Глава XXIV. — так называемое первоначальное пакоплеиие 719 1 страница

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ

НАКОПЛЕНИЕ. 1. ТАЙНА ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО НАКОПЛЕНИЯ.

Мы видели, как деньги превращаются в капитал, как капитал производит прибавочную стоимость и как благодаря прибавочной стоимости увеличивается капитал. Между тем накопление капитала предполагает прибавочную стоимость, прибавочная стои­мость — капиталистическое производство, а это последнее — нали­чие значительных масс капитала и рабочей силы в руках товаро­производителей. Таким образом, все это движение вращается, по-видимому, в порочном кругу, из которого мы не можем выбрать­ся иначе, как предположив, что капиталистическому накоплению предшествовало накопление «первоначальное» («ргеу1оиз ассшпи-1аИоп» А. Смита), — накопление, являющееся не результатом капиталистического способа производства, а его исходным пунктом.

Это первоначальное накопление играет в политической эко­номии приблизительно такую же роль, как грехопадение в тео­логии: Адам вкусил от яблока, и вместе с тем в род человеческий вошел грех. Его возникновение объясняют, рассказывая о нем как об историческом анекдоте, случившемся в древности. В неза­памятные времена существовала, с одной стороны, кучка трудолю­бивых, разумных и, прежде всего, бережливых избранников и, с другой стороны, масса лентяев, оборванцев, прокучивающих все, что у них было, и даже больше того. Правда, теологическая ле­генда о грехопадении рассказывает нам, как люди были осуждены есть хлеб в поте лица своего; история же экономического грехопа­дения раскрывает, как могли появиться люди, совершенно не нуждающиеся в этом. Но это все равно. Так случилось, что первые накопили богатство, а у последних, в конце концов, ничего не осталось для продажи, кроме их собственной шкуры. Со времени этого грехопадения ведет свое происхождение бедность ши­рокой массы, у которой, несмотря на весь ее труд, все еще нечего продать, кроме себя самой, и богатство немногих, которое постоян­но растет, хотя они давным-давно перестали работать. Подобные пошлые басни преподносит, например, в целях оправдания рго-рг!ёЬе [собственности], господин Тьер некогда столь остроумным

французам, да еще с торжественно-серьезной миной государствен­ного человека. Но раз дело касается вопроса о собственности, священный долг повелевает поддерживать точку зрения детского букваря как единственно правильную для всех возрастов и всех ступеней развития. Как известно, в действительной истории крупнейшую роль играют завоевание, порабощение, разбой, — одним словом, насилие. Но в кроткой политической экономии искони царствовала идиллия. Право и «труд» были искони единственными средствами обогащения — всегдашнее исключе­ние составлял, разумеется, «этот год». В действительности методы первоначального накопления — все, что угодно, но только не идиллия.

Деньги и товары, точно так же как жизненные средства и средства производства, отнюдь не являются капиталом сами по себе. Они должны быть превращены в капитал. Но превращение это возможно лишь при определенных обстоятельствах, которые сводятся к следующему: два очень различных, противоположных сорта товаровладельцев должны встретиться друг с другом и всту­пить в контакт — с одной стороны, собственник денег, средств производства и жизненных средств, которому требуется закупить рабочую силу для дальнейшего увеличения присвоенной им сум­мы стоимости; с другой стороны, свободные рабочие, продавцы собственной рабочей силы и, следовательно, продавцы труда. Сво­бодные рабочие в двояком смысле: они не должны сами принадле<-жать непосредственно к числу средств производства, как рабы, крепостные и т. д., но и средства производства не должны принад­лежать им, как это имеет место у крестьян, ведущих самостоятель­ное хозяйство, и т. д.; напротив, они должны быть свободны от средств производства, освобождены от них, лишены их. Этой поляризацией товарного рынка создаются основные условия капи­талистического производства. Капиталистическое отношение пред­полагает, что собственность на условия осуществления труда отделена от рабочих. И как только капиталистическое производ­ство становится на собственные ноги, оно не только поддерживает это разделение, но и воспроизводит его в непрерывно растущем масштабе. Таким образом, процесс, создающий капиталисти­ческое отношение, не может быть ничем иным, как процессом отделения рабочего от собственности на условия его труда, — про­цессом, который превращает, с одной стороны, общественные сред­ства производства и средства жизни в капитал, с другой стороны,— непосредственных производителей в наемных рабочих. Следова­тельно, так называемое первоначальное накопление есть не что иное,как исторический процесс отделения производителя от средств производства. Он представляется «первоначальным», так как образует предисторию капитала и соответствующего ему способа производства.

720 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 721

Экономическая структура капиталистического общества вы­росла из экономической структуры феодального общества. Разло-?кение последнего освободило элементы первого.

Непосредственный производитель, рабочий, лишь тогда полу­чает возможность распоряжаться своей личностью, когда прекра­щается его прикрепление к земле и его крепостная или феодальная зависимость от другого лица. Далее, чтобы стать свободным про­давцом рабочей силы, который несет свой товар туда, где имеется на него спрос, рабочий должен был избавиться от господства цехов, от цеховых уставов об учениках и подмастерьях и от прочих стес­нительных предписаний относительно труда. Итак, историче­ский процесс, который превращает производителей в наемных рабочих, выступает, с одной стороны, как их освобождение от фео­дальных повинностей и цехового принуждения; и только эта одна сторона существует для наших буржуазных историков. Но, с другой стороны, освобождаемые лишь тогда становятся продавцами самих себя, когда у них отняты все их средства про­изводства и все гарантии существования, обеспеченные ста­ринными феодальными учреждениями. И история этой их экспро­приации вписана в летописи человечества пламенеющим языком меча и огня.

Промышленные капиталисты, эти новые владетельные особы, должны были, со своей стороны, вытеснить не только цеховых мастеров, но и феодалов, владевших источниками богатства. С этой стороны их возвышение представляется как плод победоносной борьбы против феодальной власти с ее возмутительными привиле­гиями, а такгке и против цехов и тех оков, которые налагают эти последние на свободное развитие производства и свободную эк­сплуатацию человека человеком. Однако рыцарям промышлен­ности удалось вытеснить рыцарей меча лишь благодаря тому, что они использовали события, которые были созданы не ими самими. Они возвысились, пользуясь теми же грязными сред­ствами, которые некогда давали возможность римским вольноот­пущенникам становиться господами своих патронов.

Исходным пунктом развития, создавшего как наемного рабо­чего, так и капиталиста, было рабство рабочего. Развитие это состояло в изменении формы его порабощения, в превращении феодальной эксплуатации в капиталистическую. Для того чтобы понять ход этого процесса, нам нет надобности вабираться слиш­ком далеко в прошлое. Хотя первые зачатки капиталистического производства спорадически встречаются в отдельных городах по Средиземному морю у?ке в XIV и XV столетиях, тем не менее начало капиталистической эры относится лишь к XVI столетию. Там, где она наступает, уже давно уничтожено крепостное право п уже значительно увял наиболее яркий цветок средневековья — свободные города.

В истории первоначального накопления составляют эпоху перевороты, которые служат рычагом для возникающего класса капиталистов, и прежде всего те моменты, когда значительные массы людей внезапно и насильственно отрываются от средств своего существования и выбрасываются на рынок труда в виде поставленных вне закона пролетариев. Экспроприация сельско­хозяйственного производителя, обезземеление крестьянина состав­ляет основу всего процесса. Его история в различных странах имеет различную окраску, пробегает различные фазы в различном порядке и в различные исторические эпохи. В классической форме совершается она только в Англии, которую мы поэтому и берем в качестве примера189.

2. ЭКСПРОПРИАЦИЯ ЗЕМЛИ У СЕЛЬСКОГО НАСЕЛЕНИЯ.

В Англии крепостная зависимость исчезла фактически в кон­це XIV столетия. Преобладающее большинство населения190 состояло тогда — и еще больше в XV веке — из свободных кре­стьян, ведущих самостоятельное хозяйство, га какими бы феодаль­ными вывесками ни скрывалась их собственность. В более крупных господских имениях Ьа11Ш [бурмистр], некогда сам крепостной, был вытеснен свободным фермером. Земледельческие наемные рабочие состояли частью из крестьян, употреблявших свободное время на работу у крупных земельных собственников, частью из особого класса наемных рабочих в собственном смысле этого слова, — класса, относительно и абсолютно немногочисленного.

18? в Италии, где капиталистическое производство развилось раньше всего, раньше всего разложились и крепостные отношения. Крепостной эман­сипировался здесь, прежде чем успел обеспечить за собою какое-либо право давности на землю. Поэтому освобождение немедленно превращает его в поставленного вне закона пролетария,- который к тому же тотчас находит новых господ в городах, сохранившихся по большей части еще от римской эпохи. После того как революция мирового рынка с конца XV столетия уни­чтожила торговое преобладание Северной Италии, началось движение в об­ратном направлении. Рабочие массами вытеснялись из городов в деревню и там положили начало неслыханному расцвету мелкой земледельческой культуры, организованной по типу садоводства.

1»° «Мелкие землевладельцы, обрабатывавшие собственные поля соб­ственным трудом и пользовавшиеся скромным благосостоянием,... составляли тогда гораздо более значительную часть нации, чем теперь... Не менее 160 000 вемелъных собственников, составлявших вместе с семействами, вероятно, более одной седьмой всего паселепия, жили обработкой своих мелких ГгеепоЫ-участков (1гееко1д — полная собственность на землю). Средний доход этих мелких землевладельцев оценивается в 60—50 ф. ст. Высчитано, что лиц, обрабатывавших собственную землю, было больше, чем арендаторов чужой земли» (МаеаиЫу: «Шз1х>гу о! Еп^1апо!»> 10-е изд., Ьопйоп 1854, т. I, стр. 333, 334). Еще в последнюю треть XVII столетия 4/в английского народа занима­лись земледелием (там же, стр. 413). — Я цитирую Маколея, потому что он, как систематический фальсификатор истории, но возможности «замазывает» такого рода факты.

722 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 723

К тому же даже они фактически были и самостоятельными крестья­нами, так как наряду с заработной платой получали коттэдж, а также 4 и больше акров пахотной земли. Кроме того, совместно с настоящими крестьянами они пользовались общинными землями, пасли на них свой скот и добывали материалы для отопления: дрова, торф и т. п. ш. Во всех странах Европы феодальное про­изводство характеризуется разделением земли между возможно большим количеством леннозависимых крестьян. Могущество феодальных господ, как и всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих самостоятельное хозяйство192. Поэтому, хотя земля Англии была разделена после норманнского завоевания на гигантские баронства, которые нередко включали в себя до 900 старых англо-саксонских лордств каждое, тем не менее она была усеяна мелкими крестьянскими хозяйствами и лишь в отдельных местах между этими последними залегали крупные господские поместья. Такие отношения при одновремен­ном расцвете городской жизни, характерном для XV столетия, создали возможность того народного богатства, которое с таким красноречием описывает канцлер Фортескыо в своих «ЬаисЦЪш Ьедит Ап^Нае», но эти отношения исключали возможность капи­талистического богатства.

Пролог переворота, создавшего основу капиталистического способа производства, разыгрался в последнюю треть XV и пер­вые десятилетия XVI столетия. Масса поставленных вне закона пролетариев была выброшена на рынок труда благодаря роспуску феодальных дружин, которые, по справедливому замечанию сэра Джемса Стюарта, «везде бесполезно переполняли дома и дворы». Правда, королевская власть, будучи сама продуктом буржуаз­ного развития, в своем стремлении к абсолютизму насильственно ускоряла роспуск этих дружин, однако она отнюдь не была его единственной причиной. Сами крупные феодалы, стоявшие в са­мом резком антагонизме к королевской власти и парламенту, соз­дали несравненно более многочисленный пролетариат, узурпировав

191 Не следует забывать, что даже крепостные не только являлись собственниками, — правда, обязанными платить оброк, — небольших участков земли, примыкавших к их дворам, но и участниками в коллективной собствен­
ности на общинные земли. «Крестьянин там (в Силезии) — серв». И, однако,
эти «сервы» владеют общинными землями. «До сих пор не удалось склонить
силезцев к разделу общинных земель, тогда как в Неймарке уже не осталось деревни, где бы этот раздел не был осуществлен с величайшим успехом>> [МХгаЬеаи: «Бе 1а МопагсЫе Рги881еппе». ЬопЛгев 1788, т. II, стр. 125, 126).

192 Япония с ее чисто феодальной организацией землевладения и с её широко развитым мелкокрестьянским хозяйством дает гораздо более верную картину европейского средневековья, чем все наши исторические книги, проникнутые по большей части буржуазными предрассудками. Быть «либеральным» за счет средневековья слишком удобно.

общинные земли и согнав крестьян с занимаемых ими участ­ков, на которые крестьяне имели такое же феодальное право соб­ственности, как и сами феодалы. Непосредственный толчок к этому в Англии дал расцвет фландрской шерстяной мануфактуры и связанное с ним повышение цен на шерсть. Старую феодальную знать поглотили великие феодальные войны, а новая была дитя своего времени, для которого деньги являлись силой всех сил. Превращение пашни в пастбище для овец стало лозунгом феода­лов. Гаррисон в своей «ОезспрИоп оГ Еп§1апс]. Ргейхео! 1о НоНп-вЬесГз СЬгоп1с1е8» описывает, какое разрушительное влияние на страну оказывает эта экспроприация мелких крестьян. Но, пишет он, «\уЬа1 саге оиг дгеаь шсгоасЬегз!» («какое дело до этого нашим великим узурпаторам!»). Жилища крестьян и коттоджи рабочих насильственно разрушены или брошены на произвол судьбы. «Если мы, — говорит Гаррисон, — сравним теперешнее состоя­ние каждого рыцарского имения со старыми описями, то увидим, что исчезли бесчисленные дома и мелкие крестьянские хозяйства; что земля прокармливает теперь гораздо меньшее количество людей; что многие города пришли в упадок, хотя наряду с этим процвели новые... Я мог бы порассказать кое-что о городах и де­ревнях, которые были разрушены и превращены в пастбища для овец и от которых остались только помещичьи дома». Жалобы таких старых хроник все же несколько преувеличены, но они точно рисуют то впечатление, которое совершавшаяся в то время революция производственных отношений произвела на современ­ников. Сравнивая сочинение канцлера Фортескью и Томаса Мора, мы ясно видим ту пропасть, которая отделяет XV век от XVI. По справедливому замечанию Торнтона, английский рабочий класс из своего золотого века без всяких переходных ступеней попал в железный век.

Законодательство было испугано этим переворотом. Оно еще не стояло на той высоте цивилизации, на которой «\Уеа11Ь оГ 1Ье ИаЦоп» [«национальное богатство»], т. е. созидание капитала и беспощадная эксплуатация и пауперизация народной массы, счи­тается иШта ТЬи1е [пределом] всякой государственной мудрости. Бэкон в своей истории Генриха VII говорит: «Около этого вре­мени (1489 г.) умножились жалобы на превращение пахотных земель в пастбища (для овец и т. д.), требующие лишь присмотра немногих пастухов; земли, сдаваемые в аренду пожизненную или погодную (погодной арендой жила большая часть «уеотеп'ов» [свободных земледельцев]), были превращены в господские име­ния. Это привело к упадку народа, а следовательно, к упадку городов, церквей, десятин... Король и парламент с мудростью, достойной изумления, стремились к уврачеванию этого ела... Они приняли меры против истребляющей население узурпации общинных земель (йерорииШщ* 1пс1озиге8), против истребляющего

724 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 725

население пастбищного хозяйства (йерори1аЫп§ разЬигаде), по вятам следующего за этой узурпацией». Акт Генриха VII, 1489, ст. 19, воспрещает разрушать крестьянские дома, к которым при­надлежит не менее 20 акров земли. Акт 25 Генриха VIII возобнов­ляет этот закон. Там говорится, между прочим, что «значительное число арендных земель и большие стада скота, в особенности овец,-скопляются в немногих руках, вследствие чего земельные ренты очень возросли, а обработка пашни (Ш1а§е) пришла в большой упадок, церкви и дома разрушились и поразительно громадные массы людей лишились возможности содержать себя и свои семьи». Закон предписывает поэтому восстановить запущенные крестьян­ские дворы, устанавливает отношение между пашней и пастбищем и т. д. Один акт 1533 г. скорбит о том, что многие собственники имеют до 24000 овец, та ограничивает допустимое число двумя тысячами193. Одинаково бесплодны были и народные жалобы и законы против экспроприации мелких фермеров и крестьян, из­дававшиеся в течение 150 лет, начиная с эпохи Генриха VII.' Тайну их бесплодности непреднамеренно выдал нам сам Бэкон. «В акте Генриха VII, — пишет он в своих «Еззауз, ст1 апс! тогаЬ, глава 29 [ср. Бэкон, Собр. соч., ч. П. СПБ. 1874, стр. 410], — глубоким и достойным удивления было то, что он создал земледельческие хозяйства и дворы определенной нормальной величины, т. е. удер­жал за ними такое количество земли, при котором они могли да­вать подданных, достаточно обеспеченных, не приниженных раб­ской зависимостью, при котором, с другой стороны, плугом водила рука самого собственника, а не наемника» («1о кеер 1пе р1ои§Ь 1п 1пе Ьапс! оГ Ше очупегз апй поЬ ЫгеНпдв»)Ша. Но капиталистическое

ш В своей «Утопии» Томас Мор говорит об удивительной стране, где «овцы пожирают людей» («Шорга», перев. КоЫпзоп, изд.. АгЬег. Ьопёоп 1869, стр. 41). [Томас Мор; «Золотая книга, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии», издание АсаЛепйа 1935 г., стр. 59.]

1ЭЗа Бэкон разъясняет связь, существующую между свободным зажи­точным крестьянством и хорошей пехотой. «Для поддержания могущества и нравов в королевстве было в высшей степени важно сохранить достаточные размеры аренды, чтобы обеспечить безбедное существование здоровым спо­собным людям и закрепить большую часть земли королевства во владении уеошапгу, т. е. людей среднего между благородными и коттерами (соШ^егз) состояния и батраками... Ибо все наиболее компетентные знатоки военного дела согласны между собою в том,... что главную силу армии составляет ин­фантерия, пли пехота. Но чтобы создать хорошую инфантерию, необходимы люди, которые выросли не в рабском унижении или нищете, а на свободе и среди известного благосостояния. Поэтому, если в государстве главное зна­чение имеют дворяне и высшее общество, а сельское население и пахари состоят лишь из рабочих или батраков, а также из коттеров, т. е. нищих, владеющих хижинами, то при таких условиях, быть может, и возможно иметь хорошую конницу, но отнюдь не хорошую, стойкую нехоту... Мы видим его во Франции и Италии и в некоторых других иностранных землях, где дей­ствительно все население состоит из дворянства и нищих крестьян,,, в такой

производство, наоборот, требовало именно рабского положения народных масс, превращения их самих в наемников и превраще­ния средств их труда в капитал. В течение этого переходного периода законодательство старалось также закрепить минимум 4 акра земли за каждым коттэджем земледельческого наемного ра­бочего и воспрещало последнему принимать в свой коттэдж жиль­цов. Еще в 1627 г., при Иакове I, Роджер Крокер изФронт-Милля был осужден за то, что выстроил в своем имении Фронт-Милль коттэдж и не отвел для него 4 акров земли; еще в 1638 г., п.ри Карле I, была назначена королевская комиссия с целью до­биться соблюдения старых законов, в особенности закона о 4 ак­рах земли; еще Кромвель запретил на расстоянии меньшем, чем в 4 мили от Лондона, строить дома, при которых не было бы 4 ак­ров земли. Еще в первую половину XVIII века сельскохозяй­ственный рабочий жаловался в суд, если к его коттэджу не отво­дилось от 1 до 2 акров. А теперь он счастлив, если при коттэдже имеется маленький садик или невдалеке от него можно снять несколько квадратных сажен земли. «Землевладельцы и аренда­торы действуют здесь рука об руку, — говорит д-р Хантер. — Несколько акров при коттэдже сделали бы рабочих слишком неза­висимыми» 194.

Насильственная экспроприация народных масс получила новый ужасный толчок в XVI столетии благодаря реформации и сопровождавшему ее колоссальному расхищению церковных име­ний. Ко времени реформации католическая церковь была феодаль­ной собственницей значительной части английской земли. Уничто­жение монастырей и т. д. превратило в пролетариат их обитателей. Сами церковные имения были в значительной своей части отданы в подарок хищным королевским фаворитам или проданы за бесце­нок спекулянтам, фермерам и горожанам, которые массами сго­няли с них их старых наследственных арендаторов и соединяли вместе хозяйства последних. Гарантированное ваконом право обедневших земледельцев на известную часть церковной десятины было у них молчаливо отнято186. «Раирег и!^ие ^асеЬ» [«везде

степени, что они вынуждены применять для своих пехотных батальонов наемные банды швейцарцев и т. п., откуда и проистекает, что эти нации имеют многочисленное население, но мало солдат» («ТЬе Кетдп о* Непгу VII е!с. УетЪаНт Керпп* Ггот Кеппе1'з Епд1апо>, изд. 1719, Ьопйоп 1870, стр. 308).

181 Д-р Хантер в «РиЬЦс НеаПЬ. 71а Керог1 1864». Ькгаёоп 1865, стр.
134. «Количество земли, предписываемое (старыми законами), рассматри­
вается теперь как слишком значительное для рабочих, способное превратить
их в мелких фермеров» (Оеогде КоЪеПз! «ТЬе 8ос1а1 Шз1югу ог 1Ье Реор1е
о1 1Ье 8ои1Ьегп СоипИез ох Ещ*1ап<11П Раз1 Сеп1ипез». Ьопйоп 1856. сти. 184.
185). *

1П «Право бедных на часть церковной десятины прямо установлено древними статутами» (7. Ь. ТискеЩ «А Щз4огу о* 1Ье Раз1 апй Ргезеп1 84а*е о! Ше ЬаЪоштп§ Рори1айоп». Ьопскш 1846, т. II, стр. 804, 805].

726 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. — ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА

ГЛАВА XXIV. — ТАК НАЗЫВАЕМОЕ ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ НАКОПЛЕНИЕ 727

бедняки»], — воскликнула Елизавета после одного путешествия по Англии. На 43 году ее царствования правительство вынуждено было, наконец, официально признать пауперизм, введя налог в пользу бедных. «Инициаторам этого закона было стыдно открыто высказать его мотивы, и потому они вопреки всем обычаям пустили его в свет без всякого «ргеатЫе» [пояснительного предисловия]»196. Акт 16 Карла I, 4, объявил этот закон постоянным, и лишь в 1834 г. ему была придана новая, более строгая форма197. Эти нзпосред-

196 \УШ1ат СоЪЪги: «А Шзйогу о! 1пе РгЫез^ап! КеГогтаНоп», § 471.

197 Как проявлялся при этом протестантский «дух», видно между про­
чим из следующего. Несколько землевладельцев и зажиточных фермеров Южной Англии, собравшись и совместно пошевелив мозгами, выработали десять вопросов относительно того, как всего правильнее толковать елизаветинский закон о бедных. Эти вопросы они подали на заключение знаменитому юристу того времени сержанту Снигги (впоследствии при Иакове I — судья). Девятый вопрос гласит: «Некоторые богатые фермеры прихода измыслили мудрый план, при помощи которого могли бы быть устранены все замешательства при выполнении акта. Они предлагают выстроить в приходе тюрьму. Каждому бедному, который не согласится подвергнуться заключению в означенной тюрьме, должно быть отказано в помощи. Далее, соседние селения должны быть оповещены, что если там найдется какое-либо лицо, склонное заарендовать бедных этого прихода, то пусть оно присылает в определенный день запечатанное прошение с указанием самой низкой цены, за которую оно согласно взять к себе и содержать наших бедных.

Авторы этого плана думают, что в соседних графствах имеются лица, не желающие работать и не обладающие достаточным состоянием или кредитом, чтобы взять в аренду землю или корабль и таким образом жить не трудясь («во аз 1о Цуе уптои! 1аЬоиг»). Такие лица, по всей вероятности, будут склонны сделать приходу очень выгодные предложения. Если же и будет случаться порою, что бедные, отданные на попечение такого нанимателя, погибнут, то грех падет на голову последнего, так как приход исполнил свой долг по отношению к этим бедным. Мы опасаемся, однако, что настоящий акт не допускает подобного рода мудрых мероприятий (ргш!еп11а1 теазиге), но вы должны знать, что все остальные ггееЬоЫег'ы [свободные мелкие землевладельцы] нашего и соседних графств присоединятся к пам и побудят своих представителей в палате общин внести законопроект, разрешающий подвергать бедных тюремному заключению и принудительным работам, так, чтобы ни одно лицо, не согласное подвергаться заключению, не имело права на вспомоществование. Это, надеемся мы, отобьет у лиц, впавших в нищету, охоту просить вспомоществования»- («то11 ргеуеп!; регзопз 1П сЦзЪгезз /гот
тш1ш$ гепе!») (Л. В1акеу: «Тпе Шз1огу о! Ро1Шса1 ЬНегаки-е Ггот 1пе ЕагИез1 Тгтез». Ьопйоп 1855, т. II, стр. 84, 85). — В Шотландии крепостное право было уничтожено на несколько столетий позже, чем в Англии. Ещё в 1698 г. Флетчер из Салуна заявил в шотландском парламенте: «Нищих в Шотландии насчитывается не менее 200 000. Единственное средство против этого, которое я, республиканец по принципу, могу предложить, — это восстановление крепостного права и превращение в рабов всех тех, кто неспособен самостоятельно обеспечить свое существование». Так, Иден в «Тшэ 81а1е о/ 1де Роог», т. I, гл. I, стр. 60, 61, говорит: «Сужение крепостных отно­
шений, повидимому, неизбежно приносит с собою пауперизм. Мануфактуры
и торговля — вот истинные родители наших бедных». Иден и цитированный
выше шотландский «республиканец по принципу» ошибаются лишь в одном:
земледелец сделался пролетарием или паупером не потому, что было уни­
чтожено крепостное право, а потому, что была уничтожена его собственность

ственные последствия реформации не были, однако, самым важным
ее результатом. Церковные имущества составляли религиоз­
ную твердыню традиционных отношений земельной собствен­
ности. С падением этой твердыни не могли устоять и эти отно­
шения 198. •

Еще в последние десятилетия XVII века уеотапгу, независи­мое крестьянство, было многочисленнее, чем класс арендаторов. Оно было главной силой Кромвеля и, по признанию самого Ма-колея, представляло выгодный контраст по сравнению с кутила­ми-дворянчиками и их слугами, сельскими попами, на обязанности которых лежало покрывать брачным венцом грехи отставных бар­ских любовниц. Даже и наемные земледельческие рабочие были все еще совладельцами общинных земель. Приблизительно в 1750 г. исчезает уеотапгу 199, а в последние десятилетия XVIII сто­летия изглаживаются всякие следы общинной собственности земле­дельцев. Мы оставляем здесь в стороне чисто экономические пружины аграрной революции. Нас интересуют ее насильствен­ные рычаги.

Во время реставрации Стюартов земельные собственники провели в законодательном порядке ту узурпацию, которая на континенте совершилась везде без всяких законодательных околич­ностей. Они уничтожили феодальный строй поземельных отноше­ний, т. е. сбросили с себя всякие повинности по отношению к го­сударству, «вознаградили» государство при помощи налогов на крестьянство и остальную народную массу, присвоили себе со­временное право частной собственности на поместья, на которые они имели лишь феодальное право, и, наконец, октроировали сель­ским рабочим Англии законы о поселении («1а\уз оГ веШетепЬ»), которые тиЬаЦз тиЬапсЦз оказали на английских земледельцев такое же влияние, как указ татарина Бориса Годунова на русское крестьянство.

па землю. — Во Франции, где экспроприация совершилась иным способом, английскому закону о бедных соответствуют Муленский ордонанс 1571 г. и эдикт 1656 г.

198 ^"н „Роджерс, несмотря на то, что он был в то время профессором политической экономии в Оксфордском университете, этом центре проте­стантской ортодоксии, подчеркивает в своем предисловии к «Н1з1огу о1 Адп-сиНиге» пауперизацию народных масс реформацией.

1В» «А ЬеШг 1о 81г Т. С. ВипЬигу, Вг1.1 Оп 1ле ШдЬ Рисе оГ РгоУ1810Пв. Ву а 8иНо1к ОепИетап». 1рз\У1Сп 1795, стр. 4. Даже фанатический защитник крупного фермерства, автор «1вди1гу 1п1о Ше СоппесИоп ЪеЬтееп Ше Ргезеп!; Рпсе о! Ргоу181опз апй Ше 81ге о/ Рагтз е1с.». Ьопахш 1773, стр. 139, говорит; «Я ^больше всего скорблю... об исчезновении наших уеотапгу [йоменов], этой группы людей, которые действительно поддерживали независимость, нашей нации) мне грустно видеть, что земли их находятся теперь в руках монополистов-лордов и снимаются в аренду мелкими фермерами, которые получают свои участки на условиях, почти столь же тяжелых, как вас­салы, и при первом же злосчастном случае могут быть прогнаны».

728 ОТДЕЛ СЕДЬМОЙ. —• ПРОЦЕСС НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА