Небытие как выход

«Дарк сайд» начинается с признания дуализма двух богов, из которых молодой человек выбирает темного, оппозиционного, запрещенного и «неофициального». Отсюда почти логично следует культ небытия и постоянное подчеркивание его преимуществ над бытием. «Почти», потому что в культуре вообще нет ничего строго логичного.

Их черный цвет это ведь не просто темнота опасной ночи, из которой на тебя может выпрыгнуть хищный охотник, видящий в тебе жертву. Их «дарк» это некое упрощенное представление о мире, в котором ещё ничего не существовало, а значит, и не могло зависеть и тем более страдать. Эта темнота не просто скрытость и опасность, но отсутствие чего бы то ни было. Мир не достоин существования, ибо весь состоит из насилия и лжи. Небытие всегда больше, а значит «круче» любого бытия.

Принципиальные возражения людей «дарк сайда» против любой позитивной программы: можно устранить эксплуатацию, но нельзя устранить смертность, можно всех накормить, но чем заполнить бездну неразделенной любви, можно справиться с насилием, но как быть с генетическими болезнями и катастрофами? Наши желания всегда будут больше наших возможностей и в этом и состоит наша «проклятость». Человек проклят как существо, а не только как «политическое существо». Отчасти они правы – невозможно в обозримом будущем устранить смерть, старение, потерю близких и многие болезни, вызывающие страдание. Признаем, что пока это условие любой жизни и данность любого сознания. В конце концов, есть два вида отчуждения – природное, данное изначально, и социальное, возникшее временно и искусственно, вместе с властью. Станет ли человек однажды бессмертным и вечно молодым? Скорее всего да, но точно не раньше, чем будут «сняты» государственная власть и капиталистические отношения. Устранение причин социального отчуждения вплотную приближает людей к решению проблем отчуждения природного. Серьезная война со смертью начнется не раньше, чем будет выиграна классовая война с капиталом. Нет неразрешимых вопросов и не решаемых проблем, но есть временно отложенные по вполне рациональной причине. И это наш важный и самый первый ответ людям «темной стороны».

Для популярности такого восприятия мира немало сделал Дэвид Линч (начиная с его дебютного « Головы-ластика»), когда-то обеспечивший («Шоссе в никуда») «Рамштайн» мировую аудиторию. Впрочем, Линчу всегда была свойственна и некоторая ирония в отношении собственных приемов нагнетания темной тревоги. Достаточно вспомнить сцену из «Малхолланд драйв», где героини движутся к страшной двери, за которой, кажется зрителю, находится как минимум вход в ад, но дверь оказывается не той, за ней живет не интересная и совсем не страшная соседка и тогда под ту же музыку и с теми же эмоциями (ужас на грани обморока) героини движутся уже к соседней двери. Этот «сатанинский стёб» и нарочитое обнажение приема вызывают у зрителя уже улыбку и некоторое отрезвление: меня дурачат и дурачат примитивно.