Россия и ее Мир

В соответствии с принятой методологией, абстрагируемся от истории, понятой как процесс эволюции и последовательность стадий развития. Прошлое в контексте этой главы представлено односторонне, в нем выбраны только те тенденции, какие привели к современности и вошли в ее структуру. Таким образом, история здесь – момент современности, характеризующий ее внутреннюю необходимость. Проще говоря, здесь задается вопрос: почему мы такие, какие есть и мыслим так, как мыслим.

Эта тема напрямую соприкасается с так называемой «национальной идеей», с «судьбой нации» и строго говоря, она была актуальна для России в конце XIX века, когда характеризовалась тремя основными понятиями: «Просвещение», «Миссия» и «Революция». Однако иногда бывает полезно вернуться к старым темам и посмотреть на них с новых позиций. Если взглянуть на нее с точки зрения современности, то эта тема позволяет определить перспективу эволюции культуры, обнаружить скрытые в ней проекты дальнейшего развития, и если не раскрыть какие-либо объективные законы, то, по крайней мере, критически отнестись к этим проектам, указать на те из них, какие наиболее оптимальны для самосохранения и самоутверждения культуры в глобальном мире. На таком пути можно искать точки соприкосновения и расхождения разных культур.

Перспектива культуры может быть определена как спектр вариантов развития, начинающегося сегодня. Культура всякий раз творится современниками, всеми сосуществующими поколениями. Она создается на основе и из «материала» самой культуры, которая в превращенной форме содержится в душах людей.

Не хотелось бы, правда, полностью соглашаться с известной идеей о том, что культура – метанарратив в том смысле, что она и есть субъективность, создающая саму себя игровыми средствами, при участии человека только в качестве посредника. Она скорее – «материал», преобразуемый людьми в процессе выбора и созидания. Именно по этой причине будущее культуры не может быть однозначно предсказано и является спектром перспектив.

Культура – более система ограничений для выбора, чем предписание. Причем, она ограничивает выбор не потому, что создает нормы, а тем, что может погибнуть и лишить нас благ, какие она нам предоставляет. Если мы не желаем ей смерти, то должны в ее структуре находить приемлемые ценности и «конструировать» из них ее будущий облик. Я не хотел бы делать прогнозов. Единственное, что можно сделать в рамках этой главы, я мог бы только вернуться к тривиальной сегодня идее о диалоге как культурообразующем факторе грядущего и применить эту идею к старой проблеме «взаимоотношения России с Европой», понимая ее шире, как «Россия и Мир».

Обращение к старой проблеме заставляет сформулировать старую систему задач и определиться с методологией их решения. Этими задачами являются переоценки традиционных для любых культур европейского типа ценностей Просвещения, Миссии и Революции, какое значение они имеют в нынешней современности?

При постановке этих вопросов в России следует учитывать, что все три ключевых термина не специфически российские, они имеют общеевропейское значение. И сама Россия не выступает культурой, существующей на особицу, она вписана в мировой процесс и содержит в себе в качестве русских явлений огромное число культурных напластований, имеющих внешнее для нее происхождение: китайское, арабское, западноевропейское, североамериканское и т.д.

Несмотря на гигантские следы, оставленные взаимодействием с соседями, Россия, как ни парадоксально, по своему характеру, по своей природе вполне европейская страна, более европейская в классическом смысле Просвещения, более викторианская, чем Англия. Между Россией и Европой есть, конечно, отличие: та культура, какая органична для европейских стран, для России является продуктом целенаправленного изучения, результатом борьбы за это знание. Европа естественным путем пришла к своему современному рационализму, поэтому ее рационализм в своих основах не вполне рационален, он, как всякое живое явление существует спонтанно и временами нарушает разработанные им же самим правила. Можно предполагать, что

Россия – гипертрофированная Европа, доведенная до логического предела.

Это – Европа, воплотившая свою вековую мечту, овладевшая, наконец, мирозданием, и остановившаяся вдруг перед вопросом: «А дальше-то, что?!».

Страна, еще недавно имевшая великолепную науку, первоклассную систему образования, сильную промышленность, мощную армию, богатую и трагическую историю, страна, повелевавшая ветрами, реками и морями, бодро шагала в никуда. Но неожиданно остановилась, задумалась и, решив, что путь ее бесперспективен, повернула в другое никуда. Мы поняли, что нет никакой разницы, куда идти, главное – идти куда-нибудь.