Мирутский процесс

Тщательная, продуманная до деталей подготовка к суду над коммунистами и националистами-революционерами велась в течение нескольких месяцев. В письме вице-короля Индии министру по делам Индии 24 мая 1928 г. указывалось, что коммунистическое движение в стране находится еще в «младенческом возрасте» и в течение некоторого времени не будет представлять серьезной угрозы для британского господства. Однако оно обладает большими возможностями, и поэтому следует принять необходимые меры, чтобы «воспрепятствовать росту его влияния».

Власти намеревались обвинить патриотов в заговоре против правительства Британской Индии. Процесс готовился в атмосфере строжайшей секретности. Особое внимание было обращено на то, чтобы любыми средствами заранее обеспечить «полный успех» судебного разбирательства. Предусматривалось, что суд будет весьма продолжительным и обойдется казне недешево, однако, как указывалось в послании вице-короля министру по делам Индии 19 января 1929 г., «по сравнению с теми преимуществами, которые дает успешный судебный процесс, время и деньги будут означать очень немного. Как только начнется суд, деятельность коммунистов будет, по существу, парализована, так как число коммунистических лидеров в Индии невелико, и все те из них, кто имеет какое-либо влияние, будут привлечены к судебной ответственности»[348].

Британские власти позаботились и о том, чтобы ничто не помешало им осуществить свой замысел. Они решили провести судебный процесс в районе, отдаленном от промышленных центров, особенно от Калькутты и Бомбея, где, как указывалось в телеграмме из Индии правительству Его Величества 27 февраля 1929 г., «влияние коммунистов делает крайне нежелательным проведение судебного процесса такого масштаба с точки зрения сохранения общественного порядка». Кроме того, суд в этих крупнейших городах в соответствии с установленным порядком должен был бы проходить с участием присяжных заседателей. И это тоже не устраивало организаторов «дела о заговоре», ибо, как отмечалось в той же телеграмме, «как бы хорошо дело не было подготовлено, нет достаточной уверенности в том, что присяжные вынесут обвинительный приговор. Не понимая возможных последствий своего поведения, индийские политические деятели обычно относятся к коммунистам с симпатией. Присяжные заседатели могут поддаться этим настроениям. И если защита придаст делу политическую окраску, они могут вынести оправдательный приговор. В этих условиях мы не считаем целесообразным начать судебное разбирательство с участием присяжных заседателей»[349].

Исходя из этих соображений, местом проведения судебного процесса был выбран небольшой город Мирут, удаленный от промышленных центров. Впоследствии во время судебного процесса обвиняемые неоднократно требовали перенести заседание суда в Бомбей или Калькутту, и каждый раз власти и суд отказывали им в этом. В своем заявлении обвиняемые так оценили факт проведения процесса в Мируте: «Это изолировало нас от движения, с которым мы были связаны, разлучило нас с друзьями и родными. Это в большой мере затруднило получение нами юридической помощи. Это передало нас в руки самого раболепного и непросвещенного суда. И это лишило нас возможности судебного разбирательства с участием присяжных заседателей»[350].

14 марта 1929 г. генерал-губернатор Индии дал санкцию на привлечение к суду группы людей, предварительно получив на это разрешение министра по делам Индии, что не было предусмотрено уголовным процессуальным кодексом. Это обстоятельство еще раз подчеркнуло факт прямого участия правительства Великобритании в организации и проведении мирутского процесса. На следующий день были подписаны ордера на арест обвиняемых. 20 марта были произведены аресты и обыски в Бенгалии, Бомбее, Панджабе и Соединенных провинциях. Арестованным было предъявлено обвинение в «заговоре с целью лишить короля его суверенной власти в Британской Индии». Всего был арестован 31 человек (еще один был подвергнут аресту позже.) Среди арестованных были руководители Всеиндийского конгресса профсоюзов, профсоюза Гирни камгар, секретари рабоче-крестьянских партий в Бомбее, Бенгалии и Соединенных провинциях, члены Всеиндийского комитета Конгресса, а также три англичанина. 14 арестованных были коммунистами, еще четверо, не являясь формально членами компартии, считали себя коммунистами по убеждению[351].

В качестве доказательств виновности подсудимых использовались захваченные у них при обыске такие широко известные образцы марксистской литературы, как «Капитал», «Гражданская война во Франции», «Классовая борьба во Франции с 1848 г. по 1850 г.», «Заработная плата, цена и прибыль» К. Маркса, «Крестьянская война в Германии» Ф. Энгельса, «Манифест Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса, а также книги об Октябрьской революции в России и статьи о В.И. Ленине[352].

Среди 3500 свидетельских показаний и улик, предъявленных обвинением, были книги, брошюры, листовки, частная переписка и даже вывески профсоюзных и партийных организаций[353]. Стремясь создать впечатление о «заговорщической» деятельности обвиняемых, власти ссылались на использование ими специального кода в переписке, партийных кличек и т.п. Индийских патриотов обвиняли в «подстрекательстве к забастовкам», в «захвате профсоюзов», в «растлении молодежи» и т.п.[354]Привлечение большого количества свидетелей (320 человек) также должно было создать представление о «чудовищном заговоре». При этом организаторы процесса стремились запугать индийскую общественность, особенно конгрессистов, угрозой большевизма, ссылались на «руку Москвы». С самого начала процесса в печати была развернута широкая пропаганда против деятельности левых профсоюзов, против СССР.

Как отмечают авторы «Очерков истории Коммунистической партии Индии», главной целью империализма на процессе в Мируте было политически изолировать коммунистов и всех левых от национально-освободительного движения, обвинить их в антинациональной и даже антиобщественной деятельности. Выступления представителей обвинения, широко освещавшиеся в буржуазной прессе, были направлены на то, чтобы представить коммунистов некими «античеловеками», уголовными преступниками, людьми «без морали и совести». Сами подсудимые решили превратить суд в политический форум, в трибуну для пропаганды идей борьбы за национальное освобождение Индии.

Мирутский процесс продолжался более четырех лет. И все это время обвиняемые использовали любую возможность, чтобы показать общественности смысл и значение их политической борьбы. В совместном заявлении они подчеркнули, что их главной задачей является борьба против британского империализма, за освобождение страны. Указывалось, что в такой колониальной стране, как Индия, «пролетарской революции будет предшествовать революция буржуазно-демократическая, которая обеспечит полное освобождение Индии от контроля британского империализма и полную ликвидацию феодальных и дофеодальных форм общественных отношений, приведет к установлению независимой демократической республики»[355].

Борьба патриотов против заговора колониальных властей встретила широкую поддержку национально-патриотических сил страны. На следующий же день после их ареста Мотилал Неру потребовал в Центральном законодательном собрании Индии обсудить действия правительства, связанные с этими арестами и обысками. Однако генерал-губернатор Индии наложил вето на рассмотрение этого вопроса, поскольку оно «нанесло бы ущерб общественным интересам»[356].

Но обсуждение этого вопроса вышло за пределы законодательного собрания. В Дели, Бомбее, Калькутте и других городах были созданы комитеты в защиту патриотов. В Дели в Комитет защиты обвиняемых по Мирутскому процессу входили Мотилал Неру (председатель), Джавахарлал Неру и другие видные деятели Конгресса[357]. Сотрудничество конгрессистов и левых в деле защиты подсудимых в Мируте было продолжением их общей борьбы против закона об общественной безопасности, который ограничивал права рабочих и профсоюзов. Важным актом поддержки подсудимых было посещение их в тюрьме Махатмой Ганди[358].

Ганди связывал Мирутский процесс с общей обстановкой в стране, особенно после ареста группы революционеров во главе с Бхагат Сингхом. Все это сопровождалось усилением репрессивных мер со стороны властей. Именно тогда особым распоряжением вице-короля был введен в действие закон об общественной безопасности. И это несмотря на то, что Центральное законодательное собрание во главе со спикером В. Пателем отклонило его. Именно на основании этого закона и были арестованы обвиняемые в Мирутском процессе. «Я думаю, – писал Ганди, – что главной целью этого преследования было не уничтожить коммунизм, а нанести удар по террористам. Правительство периодически показывает свои кровавые когти, которые обычно бывают не видны»[359].

Солидарность с мирутскими узниками из зала лахорского суда выразили Бхагат Сингх, Батукесвар Датт и их товарищи. В свою очередь, обвиняемые в Мируте выступили с резким протестом против смертных приговоров и последовавшей затем казни Бхагат Сингха[360].

Борьба индийских патриотов получила поддержку рабочего класса и общественности за рубежом. Против суда над ними протестовали многие известные деятели мировой культуры и науки, в том числе Ромен Роллан, Герберт Уэллс, Альберт Эйнштейн[361].

Суд в Мируте вынес суровый приговор. Многие из обвиняемых были осуждены на длительные сроки тюремного заключения и ссылки. Национально-патриотические круги Индии и демократическая общественность за рубежом выступили с протестами против приговора, что повлияло на дальнейшие действия английских колонизаторов. Именно это имел в виду министр по делам Индии, когда писал вице-королю: «Я в определенной степени обеспокоен суровостью некоторых приговоров, которые были вынесены на суде в Мируте, и думаю, что будет правильно сообщить Вам, что в различных местных кругах ощущается чувство тревоги»[362].

Под давлением общественного мнения колониальные власти были вынуждены пересмотреть приговоры. 3 августа 1933 г. Мирутский процесс был завершен. Некоторые из подсудимых были оправданы, другие сразу же освобождены, поскольку находились в заточении более четырех лет, остальные были освобождены в конце 1933 г.

Судебный процесс в Мируте закончился поражением британских властей, которые сфабриковали и начали его. По существу, сами организаторы суда признали это. Характерно, что к концу процесса в официальной переписке колониальных чиновников стали высказываться сомнения в целесообразности организации такого рода судебных преследований коммунистов и других патриотов. Так, чиновник департамента внутренних дел М.Г. Хэллит в своем донесении из Бомбея указывал: «Общее настроение сейчас не в пользу подобных судебных процессов о заговоре»[363].

Это отмечали и многие политические деятели того времени. Так, Джавахарлал Неру писал, что Мирутский процесс в значительной мере способствовал привлечению внимания народа к новым идеям. «Туманные коммунистические и социалистические идеи распространялись и среди интеллигенции, даже среди интеллигентных правительственных служащих. Более молодые члены Конгресса, читавшие обычно работы Брюса о демократии, Морли, Кэйта и Мадзини, теперь читали, когда могли достать, книги о социализме и коммунизме и о России»[364].

Арест руководителей коммунистического и профсоюзного движения Индии в связи с Мирутским процессом нанес в то время значительный ущерб делу национально-освободительной борьбы. Но вместе с тем этот судебный процесс объективно способствовал росту популярности в Индии идей национального освобождения от британского господства. Многие из подсудимых стали впоследствии видными деятелями коммунистического и рабочего движения. Среди них Г. Адхикари, С.B. Гхате, П.Ч. Джоши, Ш.А. Данге, Музаффар Ахмед, Шаукат Усмани, C.C. Мираджкар и другие. Этот процесс был широко использован патриотами для пропаганды идей марксизма. Индийские коммунисты оказали большое воздействие на патриотически настроенную общественность, в том числе на национальных революционеров. Коммунисты высоко ценили их самопожертвование и преданность делу национального освобождения, но критиковали их за террористические методы борьбы[365].

Вскоре после окончания Мирутского процесса колониальное правительство запретило деятельность компартии, которая с 1934 г. по 1942 г. была вынуждена действовать в условиях подполья. Многие коммунисты были брошены в тюрьмы.