Глава 14. К нам приехала в гости Татьяна, дочь Владимира Петровича

К нам приехала в гости Татьяна, дочь Владимира Петровича. Возможно, я заблуждаюсь, но мне показалось, она не одобрила, что Любаша перебралась к нам жить. Почему я так думаю? Все очень просто. Мы, собаки, иногда замечаем такие тонкости, которые человек может пропустить. Нет, люди есть тоже очень наблюдательные, но тут дело в другом: нам снизу видно то, чего человек никогда не увидит. Например, если человек изображает радость, восторг или просто одобрение и согласие, а в это время под столом ломает ступню так, словно хочет каблук оторвать, значит, согласие неискреннее. Вообще, ноги – это детектор лжи, тут никаких полиграфов не нужно. Но вы же во время разговора не полезете под стол? А потому послушайте мои наблюдения. Может, и пригодятся.

Тут понимаете, в чем фишка – мозг связан со всеми частями тела человека. Но чем дальше та или иная часть тела находится от него, тем меньше человек эту часть контролирует. Вы можете совладать с мимикой, с губами, глазами, плечами. С руками сложнее – вы частенько машете ими совсем невпопад. Наверное, вы знакомы с такими случаями, когда чужая собака внезапно бросалась на человека, приняв его размахивания за угрозу ее хозяину. Кстати, такое случается не так уж и редко – так что будьте осторожнее. А вот с ногами и вовсе беда. Когда человек начинает привирать, его ноги и ступни выписывают под столом такие виражи, хоть иди сразу после беседы в балетную школу записывайся.

Понаблюдайте ради интереса. Говорят, у людей целая наука есть на эту тему. Наука о соответствии слов человека и его жестов. Но скажу вам честно, и это не самое главное. Жест может быть и непроизвольным, тут очень легко заблудиться и мысленно обвинить человека во лжи или как минимум в неискренности. Мы, собаки, улавливаем еще и совершенно другое – это тембр голоса, тональность, интонация. Интонацию не подделаешь, ее трудно подменить. Наверное, нужно быть как минимум народным артистом, чтобы суметь сыграть искренность. Да и то вряд ли это удастся каждому актеру.

Так вот, не только по ногам, но по голосу и интонации я уловил, что Татьяна осталась недовольна тем, что Люба живет вместе с нами.

Дочь, приезжая к нам в гости, всегда уводила отца гулять. Без собак, без сиделок‑гляделок. Наверное, и правильно. Должны же они посекретничать, повспоминать былое, возможно, поговорить о бывшей жене Владимира Петровича.

Как раз в их отсутствие к Любе приехала подружка. Веселая такая, озорная хохотушка Вера. Она в последнее время частенько к нам заглядывает. Владимиру Петровичу Вера тоже нравится, и он часто спрашивает у Любы:

– Как там Кузнечик поживает?

Вера в этот раз привезла хорошую (с ее слов и в ее понимании) новость. Правда, признаюсь, после этого визита я стал относиться к Вере немного настороженно.

– Любка, – с порога закричала гостья, – наконец‑то! Все супер, дорогая!

– Что? – опешила Люба. – Что такое?

– Помнишь, я тебе рассказывала о месте в буфете в офисном центре? Ну, там зарплата очень хорошая и работа классная, там ты точно себе жениха оторвешь, будь здоров! Так что собирайся, дорогая, завтра на собеседование. Но ты не переживай, это чистая формальность. Ты одна будешь, я уже обо всем договорилась…

«Ничего себе. Вот вам и Люба. А мы и знать не знаем. Она, оказывается, себе работенку на стороне подыскивает. А как же Владимир Петрович? Он‑то как? Да и Татьяна ничего не знает. Ведь чтобы найти новую помощницу, для этого нужно время. И тут одним днем или даже двумя не обойдешься – можно и целый месяц искать. Что же это такое?»

Но, услышав ответ Любы, я сразу воспрянул духом!

– Вер, ты что? – изумилась Люба. – Я не собираюсь менять работу…

– Как это? – округлила глаза подруга. – Как же так? Ты говорила, ты же…

– Что я говорила? – перебила Люба. – Ну, что я говорила?

Вера вперила в нее взгляд и замолчала. Затем, всплеснув руками, затараторила:

– Поглядите на нее! Да ты же мне все уши прожужжала, когда работала в больнице, что зарплата маленькая, что работа надоела и так далее.

Люба рассмеялась.

– А что, Вер, я работаю сейчас в больнице?

– А где? – удивилась Вера. – Это, – она провела рукой вокруг себя, – это ты считаешь работой? Нормальной работой?

– Да, это моя работа, – посерьезнев, сказала Люба, – и она мне нравится, я не собираюсь ее менять…

– Но я уже договорилась! – вскрикнула Вера.

– А вот это зря, – усмехнулась Люба, – двадцать первый век на дворе, все с телефонами, могла бы позвонить и согласовать со мной.

Вера плюхнулась на диван и наигранно рассмеялась:

– Любка, ну скажи, что ты шутишь! Ты же сейчас шутишь? Скажи! Неужели ты всю жизнь собираешься ухаживать за слепым мужиком? Ты в своем уме? Я понимаю, что у тебя тут жилье, никуда не нужно ездить и все такое, но… А завтра выйдешь замуж и что? Что будешь делать?

– Так же буду работать, – уверенно произнесла Люба.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Не вижу никаких препятствий.

– А если муж запретит, поставит условия?

– Я за такого замуж не выйду, – отрезала Люба.

– Ой‑ой‑ой, Люба, что это с тобой? – ехидно произнесла подруга.

Любаша отвернулась и молча стал смотреть в окно. Прошло минут десять, прежде чем Вера почти шепотом спросила:

– Любка, неужели ты влюбилась в этого… своего… больного.

Люба резко обернулась и со слезами на глазах громко крикнула прямо в лицо подруге:

– С чего ты взяла, что он больной? Вот с чего ты это придумала? Никакой он не больной!

– Ну, как же, – растерялась Вера, – а это… он ведь совсем слепой… Разве это не болезнь?

– Нет, не болезнь, – уже спокойно ответила Люба. – Тебе зубы хоть раз вырывали? Вырывали? Говори!

– Люб, ну ты спокойно, спокойно, ты чего так разошлась? – улыбнулась Вера. – Присядь, успокойся.

– Ответь! Вырывали? – настаивала Любаша.

– Ну, вырывали. И что?

– Ты считаешь себя больной?

– Ну, подумаешь, – рассмеялась Вера, – пару зубов вырвали, я через месяц фарфоровые вставила, но ты не равняй…

– Вот так и у Владимира! – перебила Люба. – Ну, нет глаз, и бог с ними. Но почему сразу «больной»?

– Ладно‑ладно, подруга, – Вера решила сгладить этот разговор, – я просто не ожидала, давай рассказывай, что тут у вас? От меня, надеюсь, секретов нету?

Люба тяжело вздохнула, подошла к подруге обняла, погладила и тихо сказала:

– Прости, Верунчик!

– Да ладно тебе, – махнула рукой подруга. – Бывает. Ты же знаешь, я не обидчивая. Ты лучше расскажи, как это ты умудрилась втрескаться в… Ой! – Вера закрыла ладонью рот. – Только не ругайся, я безо всякого. Ну, в общем… в инвалида.

– Понимаешь, Вер, любовь – забияка, полюбишь и собаку.

«Опа‑на! Такую поговорку из человеческих уст я слышу впервые. Сначала даже не сообразил: радоваться или огорчаться? С одной стороны, вроде и приятно, что можно даже в собаку влюбиться, а с другой… При чем тут какая‑то забияка? Нас и без забияк многие люди любят».

Вера громко стала смеяться – оказывается, она тоже впервые услышала такую поговорку. Сквозь смех девушка об этом объявила:

– Про «любовь зла – полюбишь и козла» слышала, а вот про собаку‑забияку слышу впервые.

– Да я сама недавно услышала, – улыбнулась Люба, – Петрович рассказал. Это поговорка кинологов. Зачем им козлы? У них свои присказки и прибаутки.

– Ну, а что, – ответила Вера, – звучит красиво. И все же! Давай рассказывай, подруга!

– Ну, а что рассказывать? – развела руками Люба. – Чувствую, не могу без него. Вот тянет, и все тут. Я сначала думала, может, просто жалко мужика или привыкла к нему, но потом поняла: люблю я его.

– Ну, а он? Он как?

– Да что он? – усмехнулась Люба. – Я ничего не говорила.

– Как? – вытаращила глаза Вера. – Так у вас… это… вы на эту тему еще и не говорили?

– Конечно, не говорили, – грустно ответила Люба. – А что я ему скажу? Работаю, да и работаю.

– Ну, нет, дорогая, это тоже неправильно. Раз уж влюбилась, скажи человеку.

– Не могу пока, – замотала головой Люба.

– Почему? – удивленно спросила Вера.

– Боюсь! – резко выдохнула Любаша.

– Вот дурочка, – рассмеялась Вера. – А чего ты боишься? Он что, укусит тебя, что ли?

– Дело не в этом, – задумчиво произнесла Люба, – я другого боюсь.

– В смысле?

– Потерять его боюсь. Бог его знает, как он себя поведет, если услышит правду.

– Да нормально поведет, – сказала Вера, – чего ему еще кочевря… Ой, прости, дорогая!

– Вот! – Люба подняла указательный палец вверх. – Вот именно этого и боюсь. Вдруг подумает, что я из‑за жалости ему говорю эти слова?

Вера задумалась.

– Ну, вообще‑то, тут с тобой трудно не согласиться, – наконец произнесла Вера. – Здесь нужно как‑то… очень осторожно. А с другой стороны, чего осторожничать? Если вдруг что‑то не так, скажешь «извините», да и работай дальше. Так что, Любань, не дрейфь, выбери подходящее время, например, на прогулке или за ужином. Эх, где наша не пропадала!

– Легко тебе рассуждать, – рассмеялась Люба, – но спасибо за поддержку. Попробую.

– А вот теперь, Люба, – сказала Вера, – давай без эмоций. Ты же знаешь, я человек прямой. И ты моя близкая подруга. Выслушай меня и не перебивай. Поверь, я желаю тебе только счастья. Готова?

– Угу, – буркнула Люба и вся сжалась.

– Ты о своих родителях подумала? Ты думаешь, они мечтали, чтобы их единственная дочь всю жизнь ухаживала за слепым человеком? Я не говорю, что ты должна его бросить, нет! Но прежде всего ответь сама себе: не устанешь ли ты в конце концов от этой рутины, от этого адского труда? Я не о физических нагрузках, Люба, я о сути этой работы. Ну, пусть в твоем случае это уже будет не работа, а, скажем так, забота о близком человеке. Ты уверена, что никогда не устанешь? Можешь ли ты со стопроцентной уверенностью заявить, что не встретишь на своем пути другого мужчину? И ты понимаешь, в чем трагедия, со здоровым мужем проще – ну, разлюбила, дорогой, полюбила другого, давай, до свидания. И все. А тут? Здесь уже так не скажешь. Это будет не просто развод, это будет предательство. Где его женушка теперь? Почему не осталась рядом с ним? А потому, что не каждая способна все это вынести. Так что любовь – это хорошо! Но я тебе говорю как подруга: сто раз подумай. Но скажу тебе так: какое бы ты решение ни приняла, я его заранее одобряю.

Вера встала, подошла к Любе и поцеловала ее в лоб.

– Спасибо, родная, – Люба обняла подругу, – спасибо тебе, милая. Извини меня за несдержанность, я не со зла…

– Да я не обижаюсь, Люб, – заверила Вера, – просто пойми, это только в кино в таких историях хеппи‑энды красивые, а в жизни все гораздо сложнее и неожиданнее. В общем, если готова не просто прогуливаться с ним по аллейке, а жить по‑настоящему, и в болезни и в здравии, то вперед и с песней!

Подруги крепко обнялись, долго стояли молча и стали прощаться.

Владимир Петрович и Татьяна вернулись поздно. Проводив отца до квартиры, дочь тут же уехала.