Собиратели и исследователи Смоленского фольклора (В.Н. Добровольский, Н.Д. Бер, В.Ф. Шурыгин, П.Н. Соболев, Я.Р. Кошелев, М.А. Рыбникова). 4 страница

Драматургия Хмельницкого принадлежит к кругу произведений, подготовивших в какой-то мере появление

I омедни Грибоедова “Горе от ума”. Есть в его пьесах и и-шли, предвещающие гоголевскую сатиру. Так, в иистовстве Альнаскарова из комедии “Воздушные замки”, в

II о мечтательности (“построю городок, займусь прожектами, пмродными делами / устрою гавани, наполню их судами”) Vi мдываются будущие Хлестаков и Манилов. Нерешитель­ным Армидин из пьесы “Нерешительный, или Семь пятниц пп неделе” (1819), не умеющий даже выбрать сукна на кафтан ("..все думает какой, зеленый или красный?”) напоминает Подколесина из гоголевской “Женитьбы”. Эти схождения, мозможно, случайные, доказывают, что драматургия Хмельницкого не была явлением чужеродным для русского театра, а вплетена в контекст русской литературы и послужила материалом для ее будущего развития.

Отечественная война 1812 года в произведениях писателей. Н.А. Дурова «Кавалерист-девица».

Отечественная война 1812 года, важные сражения которой проходили на территории Смоленщины, оставила глубокий след в литературе о нашем крае. Великая эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир» содержит много смоленских страниц: это сцены «Алпатыч в Смоленске», о городе, к которому подступают враги: «Имение Лысые горы и бунт богучаровских крестьян» - дей­ствие происходит в имении, расположенном между Дорогобужем и Вязьмой; сцены партизанской войны на Смоленщине, сражения под Вязьмой и Красным, гибель юного Пети Ростова при нападении на вражеский обоз партизанских соединений Долохова и Денисова. Л.Н. Толстой не бывал на Смоленщине, но внимательно изучал материалы о ней, был связан с нею тысячью живых нитей, вел переписку со смо­лянами. О связях Л.Н. Толстого со Смоленщиной рассказывает инте­ресная книга И.Н. Антюфеевой «Живые трепетные нити» (Смоленск, 1991). Историческая повесть Н.И. Рыленкова «На старой смоленской дороге» написана в 1953

Сообщение ученика о фактах биографии Ф. Глинки - хресто­матия, с. 362.

Чтение «Военной песни» Ф. Глинки, написанной во время прибли­жения неприятеля к Смоленской губернии-хрестоматия, с. 363-364.

Составление цитатного плана «Песни» и запись его в тетрадь.

1. «Народ, развратом воспоенный, грозит нам рабством и ярмом!»

2. «Идут, влекомы жаждой дани...»

3. «Теперь ли нам дремать в покое, России верные сыны?!»

4. «К оружью, дети тишины!»

5. «И громче труб на поле чести зовет к отечеству любовь!»

Вопросы.

1. Как поэт изобразил врагов?

- Народ, развратом воспоенный, грозит рабством и ярмом, пло­тоядные звери, жадные до наживы («голодные корыстью»), желают напиться кровью России, сердца их - жесткий камень, они несут гибель городам и весям; насильники, желающие взять в плен, обло­жить данью Россию, они не щадят святынь - дерзкою рукою уничто­жают красоту храмов («срывают дерзкие длани со храмов божьих лепоту»), оставляют за собою пепел и пустыню, берут в плен стар­цев, «влекут на муки красоту».

2. Какие призывы содержатся в стихотворении?

-«Теперь ли нам дремать в покое, России верные сыны?!»; «Пойдем, сомкнемся в ратном с грое», «Отыщем славу и свободу иль все падем в родных полях»; «К оружью, дети тишины!»; «Скуем в мечи серпы и плуги», «На бой теперь - иль никогда!»

3. Какой главный для русских вопрос звучит в третьей строфе?

- Что лучше: жизнь - где узы плена, иль смерть — где росские знамена? В героях быть или в рабах?

4. Как отвечают на этот вопрос русские?

- Поэт как бы слышит клятву всех: «Забав и радостей не знать, доколе враг святую землю престанет кровью обагрять!»

Он видит, как друг зовет на битву друга, жена, рыдая, шлет супруга на бой, а мать - своих сынов, жених прощается с невестой.

5. В чем смысл переклички слов первой и последней строфы: «раздался звук трубы военной» — «громче труб»? (Композиционное кольцо.)

- Военная труба зовет на_бой, но громче военной трубы на бой зовет любовь к отечеству.

Чтение «Писем русского офицера»—хрестоматия, с. 365-368.

Вопросы и задания.

О чем рассказали нам три письма Ф. Глинкик другу из «Писем русского офицера»? Озаглавьте каждое из них, сделайте записи в тетрадь.

1. «Настают времена Минина и Пожарского!» «Смоленское ополчение». «Смоленск принимает вид военного города».

2. «Решается судьба Смоленска».

3. «Я был свидетелем гибели Смоленска». Вынос иконы Смо­ленской Богоматери. «Пусть пострадают области, но спа­сется отечество».

Какими чувствами проникнуты письма?

- Воодушевлением - «Настают времена Минина и Пожарского»!

Тревогой - «Смоленск принимает вид военного города».

Презрением - по отношению к восставшим польским губерни­ям: «Они думают воскреснуть среди всеобщего разрушения!»

Ужасом и печалью: Смоленск уподобляется разрушенному зем­летрясением Лиссабону, окрестностям Везувия после извержения вулкана.

Решимостью: «Итак, народная война!»

Чтение «Солдатской песни» Ф. Глинки.

Вопросы.

1. В чем сходство и в чем различие ее с «Военной песнью»?

- Та же идея: «Лучше смерть, чем в рабстве жить». «Солдатс­кая песнь» проще, задушевнее, этому способствует опора на фольк­лорные образы: враг летит на Русь, как Змей Горыныч; обращение «братцы», «ребята». Она обращена к простым солдатам.

2. Чем напоминает нам «Солдатская песнь» «Бородино» Лер­монтова?

- В стихотворении Лермонтова повествование ведет простой солдат. Но у Глинки - песня: она короче, имеет припев. У Лермонто­ва-рассказ.

Сообщение ученика о личности и биографии Надежды Дуро­вой. -Хрестоматия, с. 354-355.

Пересказ эпизодов из записок «кавалерист-девицы».

Под стенами крепости Смоленской: гибель Торнези; действия эскадрона; ротмистр Подъямпольский.

Французы отступают: история французской девочки.

Вопросы.

1. Как можно определить особенности повествовательной манеры Дуровой?

- Словами А. Пушкина: «... нежные пальчики, некогда сжимавшие окровавленную рукоять уланской сабли, владеют и пером быстрым, живописным и пламенным».

2. Как нам открываются свойства личности Дуровой через ее записки?

- Это человек храбрый, презирающий трусость («трус не име­ет души»), благородный, сострадательный (история девочки).

«России верные сыны». Декабристы на Смоленщине.

Если на карте Смоленской области отметить все места, так или иначе связанные с именами декабристов, то получится довольно об­ширная география.

Духовщина - это Ф. Глинка (Сутоки) и В. Кю­хельбекер (Закуп);

Вязьма - И. Якушкин (Жуково) и Хмелита, где гостили у Грибоедова Кюхельбекер и Якушкин;

Смоленский район - Петр Каховский (Старинки);

Дорогобуж - Граббе;

Ельня - Пассек, И. Повало-Швейковский, Пестель;

с Рославльским уездом связаны не только имена М. Муравьева, И. Повало-Швейковского, у которых здесь были имения, но также И. Якушкина и М.А. Фонвизина, кото­рые провели здесь акцию милосердия, как теперь принято говорить.

В 1821 году вся Смоленская губерния была охвачена голодом, но ужа­сающих размеров он достиг в Рославльском уезде. Обратимся к «За­пискам» И. Якушкина: «... В Рославльском уезде вместо хлеба ели сосновую кору и положительно умирали с голоду... Фонвизин и я, мы отправились в Рославль. При въезде нашем в этот уезд попада­лись люди, совершенно изнеможенные, и что многие из них умирали от нужды, в этом не было никакого сомнения. Нищие со всех сторон шли в город; каждый из них надеялся получить от городских жите­лей хоть небольшой кусок хлеба».

И. Якушкин и М. Фонвизин организовали в Москве сбор средств в помощь голодающим (30 тысяч рублей) и предложили рославльс­ким помещикам написать бумагу к министру внутренних дел. Доку­мент этот произвел сильное впечатление в Петербурге. В Смоленск послали сенатора, в распоряжение которого предоставили определен­ные средства.

«Детьми 1812 года» называли себя декабристы. Прошла военная страда, с победными лаврами возвратились герои. Но призыв Ф. Глинки из стихов военных лет: «Теперь ли нам дремать в покое, России верные сыны?» - продолжал волновать сердца, потому что благородное сердце не может быть в покое при страданиях других. Война обострила чувство сострадания и чувство национальной гордости.

Среди декабристов, связанных со Смоленщиной, есть извест­ные литераторы, талантливые писатели, о творчестве которых пой­дет речь на нашем уроке. Среди них Ф. Глинка, имя и произведения которого нам уже известны из прошлых уроков, Иван Якушкин, «За­писки» которого являются яркой летописью декабристского движе­ния, о них уже шла речь на уроках истории Смоленщины. С селом Закуп Духовщинского уезда связана деятельность Вильгельма Кю­хельбекера. О том, каковы были эти связи, нам рассказывает глава из романа Ю. Тынянова «Кюхля», помещенная в хрестоматии.

Задание классу.

Используя материалы статьи «Юрий Николаевич Тынянов» и фрагмента воспоминаний К. Чуковского «Первый роман», кратко ответьте на вопрос, кто такой Юрий Тынянов и как был написан его роман «Кюхля».

- Юрий Тынянов — известный ученый, литературовед. Ему было предложено в 1925 году (год столетия восстания декабристов) написать небольшой очерк о Кюхельбекере. Личность поэта столь увлекла ученого, что вместо очерка получился большой роман-биография. Так он стал писателем. За этим последовали романы «Пушкин» и «Смерть Вазир- Мухтара» - о Грибоедове; историческая повесть «Подпоручик Киже».

Вопросы к классу.

1. Почему роман называется «Кюхля»?

- Таково лицейское прозвище Кюхельбекера. Друзья, в том числе А.Пушкин, звали его так. Прозвище в чем-то выражало особенности его внешности и характера, а также любовное отношение товарищей.

2. Как Кюхельбекер оказался в Закупе?

- Как и многие лицеисты, имевший в обществе репутацию опас­ного вольнодумца, Кюхельбекер еще усугубил ее своими лекциями о русской литературе в Париже, во время поездки за границу, где он позволил себе говорить о «рабстве и деспотизме, пагубном действии угнетения и феодализма, тиранстве знати, столь же наглой, сколь и жестокой», в России.

Скандал получился довольно заметный. Кюхельбекеру велено было отправляться на родину. После недолгого пребывания в Петербур­ге он получил назначение чиновником особых поручений на Кавказ (к этому времени относится укрепление его дружбы с Грибоедовым), но и там «опасный чудак» не ужился. На вечере у генерала Ермолова он поссорился с родственником генерала и вызвал его на дуэль. Тот отказался драться. Тогда Кюхельбекер дал ему пощечину. Чтобы замять скандал, его заставляют подать прошение об отставке по «причине болезненных припадков» и спешным образом покинуть Тифлис.

Оказавшись без средств к существованию, Кюхельбекер прини­мает приглашение своей старшей сестры Юстины Карловны (Устень­ки) погостить у нее в Закупе, где он бывал раньше. Кюхельбекер с ува­жением относился к мужу Устеньки - Григорию Александровичу Глинке, нежно любил племянников (их было шестеро). Сохранилась большая по объему переписка с ними Кюхельбекера, которая служит источником биографических сведений о поэте. Он прожил в Закупе ровно год (июль 1822 - июль 1823).

3. С приглашения Устеньки погостить в Закупе начинается глава романа, помещенная в хрестоматии. Это приглашение она шлет после письма тетки Брейткопф, которая сообщает о слухах, которые носятся по Петербургу насчет Кюхельбекера. Какие слухи сообщает Брейткопф Устеньке?

- Вильгельм стал опасным человеком. Его погубило заграничное путешествие с этими злосчастными лекциями. Кавказ тоже не пошел ему на пользу: сумасбродный Вилли там кого-то бил и с кем-то стрелялся. Теперь Вилли, разумеется, нигде не принят, и его карьера, так хорошо начинавшаяся, прервана. У бедного мальчика даже нет карманных денег.

4. Что собою представлял Закуп? Как его описывает Ю. Тынянов?

- Хрестоматия, с. 407. Закуп оставил очень заметный след в творчестве Кюхельбекера: его природу, тенистые рощи и холмы он описывал во вдохновенном стихотворении «Закуп», к ним обращался мыслью в стихотворении «Закупская часовня». Стихотворение «Судь­бою не был я взлелеян...» говорит нам о чувствах, с которыми он ехал в Закуп: «людьми гонимый певец», который, покинул «столицу западного мира» Париж и град Фокеян - Марсель, не найдя покоя на берегах Куры (Кира), вспоминает рано умершего отца и надеется здесь, в Закупе, обрести покой родительского дома.

5. Как проходили дни Кюхельбекера в Закупе?

- Он нашел здесь тепло родной семьи. Часами читал сказки Шахразады («Тысяча и одна ночь») девятилетнему племяннику Мите и делал ему великолепные луки. Он завел один и тот же порядок: ут­ром езда верхом, потом работа, после обеда чтение, вечером игры с Митей и гулянье по окрестностям. Работал Вильгельм усердно над своей трагедией из времен античной Греции «Аргивяне». Герой траге­дии Тимолеон, суровый республиканец -.убийца собственного брата- тирана. Читая о Тимолеоне у греческого писателя Плутарха, он пред­ставлял себе Н. Тургенева и К. Рылеева - товарищей по тайному обществу, горячо призывавших к борьбе с тиранией. Он ходил в дерев­ню Загусино (Загусинье), беседовал со старостой Фомой Лукьянино- вым, подружился со стариком Иваном Летошниковым, который помнил Пугачева, пел Вильгельму песни, в том числе распространявшиеся в тургеневских листках про Аракчеева. Вильгельм читал ему стихотворение К. Рылеева «К временщику» - сатиру на Аракчеева.

В стихотворении «Как счастлив ты, мой юный, милый друг!» Кюхельбекер обращается к маленькому Мите. Он беседует с ним как со взрослым, как бы из дали городов вспоминая свое житье в Закупе.

1. В Закупе к Вильгельму пришла любовь. Как об этом рас­сказывает Ю. Тынянов?

- Хрестоматия, с. 415.

Дуня (Авдотья Тимофеевна Пушкина) - реальное лицо, одно­фамилица или дальняя родственница лицейского друга. Они стали женихом и невестой. Но только поправив материальные дела и вер­нув себе положение в обществе, он мог рассчитывать на женитьбу. Он уедет в столицу, начнет издавать литературный альманах, потом последует участие в восстании декабристов, смертный приговор, за­мененный тюремным заключением.

Из крепости Вильгельм написал Авдотье Тимофеевне, возвра­щая ей свободу (ибо ему самому ее никогда не возвратят) и желая счас­тья. Потом в ссылке, узнав, что она так и осталась в девушках, он звал ее к себе в Сибирь. Тут уж она не решилась. Тем все и кончилось. Остались прекрасные нежные стихи.

2. Что ускорило отъезд Кюхельбекера из Закупа?

- Сцена с наказанием крестьянина - хрестоматия, с. 420-421.

Этот страшный взрыв вспыльчивого по натуре Кюхельбекера, когда он избил помещика, издевавшегося над крепостным, подготав­ливался, однако, исподволь. Тынянов пишет: «Рабство, самое под- линное^ унижающее человека, окружало его». Какие тому примеры мы находим в главе романа?

- И случай с ключницей Аграфеной, которая запрещала дев­кам петь, и боязливые поклоны встреченных крестьян, и заступниче­ство за старика Лукина, которого вели наказывать на конюшню, и желание носить простую крестьянскую одежду, которое рождал стыд перед крестьянами за действия господ, и разговор с Григорием Анд­реевичем о телесных наказаниях крестьян.

(Справедливости ради заметим, что такого разговора не могло состояться в этот приезд Кюхельбекера - Григорий Андреевич умер в 1818 году. Тем роман-биография и отличается, в частности, от стро­гого научного очерка, что в нем могут быть смещены некоторые даты и события. Но это не значит, что таких разговоров не было прежде).

В последний раз Кюхельбекер увидел Закуп зимой 1825 года, когда, пытаясь спастись от преследования после восстания, приехал к Устеньке. Она спрятала его в Загусинье, добыла документ («вид») на имя дворового человека, переодела в тулуп и шапку старосты, дала лошадей и с верным Семеном отправила по направлению к Варшаве. Двое крепостных Юстины Карловны быстрее ветра домчали бары­ниного брата до польских пределов. А потом, когда допрашивали их жандармы, нипочем не желали выдать барыню: она, мол, не посыла­ла, сами подрядились. Вблизи Варшавы Вильгельм уговорил Семена возвратиться в Закуп. Он давал ему вольную. В Варшаве Кюхельбе­кера, приметы которого были разосланы везде, арестовали...

8. Каким же предстает перед нами этот человек, один из прото­типов Чацкого у Грибоедова и Владимира Ленского у Пушкина?

- Вспыльчивым и опрометчивым, резким и неуживчивым, жи­тейски неприспособленным, не умеющим делать карьеру, «жить с людьми» (ведь советовал же ему хитрый «лисичка» и ябеда, лицейс­кий однокашник Комовский жить как все, не нарываясь на неприят­ности) или, может быть, умным, талантливым, добрым и честным, благородным и совестливым, из разряда тех «странных чудаков», для которых чужая боль больнее собственной?

Смоленские публицисты 19 века. А.Н. Энгельгардт.

Александр Николаевич Энгельгардт родился на Смо- |' ищнне, в деревне Климово Духовщинского уезда, в I К (2 году.

В свое родовое имение, Батшцево Дорогобужского \езда, он прибыл из Петербурга по распоряжению пспартамента полиции, и с тех пор безвыездно проживал под I 1асным” и “негласным” надзором. Скончался он 21 января IКУЗ года, на руках у своих детей. В его лице русская наука приобрела истинного пассионария, выдающегося труженика, неутомимого исследователя, лауреата Ломоносовской премии, сподвижника Д. И. Менделеева, Н. Н. Бекетова, А. П. Бородина и других “отличных деятелей науки”, основателя лучшей в Европе химической лаборатории в Петербурге, издателя первого в нашей стране научного пмнческого общества, деятельного организатора и участни- I л Первого съезда естествоиспытателей, имя которого было долгие годы на устах многих отечественных и зарубежных ученых.

Научные открытия А. Н. Энгелъгардта оказались на­столько существенными, особенно в области агрохимии, которую он собственно основал в России, что за ним негласно закрепилось признание ученого огромного масштаба. Естественно предположить поэтому, что такой популярный человек не мог оставаться вне общественного движения, порожденного знаменитыми шестидесятыми I одами прошлого века. И он в самом деле состоял членом I а иного общества народовольцев “Земля и воля”. За участие в студенческих волнениях его дважды подвергали аресту: первый раз военный суд приговорил его как офицера к двухнедельному пребыванию на гауптвахте, второй раз, когда он уже оставил военную службу, после двухмесячного заключения в П етр о п а в ло i i с к о и крепости, ему предложено было покинуть навсегда Петербург. Никакие просьбы друзей, среди которых были ученые с мировыми именами, не могли облегчить участи опального профессора Пегербурско- I о земледельческого института. И он уехал в Батшцево. Документы Смоленского областного государственного архива за 1871 -1893 годы свидетельствуют о том, насколько мцательно следила полиция за каждым его шагом.

Лишившись в связи с роковым стечением обстоятельа и лаборатории в Петербурге, А. Н. Энгельгардт переключаем свою неукротимую творческую энергию на агрохимию. И снова, как когда-то в Петербурге, вокруг него собирается деятельная молодежь. Прибывшие из разных мест России, многочисленные ученики ссыльного профессора помогают ему тщательно обследовать богатейшие залежи фосфорных удобрений не только в Смоленской, но и в других соседних с нею губерниях. Само Батищево, благодаря активной деятельности его хозяина, превращается в агрохимическую лабораторию. Сюда устремляются за опытом многие землевладельцы России, Украины и Белоруссии. Неодно­кратно побывали здесь В. И. Вернадский, В. В. Докучаев, П. А. Костылев и другие ученые того времени. Молодежь, “хлынувшая широким приливом”, приступает к организации образцового хозяйства в Батищеве. По рекомендациям профессора она применяет новейшие методы научной агротехники, в результате чего выращенные урожаи превзошли всяческие ожидания: зерновые культуры и лен превысили урожайность в местных помещичьих и крестьян­ских хозяйствах в два-три раза. В то же время в лице прибывших в Батищево энтузиастов русская интеллигенция, много размышлявшая о принесении действенной пользы стране, нашла, наконец, применение своим силам именно “на земле”. Ее блестящий опыт успешно может быть использован и в наше время.

Живя в Батищеве, А. Н. Энгельгардт не ограничивал свою деятельность лишь узкими рамками “чистой науки” или проблемами дальнейшего укрепления и развития образцового сельскохозяйственного производства. Не менее активной была в это время его литературная деятельность. Начиная с 1872 года, лучший из демократических журналов того времени - “Отечественные записки”, - редактируемый Н. А. Некрасовым и М. Е. Салтыковым-Щедриным, начал систематически печатать письма “Из деревни” нахо­дившегося под надзором полиции профессора. Всего за 15 лет пребывания в Батищеве было опубликовано 12 писем А. Н. Энгельгардга. В письмах-очерках получили свое глубокое обоснование и дальнейшее развитие многие острейшие проблемы пореформенной смоленской деревни. Было убедительно показано автором, как при склады­вавшейся новой системе крестьяне Смоленщины, как и других регионов страны, по-прежнему продолжали in шваться в нищете, поскольку получали со своих "кошачьих наделов” мизерные урожаи. По этой причине ¹ неб на смоленском рынке продавался втридорога, цены на ми о порою перекрывали цены на говядину. У многих

■ ресгьян хлеба не хватало даже на половину года. И чтобы Iк умереть с голоду, они вынуждены были лшбо уезжать в I орода на заработки, либо наниматься за бесценок на работу и помещичьи хозяйства, которые тоже часто разваливались in за отсутствия на земле подлинного хозяина. Нищета, по убеждению батищевского затворника, являлась главной причиной разорения пореформенной русской деревни.

В своих деревенских очерках А. Н. Энгельгардт подни- I мал массу других острейших проблем социального, нравственного, бытового плана.

Разделяя в значительной мере взгляды народников, он, однако, никогда не идеализировал мужика, как это делали другие его собратья по перу. “Я, конечно, не стану доказывать, что мужик представляет идеал честности, - писал он, - но не нахожу, чтобы он был хуже нас, образован­ных людей”. Конечно, живя повседневно среди крестьян, почти их жизнью, он встречал нерадивых, ленивых, неискренних людей. Но преобладающее большинство сельских тружеников были прилежными, неутомимыми хозяевами, способными выполнять любую работу.

Чем же еще привлекали “Письма” Энгелъгардга читате­лей?

Русская литература в прошлом веке, как известно, успешно осваивала деревенскую тему. О жизни и быте крестьянства писали и И. С. Тургенев, и Л. Н. Толстой, и II. С. Лесков, и Н. И. Успенский, и В. А. Слепцов, и А. И. Левитов, и Ф. М. Решетников, и писатели-народники. К' 1870 годам оформилось особое направление в русской литературе, которое известный демократический деятель той поры, Н. В. Шелгунов, определил, как “народный реализм” - явление необычное, своеобразное, сугубо национально­русское, возникшее в определенных конкретных историче­ских условиях и опиравшееся на мощное социально­психологическое и эстетическое движение снизу. Движение началось после аграрных реформ, когда всеобщее внимание было приковано к русскому мужику, кормильцу всей страны; было развеяно ошибочное представление о крестьянине, как

о примитивном, бессловесном, грубом и невежественном существе, напротив, со страниц литературы он предстал человеком высокой духовной организации, по сути ничем не отличающимся от интеллигента, может быть, даже имеющим перед ним в ряде случаев явные приемущества. Изменения в литературном процессе привели к воспроизведению массового народного типа. Словом, особый тип мышления определил и особый характер художественного изображения народной жизни.

Своим ярко выраженным этнографическим планом очерки деревенской жизни А. Н. Энгельгардта напоминают произведения “народного реализма”, поскольку определяю­щей их особенностью является широкое привлечение “мест­ного материала”, придающего им своеобразную окраску.

Особое, специфическое в очерках А. Н. Энгельгардта проявляется прежде всего в раскрытии некоторых конкрет­ных сторон крестьянского быта, кажущихся на первый взгляд несущественными, а на самом деле играющих важную роль в деревенской жизни. Таковы рассуждения автора - рассказчика о “колесах”, как об основном виде транспорта в условиях бездорожья Смоленщины, и о “полушубке” - распространенной форме верхней крестьянской одежды.

Кто хочет в мягких каретах ездить, должен, по словам автора “писем”, исправно заботиться об исправности дорог, что в условиях деревенской жизни совершенно невозможно; “а мы, - пишет он, - на колесах - есть такой экипаж, который называется “колеса”, потому, что в нем, кроме колес, ничего нет, - везде проедем”. Живущему в деревне человеку, пишет Энгельгардт, совершенно “необходимо изменить костюм, необходимо иметь такой, который был бы тепел, легок, не стеснял движения, чтобы в нем можно было и в избе сидеть, где дует от окон и дверей, и на двор выйти, и около лошади присмотреть”. Свои размышления в пользу овчинного полушубка автор заканчивает словами: “...в конце концов вы непременно придете к тому, что зимою найдете самым удобным костюмом полушубок”.

Уже в этих авторских рассуждениях открывается одна важнейшая особенность повествовательной манеры А. Н. Энгельгардта - широкое применение в очерках устной, разговорной речи; автор не пишет, а словно бы рассказы­вает, ведет неторопливую размеренную беседу; отсюда его довольно частые обращения к своим читателям или

I |ушателям; отсюда, как и в произведениях “народного |н алнзма”, отсутствие дистанции между автором, героями и ■им а гелями.

Эту характерную особенность повествования А. Н. Эн- р-ны ардта дополняет, а следовательно, и значительно усиливает то, что сам рассказ, как правило, ведется от первого лица, чем достигается эмоциональность и живость повествования, непосредственность и естественность в передаче того или иного происшедшего события или факта. "Я изъездил несколько губерний, - пишет А. Н. Энгель- I ардт, - исследовал залежи фосфоритов в губерниях: (моленской, Орловской, Курской, Воронежской. При содействии моих учеников я исследовал фосфориты шмбовские, нижегородские, московские, нашел фосфориты под самой Москвой, на берегу реки Москвы, близ деревни Хорошева”.

Эстетическое, художественное воздействие писем "Из деревни” значительно усиливается благодаря введению рассказчика - человека умного, начитанного, одаренного искусством слова, высококвалифицированного в своей области знаний, умеющего раскрыть их богатство, а также передать свои живые впечатления в яркой форме устного общения. Это личное впечатление автора “Писем” подкрепляется многочисленными ссылками на документаль­ные источники, как устные, так и письменные. И получается что-то вроде двух или трех рассказчиков, выступающих одновременно, например: “Коленов, фельетонист “Смолен­ского вестника”, рассказывает, что по волостям был приказ: три раза в день избы “студить”, т. е. для очищения воздуха растворять двери, и три раза в неделю белье менять”; другой пример: “Смоленские гласные говорили в земском собрании, - пишет автор, - что если бы устроилась продажа крестьянам необходимых им земель, то крестьяне не стали бы работать у помещиков, по-моему, были совершенно правы. Конечно, не стали бы”. Во втором случае автор привлекает коллективного рассказчика - “смоленских гласных”.

Обращает на себя внимание большая фактическая достоверность писем-очерков о смоленской деревне, составляющая их прочную научную основу. Они подкрепля­ются постоянно множеством хронологических дат, точных названий, некоторых экономических расчетов. “В 1884 го­ду, повествует автор, - я исследовал залежи фосфоритов, укатанных мною в Рославльском уезде еще в 1866 году, в 1885 году я произвел первый опыт удобрения под рожь, и успех превзошел все ожидания”.

Повествование от первого лица формирует особую манеру стиля очерков. Все, что видел автор, он проводил через призму своего личного восприятия. Поэтому повествование у него строго выдержано в форме рассказа в буквальном смысле этого слова. Об этом можно судить даже по тому, как он строит фразу, например: “У меня в усадьбе”, “У наших крестьян огородничество в крайне плохом состоянии”, “Вчера ко мне пришли пять солдаток за сове­том - что им делать?”, “Нужно вам сказать, что я ужасно боялся всякого начальства”, “Недалеко от меня, за Днепром, есть несколько волостей, населенных грабарями” и т. п. Гораздо реже используется автором форма повествования от другого лица, хотя и такие примеры имеют место в “Пись­мах”. Так, печальную одиссею некоторых молодых людей, ушедших “в народ”, автор-рассказчик передал со слов своей родственницы. “Мало ли бывает таких, - говорила она, - которые ехали в деревню, полные сил, с жаждой деятель­ности, а там спивались”. И все же в письмах “Из деревин” доминирует форма повествования от первого лица.

Рассказ от первого лица, опирающийся на разнообраз­ный фактический материал, широкое использование научных выводов, проверенных опытным путем, щепетильная достоверность повествования, - такова художественная манера произведений А. Н. Энгельгардта, в его письмах личное органически слито с общим, “свое” переплетено с “чужим”. В общей сложности все это создает новый, совершенно оригинальный повествовательный стиль. Вот, к примеру, образчик подобного стиля: “Так как ближайшим соседним крестьянам нет никакого расчета брать хлеб где- либо помимо меня, то мои записи представляют расходные книги соседних крестьян и дают прекрасный материал для суждения о положении этих крестьян за последние десять лет, восполняемый близкими, личным знакомством с этими покупателями моего хлеба”.