Почему мне пришлось уйти

Теперь мне бы хотелось поговорить о причинах, кото­рые побудили меня оставить это движение. Во-первых, я больше не мог принимать посылки философии современ­ной христианской музыки. Другими словами, основание моей идеологии сгнило и разрушилось. Нашей основной посылкой было то, что музыка нравственно нейтральна, что Бог принимает все музыкальные стили, что никто не должен осуждать предпочтения другого. Пытаясь найти библейское обоснование этим утверждениям, я обнаружил, что эти доводы построены по принципу «человек превыше всего», они нелогичны и искажают основные библейские принципы. В следующих главах мы поговорим об этом подробнее.

Во-вторых, когда я открыл для себя то, что Библия говорит об истинном поклонении, и понял, что значит быть в присутствии Божьем, мне стало не по себе от одной мысли о том, что наше поколение прославляет святого Бога низкопробной, вульгарной музыкой да еще в неподо­бающей одежде, причем никто из нас этого не замечает. В-третьих, чтобы сохранить свой брак и быть верным Богу вовсем, мне пришлось бежать от тех соблазнов, которые постоянно присутствовали там, где звучала современная музыка: искушение превозносить себя, влечение, возника­ющее к особам женского пола в группе поклонения.

В-четвертых, я заметил, что у нас есть все шансы стать такими же лицемерами, какими, как мы считали, были тра­диционалисты. Например, мы обвиняли традиционалистов в том. что в консервативных церквах в служении нет не­посредственности, они скучны и предсказуемы. Но почему-то мы не замечали, что наши современные служения с каждой неделей все больше и больше омертвевали. В евангельской церкви, прежде называвшей себя баптистс­кой, все богослужения, нацеленные на неверующих, стано­вились похожими одно на другое. Музыкальные группы становились клонами «Интегрити Хосанна» или «Маранафа Прэйз». Мы создали особую христианскую музыку для поклонения и прославления, и теперь тысячи церквей копировали ее. Это по-прежнему был рок, но уже не в обычном тяжелом стиле. Эта музыка расслабляла, чем-то напоминая «Иглз». Постепенно поклонение приобретало привычную (скучную?) форму. И если у консерваторов су­ществовали определенные рамки, чтобы упорядочить поря­док служения, то у современного движения правил не было, поэтому, когда служение становилось, по их мнению, слишком привычным, они привносили остроту ощущений с помощью «пограничных» песен: более громких, джазовых и вызывающих разногласия. Это проклятие для современ­ной христианской музыки: она медленно, но верно скаты­вается по наклонной — чтобы избежать привыкания, ру­ководители прославления вынуждены принимать любой музыкальный стиль, даже самый позорный. Я просто дол­жен был уйти.

Сейчас мы являемся членами церкви, в которой пастора и все остальные служители выступают категорически про­тив использования на богослужениях любой современной музыки, написанной в стиле рок. Я вернулся на круги своя, вернулся в церковь, музыкальная политика которой похожа на ту, которая была в церкви, где произошло мое обраще­ние. Чтобы закончить мою историю на веселой ноте, я должен был бы сказать, что я опять несу музыкальное служение, но это не так.