щим и сборщиком феодальных повинностей в пользу феодала, скоро превра­щается в Ьотте й'аГМгез [дельца], который при помощи вымогательства, обмана и т. п. вырастает в капиталиста. Эти гёд188еигз сами принадлежали иногда к благородному сословию. Например: «Сей отчет представляет Жак де Торэсс, рыцарь кастелян в Безансоне, своему патрону, держащему отчет в Дижоне перед государем, герцогом и графом Бургонским, относительно рент, причитающихся с означенного кастелянства с 25 декабря 1359 г. по 28 декабря 1360 г.» (А1ехг$ МоЫеИ: «ТгаШ йез Ма1ёг1аих Мапшсгйз еЫ.Р, стр~ 234). Уже тут видно, что во всех сферах общественной жизни львиная доля попадает в руки посредников. Так, напр., в экономической области сливки с предприятий снимают финансисты, биржевики, купцы, лавочники; в области гражданского права адвокат оплетает тяжущиеся стороны; в поли­тике депутат значит больше, чем его избиратели, министр—больше, чем государь; в религии бог отодвигается на задний план святыми «заступни­ками», а эти последние — попами, которые, в свою очередь, являются неиз­бежными посредниками между «пастырем добрым» и его стадом. Во Франции, как и в Англии, крупные феодальные территории были разделены на бесчис­ленное множество мелких хозяйств, но они находились в условиях, гораздо менее благоприятных для сельского населения. В течение XIV века сильно развились аренды, фермы или так называемые 1егпегз. Число их постоянно росло и значительно превысило 100 000. Они уплачивают в виде земельной ренты от 1/12 до х/5 продукта деньгами или натурой. Тегпегз назывались лена­ми, подленами (йегз, агпёге-Яегз) и т. д., смотря по величине площади, кото­рая иногда состояла всего из нескольких арпанов. Все владельцы этих гег-пегз обладали в той или иной степени судебной властью по отношению к на­селению своих участков; таких степеней было четыре. Легко представить себе, каким гнетом ложилась на сельское население власть этих бесчисленных мелких тиранов. Монтейль говорит, что в те времена во Франции было *ьо 1)Ц" судов там, где теперь существует всего 4 000 судебных учреждении (вклю­чая сюда и мировые суды].

Сент-Илеру 230 ее разрежением в другом. Земля, несмотря на умень­шение числа лиц, обрабатывающих ее, приносила теперь столько же или даже еще больше продукта, чем раньше, так как революция в отношениях земельной собственности сопровождалась улучше­нием методов обработки, расширением кооперации, концентрацией, средств производства и т. д. и так как, с одной стороны, сельско-(хозяйственные наемные рабочие принуждались к более интенсив­ному труду231, с другой стороны, все более и более сокращалась та область производства, в которой они.работали на самих себя. Таким образом, с освобождением части сельского населения осво­бождаются также его прежние средства существования. Они обращаются теперь в вещественные элементы переменного капи­тала. Оказавшийся между небом и землей крестьянин должен заработать их стоимость у своего нового господина, промышлен­ного капиталиста, в форме заработной платы. Отечественный сырой материал, доставляемый для промышленности сельским хозяй­ством, постигла та же судьба, как и жизненные средства. Он пре­вратился в элемент постоянного капитала.

Представим себе, напр., что часть вестфальских крестьян, которые во времена Фридриха II все занимались прядением льна*, насильственно экспроприирована и прогнана с земли, в то время как оставшаяся их часть превращена в батраков крупных ферме­ров. Наряду с этим растут крупные льнопрядильные и ткацкие предприятия, в которых «освобожденные» от земли находят себе работу в качестве наемных рабочих. Лен имеет совершенно такой же вид, как раньше. Ни одно волокно его не изменилось, но в его тело внедрилась теперь новая социальная душа. Он составляет теперь часть постоянного капитала владельца мануфактуры. Если раньше он был распределен между массой мелких производителей, которые сами выращивали его и выпрядали маленькими порциями, работая вместе со своими семействами, то теперь он сосредоточен в руках одного капиталиста, который заставляет других людей ткать и прясть на себя. Добавочный труд, расходуемый в дьно-прядильне, раньше реализовался в виде добавочного дохода бесчисленных крестьянских семейств, а также — во времена Фридриха II — в виде налогов, взимаемых роиг 1е го1 Ае Ргиззе [дословно — «для короля Прусского», в переносном смысле — «зря»]. Теперь он реализуется в виде прибыли немногих капита­листов. Прялки и ткацкие станки, разбросанные прежде по деревням, теперь сосредоточиваются в немногих больших рабочих

830 См. его «ЫоМопз йе РЬПозорЫе Ыа^игеИе». Рапз 1838.

аз1 дтот ПуНКТ подчеркивает сэр Джемс Стюарт.

* В оригинале непереводимая игра слов* «Ваиегп, (Ие... аИе Иаспз, утепп аисЬ кете 8еЫе враппеп» — «крестьяне, которые... все занимались прядением льна, хотя и не щелка»; «кипе ЗеЫе зршпеп» буквально — «не прясть шелка», в переносном смысле — «жить не блестяще». Ред,

47*

750 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 751

казармах подобно самим рабочим и сырому материалу. И прялки, и ткацкие станки, и сырой материал из средств, обеспечивающих независимое существование прядильщиков и ткачей, превращаются в средства, обеспечивающие командование232 над прядильщиками п ткачами и высасывание из них неоплаченного труда. По внешнему виду крупных мануфактур, точно так же как и крупных ферм, отнюдь нельзя сказать, что они образовались из соединения многих мелких производственных единиц при помощи экспроприации многих мелких независимых производителей. Однако беспри­страстного наблюдателя не обманет этот внешний вид. Во времена Мирабо — этого льва революции — крупные мануфактуры ещз назывались тапиГасЬигез гёитез, объединенными мастерскими, подобно тому как в настоящее время мы говорим об объединенных полях. «Обращают внимание, — говорит Мирабо, — лишь на крупные мануфактуры, в которых сотни людей работают под управлением одного директора и которые обыкновенно называют объединенными мануфактурами (тапиГасЬигез гёитез). Напротив, не удостоивают и взглядом те мастерские, в которых работает разъединенно большое число рабочих, каждый за свой собственный риск и страх. Эти последние совершенно отодвигаются на задний план. И это — большая ошибка, так как только они образуют действительно важную составную часть народного богатства... Объединенная фабрика (ГаЬпдие гёите) может чрезвычайно сильно обогатить одного или двух предпринимателей, но рабочие — это лишь поденщики, оплачиваемые выше или ниже и во всяком случае не принимающие участия в благосостоянии предпринимателя. Напротив, разъединенная фабрика (ГаЬпдие зёрагёе) никого не обогащает, но зато поддерживает благосостояние множества рабочих... Число прилежных хозяйственных рабочих будет расти, ибо в благоразумном образе жизни, в трудолюбии они усматривают средство существенно улучшить свое положение, вместо того чтобы добиваться маленького повышения заработной платы, которое никогда не может иметь важных последствий для будущего и в самом благоприятном случае позволяет рабочим немного лучше жить в данный момент. Отдельные индивидуальные мануфактуры, обыкновенно соединенные с мелким сельским хозяйством, обеспе­чивают свободу»233. Экспроприация и изгнание из деревни части

232 «Я предоставлю вам», говорит капиталист, «честь служить мне под
условием, что вы отдадите мне то немногое, что вы еще имеете, за труд коман­
довать в'ами, который я беру на себя» (У. 3. Поив$еаи: «Б18Соигз зиг 1'Есопо-
пне РоЦйаие» [Оепёуе 1756, стр. 70]).

233 МьгаЬгаи: <Х>ъ 1а МопагсЫе Ргизз1еппе». Ьопйгез 1788, т.III, стр. 20—
(109, в разных местах. Если Мирабо считает разъединенные мастерские более
экономными и более производительными, чем «объединенные», и усматривает
в последних лишь искусственные тепличные растения, взращенные заботами
правительств, то это объясняется тогдашним состоянием большинства кон­
тинентальных мануфактур.

сельского населения не только освобождает для промышленного капитала рабочих, их средства к жизни, материал их труда, но и создает внутренний рынок.

В самом деле, те самые события, которые превращают мелких крестьян в наемных рабочих, а жизненные средства и средства труда в вещественные элементы промышленного капитала, создают в то же время для этого последнего внутренний рынок. Прежде крестьянская семья сама производила и перерабатывала жизнен­ные средства и сырье, которые по большей части сама же и по­требляла. Это сырье и жизненные средства превратились теперь в товары. Крупный фермер продает их; мануфактуры являются его рынком. Пряжа, холст, грубые шерстяные изделия — вещи, сырье для которых имелось в распоряжении каждой крестьянской семьи, выпрядались и ткались ею для собственного потребления,— превратились теперь в мануфактурные произведения, рынок для сбыта которых образуют как раз земледельческие округа. Много­численные рассеянные потребители, обслуживавшиеся до сих пор массой мелких работающих на собственный риск и страх произ­водителей, концентрируются теперь в одно крупное целое, обра­зуют рынок, снабжаемый промышленным капиталистом234. Так рука об руку с экспроприацией самостоятельного прежде крестьян­ства, с его отделением от средств производства совершается уничто­жение сельской подсобной промышленности, процесс разделения мануфактуры и земледелия. И только уничтожение сельского домашнего производства может дать внутреннему рынку данной страны те размеры и ту устойчивость, в которых нуждается капи­талистический способ производства.

Однако период мануфактур в собственном смысле этого слова еще не приводит к радикальному преобразованию. Напомним, что мануфактура овладевает национальным производством лишь очень постепенно, основываясь всегда на городском ремесле и сельских домашних побочных промыслах как на широком базисе [Шп1ег§гшк1]. Уничтожая эти побочные промыслы и городское ремесло в одной их форме, в известных отраслях промышленности, на известных пунктах, она вызывает их снова к жизни на других, потому что она до известной степени нуждается в них для обра­ботки своего сырого материала. Она создает поэтому новый класс

234 «Если двадцать фунтов шерсти превращаются понемногу, в течение года, в одежду для семьи рабочего собственным трудом этой семьи, в проме­жутки между другими ее работами, то здесь все обстоит очень просто. Но вы­несите эту шерсть на рынок, отправьте ее фабриканту, затем продукт фабри­канта — маклеру, затем купцу, и вы получите крупную торговую операцию, причем номинальный капитал, необходимый для нее, будет в двадцать раз больше стоимости этой шерсти... Рабочий класс эксплуатируется таким об­разом для того, чтобы поддерживать жалкое фабричное население, паразити­ческий класс землевладельцев и фиктивную коммерческую, денежную и фи­нансовую систему» (Г>аш'й ИгдикагИ «ГашШаг \\'огс1з». Ьопскш 1855, стр. 120).

752 отдел седьмой. — процесс накопления капитала

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 753

мелких земледельцев, для которых обработка земли является лишь побочной отраслью, а главное занятие — промышленный труд, изготовление продуктов, продаваемых — непосредственно или при посредстве купца — на мануфактуру. Это одно из тех обстоятельств — хотя и не самое важное из них, — которые прежде всего могут спутать человека, изучающего английскую историю. Начиная с последней трети XV века мы встречаемся там с непрерывными, только иногда смолкающими жалобами на рост капиталистического хозяйства в деревне и на прогрессивное уничтожение крестьянства. Но, с другой стороны, исследователь видит, что крестьянство существует все время, правда в уменьшен­ном количестве и при все более ухудшающихся условиях235. Главная причина этого состоит в следующем: в Англии попере­менно преобладают то зерновое хозяйство, то скотоводство, и в зависимости от этого колеблются размеры крестьянского произ­водства. Только крупная промышленность с ее машинами достав­ляет прочный базис для капиталистического земледелия, ради­кально экспроприирует подавляющее большинство сельского населения и довершает разделение земледелия и домашней дере­венской промышленности, вырывая корни последней — прядение и ткачество236. А следовательно, только она завоевывает для промышленного капитала весь внутренний рынок237.

235 Исключение представляет время Кромвеля. Пока сохранялась рес­публика, все слои английской народной массы оправились от того упадка, жертвой которого они стали при Тюдорах.

азе Тэккетт знает, что из мануфактур в собственном смысле этого слова и из продуктов разложения сельских или домашних мануфактур возникла с введением машин крупная шерстяная промышленность (ТискеИ: «А Шз1огу о! Ше Рае! апс! Ргезеп! ВШе о? 1Ье ЬаЬоиппд Рори1аттоп». Ьопаоп 1846, т. I, стр. 144). «Плуг, ярмо были изобретением богов и занятием героев — разве ткацкий станок, веретено и прялка менее благородного происхождения? Вы отделяете прялку от плуга, веретено от ярма и получаете фабрики и работ­ные дома, кредит и кризисы, две враждебные нации, сельскую и промыш­ленную» (ОаюЫ 17гдикаг1: «РагпШаг \Уого>>. Ьопаоп 1855, стр. 122). Но вот является Кэри и обвиняет Англию, конечно, не без основания, в том, что она стремится стать фабрикантом мира, превратив все остальные страны в исключительно земледельческие. Он утверждает, что этим путем разорена Турция, так как там «землевладельцам и земледельцам никогда ые разрешалось (Англией) укрепить свое положение путем естественного союза плуга с ткацким станком, бороны с молотом» («Тпе &1ауе Тгайе», стр. 125). По его мнению, Уркарт сам является одним из главных винов­ников разорения Турции, где он, в интересах Англии, пропагандировал идею свободы торговли. Но лучше всего то, что Кэри — между прочим, большой холоп Росспи — хочет воспрепятствовать этому процессу разде­ления при помощи системы протекционизма, которая в действительности его ускоряет.

23' Филантропические английские экономисты, как Милль, Роджерс, Гольдвин Смит, Фаусетт и т. д., и либеральные фабриканты, как Джоя Брайт и К0, спрашивают английских поземельных аристократов, как бог спрашивал Каина о его брате Авеле, — куда девались тысячи наших кре-

6. ГЕНЕЗИС ПРОМЫШЛЕННОГО КАПИТАЛИСТА.

Генезис промышленного233 капиталиста не отличался той постепенностью, какою характеризуется генезис фермера. Без со­мнения, некоторые мелкие цеховые мастера и еще большее коли­чество самостоятельных мелких ремесленников и даже наемных рабочих превратились сначала в зародышевых капиталистов, а потом, постепенно расширяя эксплуатацию наемного труда и соответственно усиливая накопление капитала, в капиталистов вапз рЬгазе [без оговорок]. В младенческий период капиталисти­ческого производства, точно так же, как и в младенческий период средневековой городской жизни, вопрос о том, кто из беглых крепостных должен быть хозяином и кто слугой, решался обыкно­венно в зависимости от того, кто из них раньше бежал от своих господ. Но необычайная медлительность этого метода отнюдь не соответствовала торговым потребностям нового мирового рынка, созданного великими открытиями конца XV века. Средние века завещали две различные формы капитала, которые достигают зрелости в самых различных общественно-экономических форма­циях и до наступления эры капиталистического способа произ­водства считаются капиталом как таковым: ростовщический капи­тал и купеческий капитал. «В настоящее время все общественное богатство попадает'сначала в руки капиталиста... он уплачивает ренту земельному собственнику, заработную плату — рабочему, налоги и десятину — правительственному сборщику и удерживает в свою собственную пользу значительную, даже преобладающую, и притом непрерывно растущую, часть годового продукта труда. Капиталиста можно рассматривать в настоящее время как соб­ственника, в руки которого все общественное богатство попадает прежде всего, хотя нет такого закона, который обеспечивал бы за ним право на эту собственность... Этот переворот в сфере соб­ственности совершился благодаря взиманию процентов на капи­тал... и не менее знаменательно, что законодатели всей Европы стремились воспрепятствовать этому путем законов против ро­стовщичества... Власть капиталистов над всем богатством страны есть результат полнейшей революции в праве собственности; на основании какого же закона или ряда законов совершилась эта революция?»239. Автору не следовало бы упускать из виду,

стьян? — Да откуда же вы-то произошли? Из уничтожения этих крестьян. И почему вы не спрашиваете, куда девались самостоятельные ткачи, пря­дильщики, ремесленники?

238 «Промышленный» употреблено здесь в противоположность «земле­дельческому». В смысле экономической «категории» фермер — такой же про­мышленный капиталист, как и фабрикант.

839 «ТЬе Ш1ига1 апй АгШ1йа1 К1#М о! РгореНу Соп1;га81еа». Ьопаоп 1832, стр. 98, 99. Автор этого анонимного труда — Т. Годскин.

754 отдел седьмой. — процесс накопления капитала

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 755

что революции никогда вообще не совершаются на основании законов.

Превращению денежного капитала, ■ создавшегося путем ростовщичества и торговли, в промышленный капитал препятство­вал феодальный строй в деревне, цеховой строй в городе240. Ограничения эти пали, когда были распущены феодальные дру­жины, когда сельское население было экспроприировано и отчасти изгнано. Новая мануфактура возникла в морских экспортных гаванях или в таких пунктах деревенской части страны, которые находились вне контроля старых -городов с их цеховым строем. Отсюда ожесточенная борьба английских согрогаЬе 1о\упз [старых городов с цеховым корпоративным строем] против этих новых питомников промышленности.

Открытие золотых и серебряных приисков в Америке, искоре­нение, порабощение и погребение заживо туземного населения в рудниках, первые шаги к завоеванию и разграблению Ост-Индии, превращение Африки в заповедное поле охоты на чернокожих — такова была утренняя заря капиталистической эры производства. Эти идиллические процессы составляют главные моменты перво­начального накопления. За ними следует торговая война европей­ских наций, ареной для которых служит земной шар. Война эта начинается отпадением Нидерландов от Испании, принимает гигантские размеры в английской антиякобинской войне и теперь еще продолжается в таких грабительских походах, как война с Китаем из-за опиума и так далее.

Различные моменты первоначального накопления распреде­ляются между различными странами в известной исторической последовательности, а именно: между Испанией, Португалией, Голландией, Францией и Англией. В Англии к концу XVII века они систематически объединяются в колониальной системе, системе государственных займов, современной налоговой системе и системе протекционизма. Эти методы в значительной мере покоятся на грубейшем насилии, как, напр., колониальная система.. Но все они пользуются государственной властью, т. е. концентрирован­ным и организованным общественным насилием, чтобы ускорить процесс превращения феодального способа производства в капита­листический и сократить его переходные стадии. Насилие является повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция.

Относительно христианской колониальной системы В. Хауит, человек, сделавший христианство своей специальностью, говорит:

240 Еще в 1794 г. мелкие мастера-суконщики из Лидса посылали в пар­ламент депутацию с петицией об издании закона, воспрещающего купцам делаться фабрикантами (1)г. А1к1п: «Безсприоп о! Ше Соип1гу й-от 1ЬШу 1о 1от1у тПез гоипй Мапспез1ег». Ьопйоп 1795).

«Варварство и бесстыдные жестокости так называемых христиан­ских рас, совершавшиеся во всех частях света по отношению ко всем народам, которых им удавалось поработить себе, превосходят все ужасы, совершавшиеся в любую историческую эпоху любой расой, не исключая самых диких и невежественных, самых без­жалостных и бесстыдных»241. История голландского колониаль­ного хозяйства — а Голландия была образцовой капиталисти­ческой страной XVII столетия — развертывает бесподобную кар­тину предательств, подкупов, убийств и подлостей242. Нет ничего более характерного, как практиковавшаяся голландцами система кражи людей на Целебесе для пополнения кадров рабов на острове Яве. С этой целью подготовлялись особые воры людей. Вор, пере­водчик и продавец были главными агентами этой торговли, тузем­ные принцы — главными продавцами. Украденная молодежь заключалась в целебесские тайные тюрьмы, пока не достигала возраста, достаточно зрелого для отправки на кораблях, на­груженных рабами. Один официальный отчет гласит: «Напри­мер, один этот город Макассар полон тайными тюрьмами, одна ужаснее другой, которые набиты несчастными жертвами жадно­сти и тирании, закованными в цепи, вырванными насильственно из своих семейств». Чтобы овладеть Малаккой, голландцы под­купили португальского губернатора. В 1641 г. он впустил их в город. Они тотчас же поспешили к его дому и убили его, чтобы иметь возможность «воздержаться» от уплаты условленной суммы подкупа в 21 875 ф. ст. Опустошение и обезлюдение следовали за ними везде, куда только ни ступала их нога. Банъюванги, провинция Явы, насчитывала в 1750 г. 80000 жителей, в 1811 г. всего 8 000. Вот это называется йоих соттегсе [удачная тор­говля].

Как известно, англо-ост-индская компания кроме полити­ческой власти в Ост-Индии добилась исключительной монополии на торговлю чаем и вообще на торговлю с Китаем, и кроме того в ее же руках сосредоточилась монополия транспортировки товаров из Европы и в Европу. Но судоходство у берегов Индии и между островами, а также торговля внутри Индии сделались монополией высших должностных лиц компании. Монополии на соль,-опиум, бетель и другие товары стали неисчерпаемыми источниками

241 1УИИат НогиШ: «СЫотгаНоп ап<1 СппзШпиу. А Рори1аг Щз1огу
о1 Ше Тгеа{теп1; о? Ше МаНуез Ьу 1пе Еигореапз т а11 ШехгСЫотез». Ьопйоп
1838, стр. 9. Относительно обращения с рабами хорошая сводка данных
имеется у СКаНев Сот1е: «ТгаНё с!е Ьёд1з1аиоп», 3-е изд., ВгихеПез 1837.
Следует детально изучить эту работу, чтобы увидеть, во что превращается
сам буржуа и во что превращает он своих рабочих там, где он может, не
стесняясь, преобразовать мир по своему образу и подобию.

242 Ткотаз Зшт/огЛ Ва//1ез, бывш. лейтенант-губернатор острова
Явы: «Тпе Шз1огу о! ^уа». Ьопскш 1817 [т. II, приложение, стр. СХС—
СХС1].

756 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 757

богатства. Должностные лица сами устанавливали цены и по произволу обдирали несчастных индусов. Генерал-губернатор уча­ствовал в этой частной торговле. Его любимцы получали контракты на таких условиях, которые позволяли им, лучше чем алхимикам, делать золото из ничего. Крупные состояния вырастали, как грибы после дождя, и первоначальное накопление осуществлялось без предварительной затраты хотя бы одного шиллинга. Судебный процесс Уоррена Хейстингса полон такого рода примерами. Вот один из них. Один контракт на поставку опиума был дарован некоему Салливэну в момент его отъезда — по официальному пору­чению — в часть Индии, далеко отстоящую от района производства опиума. Салливэн продает свой контракт за 40000 ф. ст. некоему Бинну, а Бинн перепродает его в тот же день за 60000 ф. ст. Последний покупатель и выполнитель контракта заявляет, что он еще извлек из него громадную выгоду. Согласно одному документу, представленному в парламент, между 1757 и 1766 гг. компания и ее должностные лица заставили индусов подарить себе 6 мил­лионов ф. ст. В 1769—1770 гг. англичане искусственно устроили голод, закупив весь рис и отказываясь продавать его иначе, как по баснословно высоким ценам243.

Обращение с туземцами было, конечно, всего ужаснее на план­тациях, предназначенных, как, напр., в Вест-Индии, исключи­тельно для вывозной торговли, а также в отданных на поток и разграбление богатых и густо населенных странах, как Мексика и Ост-Индия. Однако и в настоящих колониях не преминул обна­ружиться христианский характер первоначального накопления. Пуритане Новой Англии — эти виртуозы трезвого протестан­тизма — в 1703 г. постановили на своей АззеглЫу [законодательном собрании] выдавать премию в 40 ф. ст. за каждый индейский скальп и за каждого краснокожего пленника; в 1720 г. премия за каждый скальп была повышена до 100 ф. ст., в 1744 г., после того как Массачузеттс-Бэй объявил одно племя бунтовщическим, были назначены следующие цены: за скальп мужчины 12 лет и выше 100ф. ст. в новой валюте, за пленника мужского пола 105 ф. ст., за пленную женщину или ребенка 55 ф. ст., за скальп женщины или ребенка 50 ф. ст.! Несколько десятилетий спустя колониальная система отомстила за себя потомкам этих благочестивых рШдг1т ГаЬпегз [отцов-пилигримов], ставшим, в свою очередь, бунтовщи­ками. Благодаря подкупам и наущению англичан они были Ьота-Ьа\уке(1 [перебиты томагавками]. Британский парламент объявил кровавых собак и скальпирование «средствами, дарованными ему богом и природой».