Глава 20. Мы с Владимиром Петровичем утром тайком покинули наше жилище

Мы с Владимиром Петровичем утром тайком покинули наше жилище. Я еще думаю, куда это он спозаранку и молчком. Только на улице понял, когда получил команду:

– В цветочный магазин, Трисон!

Ага, понял. Теперь все ясно. Сегодня у Любы день рождения. А Петрович продолжает:

– Не стал в квартире говорить, чтобы Любаша не слышала. Пусть будет сюрприз.

– Ав‑ав! – отвечаю я, что означало в тот момент «согласен на все сто».

В цветочном магазине Владимира Петровича знали хорошо. Тут, скажу я вам, и секрета большого нет – в последнее время цветы в нашей квартире стали появляться частенько. И не потому, что мы чьи‑то дни рождения отмечаем, а просто Владимир Петрович, как он сам признался, любит дарить цветы красивым девушкам. Угу – «девушкам». Так и говорил бы: «красивой девушке».

Вы, наверное, спросите, а откуда он мог знать о красоте Любаши? А вот знал же! Однажды сидели они вечером на кухне, мы с Фуку, как обычно, в сторонке. Кормильцы наши о чем‑то мило беседовали, и вдруг из телевизора полилась любимая песня Владимира Петровича. Пела Анна Герман:

– О‑один раз в го‑о‑од сады цветут…

Владимир Петрович поднялся из кресла и решительно подошел к Любе.

– Разрешите? – галантно произнес он и протянул даме руку.

Люба растерялась, но приглашение приняла. Они проследовали в фойе, и Владимир Петрович, конечно, знавший здесь каждый сантиметр, сделал первый шаг…

Вы видели художественный фильм «Запах женщины» с актером Аль Пачино в главной роли? Помните великолепие и сияние той сцены, когда слепой мужчина танцевал с женщиной? Так вот, смею вас заверить, наша сцена была еще круче и ярче. Когда умолкла музыка и пара остановилась, Владимир Петрович снова, как когда‑то, прикоснулся рукой к лицу Любаши. Девушка замерла. Мужчина нежно провел пальцами по лбу, затем ощупал нос, губы, щеки, плечи…

– Любаша, – тяжело вздохнув, прошептал Владимир Петрович, – я никогда не встречал такой красоты.

Девушка стояла как вкопанная и молчала. Она просто не знала, что нужно делать, говорить, как поступать в таких случаях. Тут любой растеряется.

После этого танца цветы в нашем доме стали появляться все чаще и чаще.

Что бы ни говорили о телевизоре, а я заметил, что его сюжеты часто переплетаются с сюжетами, происходящими в реальной жизни. Вот вам красноречивый пример: недавно мы все вместе смотрели по телевизору потрясающую передачу. Как вы думаете, о чем? Да о любви, конечно! Я слушал, словно завороженный. Диктор спрашивает: «Вы знаете, как рождается любовь?»

Показывали одного парня. Он так искренно сокрушался:

– Жил спокойно, был доволен своей работой, друзьями, вообще жизнью, и вдруг любовь! Сразу исчезло все: спокойствие, уверенность и вообще нормальная размеренная жизнь, потому что все мысли только о ней. Зачем? Если мне и так было хорошо, зачем эти страсти, эта неуверенность, эти новые чувства? Откуда, как пришло это? Как возникло чувство? Ничего не было или что‑то было во мне, чтобы возникла вдруг эта любовь?

Как рождается любовь? Мне кажется, что любовь не появляется, а вспыхивает. И внутри все должно быть готово для встречи. Любовь не приходит, а случается. Разве можно сказать, что мы ее ожидали? Она ведь всегда неожиданная и захватывающая. Если и ожидали, то не могли и представить, что все случится именно так. Мы хотели, а ничего не получилось, и так часто бывает. Мы хотели, и что‑то стало получаться, но чувствуем, что нет счастья: мы любим, нас не любят или нас любят, мы не любим. Но однажды случается неожиданное – вспыхивает взаимная любовь.

– Это про меня, – неожиданно сказал Владимир Петрович, а Люба вжалась в кресло. Мы думали, Петрович сейчас скажет что‑то еще, но он молчал и внимательно слушал историю.

– Вспышка любви, – продолжал телегерой, – это когда ты едва успеваешь отвечать на намеки, на очевидные взгляды, жесты. Вспышка любви – это когда взаимно. Веришь и не веришь этому, но уже не в твоей воле остановить или остановиться. Все происходит как бы само собой. Без всякого усилия. Еще ничего не сказано, но брошенный взгляд остается надолго в памяти. Эти первые мгновения зарождения чувства: ты все время хочешь смотреть, любоваться, но скрываешь свой явный интерес, да еще и сам не уверен, не знаешь, что такое творится. Может быть, просто понравился сильно какой‑то изгиб тела, момент в движении, походке, во взгляде – и возникло чистое любопытство, и разыгрывается воображение, и ты представляешь, что вот эта чужая и привлекательная женщина… вот бы прикоснуться к ней, увидеть ответный многозначительный взгляд, одобряющую улыбку… может быть, просто влюбленность. Но это почему‑то продолжается, и не день и не два. И все больше в мыслях она одна, пока вообще только она одна не остается в мыслях. И эти минуты, когда ты остаешься один с самим собой и улыбаешься самому себе, или тому образу, который придумываешь. И все продолжает возрастать. Как и почему возрастает?

– Эх, – тяжело вздохнул Владимир Петрович, – если бы люди знали ответы на все эти вопросы, жить было бы скучно. Правда, Люба?

– Наверное, – вздрогнула от неожиданности Любаша, – я не знаю, Владимир.

– А я знаю, – задумчиво сказал Владимир Петрович, – потому что знаю, что такое любовь.

– Любовь питается откликом, – словно поддакивая Петровичу, продолжает парень из телевизора. – Отклик – это когда на пылкий взгляд отвечают искрящимся взглядом, на тихую улыбку радостной улыбкой, на страстный поцелуй нежным поцелуем, на боль – состраданием, сочувствием, и вообще, соучастием во всем. Отклик – это интерес друг к другу. Это закон: нет интереса – нет и внимания.

– Жаль, что женщины редко проявляют инициативу, – тихо сказал Владимир Петрович.

Видели бы вы Любу в этот момент. Она побледнела, было такое ощущение, что она вот‑вот потеряет сознание.

А телевизор продолжал:

– Женщины более цельные натуры, они талантливы в искусстве любви. И вообще любовь живет благодаря женщинам. Они щедры и отзывчивы, к тому же готовы к самопожертвенной любви и потому так часто попадаются в сети мужчин, желающих лишь поразвлечься, при этом мужчины с удовольствием уделяют так много внимания своей временной избраннице, что женщина начинает думать и заблуждаться, что ее тоже любят.

– Согласен, – закивал Владимир Петрович. – Вот тут я согласен, негодяев очень много.

– Британские социологи составили портрет современного европейца в цифрах и фактах, – продолжает диктор. – По их мнению, настоящую любовь человек способен испытать два раза в жизни.

– Какие‑то странные ученые, – рассмеялся Владимир Петрович. – Тебе не кажется, Люба?

– Наверное, – тихо ответила Люба. – Я… я не знаю, Володь.

– Любовь приходит два раза в жизни, так считают ученые, – говорит теледиктор.

– Люба, признавайся, – шутит Петрович, – ты уже любила кого‑нибудь? Ну, там в школе или в училище?

– Любила, любила, – рассмеялась Люба. – Только мой жених давно уже женат и двоих детей воспитывает.

– Отлично, – хлопнув в ладоши, Петрович потер ладони друг о друга, – значит, вторая любовь приведет к замужеству. Верно? Ты слышала, что ученые по этому поводу говорят?

Люба снова покраснела и вжалась в кресло.

После вечернего чая Петрович уже было направился к себе в спальню, но Люба попросила его задержаться.

– Что такое, Любаша? – удивленно спросил Владимир Петрович. – Что‑то случилось?

– Да, – тихо произнесла Люба, – случилось.

– Что? – испуганно переспросил Владимир Петрович.

– Понимаешь, Володя, – откашлялась Люба, – я… я вижу, что ты сам никогда не решишься на такой шаг, потому и беру инициативу на себя.

Возникла пауза.

– Ну, говори же, Люба, – наконец не выдержал Владимир Петрович. – Говори! – Губы его дрожали.

– Я люблю тебя! – тихо произнесла Люба и, прижавшись к Владимиру Петровичу, громко и твердо добавила: – По‑настоящему люблю, хочу стать твоей женой!

Петрович, конечно, герой – не зря ведь его орденом Мужества наградили, но тут что‑то растерялся. А может, мне показалось. Но как‑то он уж долго раздумывал с ответом. Но наконец собрался с силами.

– Любушка, миленькая моя, – Петрович крепко обнял девушку, – спасибо тебе, дорогая, за смелость. Я бы никогда в своем положении не решился сказать тебе такие слова. Я тебя тоже люблю, но…

– Молчи! – вскрикнула Люба и прижала к губам мужчины свою ладонь. – Молчи, умоляю тебя. Ничего больше не говори. Главное сказано. Все!

Люба забралась Петровичу на колени. Обнявшись, влюбленные долго сидели молча. Мы с Фуку боялись даже пошевелиться. Такое событие в нашей семье! С ума можно сойти.

Первым заговорил Петрович:

– И все же, родная, мы должны поставить точки над «i».

– Сейчас ты со своими точками все испортишь, – нахмурилась Люба.

– Понимаешь, в чем дело, Любань, – Петрович склонил голову и, если бы он видел, наверное, смотрел бы сейчас в пол, – я не могу принять такую жертву. Это…

– Какая жертва? – вскрикнула Люба. – Ты о чем сейчас говоришь? О какой жертве?

– Ну, – растерялся Владимир Петрович, – зачем тебе это? Ты молодая, красивая девка, зачем тебе слепой инвалид?

– А что, слепой инвалид не человек? – возмутилась Люба и принялась прохаживаться по кухне. – Слепого человека нельзя полюбить? Может, и жить таким людям нецелесообразно? Или слепые должны жениться только на слепых? Ты вот сам понимаешь, что сейчас говоришь? Я ведь не слепая. Я вижу человека, я люблю его… А ты… а ты…

Люба неожиданно расплакалась и села в кресло напротив, закрыв лицо руками.

– Люб, ну, прости, – заговорил Петрович, – ну, честное слово, я счастлив. Вот клянусь тебе. Я люблю тебя, просто…

– Ничего простого не вижу, – буркнула Люба. – Нет ничего тут простого. Мне не четырнадцать лет, и я не играю в любовь. Прежде чем сказать тебе такие слова, сто раз подумала.

– Ты хоть представляешь, что тебе всю жизнь придется за мной ухаживать?

– А что за тобой ухаживать? – неожиданно рассмеялась Люба. – Маленький, что ли? Это я пока на работе у тебя, пичкаюсь тут с тобой, как с ребенком. А выйду замуж, будешь у меня тут как миленький и обеды готовить, и квартиру пылесосить, и в магазин ходить! – Люба, повернувшись ко мне, подмигнула: – Правда, Трисон?

– Ав! – подтвердил тут же я.

«Люди мои дорогие, да я ради такого дела готов даже в супермаркет каждый день ходить!»

– Ого! – захлопал в ладоши Владимир Петрович. – Да у вас тут, я смотрю, целый сговор!

Эх, так все хорошо складывается. Но.

Как же печально! Фукусиме становится все хуже и хуже. Не умирай, дорогая. Держись. Давай уже поженим наших человеков. Должны же мы с тобой побывать на свадьбе дорогих наших людей. Фукушка, милая моя, потерпи немножко…

Фуку перестала самостоятельно жевать. Люба кормила ее с ложечки и при помощи специального шприца бульончиком, кашей. В тот вечер мы снова вызвали ей «Скорую». Врач порекомендовал усыпить собаку, но Владимир Петрович наотрез отказался.

– Нет! – твердо заявил он. – Никаких усыплений. Это вам не просто собака‑гуляка. Это боевая псина. Это герой. Ее наградили орденом Мужества!

Ветеринар с изумлением посмотрел на Петровича.

– Да‑да, – продолжил Владимир Петрович. – В наградной книжке стоит моя фамилия, но наградили нас обоих вместе. Если ей и суждено умереть, то пусть умрет достойно, как настоящий воин. Люба, слышишь? Никому не позволяй убить мою собаку. Пусть умрет своей смертью.

– Не беспокойтесь, Владимир Петрович, – поспешила успокоить ветврач, – как вы скажете, так и будет! Мы…

– До свидания, – не дослушав, сказал Петрович.