Русское Богатство», январь 1894 г., отд. II, стр. 115–116

«»225

Но что же доказывает это почтение? А доказывает оно вот что. Поле исследования, охватываемое «Капиталом», есть именно то поле, котороеуже обработано с новой точки зрения, с точки зрения исторической теории Маркса. На это поле и не смеют нападать противники; они «почитают его». И это, разумеется, очень хорошо для противников. Но нужна вся наивность «субъективного» социолога, чтобы с удивлением спрашивать, почему же эти противники до сих пор не берутся за обработку в духе Маркса соседних полей собственными силами. «Ишь чего захотели вы, милый герой! Тут и одно-то поле, обработанное в этом духе, жить не даёт! И с ним-то волком воешь, а вы хотите, чтобы мы возделали по той же системе ещё и соседние поля!» Плохо вникает в суть вещей г. Михайловский, а потому и не понимает «судьбы экономического материализма как исторической теории»; не понимает также и отношения немецких профессоров к «перспективам будущего». Не до будущего им, батюшка, когда ускользает из-под ногнастоящее.

Но ведь не все же профессора в Германии до такой степени проникнуты духом классовой борьбы и «научной» дисциплины. Ведь есть же специалисты, которые ни о чём не думают, кроме науки. Как не быть, есть и такие, разумеется, и не в одной Германии. Но эти специалисты, — именно потому, что они специалисты, — поглощены своим предметом; они обрабатывают свой небольшой клочок научного поля и никакими общими философско-историческими теориями не интересуются. О Марксе такие специалисты редко имеют какое-нибудь представление, а если и имеют, то разве как о неприятном человеке, кого-то и где-то обеспокоившем. Как же вы хотите, чтобы они писали в духе Маркса? В их монографиях обыкновенно нет ровно никакого философского духа. Но тут происходит нечто, подобное тем случаям, когда камни вопиют, если безмолвствуют люди. Сами исследователи-специалисты ничего не знают о теории Маркса, а добытые ими результаты громко кричат в её пользу. И нет ни одного серьёзного специального исследования по истории политических отношений или по истории культуры, которое не подтверждало бы её так или иначе. До какой

«»226

Степени весь дух современной общественной науки вынуждает специалистов бессознательно становиться на точку зрения исторической теории Маркса (именно — исторической, г. Михайловский), показывает множество поразительных примеров. Выше читатель мог уже заметить два таких примера: Оскара Пешеля и Жиро-Тэлона. Теперь приведём третий. В своём сочинении: «La cité antique» («Древняя гражданская община». — Ред.)знаменитый Фюстель-де-Куланж высказал ту мысль, что религиозные взгляды лежали в основе всех общественных учреждений античной древности. Казалось бы, что этой мысли и надо было держаться при исследовании отдельных вопросов истории Греции и Рима. Но вот случилось Фюстель-де-Куланжу коснуться вопроса о падении Спарты. И вышло у него, что причина падения чисто экономическая 1. Случилось ему коснуться вопроса о падении римской республики — и он опять обращается к экономии 2. Стало быть, что же выходит? В отдельных случаях человек подтверждает теорию Маркса, а если бы вы назвали его марксистом, он замахал бы, вероятно, обеими руками, чем несказанно обрадовал бы г. Кареева. Что прикажете делать, если не все люди последовательны до конца?

Но позвольте, — прерывает нас г. Михайловский, — и мне привести, с моей стороны, несколько примеров. «Обращаясь… к… книге Блоса, мы видим, что это очень почтенная работа, на которой, однако, вовсе нет специальных

См. его книгу: «Du droit de propriété à Sparte» («О праве собственности в Спарте». —Ред.). Для нас здесь совершенно безразличен содержащийся в ней между прочим взгляд на историю первобытной собственности.

Il est assez visible pour quiconque a observé le détail (именно le détail, г. Михайловский) et les textes, que ce sont les intérêts matériels du plus grand nombre qui en ont été le vrai mobile» и проч. («Histoire des institutions politiques de l'ancienne France. Les origines du systèmes féodal. Paris 1890, p. 94) («Достаточно очевидно для каждого, кто изучал факты в их конкретной подробности (именно в конкретной подробности, г. Михайловский) и тексты, что именно материальные интересы большинства людей были подлинно движущей причиной» и проч. («История политических учреждений древней Франции. Происхождение феодальной системы», Париж 1890, стр. 94.). — Ред.).

«»227

Следов коренного переворота в исторической науке. Из того, что Блос говорит о классовой борьбе и об экономических условиях (сравнительно очень немного), ещё не следует, что он строит историю на саморазвитии форм производства и обмена: обойти экономические условия в рассказе о событиях 1848 года было даже мудрено. Выкиньте из книги Блоса панегирик Марксу, как творцу переворота в исторической науке, да ещё несколько условных фраз с марксистской терминологией, и вам не придёт в голову, что вы имеете дело с последователем экономического материализма. Отдельные хорошие страницы исторического содержания у Энгельса, Каутского и некоторых других тоже могли бы обойтись без этикетки экономического материализма, так как на деле в них принимается в соображение вся совокупность общественной жизни, хотя бы и с преобладанием экономической струны в этом аккорде» 1.

Г. Михайловский, очевидно, твёрдо помнит поговорку «назвался груздём, полезай в кузов». Он рассуждает так: если ты экономический материалист, то и должен ты иметь в виду экономическое, а не «касаться всей совокупности общественной жизни, хотя с преобладанием экономической струны». Но мы уже докладывали г. Михайловскому, что научная задача марксистов именно в том и заключается, чтобы, начав со «струны», объяснить всю совокупность общественной жизни. Как же хочет он, чтобы они одновременно и отреклись от этой задачи, и оставались марксистами. Правда, г. Михайловский никогда не хотел вдуматься в смысл этой задачи, но в этом виновата, разумеется, не историческая теория Маркса.

Мы понимаем, что, пока мы не отречёмся от этой задачи, г. Михайловский будет часто впадать в очень затруднительное положение: часто он при чтении «хорошей страницы исторического содержания» будет далёк от мысли («в голову не придёт!»), что она написана «экономическим» материалистом. Это именно то положение, о котором говорится: хуже губернаторского! Но по вине ли Маркса будет попадать в него г. Михайловский?