Становление воли самостоятельной в человеческой организации

Вчера я показал, как мышление и чувство освобождаются, эмансипируются, становятся самостоятельными от телесной организации соответственно на 7-м и 14-м году. Сегодня покажем, как воля, дольше всего связанная с организмом, эмансипируется в 20-21 год.

До этого возраста все, что относится к человеческой воле сильно зависит от органической деятельности, которая определяется тем, как именно дыхание продолжается в кровообращении, как последнее в свою очередь - через внутренний огонь, через внутреннюю теплоту, развиваемую при этом в организме, охватывает организм движения, т. е. то, что выражается в ногах, ступнях, руках, кистях, когда человек двигается и входит в положение раскрытия воли ()

Можно сказать, что все, относящееся к воле, еще в 15-21 годах зависит от того, каким образом организм воздействует на движений. Именно педагог должен иметь беспристрастные наблюдения в этой области. Нужно уметь видеть, как молодой человек энергичен в волевом отношении или предрасположен к энергичности, если он ступает при ходьбе задней частью ступни, пяткой, и как он имеет меньшие волевые задатки, если ступает передней частью ступни, приплясывая.

И все это проявляется: и как человек ступает ногами, и как у него движения рук продолжаются в подвижности пальцев, -все это у юноши после 15 лет является еще внешним физическим раскрытием его воли. И только около 20 лет воля эмансипируется от организма, как чувство около 14 лет и мышление -около 7 лет. При этом внешние явления, сопровождающие освобождение мышления - это крупное, заметное событие в жизни человека, именно - смена зубов. Освобождение чувств проходит уже не столь необычно, - оно проявляется в возникновении так называемых вторичных половых органов, в увеличении половых органов у мальчиков, в соответствующих изменениях у девочек изменении голоса у мальчиков, изменении внутреннего жизненного габитуса у девочек и т. д.. Внешние симптомы здесь менее резки. Таким образом эмансипация чувств от физического тела в направлении душевной самостоятельности носит более внутренний характер.

Эмансипация же воли в 20-21 год внешне еще меньше выступает, и поэтому в такое живущее внешним время, как наше, почти вовсе незаметна. В наше время люди считают себя взрослыми с 14-15 лет и не сознают того, что им не хватает еще не только внешних знаний, но и образования внутреннего характера - именно воли. Прежде всего они начинают выступать как реформаторы и учителя, и вместо того, чтобы заняться тем, чему можно поучиться у старших, начинают писать фельетоны и т. п. с 21 года. Это вполне понятно в такое время, устремленное на внешнее. Для них скрыта сильная внутренняя перемена, происходящая в 20-21 год

До 21 года человек еще не замкнутое личное существо, а в сильной степени подвержен силам гравитации, земного притяжения. Он противодействует силам притяжения земли приблизительно до 21 года. И в этом отношении внешняя наука будет еще делать некоторые открытия, которые уже ныне ясны для точного ясновидения.

В наших кровяных тельцах содержится железо. До 21 года эти тельца перевешивают в своей тяжести. После 21 года человек получает некое противодействие снизу вверх, как бы импульс, толчок всей своей крови. С 21 года человек начинает ставить ступню ноги иначе, чем раньше. Этого в наше время не знают, но это имеет фундаментальное значение для познания человека, поскольку оно должно раскрываться в воспитании. С 21 года начинает действовать определенная сила снизу вверх каждый раз, как человек ставит ногу на землю. Человек становится замкнутым существом, которое парализует стремящиеся сверху вниз силы силам, стремящимся снизу вверх, между тем как до этого времени по существу все силы его роста и развития стремились из головы вниз, причем сильнейшим образом это происходит до 7 лет, когда из головы истекает все теплообразование. Голова делает все до смены зубов, после чего голова отделяется от этой мощной силы, действующей сверху вниз.

Тот факт, что в первые 20 лет жизни только налаживаются, организуются силы, действующие от головы к ногам и от ног к голове, - есть важная антропософская истина, имеющая фундаментальное значение для всей сущности воспитания и совершенно неизвестная ныне, когда мы так хорошо знаем положительное и отрицательное электричество и магнетизм. На это опирается вся педагогика. Ибо здесь встает великий вопрос: - зачем мы воспитываем? Почему животные врастают в свои жизненные задачи без воспитания? А почему человек не может усвоить того, что ему нужно, только через созерцание, наблюдение и подражание? Почему должен вмешиваться в свободу ребенка воспитатель, педагог? Считают этот вопрос само собой разумеющимся.

Но педагогом может быть только тот, для которого этот вопрос не является сам собой понятным и который понимает, что браться воспитывать ребенка - это собственно назойливость по отношению к нему. Почему ребенок должен терпеть это?

Великий вопрос воспитания таков: как превращаем мы то, что детям должно быть по меньшей мере несимпатично, в симпатичное?

Вот для этого как раз и представляется возможность между 7 и 14 годами. Ибо в 7 лет голова, как носитель мышления, становится самостоятельной; она уже не развивает так сильно идущие вниз силы, как до 7 лет. Она становится как бы инертной, ленивой и озабоченной лишь собственными делами.

После 14-15 лет органы движения становятся в волевом отношении личными. Воля становится самостоятельной в органах движения. Только тогда начинают действовать снизу вверх силы, которые являются для человека волевыми. Ибо всякая воля действует снизу вверх, всякое мышление - сверху вниз. Направление мышления идет с неба к земле, направление воли - с земли к небу. Между 7 и 14 лет оба они не связаны друг с другом, не включены друг в друга. То, что идет сверху вниз, опять-таки теряется неопределенным образом. И в срединном человеке, где живут и берут начало дыхание и кровообращение, живет также и то, что в это время эмансипируется как чувствующий человек. Образуя же правильно чувствующего человека между 7 и 14 лет, мы приводим в правильное соотношение и то, что идет сверху вниз и снизу вверх.

Здесь идет речь о такой важной вещи, как о правильной увязке мышления с волей, с желанием между 7 и 14 годами. И это можно упустить. У животных мышление /сновидческого характера/ и воля взаимно проникаются естественным образом, а у людей - не само собой, и это становится нравственным, моральным делом. И потому может человек становиться нравственным существом, что он имеет здесь на земле как раз возможность /повод/ связать, взаимно пронизать свое мышление и волю. Весь человеческий внутренний характер на том и основывается, что человеческой деятельностью вызывается /творится/ правильная гармония между мышлением и волей.

Эту гармонию греки обеспечивали тем, что они в известной мере восстанавливали ток от головы к конечностям, идущий в первые годы сам собой, при помощи гимнастики, соответствующих движений рук и ног в танцах и борьбе.

Этой цивилизации мы больше не имеем. Мы должны исходить из духа. И поэтому обязаны понимать, что воля освобождается в органах движения, как указано, на 21 году, как чувство в 14 лет и мышление в 7 лет эмансипируется в человеческом организме.

Это есть то, что новейшая цивилизация по существу проспала, именно понимание того, что воспитание должно заключаться в соединении воли и мышления. Только тогда мы проникнемся уважением к развитию человека, когда в связи с указанными тремя процессами будем приближать духовное к телесному человеку; когда будем учиться привносить волю в движение конечностей - ног, рук, пальцев. Если мы таким образом обретем снова дух не как ассоциацию идей или духовный скелет, а как живой дух, созерцаемый в движении пальцев, постановке ступней, тогда мы снова приблизимся к человеку и снова сможем воспитывать.

Понимание этого было еще инстинктивным у греков и постепенно терялось; в средние века оно еще имелось как традиция до 16 века, в котором уже было утеряно понимание отношения мышления и воли. И только с тех пор начинают люди размышлять о воспитании, а важнейшие вопросы познания человека теряют из виду. Не понимая человека, хотят его воспитывать. Это трагедия, удержавшаяся до сих пор.

Теперь люди ощущают необходимость перемен в вопросах воспитания. Возникают организации по изучению и реформе воспитания. Но при этом не подходят к фундаментальному вопросу: как гармонизировать мышление и волю? Самое большее утверждают, что имеется слишком много интеллектуализма; нужно воспитывать его поменьше; нужно воспитывать волю.

Но не нужно воспитывать волю для себя. Разговоры о том, что лучше - воспитание мышления или воли? - являются дилетантскими. Существенен только один вопрос: как привести в гармонию эмансипирующееся в голове мышление с эмансипирующейся в конечностях волей. Здесь недопустима односторонность. Между тем в наше время все считают, что знают, как надо воспитывать, и каждый говорит об этом в своем обществе по реформе воспитания, хотя и убежден, что сам он плохо воспитывался. И воспитательные объединения растут, как грибы.

Метод Вальфдорской школы исходил не из этого основного положения, а наоборот, из того, что мы еще не знаем, как должно воспитывать и что прежде всего нужно усвоить основательное познание человека. И именно этому был посвящен первый семинарский курс для учителей этой школы, на котором они могли постепенно учиться, как надо воспитывать.

Педагогика есть по существу вытекающая из познания человека любовь к нему. Только на этом она может быть построена.

Обилие воспитательных объяснений в наше время отнюдь не говорит о том, что люди знают, как воспитывать. У греков был инстинкт, который воспитывал, и они много не говорили о воспитании. Платон был первый, кто кое-что сказал о воспитании.

Очень же много начали говорить о воспитании в 16 веке. Человечество обыкновенно очень мало говорит о том, что оно может, и очень много о том, чего не может. И если о какой-нибудь вещи много говорят, то это не есть признак того, что ее понимают, а наоборот, это означает, что о ней мало знают! Появление проблемы воспитания означает, что мы не совсем знаем, как обстоит дело с развитием человека.

Настанет время, когда и в общей цивилизации будут знать, как связано мышление с силой, выращивающей зубы, и будут уметь наблюдать, как внутренняя сила чувства связана с тем, что выращивается из грудных органов в движении губ.

В изменении движений губ, в управлении этими движениями через человеческое чувство, что развивается между 7 и 14 годами, будут видеть признаки определенного внутреннего развития человека.

И так же как в зубах проявляется то, что относится к мышлению, а в губах - коренящееся в чувстве, так в исключительно важном организме нёба, которое замыкает сверху вниз полость рта, станет видимым /при действительном изучении человека/, как действующие снизу вверх силы, отражаются, "запруживаются" именно в нёбе так, что они переходят в речевое действие.

Будут замечать, как в зубных звуках живет мыслительное человека, в нёбных звуках, которые особенно двигают язык, живет волевое человека. А в речи при помощи зубных, губных и нёбных звуков будут видеть отпечаток всего человека, как во всяком его внешнем выражении.

Люди пытаются теперь читать по линиям руки и познавать человека по другим его внешним признакам. Эти вещи будут правильно поняты, когда будут искать человека во всех его внешних проявлениях, когда будут видеть, как речь, делающая человека из индивидуального общественным существом, является в ее внутреннем движении и конфигурации отображением всей природы человека, и что не случайно в нашей речи имеются зубные, губные и нёбные звуки, но потому, что в зубных звуках речь осваивает голову человека, в губных звуках -грудь, а в нёбных - остального человека.

Таким путам может наша цивилизация внести дух во всего человека и найти путь от человеческого духа внутрь его интимнейших внешних проявлений, моральных проявлений. Это будет, кроме того, внутренним импульсом такого воспитания, какого мы желали бы.

***

Евангелие от Иоанна - наиболее значительный, прекрасный и глубокий документ, раскрывающий, насколько иначе мы постигаем теперь мир и его цивилизацию, чем это было в древности.

Первый стих: "В начале было слово" - по-гречески - Логос. Слово "Слово" для автора Евангелия вовсе не означало того убогого выражения абстрактной мысли, как для нас теперь. Для грека слово было еще призывом к человеческой воле. Произнесенный слог возбуждал организм грека выразить его через всего человека соответствующими движениями, жестами.

Чтобы представить себе это в настоящее время, нужно познакомиться с эвритмией. Эвритмия - это пока робкое начало нового внедрения в волю, такого представления человека /пока не в жизни, а на сцене/, чтобы в движениях его рук и ног непосредственно жило слово.

У греков было /пришедшее с Востока/ такое чувство, которое побуждало их раскрывать человеческую волю через конечности, через члены при каждом слоге, слове, предложении, при ритме фразы, такте фразы. Тогда видели, как слово могло становиться творческим в каждом движении.

Но тогда знали больше: видели в словах также то, что покоилось /лежало/ и в образовании облаков, в росте цветов, во всех явлениях природы. Тогда грохотали слова, когда грохотала волна; веяло слово, когда веял ветер. Как в моем дыхании живет слово, так находил грек в шумящем ветре, в бушующей волне, даже в грохоте землетрясения то, что жило в слове. Это было слово, которое гремело из земли.

Наши убогие идеи о слове "Слово" крайне неуместны, если мы стали бы применять их к "Началу". Что можно было бы сотворить "в начале" с этими идеями и представлениями! Наше ставшее интеллектуалистическим слово содержит воистину не очень много творческого!

Для грека Логос был творческой силой, живущей не только в человеке и его воле, но во всем космосе - и в ветре, и в волне, и в облаке, и в сиянии Солнца, и в блеске звезд. Повсюду мир и космос были откровением Слова. И греческая гимнастика была откровением Слова. И в своей слабейшей части, в воспитании музыкальном, относящейся к музам, это было все же оттенком того, что ощущали в Слове. В греческой спортивной борьбе действовало Слово; в греческом танце действовал оттенок Слова в музыкальном. Так действовал дух на человеческую природу и при телесном, гимнастическом воспитании.

Мощный импульс, истекавший из такого стиха, как "В начале было Слово", ослабел, когда он пришел в Рим, и далее все больше ослабевал, и теперь мы ощущаем его внутренне вовсе вяло.

Изложение, перефразирование этого стиха составляло в древности всяческую мудрость и знание. Потом представление о Слове, Логосе ослабело. В средние века Логос умер, и люди уже могли иметь дело лишь с мертвым Логосом. Обучали и воспитывали не

только при помощи умершего Логоса, но и при помощи мертвого слова - отмиравшего латинского языка. Умирающее звуковое слово стало средством воспитания вплоть до 16 века, когда возникло некое внутреннее возмущение.

И вся цивилизация до 16 века означала не что иное, как отмирание человеческого чувства жизненности Логоса, представленного в Евангелии Иоанна. И само придерживание мертвого языка есть внешнее выражение отмирания Логоса.

Краткая характеристика хода цивилизации: То, что человечество утеряло, выражается больше всего в том, что у него все меньше оставалось такого понимания, какое живет, достигается через Евангелие от Иоанна.

В этом именно человечество нуждается теперь и это заставляет его вопить о реформах воспитания. И педагогическая проблема может быть поставлена в правильное соответствие с современностью, если мы сможем увидеть опустошенность человеческого сердца, когда оно хочет постигнуть Евангелие Иоанна и сравнить с громадной внутренней самоотдачей, которую человек развивал, когда был уверен, что, давая звучать в себе тому, что подразумевалось уже в первом стихе Евангелия Иоанна, он включался своим существом в творческие силы мира. И в 16-17 веках призыв к изменению воспитания исходил как раз от тех благочестивейших людей, которые тогда глубже других чувствовали, что пропала ощущавшаяся ранее внутренняя живая сила, позволявшая людям живо постигать дух. Ибо Евангелие Иоанна, говоря о Логосе, говорит о духе.

А мы ушли уже так далеко, что хотя и испытываем всегда тоску о духе, но всегда только говорим слова и в словах потеряли дух, который был еще у греков.

Воспитатель должен вернуться к пониманию слова, если не хочет воспитывать полулюдей и четверть-людей.

Дух излился в Слово, стал силой Слова. Дух присутствует и в простых слабых словах, которые человек включает в свою речь.

Я не критикую никакую эпоху и не отдаю преимущества ни одной перед другой, могу только указать, как одна следовала за другой и каждая имела свое значение. Но одни эпохи приходится характеризовать больше через положительное, другие - через отрицательное.

Импульс, живущий в евангельском "Слове", затемнялся истлевал. Меду тем цивилизованное человечество 16-17 веков должно было готовить себя к поднятию сил внутренней свободы. Но человечество не могло бы достигать свободы, исходя из полного сознания, если бы через слово для него уже втекал, инспирировался дух, как это было в старые времена. Таким образом невозможность продолжать воспитание в старых формах уже выяснилась, когда в 16-17 веках выступил Бекон Веруламский со своим важным положением, которое, если его честно воспринять, представляется как погашение того, что дано в словах: "В начале было Слово". Ибо до тех пор была еще тень духа в Слове, в Логосе.

Бекон призывал человечество видеть в слове только "идол", но уже не дух, не держаться больше слова,

не принимать больше слова с его силой, но остерегаться интеллектуализма слова. Ибо Бэкон полагает, что когда терпят неудачу со словом как источником познания и силы, то начинают цепляться за слово как за идол.

В учении об идолах, как мы находим его у Бекона Веруламского, содержится весь поворот эпохи 16-17 веков: прочь от слова. Куда? К чувственно данной вещи. Человечество должно держаться того, в основе чего лежит чувственно созерцаемая вещь.

Раньше человек ощущал в слове не только слово, но и творческий дух, обитавший в нем. Теперь настало время, когда слово стало идолом, соблазном, идолом совращающим в интеллектуализм. И если мы не хотим подпасть этому идолу, нужно держаться внешних чувственных вещей.

Итак, Бекон призывает держаться не того, что исходит от богов в человека, а внешнего, неживого или в крайнем случае внешне оживляемых вещей. От слова человек отсылается к внешней чувственной вещи.

Это относится и к воспитанию. Воспитуемому человеческому существу можно только указать, чтобы он собственными глазами узрел внешнее, находящееся вне человека. Воспитание не берет больше на помощь человеческое (слово), но только внечеловеческое.

И мы видим теперь, как в 16-17 вв. со страшным напором и трагизмом прорвалась и охватила нас проблеме воспитания, -особенно характерно у Мишеля де Монтеня, как она нашла свое выражение у Джона Локка, а на континенте - созвучно с тем, что происходило здесь в Англии - у Коменского.

У этого тройственного созвездия: Монтень, Локк и Каменский - можно приблизительно видеть, как отход от Логоса и

поворот к чувственным вещам явился величайшим импульсом в цивилизации человечества. Опасались идола в словах.

Логос пропал. Мерилом стало служить созерцание - теперь уже только чувственное созерцание. И мы видим, с какой боязливостью Монтень, Локк и Каменский хотели увести человечество от всего сверхчувственного, живущего в Логосе, как Монтень и Д. Локк отсылали всегда к внечеловеческому и прямо-таки избегали всего, что не может быть дано чувственно, как они стремились при помощи педагогики сообщить молодежи возможно больше чувственного. Каменский писал о воздействии не словом, а искусственно устроенным чувственным созерцанием.

Так человечество теряет чувство связи с духом через слово, связывает цивилизацию с внешними фактами и слово Логос принимается лишь как традиция.

Но эти же авторы /Монтень, Локк, Каменский/ показывают нам и имеющееся еще ныне настроение - тоску о том, чтобы вернуть дух человеку. И эти настроения возникают именно тогда, когда уже больше не могут верить в дух, а только в идола слов, как у Бекона. И вот в наше время должно развиться именно то, что сможет принести снова человеку дух, ощущаемый, образный, несущий волю / /, признать в человеческом теле и делах на земле откровение сверхчувственного духа.

С этим новым открытием духа начинается новая эра воспитания. Как нужно воспитывать - те три автора знали хорошо. И все внешние идеи и великолепные программы можно в виде абстрактных законов найти у них. Но ныне мы должны найти средства к достижению реальности /а не абстрактные законы/, с которой только и можно развивать воспитание. В нашу жизнь должна вернуться действительность, а с нею и дух, который и даст будущность искусству воспитании.

6. Лекция