Ходьба, речь, мышление. Сущность игры

Здесь идет речь не о какой-либо теории новой формы воспитания, а об определенном воспитательном образе мыслей, настроении. Я обращаюсь не столько к рассудку, сколько к сердцу. Вы видели, что искусство воспитания должно быть построено на проникновенном познании человека.

Есть много теоретических указаний, как нужно поступать с ребенком в различных случаях.

Но они никогда не вызывают преданности воспитателя, преподавателя своему призванию. Вызывает ее только возможность проникновения в тело, душу и дух человека. И тогда живые идеи: о человеке становятся непосредственно волей. Воспитатель с каждым уроком научается отвечать на важные вопросы, которые ставит ребенок.

Самое важное - учиться читать в ребенке. К этому ведет действительное, практическое познание человека.

Поэтому так трудно говорить о так называемой Вальдорфской педагогике. Ибо последняя не есть нечто, чему можно учиться и что можно обсуждать; она - чистая практика. И можно собственно только на примерах рассказывать, как практически поступали в различных случаях по мере надобности. Сама практика получается из непосредственного опыта. Но тогда педагогика и дидактика являются уже полностью социальным вопросом; ибо воспитание должно собственно начинаться сразу же после рождения ребенка. А это означает, что воспитание есть дело всего человечества, каждой семьи, каждой общины. При этом требуется особо интенсивное изучение ребенка до 7 лет. Немецкий писатель Жан Поль Фридрих Рихтер сказал удивительно верно: В первые три года жизни человек усваивает для жизни гораздо больше, чем за три академических года /в то время их было три года/.

В первые, важнейшие, годы жизни ребенок представляет собой целиком как бы орган чувства. Нелегко представить себе во всем объеме эту идею. Для раскрытия ее приходится прибегать к резким словам.

В более позднем возрасте человек получает вкусовые ощущения от пищи во рту, в нёбе, на языке - эти ощущения локализированы в голове. У ребенка же, особенно в первые годы, вкус действует через весь организм. Ребенок получает вкусовое ощущение материнского молока и вообще первого питания всем организмом вплоть до конечностей. Ребенок живет, так сказать, "вкушая" все, что воспринимает. Это - нечто анималистическое, но не в коем случае не подобное анималистическому в животных, а поднятое на более высокую ступень. Человек никогда не есть животное и менее всего - в эмбриональном состоянии. И сравнение приводится здесь только для пояснения. Кто может созерцать действительные процессы природы, тот увидит, когда стадо коров возлежит на лугу, объев траву, и предается пищеварению, как бы отдавшись всему миру, что происходит в животном. Там действует целый мир, экстракт космических событий, и переваривая, животное переживает чудеснейшие видения. Пищеварение у животного - это важнейший познавательный акт. Переваривая пищу, оно отдается целому миру неким сновидчески-имагинативным образом.

Это кажется преувеличением, но примечательно то, что оно соответствует истине. И, подняв это на одну ступень, мы получим переживания ребенка при отправлении его физических функций. Все физические функции сопровождает вкус.

Точно так же зрительные и слуховые восприятия, которые у взрослого человека локализованы соответственно в глазах и ушах, у ребенка распространяются на весь организм. И у ребенка нет разрыва между духом, душой и телом, но все, действующее извне, отображается внутри. Подражая, ребенок копирует все свое окружение..

В первые годы ребенок приобретает три способности, имеющие определяющее значение для всей его жизни: ходьба, речь, мышление.

В ходьбе находит свое краткое, сжатое выражение нечто весьма обширное. Учиться ходить - связано с установкой себя в некое положение равновесия по отношению ко всему миру пространства. Ребенок ищет прямостоящее положение, старается ставить ноги относительно силы тяжести так, чтобы обрести равновесие. Пытается делать то же и с руками. Весь организм ориентируется. Учиться ходить - означает находить пространственные направления мира и устанавливать по ним свой организм.

Ρебенок - подражающее, чувственное существо. И в первые годы он может учиться через подражание окружающему.

Прямостояние, хождение - ребенок усваивает благодаря импульсам, исходящим из собственной организации.

Если же мы, как воспитатели, не являемся только помощниками природы здесь, а применяем малейшее принуждение, мы губим человеческую организацию на целую земную жизнь. Вводя принудительно стояние, ходьбу, мы портим жизнь ребенка вплоть до смерти - и особенно в преклонном возрасте. Ибо всегда в раннем детстве заключено зерно всей жизни.

Ребенок, как исключительно тонко организованный чувственный орган, восприимчив не только к физическим воздействиям окружающего, но и к моральным и мысленным влияниям. И мы, родители и воспитатели, должны вести себя при ребенке не только внешне, видимо прилично, но и в мыслях быть правдивыми, а в чувствах - моральными, ибо ребенок чувствует, воспринимает это. Он строит свое существо сообразно с нашим образом мыслей и чувств. А до 7 лет самое важное - это характер окружения.

Если, например, ребенка учили ходить и ориентироваться в пространстве, применив какие-либо принудительные методы, которые считали тогда правильными, то между 15-м и 16-м годом у этого ребенка /если не будет противодействующего влияния/ появятся всяческие болезни обмана веществ, ревматизм, подагрические явления и т. д.

Неправильными воспитательными мероприятиями мы создаем болезненные силы, остающиеся на всю жизнь.

Всякое воспитание является для ребенка одновременно и физическим воспитанием. Невозможно отделить физическое воспитание от душевно-духовного. Если мы наблюдаем в ребенке проявление чудесной тайны перехода из горизонтального положения в вертикальное и с любовью и религиозным благоговением помогаем этому, то создаем в ребенке здоровые силы, которые скажутся в здоровом обмене между 15-16 годами, когда он как раз понадобится.

Ибо такова тайна развития человека: то, что на некоторой ступени является душевно-духовным, становится позже физическим, открывается физически через годы.

Ребенок, в любви начавший ходить, будет воспитан здоровым человеком.

Речь развивается из ориентации в пространстве. Современная физиологическая наука знает об этом немного; но кое-что знает уже. Она знает, что в то время как мы орудуем правой рукой, некоторая извилина в левой части мозга представляет мотор речи. Эта наука таким образом представляет уже соответствие между движением правой руки и так называемым органом Брока в левой половине мозга. Разнообразные движения руки проникают в мозг и образуют там двигатель для речи. Это лишь незначительный кусочек того, что научно известно об этом предмете. Истина такова: речь исходит не только из движения правой руки, но из всего моторного организма человека. То, как ребенок учится ходить, ориентироваться, превращать первые неопределенные трепещущие движения ручками в целенаправленные движения в пространстве, - это переносится через таинственную внутреннюю организацию человека на головной организм. Это и проявляется в речи.

Кто может судить об этих вещах, тот знает, что каждый звук, а особенно нёбный звук по-разному звучит у ребенка, который на ходу болтает ногами, и у того, кто твердо ступает. Вся нюансировка речи дана в организме движения. Жизнь есть вначале жест, а жест преобразуется внутренне в моторный элемент речи. Так что речь - результат ходьбы, т. е. - ориентировки в пространстве. И от того, насколько любовно мы побуждаем ребенка ходить, много зависит, как он будет владеть речью.

Такие тонкие зависимости дает подлинное познание человека.

Итак, вначале мы имеем внешние движения ног, которые вызывают резкое очертание /четкость/ речи; затем артикуляция руками и кистями вызывает гибкость, оформленность слов. Так внешние движения переходят в речевые движения.

Еще раз отсюда следует необходимость любви и правдивости обучающего, которые ребенок впитывает. Ибо при обучении речи могут быть созданы и величайшие неправды жизни.

Это имеет прямое /хотя и тонкое/ отношение к дыханию. Правильность нашего дыхания, в смысле превращения кислорода в углекислоту, зависит от того, правдиво или неправдиво обращалось с нами наше окружение во время обучения речи. Здесь духовное полностью превращается в физическое.

Одна из неправдивостей состоит в том, что мы в присутствии ребенка спускаемся на его уровень речи. Но ребенок бессознательно хочет слышать не по-детски подлаженную, а настоящую правдивую речь взрослых.

Ребенок может переделывать ее, конечно, в лепет, но мы сами не должны лепетать, ибо этим будем портить его пищеварительные органы. Немало испорченных органов пищеварения произошло от ложного обучения речи.

Как речь возникает от ходьбы, хватания, движения, так в свою очередь мышление возникает из речи. А поэтому мы, в соответствии с предыдущим /т. е. учитывая "всасывание" со стороны ребенка/ должны в окружении ребенка соблюдать господство ясности мышления.

Самое худшее, что мы можем сделать для ребенка - это отдавать распоряжения, задним числом отменять их, вообще, запутывать дело. Вызывать путаницу в окружении ребенка через мышление - это значит заложить основу для нервозности человека.

Почему теперь так много нервных людей? Только на том основании, что когда они, детьми, научившись говорить, учились думать, вокруг них люди мыслили неясно, неточно.

Последующее поколение в своих крупных недостатках является в физическом отношении просто верной копией предшествующего поколения. И когда у своих детей мы в более позднем возрасте наблюдаем известные пороки, то это должно стать для нас немножко поводом к самопознанию. Ибо здесь существует интимный процесс, переводящий все, что происходит в окружении ребенка, в его физическую организацию. Непосредственно физической организацией в этом возрасте становятся: любовь при обучении ходьбе правдивость при обучении речи и ясность, определенность в окружающей среде. Сосуды и органы строятся в соответствии с тем, как развиваются любовь, правдивость, ясность в окружающей среде.

Болезни обмена являются следствием нелюбовного обучения ходьбе. Болезни пищеварения могут быть следствием неправдивых обращений, когда ребенок учится говорить. Нервозность - следствие спутанного мышления в окружении ребенка.

Наблюдая господство нервозности ныне, в третьем десятилетии 20 века, можно сделать вывод о том, какая большая путаница должна была царить среди воспитателей приблизительно в начале века. В свою очередь нервозность, имевшаяся у людей на рубеже веков, - не что иное как отображение путаницы приблизительно около 1870 года.

Так как все люди, собственно говоря, являются воспитателями для возраста до 7 лет, то мы стоим просто перед социальной задачей о необходимости подлинного познания человека вообще, если человечество хочет не нисхождения, а восхождения.

***

Наш гуманный век отменил одно ранее бывшее распространенным воспитательное средство - порку. Ибо в наше время, направленное на внешнее, хорошо понимают вред порки для физического организма и его моральные последствия. Но из-за слабой направленности на духовное завелась теперь другая страшная "порка", о которой, правда, не имеют вообще никакого представления.

Речь идет, например, о "красивых" куклах, раскрашенных, с "настоящими" волосами, да особенно - подвижных, закрывающих глаза в лежачем положении и т. п., которые мамаши, а иногда и папаши преподносят своим девочкам, и о прочих внедряемых в детские игры игрушках, сделанных удивительно нехудожественно, но якобы имитирующих жизнь. Такие игрушки, производимые и внедряемые нашей цивилизацией, представляют собой ужаснейшую внутреннюю порку, избиение детей. И только как дети ведут себя послушно и с достоинством, когда их забивают, так же они из учтивости не высказывают того, что глубоко коренится в их душе: антипатию к этим красивым куклам и прочим вещам в этом стиле.

Если же мы учтем то, что ребенок усвоил в своем простом мышлении к 3-4-м и дальше - к 7-ми годам, то придем к другой кукле - сделанной просто из носового платка, пожалуй только с парой чернильных клякс вместо глаз, - и в этой кукле содержится все, что ребенок может понимать и любить. Здесь в примитивном виде особенности человеческого образа, как их может видеть ребенок в своем возрасте.

Ребенок знает о человеке только то, что он прям /прямостоящий/, имеет низ и верх, вверху голова и в ней пара глаз, рот - его вы найдете на детских рисунках - они иногда рисуют на лбу. Положение рта неясно.. То, что ребенок действительно переживает, это можно усмотреть на кукле из платка, снабженной парой чернильных пятнышек. В ребенке работает внутренняя пластическая сила. Все, что приходит к ребенку из внешнего окружения, переходит во внутреннее создавание, образование, а также в формирование органов*.

Когда вблизи ребенка есть отец, который каждую минуту проявляет вспыльчивость, и таким образом ежеминутно во внешних событиях переживается нечто, действующее как шок /потрясение/, как нечто немотивированное /неожиданное/, тогда ребенок сопереживает это, причем переживает так, что это выражается в его дыхании и кровообращении, оформляет легкие, сердце, всю сосудистую систему. И ребенок носит в себе всю жизнь пластически оформленным то, что через зрелище поступков вспыльчивого отца он пластически образовал в себе.

Этим я хочу только подчеркнуть, какую удивительную пластическую силу несет в себе ребенок, как он постоянно работает над собой внутренне как скульптор. И когда вы даете ребенку куклу, сделанную из носового платка, тогда пластически формирующие силы, восходящие из человеческого организма в мозг, особенно те, что развивают мозг из ритмической системы /дыхание и кровообращение/, мягко входят в мозг. Они формируют детский мозг так, как это делает с материалом скульптор, работая своей гибкой, легко подвижной, проодухотворенной, одушевленной рукой: все происходит мягко, пластично, в органическом развитии. Он рассматривает этот платок, превращенный в куклу, и это становится настоящей, правильной, творческой силой, исходящей из ритмической системы и оформляющей себя в мозговую систему.

Когда вы даете ребенку так называемую красивую куклу /с красивыми волосами и подвижными глазами/ - этот рассматриваемый как искусство страшный, мерзкий призрак, привидение, - тогда те же пластические силы, оформляющие мозговую систему из ритмической, действуют уже как удары хлыста: все, что ребенок не может еще понять, стегает кнутом вверх, в мозг. Последний становится страшным образом пропоротым, прохлестанным.

Такова тайна красивой куклы. В этом также тайна детской жизни в игре во многих отношениях.

Нужно было бы ясно видеть, сколько изнутри созидающих сил проявляется у ребенка, когда любовно руководят его игрой. В этом отношении наша цивилизация смотрит фальшиво. Она изобрела, например, так называемый анимизм. Ребенок, ударившись о стол, бьет угол стола. Тогда в наше время говорят: ребенок одушевляет стол, воображает его живым существом и бьет его.

Это неверно. Ребенок в воображении вовсе не приписывает ничего столу, но получает воображение /грёзы/ о жизни из настоящих одушевленных предметов. А когда он ушибается, он бьет как бы рефлективным движением. Держится же он одинаково с одушевленными и неодушевленными предметами.

Подобные превратные идеи свидетельствуют, что наша цивилизация совсем не в состоянии подойти к ребенку. И здесь речь идет о том, чтобы мы сумели вести себя по отношению к ребенку действительно любовно, чтобы мы устраивали только любовно то, что он любит. И не должны мы внутренне стегать этими красивыми куклами, а должны уметь жить с ним и оформлять ту куклу, которую он сам внутренне переживает.

Так обстоит дало со всей сущностью игры, которая требует истинного проникновения в детское существо.

Если мы лепечем, как малое дитя, снижаем свою речь до детской, если мы таким образом говорим неправдиво, - а ребенок должен слышать от нас правдивую речь, - то мы подходим к нему неправдиво. Но в то время, как вступать в неправдивость мы не должны никогда, мы однако должны становиться на детский уровень в том, что входит в сущность игры, что относится к волевому. Тогда станет нам ясным, что в своем органическом существе ребенок совершенно лишен того, что в нынешней цивилизации особенно излюблено: интеллектуальности. Поэтому в детскую игру мы не должны вносить также ничего каким-либо образом управляемого интеллектуально.

Ребенок в игре подражает тому, что происходит в окружающей среда. Но редко мы встретим, скажем, четырехлетнего ребенка, который хотел бы стать филологом, а чаще - шофером. Потому что все, что открывается ему у шофера, он видит непосредственно, в образах, а работа филолога - не дает образного впечатления, проходит вообще мимо жизни ребенка. В игру же мы должны вносить только то, что не идет мимо жизни ребенка. Что нужно нам, чтобы правильно руководить играми детей? Мы пашем, изготовляем шляпы, шьем одежду и т. п. Во всем этом имеется ориентировка на целесообразное, а в ней - интеллектуальное. То, в чем усматривается цель, проникнуто интеллектуализмом.

Но все, что мы видели в жизни, будь то пахота или производство экипажей, подковывание лошадей, - помимо того, что оно направлено к определенной цели, имеет еще нечто, живущее только в его внешнем облике. Глядя на крестьянина, ведущего плуг вдоль горки(???), можно отвлечься от цели этой работы, а ощущать и воспринимать только, так сказать, "образосозидающее", то, что живет в образе, становится образом. Если мы, как люди,, можем при помощи эстетического чувства достигнуть восприятия образного, отвлеченного от цели, тогда получаем то, что может в играх стать близким ребенку. И именно - если мы не станем добиваться пресловутой современной кукольной красоты /кстати, насквозь интеллектуалитичной/, а будем добиваться того, что выражается в поведении и восприятии человека, направленного к примитивной и подлинно восхитительной кукле, которая совсем не так выглядит, как "красивая"*. Но это уже для старших детей.

Итак, дело заключается в том, что если мы хотим стать воспитателями, то должны уметь видеть в труде то, что в нем есть эстетического, дабы это эстетическое из труда вносить в выработку игрушек; тогда приближаемся мы к тому, что ребенок хочет сам выразить из себя. В нашей цивилизации мы стали почти исключительно людьми пользы, т. е. интеллектуалистами, и приносим ребенку также все возможное выдуманное. А дело в том, что нужно ребенку дать из позднейшей жизни не то, что надумано, а то, что можно чувствовать, ощущать. Это должно войти в игрушки. Мы можем дать мальчику плуг, но в игрушку должно быть вложено то образующее, эстетическое, что есть в плуге. Это как раз то, что может развивать целиком человеческую силу.

В этом вопросе наделали большие ошибки детские сады, заслуживающие во многих отношениях исключительного признания. Детский сад, учрежденный Фребелем и другими с истинной внутренней любовью к детям, должен со всей ясностью понять, что ребенок - существо подражательное, не может он подражать только тому, что еще не интеллектуально. Поэтому мы не должны вносить в детский сад никакого придуманного детского труда. Всякое /Stabihenlegen/ плетение корзин и т. п., которые зачастую играют в детских садах большую роль, - все это надумано. В детском саду мы только должны иметь в образе то, что большие люди тоже делают, а не то, что специально выдумано..

Трагическое чувство вызывают детские сады, где проводится детский труд, который должен быть исключен, как интеллектуалистический элемент, как выдуманный, а оставлено и развито только внешнее подражание деятельности взрослых.

Ребенок, которого до 4-5 лет тренируют внутренне интеллектуалистично, берет с собой в жизнь нечто ужасное и воспитывается материалистом. Чем более духовно-интеллектуалистично вы воспитываете ребенка до 4-5 лет, тем большего материалиста вы из него делаете в жизни. Ибо мозг с одной стороны так обрабатывается, что дух живет уже в формах мозга и человек получает внутреннюю интуицию: все только материально - ибо мозг слишком рано охвачен интеллектуалистично-духовным.

Если хотите воспитать человека к пониманию духовного, вы должны так называемое высшее духовное в его интеллектуалистической форме вносить возможно позже. И хотя имеется большая необходимость, чтобы как раз в эпоху нашей цивилизации человек в дальнейшей жизни стал вполне бодрствующим, вы должны возможно дольше оставлять ребенка в том мягком, образно-грезящем переживании с которым он врастает в жизнь, возможно дольше предоставлять его имагинации, возможно дольше предоставлять образности, безинтеллектуальности. Ибо если вы дадите организму окрепнуть в безинтеллектуальности, тогда он правильным образом врастет потом в необходимую в нынешней цивилизации интеллектуальность.

Если же вы будете стегать мозг, как сказано выше, вы испортите душу человека на целую жизнь, так же как сюсюканьем портите его пищеварение, а неправильным, нелюбовным обучением ходьбе - обмен веществ в позднейшей жизни.

7 Лекция