Глава тринадцатая. Дома меня ждало пренеприятное известие – болонка пропала

Дома меня ждало пренеприятное известие – болонка пропала. Как выяснилось, Машка пошла гулять с Габи и Бобиком и в парке спустила их с поводка – пусть побегают, разомнут ножки. Тем более что болонка находилась под присмотром нашего кавалера…

Однако эта сучка, не будь дурой, сразу сделала ноги – скрылась в ближайших кустах. И даже Бобик не смог предотвратить побег – она исчезла почти мгновенно. Дочь звала болонку, искала по всему парку, но все без толку. И вот теперь Машка сидит, расстроенная, на кухне и чуть не плачет от огорчения – только что получила в подарок долгожданную собаку, и на тебе!

– Ладно, – сказал я, – пойду сам посмотрю. Может быть, мне повезет…

Я свистнул Бобику, и мы вдвоем отправились в парк. Было уже темно, холодно и противно, и найти беглянку в такой темноте представлялось делом весьма сложным. Бобик сразу же принялся бегать и призывно лаять – звал свою непутевую подружку. Его, видимо, тоже расстроила пропажа Габи…

С полчаса мы прилежно искали сучонку, но безрезультатно – она как в воду канула. Оставался еще, конечно, маленький шанс, что она вернулась к себе домой, к прежней хозяйке, но звонить Элле и беспокоить по этому поводу мне не хотелось – неловко было признать, что Габи потерялась. И хотя, если разобраться, она пропала не по моей вине, но все же я нес за нее главную ответственность…

Побегав по парку еще полчаса и окончательно замерзнув, я засобирался домой. В конце концов, можно предпринять еще одну попытку завтра – утро вечера, как говорится, мудренее. А если не найду, то тогда точно позвоню Элле и честно во всем сознаюсь.

Я позвал Бобика, и мы потрусили к выходу. Путь к дому пролегал мимо продуктового магазина, у входа в который я заметил довольно пьяного мужичка, державшего на руках маленькую беленькую собачку. Мое сердце екнуло – Габи! Точно, при ближайшем рассмотрении это оказалась она, наша пропажа.

Мужичок, заметив мой интерес к сучонке, тут же оживился и предложил:

– Хотите купить собачку? Берите – хорошая, породистая, и совсем недорого – всего сотняшка!

Стало ясно, как пропала Габи – мужик поймал беглянку и решил толкнуть за бутылку водки. Такое наглое воровство возмутило меня до глубины души, и я прямо спросил:

– Где вы взяли болонку? Я вижу, что собака не ваша, значит, краденая…

– А ты докажи! – взвился алкаш. – Раз продаю – значит, моя! Ты ее хозяин, что ли?

– Нет, – пояснил я, – но это собачка одной моей хорошей знакомой. Она отдала мне ее на временное содержание, а сегодня во время прогулки в парке Габи убежала… Вы ведь там ее поймали, верно?

– Раз убежала, значит, плохо ей у тебя было, – заметил мужик. – Ты потерял, я нашел, значит, собачка – моя! А не хочешь платить – отвали, другому кому продам.

Запредельная наглость пьянчужки вывела меня из себя – мало того, что торгует чужой собакой, так еще и откровенно хамит ее хозяину (хотя бы временному). Раньше бы я не стал связываться и отстегнул бы сотню (в конце концов, деньги действительно небольшие), но теперь пошел на принцип:

– Слушая, ты, дерьмо подзаборное, – сквозь зубы процедил я, – что, вообще фишку не рубишь? Рыло залил, и думаешь, что крутой? А по рогам получить не хочешь?

И приблизился к алкашу поближе. Мужик снова взвился:

– Да ты кто такой, да я тебя сейчас…

Я не стал ждать исполнения угроз и приказал Бобику: «Взять!» Тот сразу все понял, обнажил зубы и громко зарычал. Как я уже говорил, папа у нас – настоящий ротвейлер, поэтом Бобик при всей своей дворовости вид имеет довольно грозный – он большой и черный. И зубки у него впечатляющие… Мужик испуганно попятился:

– Убери своего пса, а то я милицию позову! Не имеешь права натравливать на человека собаку! Это превышение полномочий!

– Зови милицию, – спокойно сказал я, – но, пока они приедут, мой пес с тобой разберется – на клочки порвет. Ищи потом, доказывай, кто да как… Когда из больницы выйдешь, конечно. Причем, как минимум, без яиц. А ну‑ка, взять! – снова приказал я.

Бобик подошел к мужику вплотную и громко гавкнул. Тот вжался в стенку, а затем бросил себе под ноги болонку и бегом кинулся в магазин – прятаться за стеклянными дверьми. Бобик среагировал мгновенно – в прыжке достал убегающего мужика и вцепился зубами в брюки.

– А‑а‑а! Убивают! – заорал алкаш и что есть мочи рванул к спасительным створкам.

Половина штанины осталась в зубах моего пса. Я не стал ждать, пока появиться охрана магазина или милиция, подхватил на руки болонку, позвал Бобика и поспешил домой. Негодница Габи сидела тихо и, кажется, не возражала против очередной смены хозяина.

Бобик с победным видом бежал рядом со мной и гордо поглядывал на болонку: «Ты видела, как я его? Р‑р‑раз, и на клочки!» О, женщины! Ради них мы способны на все – на величайшие подвиги и на величайшие глупости…

Дома Габи была торжественно вручена Машке, которая занялась приведением ее в порядок – за время гуляния по кустам шерстка болонки заметно испачкалась и свалялась. Не мог же в таком виде представить ее завтра утром Элле! Ведь искренне обещал холить и лелеять ее маленькую Габи… Поэтому проказницу надо было как следует отмыть и расчесать.

Машка занялась водными процедурами, а мы с Бобиком пошли ужинать. Свою порцию макарон и сосисек мы сегодня честно заслужили – вырвали несчастную сучку из лап негодяя. Затем я немного посмотрел телевизор и отправился на боковую.

Но после всех переживаний спать совершенно не хотелось, и я решил немного почитал. Благо, завтра была суббота, и можно было выспаться как следует.

* * *

«Как учил нас Сарель, в жизни всегда все повторяется, причем многократно. Вот и сейчас, трясясь на крестьянской телеге по пыльной, ухабистой дороге, я думал о том, что совсем недавно проделывал тот же самый путь, только со мной тогда был Эльтер…

А сейчас я ехал вместе с Лаором. Крестьянские лошадки бежали резво, лежать на соломе было удобно, солнце приятно грело – что еще нужно, чтобы насладиться хорошим днем? Лаор пребывал в отличном настроении – всю дорогу мурлыкал себе под нос старинную эльфийскую балладу про девушку, которая полюбила эльфа и родила от него сына. Только кончилось все это очень плохо – родители заставили молодую мать убить ребенка. Все правильно: и у нас, и у людей не любят ублюдков – так называют детей, появившихся в смешанных парах. Правда, еще не было случая, чтобы эльфийка родила от человека… Любая наша женщина предпочтет покончить жизнь самоубийством, чем принять такой позор.

А вот крестьянки рожали от эльфов не так уж и редко – считалось, что полукровки получают от отца особые способности и находятся под покровительством леса. Кроме того, ребятишки, как правило, получались очень красивыми – эльфы, как известно, любят лишь симпатичных девушек, а на дурнушек или даже обычных внимания не обращают.

Поэтому люди своих ублюдков, как правило, не убивают (хотя бывали и исключения), а воспитывают наравне с другими детьми. Отличить их можно только по очень светлым волосам (у крестьян они обычно гораздо темнее) да чуть острым ушкам. И по небольшой способности к магии, хотя последнее проявлялось далеко не у всех.

Иногда полукровки, повзрослев, отправлялись учиться на магов (очень выгодное занятие) или на лекарей (тоже прибыльное дело), пользовались потом почетом и уважением у людей. Но случалось и обратное – их всячески оскорбляли и унижали, пытаясь таким образом отомстить эльфам. Но никогда эти дети не встречались со своими отцами‑эльфами – жили только с матерями. Лес не принимает полукровок, и появление ублюдка в наших селениях считается недопустимым. По крайней мере, так было всегда. Но мир, как известно, меняется, и кто его знает, что будет завтра…

Такие философские мысли наполняли мою голову, пока мы тащились к замку князя Редрика. О будущем я не думал – чему быть, того не миновать. Если удастся – спасусь, а нет – так постараюсь хотя бы продать свою жизнь как можно дороже. Именно так поступили отец и старший брат… Погибнуть в бою с врагами – честь для любого эльфа. И двойная честь – погибнуть, сражаясь за свой клан.

Мать хорошо это знала, поэтому простилась со мной сухо, без слез. Только пальцы ее едва заметно задрожали да губы чуть‑чуть поджались, как будто от сильной боли. Но почтенная Таона понимала – ее сыну оказали небывалую честь, поручили защитить свой клан. И он не имеет права отказаться, ибо так решили старейшины и так велит наш закон. И она должна радоваться, гордиться своим мальчиком – подобная честь выпадает далеко не каждому. Поэтому она собрала мне походный мешок – положила немного еды, меда, целебные травы на случай ранения. Потом села за стол и молча смотрела, как я натачиваю свой кинжал. Отцовский подарок, память…

Нолли перед расставанием крепко обняла меня и дважды поцеловала – в знак любви и верности. Мы с ней перед этим откровенно поговорили, и я объяснил, что желал бы видеть ее не в качестве жены, а в качестве невестки. Кажется, она немного огорчилась, но потом согласно кивнула. Нолли умница, прекрасно понимает, что насильно мил не будешь, и лучше уж быть женой любимого брата, чем постылой супругой. По крайней мере, она пообещала, что, если я не вернусь, непременно выйдет замуж за Ольгера. А своего первенца назовет в честь меня…

Брат откровенно завидовал мне: убить князя Редрика, отмстить за Эльтера – об этом можно было только мечтать! Я взял с брата обещание, что он не станет рисковать собой и будет достоин статуса главы семьи. И обязательно женится на Нолли – опять же, если я не вернусь. Ольгер, конечно, пообещал – моя воля, как старшего брата, была для него священной, кроме того, он давно любил Нолли и был рад соединиться с ней.

Я, конечно, видел, как страстно он желает пойти со мной, но взять его не мог: у каждого из нас своя дорога и свой груз ответственности. У меня – долг перед Эльтером и кланом, у него – перед нашей семьей и Нолли…»

* * *

В комнату вошел сын:

– Пап, дай денег – пора комп апгрейдить, а у меня не хватает.

– Вот в мое время… – нравоучительно начал я.

– Знаю, – нетерпеливо махнул рукой сын, – ты в свое время работал по вечерам грузчиком, мешки таскал, денег зарабатывал. И на всю первую зарплату купил книг…

– Не просто книг, сынок, – поправил я, – а «Библиотеку современной фантастики». Страшно дефицитная вещь тогда была, можно было достать лишь у спекулянтов. Мне еще повезло – один знакомый толкал: ему деньги срочно понадобились – очередь в мебельном магазине подошла, а то я бы искал «Библиотеку» еще как минимум полгода…

– Очередь за мебелью? – не понял сын. – А зачем за ней стоять? Пошел в салон и купил. Хочешь – сам потом собирай, а хочешь – уже готовую привезут…

Я вздохнул: ну как объяснить молодому поколению, что в прежние времена хорошую мебель, как и почти все вещи (разумеется, импортные, да нередко и наши тоже), не покупали, а доставали – или через знакомых (с солидной переплатой, конечно), или через предварительную запись в магазине. Но ждать своей очереди приходилось по несколько лет. И то не факт, что придет заветная открытка с номером…

Нечто подобное происходило и с книгами – купить любимую фантастику было практически нереально, зато по субботам возле книжного магазина собиралась стихийная толкучка – приходили книголюбы и продавали (покупали) заветные томики. Конечно, здесь же терлись настоящие спекулянты, профессионально зарабатывающие на любви нашего народа к чтению, но что поделать – таковы были правила игры: хочешь получить желанного автора – плати в пять‑десять раз дороже номинальной цены.

Само собой, все это было незаконно, называлось в Уголовном кодексе «извлечением нетрудовых доходов» (спекуляцией, проще говоря) и строго каралось по закону, однако милиция закрывала на эти безобразия глаза: люди же не джинсами торгуют, а книгами! Наша страна считалась самой читающей в мире, вот и приходилось поддерживать репутацию.

Книги раньше бережно собирали, копили домашние библиотеки и очень гордились ими. Особенно ценились собрания сочинений классиков – они хорошо смотрелись за стеклом модных гэдээровских или румынских «стенок». Каждая приличная советская семья непременно должна была иметь хотя бы несколько ПСС, без этого нельзя было считаться культурным и интеллигентным человеком.

Я регулярно посещал субботние толкучки – менял книги, покупал, продавал. Это был своего рода охота – упорно искать нужного автора, купить, а потом хвастаться перед друзьями – вот, смотрите, кого достал! И те завистливо глотали слюнки. Или я глотал, если удача сопутствовала кому‑то другому. Зато какая радость была – приобрести, прижать только что купленный томик к телу, а потом в метро запоем читать его! Такое сейчас ни за какие деньги не получишь.

Да, было время золотое… А теперь что? Пошел в магазин и взял, даже издание можно выбрать – подороже или подешевле. Неинтересно как‑то, азарт уже пропал…

– Папа, – вывел меня из дорогих сердцу воспоминаний сын, – ну как там насчет денег? Даешь?

– Ты уже здоровый балбес, – проворчал я, слезая с кровати, – мог бы и сам зарабатывать, а не у отца с матерью клянчить.

– Обязательно, – кивнул сын, – как только институт окончу, так сразу и начну зарабатывать.

– Мне тебя еще шесть‑семь лет на горбу тащить? – возмутился я. – Не пойдет! Восемнадцать исполнится – и все, вперед, на завод, трудовые мозоли набивать. «Та заводская проходная, что в люди вывела меня…» – пропел я.

– Ага, у станка стоять, крепить мощь нашего государства, – скривился сын, – как же, аж два раза! Я лучше на программиста выучусь, чтобы получать в два раза больше любого работяги.

– Все наши деньги закончатся, пока ты выучишься, – парировал я.

– Мать еще заработает, – ухмыльнулся сын, – не так, что ли?

Я вздохнул – так. Конечно, заработает, и ему с Машкой, сколько надо, отсыплет. А куда денется‑то? Не на завод же, в самом деле, любимого отпрыска отправлять? Пусть лучше учится, знаний набирается, может, действительно хорошим программистом станет, не зря же столько времени за компом сидит. Вот разбогатеет, будет нас с матерью на старости лет содержать … Хотя это вряд ли.

Я еще раз вздохнул, достал из сумки кошелек и отслюнявил несколько купюр.

– Мало, – недовольно сказал сын, – дай еще!

– У девок будешь «дай» спрашивать! – отрезал я. – Приедет мать, у нее и требуй тугрики! А я деньги не рисую…

Сын пробурчал что‑то неразборчивое (типа, лучше бы рисовал) и покинул мою комнату, а я вернулся к любимому чтению.