Виктор пелевин 4 страница. После завтрака я делаю пешеходную паузу, остановившись присесть на Майдане Незалежности

После завтрака я делаю пешеходную паузу, остановившись присесть на Майдане Незалежности. Главная площадь Киева не вызывает у меня никаких политических ассоциаций, связанных с оранжевой революцией. Я сижу на скамейке, листая книжку Битова. Рядом опять-таки находится «Макдональдс». Дети ясельного возраста под надзором бдительных мамочек бросают хлебушек голубям. Старики беседуют на украинском языке о возможном увеличении пенсии и льготном проезде в общественном транспорте. В поле зрения нет люмпенов с антиправительственными транспарантами и профессиональных бузотеров, изрядно разогретых алкоголем. Нормальная обстановка для центра европейской столицы.

Звонить Софье еще рано, у нее до обеда консультация в лицее. Включаю впервые с пятницы телефон. Мобильный оператор немедленно уведомит безуспешно пытавшихся меня набрать: «Абонент ########## появился на связи. Вы можете перезвонить ему или отправить текстовое сообщение». Не проходит и пяти как минут, как на дисплее телефона высвечивается десятизначный номер с кодом Одессы вначале.

- Алло, Недопекин слушает.

- Доброе утро, Велимир Васильевич. Вас беспокоит Жанна Валерьевна Савицкая, специалист отдела по работе с персоналом одесского регионального управления ТОР-банка. Почему вы третий день не появляетесь на работе без уважительной причины?

- Да знаю я, кто вы и должность вашу знаю. Надоело мне горбатиться в ТОР-банке.

- А почему вы тогда не уведомили о неявке вашего непосредственного начальника отдела?

- По кочану. Мне противно разговаривать с Татьяной Петровной, нет моих больше сил.

- А вы знаете, что в случае увольнения по собственному желанию работник должен за две недели до ухода официально уведомить работодателя в письменной форме?

- Знаю, не пальцем деланный. Разрешаю вам самой написать заявление об увольнении от моего имени. Подписи на документах подделывать вы мастаки, это я прекрасно разумею. Приду через десять дней за расчетом и трудовой книжкой. Оревуар, - сказал я и сбросил.

Посиделки на Майдане надоели. Я решил спуститься к Почтовой площади, попутно заглядывая в витрины бутиков и рестораций. Внутри Дома книги я нашел только одну книгу русского автора на украинском языке – «Энциклопедию русской души» Виктора Ерофеева. Неудивительно, что лишь произведение сына советской дипломатической шишки, обличающее пороки русской нации, переведено на украинский. Вряд ли бы украинофилы перевели роман, восхваляющий силу и могучесть русских.

На Почтовой площади все тот же «Макдональдс», провозгласитель вселенской глобализации. Перехожу Набережное шоссе по надземному пешеходному мосту. Худощавая школьница в тельнике и белом берете вручает мне рекламный листок.

- Запрошую вас пан на теплоход «Полтава». Видправлення на экскурсию по Днипру через пивгодыны.

- Ну, я не пан и вообще не люблю, когда ко мне обращаются на украинском языке. Экскурсия на теплоходе это отдых для заокеанских туристов-пенсионеров, всю жизнь откладывавших сбережения на путешествия в старости. Мне нужен драйв.

- Выбачьте мене.

- Да все нормально.

Вот она, пресловутая американизация. Вместо изучения увесистых монографий, телефонной болтовни с подружками или свидания с влюбленным мальчишкой школьница занята простейшей работой, не требующей образования. Труд дело конечно полезное, да маловато толку от неуверенной в себе девчонки с двумя заученными наизусть предложениями. Юная прелестница трудится стоя на мосту и рискует получить солнечный удар, а взрослый дядя Недопёкин прогуливает сидячую работу в пятнадцатиметровом боксе.

Сажусь на скамейку, более грязную, чем на Майдане. Зазывалы с «Полтавы» расхаживают по набережной и приглашают на экскурсию посредством мегафонов. Съедаю припасенное яблоко, глядя на течение Днепра. Набираю Софью.

- Приветик, это Веля, уже полдня гуляю по Киеву. Сейчас нахожусь возле Почтовой площади. Где и когда встретимся?

- Здорова одессит, я в метро на эскалаторе. Еду с лицея домой, консультация закончилась. Пообедаю и можно пересечься. Тебе подходит в три часа на Контрактовой площади? Это совсем недалеко идти от Почтовой.

- Подходит. Наверное, в старину во времена губернатора Фундуклея отсюда по почте отсылались контракты.

- Да я не в курсе истории названия площадей. До встречи. Увидимся!

- Не забудь взять с собой фотоаппарат!

- Обовьязково!

С набережной я забредаю на Волошскую улицу, где находится галерея современного искусства «Yagallery» - выставочная площадка для лучших молодых художников. Основал галерею Павел Гудимов, бывший участник группы «Океан Эльзы», для продвижения талантов. Вообще украинская культура скучна донельзя, все регалии, титулы и статусы давно розданы пожизненно. «Океан Эльзы» - лучшая рок-группа, Руслана Лыжичко – главная певица страны благодаря победе на «Евровидении», Юрий Андрухович – литературный патриарх, Богдан Ступка – мэтр актерского цеха. Я не слушаю плохо подражающего Роберту Планту Вакарчука и Руслану, скачущую в лохмотьях на сцене как иранская лань. Ни одного текста Андруховича в русскоязычном переводе, а тем более в оригинале я дочитать не смог. А вот Богдану Сильвестровичу Ступке за одну только роль в фильме «Тарас Бульба» нужно поставить прижизненный памятник.

Галерея Гудимова занимает помещение на первом этаже в серой кирпичной «хрущевке» на углу с Оболонской улицей. Скорей всего раньше на месте торговли хлебом духовным продавали хлеб насущный. В галерее выставлена экспозиция «Слова» - работы авторов молодого поколения со всей Украины. Произведения по большей части инсталляции, ведь мастерством живописца овладеть сложнее, чем лепить арт-объекты из всего, что попалось под руку. Белые трусы, запачканные экскрементами и надписью «Бараны всегда остаются с победителем». Коллажи из вырезок глянцевых журналов, высмеивающие отфотошопленных девиц. Мужской детородный орган, изображенный на чертеже металлорежущего станка. Жуки, приклеенные к окрашенной в бирюзовый цвет фанере. Увиденное искусство похоже на аппликации детей – инвалидов, отсталых в умственном развитии. Мое поколение, взращенное на постмодернистских идеях и плевавшее на постулаты соцреализма, творит тошнотворную лабуду, которую можно повесить лишь в деревянном сортире на приусадебном участке, но никак не в квартире. Молодой художник это шарлатан, идеализирующий Энди Уорхола и Бэнкси, но не знающий истории отечественного изобразительного искусства. В художники подаются не желающие творить прекрасное, с раннего детства готовившие себя служению музам, а недотёпы, жаждущие скорой наживы и громкой славы. Во вторую часть галереи на улицу Хорива идти расхотелось.

На Контрактовой площади мне уютно и комфортно, но я долго не могу понять почему. Запахи из вентиляционного канала метрополитена радости не прибавляют. Внимательно осмотревшись по сторонам, я понимаю, что мое душевное равновесие вызвано отсутствием на Контрактовой площади «Макдональдса». То ли маркетологи сочли нецелесообразным открытие закусочной из-за меньшего количества прохожих, чем на Крещатике и Почтовой площади. А может, не смогли найти подходящее помещение. Обедаю я на Контрактовой в украинском национальном «Макдональдсе» - ресторане быстрого питания «Пузата хата». Заказываю самые традиционные блюда – борщ с пампушками и вареники с картошкой, политые сметаной. Еда вкусная и сытная, всяко лучше бигмаков.

Звонит Софья.

- Ты где?

- В «Пузатой хате» на Контрактовой площади.

- Я уже в начале Андреевского спуска, подходи.

- Понял, через пять минут буду.

Мы приветствуем друг друга крепкими объятиями и поцелуями в щеку. Между нашими постоянными местами жительства полтысячи километров. Между нами десять лет разницы в возрасте. Между нами образовательная пропасть, но это все не имеет значения, ведь нам хорошо вместе. Стоит ли говорить, что мы с Софьей познакомились в интернете…

- Привет весельчак! Нагулялся уже по Киеву?

- Привет, нагулялся, больше всего мне на Контрактовой площади понравилось. Ноги изнывают от усталости, надо присесть где-то. Общаться на ходу не сильно люблю.

- Пошли вверх, там есть пару местечек.

Соня миниатюрного роста, едва достает мне до подбородка. Черные крашеные волосы, очки – авиаторы «Ray Ban», на правом плече висит сумочка, на левом – фотоаппарат «Nikon».

- На «Canon» денег не хватило? – спрашиваю спутницу.

- Фотоаппарат родители вручили на день рожденья. Дареному коню в зубы не смотрят, - с улыбкой ответила Софья.

- Памяти хватило вставить в фотоаппарат карту памяти? – шутливо задал я вопрос.

- Фотоохотник полностью готов. Ты, главное, жертв поскорей подавай!

Поднимаемся вверх по извилистому Андреевскому спуску. По брусчатке, трясясь на ухабах, едут внедорожники. Водители легковых автомобилей боятся повредить ходовую часть и не решаются спустится по Андреевскому. Фасады двухэтажных домишек начала двадцатого века отреставрированы. Прямо на тротуаре разложились торговцы сувенирами, предлагающие приобрести на память значки и тарелки с видами Киева. В «Музей одной улицы» не заходим, так как я там бывал ранее.

- Слева музей Булгакова и памятник Михаилу Афанасьевичу. Сфотографировать тебя с памятником мистическому автору?

- Сними на память, хоть он и не мой любимый писатель. По музеям я не ходок.

Бронзовый Булгаков в смокинге и бабочке расселся на лавочке, закинув нога на ногу. Присаживаюсь с краю лавочки и копирую позу гонимого советской властью литератора.

- Булгаков один – единственный, не надо ему подражать!

- Да я прикалываюсь просто. Щелкай давай!

Софья сфотографировала меня с памятником Булгакову. Мы продолжили подъем.

- Ты читала роман «Мастер и Маргарита»?

- Читала, мне очень понравилось.

- А чем понравился роман?

- Чертовщиной, необычными перемещениями персонажей в пространстве.

- А я не в восторге от подобных произведений. Больше реализм люблю, суровую прозу жизни. Варенухи да Арчибальды Арчибальдовичи – мелкие, трусливые, ничтожные людишки с примитивным мещанским кругозором.

Возле галереи «Карась» находим лоток с прохладительными напитками и шатром с пластиковыми столами и стульями.

- Ну шо, по пивку? – обращается ко мне Софья.

- Давай возьмем по бутылке «Черниговского» светлого.

- Да устала я на консультации, расслабиться хочется. Ты чего такого не подумай, я обычно, когда гуляю в центре с друзьями колу охлажденную пью.

- Ладно, верю. По тебе сразу столичную цыпочку видно – в Киеве говорят «шо», в Москве «чё», а в Одессе строго «что». Город накладывает отпечаток на говор.

Бутылка «Черниговского» стоит восемь гривен, ровно доллар – приятная цена для центра. Продавец по нашей просьбе срывает крышки с бутылок открывалкой. Присаживаемся за самый дальний столик от входа в шатер как единственные посетители.

- Рассказывай, где твои семнадцать лет на Большом Каретном.

- Шо?

- У Высоцкого такая песня есть.

- Не знаю, не слышала. Мне семнадцать только в декабре исполнится, тридцать первого числа. Праздную два в одном – Новый год и день рожденья. Лицей «Просвещение» для мажорных детей. Папа туда засунул. Любую оценку в аттестат можно купить, рыночные отношения во всей красе. Поступать буду в экономический университет на факультет туристического бизнеса.

- А чего так?

- Специальность сейчас престижная, количество отелей увеличивается, иностранные языки мне даются, в отличие от тригонометрии.

- А женишка себе уже присмотрела? Или хочешь выйти замуж после университета за какого-нибудь иностранца?

- Да не спешу я пока замуж. Хочу образование получить, мир посмотреть. Замуж всегда успею. Я ведь у папы четвертая дочь от шестого официального брака – пусть сначала сводные сестры супругов себе найдут, а потом и моя очередь настанет под венец! – сказала Софья усмехаясь.

- Хочешь получить образование или диплом об образовании?

- Каверзный вопрос. Без корочки нынче никуда, но и знания с навыками тоже необходимы. В процессе работы все равно раскроется низкая квалификация специалиста, если диплом купленный.

- А свободное время проводишь как?

- Да его не так уж и много. Ходить по ночным клубам в пятницу и субботу надоело. У подруг по лицею родители богатые, все имеют дачи за городом, куда сваливают отдыхать на выходные, а мы в квартирах девичники устраиваем в своем кругу. Бухлом закупаемся, ди-джея приглашаем с аппаратурой и веселимся.

- Я в твоем возрасте слово «бухло» не употреблял, не говоря о пьянстве. Фотографии с девичников потом выкладываете «вконтакте»?

- Нет, ты шо! Там такое творится! Снимки хранятся на флэшках, спрятанных в самых укромных местах. Не дай Бог, родители увидят снимки с наших посиделок! Шо я всё про себя рассказываю – давай ты говори!

- А мне что говорить? В четверг забил на ТОР-банк, через десять дней получу на руки расчет и трудовую книжку, а там видно будет. Возможно, стану светским обозревателем в глянце. Буду про вечеринки и модную жизнь статейки пописывать. Ты летом собираешься приехать в Одессу загорать и купаться?

- Хочется, конечно, но у меня сейчас выпускные экзамены, потом вступительные. Родители планируют взять меня в августе с собой во Францию. Не знаю, как получится. А как ты организовал литературный вечер в Киеве?

- Набрал в поисковике «Арткафе Киев», отсеял места с убогим интерьером. Выбрал «Бабуин» - есть свой сайт и от вокзала совсем рядом. Взял с сайта номер телефона администратора и связался с ней. За пять минут обо всем договорились. Афишу, правда, я так и не сделал – не умею пользоваться графическими редакторами. Считаю, что анонса в социальных сетях предостаточно. Уикенды забиты на месяц вперед, поэтому приходится выступать в будний день, но это для меня не суть важно. Те, кто действительно намеревается слушать рассказчика, придут в любой день. Тебе, как моему личному фотографу, вход бесплатный. Для простых смертных – двадцать гривен.

- Спасибо, мне приятно. Я, правда, за полгода не научилась нормально снимать людей, но постараюсь оправдать доверие. Допиваем пиво и идем дальше?

- Да, сфотографируешь меня на Крещатике и Майдане. Сначала зайдем в галерею «Карась». Посмотрим, что там выставлено.

Галерея «Карась» - старинное кирпичное одноэтажное здание, окрашенное в желтый цвет. Внутри нас никто не встречает. Гостей, куратора выставки и охранника нет. На потолке виднеются трещины, дом проседает, на серое ковровое покрытие осыпается побелка.

- Шо за фигня? Везде белые аисты парят в небе над степью. Я не врубаюсь в такое старомодное искусство.

- Софья, это Виктор Покиданец, мэтр украинской живописи. Проект «Лелеки» призван показать всю красоту благородных птиц, летающих над реками и нивами.

- Я понимаю только работы художников, представленных в арт-центре Пинчука, хоть и приходится отстоять минимум полчаса в очереди, пока попадешь на выставку. Зарубежные творцы сориентированы на то, чтобы поразить простого зрителя. Наши же мазилки привыкли отталкиваться от мнения искусствоведов и культурологов, отгородившихся от реального мира мудростями мертвецов из пыльных книг.

- Не по годам зрело рассуждаешь, вынужден с тобой согласиться.

Прогуливаемся по Крещатику, Софья засматривается на «Мерседес» S-класса металлического цвета, припаркованный прямо на тротуаре.

- Хочешь себе такую тачку? – спрашиваю собеседницу.

- Конечно, хочу!

- А розового цвета устроит?

- Я тебе шо, тупая пизда? Никакого розового!

- Ты прямо как грузин с «Волгой» из советского анекдота: подарю зеленую и езди на ней как дурак!

- Я привыкла к «Мерседесу». Папа на «кабане» десять лет ездит. Машина надежная, но бензина жрет до хрена. До Одессы вашей доехать надо семьдесят баксов на топливо.

- А ты не пробовала автостопом путешествовать?

- Я боюсь. Изнасилуют еще в салоне, а потом выкинут на ходу в канаву. Страшно.

- Тогда пошли в метро. Я изрядно находился за сегодня.

Между станциями «Крещатик» и «Университет» одна остановка. Составы забиты до отказа, киевляне спешат по домам. Еле втискиваемся в вагон. В подземке Софья слушает музыку через наушники, подсоединенные к айподу. После долгого подъема на эскалаторе оказываемся на бульваре Шевченко.

- Софья, тебе какой Шевченко больше нравится – Тарас или Андрей?

- Андрей - он живой и имеет много денег, а Тарас это дядька из хрестоматии по украинской литературе. Мне нравятся успешные современники, достигшие славы при жизни, а не крепостные, ставшие святынями после кончины.

- Если бы Андрей писал стихи и тебя в школе заставляли их учить, то его бы ты тоже невзлюбила. А у тебя бывают творческие порывы? Например, стих написать или натюрморт изобразить?

- Нет, не бывают. Фотографирование это не творчество. Цифровой фотоаппарат есть у любой одноклассницы, но ведь не все из них творческие личности.

В арткафе «Бабуин» нахожу администратора, уточняю нюансы выступления. По неписаным правилам меня как приезжего бенефицианта угощают чаем и бутербродами за счет заведения. В зале, где пройдет литературный вечер двенадцать столиков и пятьдесят посадочных мест. От микрофона отказываюсь, благо голос позволяет.

Арткафе появились, когда возникла потребность в местах встреч для молодежи, интересующейся качественной зарубежной музыкой, кинематографом для избранных, неофициальным искусством. Столовые при союзах художников и писателей не удовлетворяли эстетическим запросам прогрессивной молодежи. Требовались стильные интерьеры и съедобное меню по доступным ценам, и естественно широкий ассортимент алкогольных напитков. Вместо пунктов приема стеклотары и макулатуры в полуподвальных помещениях домов в центральных кварталах крупных городов стали открываться десятки арткафе, мало отличающихся между собой. Винтажный антураж создается раритетными транзисторами времен оттепели, красными стягами победителей социалистических соревнований с ликом Ильича и поношенными кителями, висящими на вешалках. Каждую неделю в арткафе читают лирические стихи девственные доморощенные дарования и выставляют снимки начинающие фотографы, скопившие денег на автобусный тур по Европе и отщелкавшие десятки пленок с банальными видами столиц вроде писающего мальчика в Брюсселе. По арткафе непрерывно гастролируют лысый певец псевдобунтарских песен Захар Май и патлатый рассказчик растаманских сказок Дмитрий Гайдук. Публика арткафе по большей части состоит из бедных студентов, поэтому после платы за вход у посетителей зачастую остается средств только на зеленый чай. Выступающие рвут глотки у микрофонов в надежде услышать аплодисменты от чаевничающих слушателей.

Я не играю в нонконформизм и контркультуру, читая юморески в арткафе, а просто получаю удовольствие от улыбок на лицах, чьи взоры обращены ко мне. Я не сочиняю шуток, пытаясь подражать Аверченко, Жванецкому или телевизионным клоунам из Comedy club, а лишь записываю в тетрадь спонтанно родившиеся в процессе общения экспромты и подслушанные на улицах Одессы остроты. Живя с рожденья в городе Юморины невольно пропитываешься духом игривых подначек и каламбуров. Мои выступления не ради денег. Выкладывая в сети фельетоны не получаешь полного доверительного контакта с читателем. Комментарии из смайликов и штампов наподобие «пиши еще» не заменят огонька в глазах, особенно в девичьих.
Зал заполнен менее чем наполовину, человек двадцать от силы. Бросаю рюкзак в угол, достаю папку с листами распечатанных рассказов. Отхлебываю воды из стакана, чтобы промочить гортань. Поначалу немного нервничаю, с первыми хлопками в ладоши смеющихся гостей приходит уверенность в своих силах. В конце концов, не в первый раз на сцене. Периодически меня подменяют друзья из театра «Черный квадрат», с актерскими интонациями декламирующие сатирические вирши собственного сочинения. Публика навеселе. Софья непрерывно фотографирует присутствующих, озаряя вспышкой темноватый зал. Полтора часа пролетают незаметно. Вечер подходит к завершению. Судя по довольным лицам и громким одобрительным возгласам моя гастроль удалась. Получаю деньги от администратора. Прощаюсь с Софьей.

- Выкладывай «вконтакте» фотографии как можно скорей!

- Постараюсь!

Учитывая стоимость железнодорожных билетов в оба конца и карманные расходы, я оказался в плюсе. Побродил по столице, провел время в обществе милой Софьи, получил заряд позитива от успешного литературного вечера. А мог бы торчать в офисе, выслушивая глупости коллег и вранье обещающих погасить долги заемщиков. Медленно спускаюсь к вокзалу по Симона Петлюры. К вечеру торговый балаган утих. Таксисты устали от атак на приезжающих и расслабленно восседают на водительских сидениях. Патрульные милиционеры не обращают внимания на бездомных выпивох, хлещущих водку прямо из горла бутылки. Из «Макдональдса» выходят последние посетители. На нижней полке засыпаю, едва предъявив проводнице оранжевый прямоугольник билета.

Вернувшись утром домой в Одессу, сталкиваюсь в дверях квартиры с матерью.

- На тумбочке лежит повестка из военкомата, паспортистка из ЖЭКа передала.

- Что за ерунда? Мне уже стукнуло двадцать пять лет, я не подлежу призыву на срочную службу!

- Не знаю, повестка выписана на твоё имя. Сходи сегодня же в военкомат и разберись.
Приняв душ, позавтракав яичницей и кинув в стиральную машину запачкавшуюся в дороге одежду, я устремился в районный военный комиссариат. Подаренную книгу Андрея Битова «Человек в пейзаже» я выбросил в мусорную урну. Автор – шестидесятник не задел за живое представителя поколения компьютерных коммуникаций.

Кабинет вояки, отвечающего за мобилизацию. Казенная морда с тараканьими усиками, руки сжаты в замок. Презрительно осматривает меня с головы до ног.

- Моя фамилия Недопёкин, я по повестке, - обращаюсь и протягиваю паспорт с повесткой.

- Есть такой гражданин в списках запаса, подлежащих отправке на учения, - листая паспорт, отвечает вояка.

- Я не совсем понимаю, о чем речь. Разъясните поподробней.

- Граждане Украины мужского пола возрастом до пятидесяти пяти лет включительно обязаны периодически проходить военные учения. У тебя в деле указана специальность «бухгалтер» - парней с такой квалификацией не так уж и много. Поучишься недельку особенностям финансового дела в армии. Хлебнешь воинской жизни в Чабанке.

- И с какого числа эта «Зарница»? Что хоть брать с собой?

- Завтра чтоб был как штык в шесть утра в вестибюле военкомата! Мыльно – рыльные возьми, курево, денег немного. Только никакого спиртного! И коротко подстригись сегодня в парикмахерской если не хочешь, чтобы завтра тебя в части ручной машинкой обкорнали срочники!

- Понятно.

- Вопросы еще есть?

- Нет.

- Свободен боец!

Перспектива недельного пребывания в воинской части, ежегодно упоминаемой в новостных лентах как место гибели солдат от неуставных отношений, меня мягко говоря не обрадовала. На обратном пути из военкомата домой расстался в парикмахерской с шевелюрой, оставив шестимиллиметровый «ёжик». Волосы в пляжный сезон мне ни к чему, большая часть одесских парней летом стрижется коротко.

Дома залажу в социальные сети и замечаю новые отметки на фотографиях. Наташа Март выложила «вконтакте» снимки со дня рождения Люсьена. Фотографии мастерские, да только мое пьяное тело на них выглядит отвратительно. Софья разместила материалы о литературном вечере, но прогадала с яркостью и контрастностью. Не везет мне с поколением фотографов – снимают меня много, а нормальные кадры, которые не стыдно выложить в интернете, бывают пару раз в год. Остаток дня пытаюсь побороть волнение и дрожь перед армейским вояжем, но перед матерью не подаю вида, что испытываю опасения касаемо недельного пребывания в воинской части.

Без пяти минут шесть я с рюкзаком на плечах в вестибюле военкомата. У полусотни осоловелых парней лейтенант забирает повестки. Пацаны непрерывно зевают, источая перегар. Самым старшим – немного за тридцать, большинство – мои ровесники. На медицинское освидетельствование уходит ровно час. Врачи для проформы меряют пульс и температуру, пропуская мимо ушей жалобы на здоровье. Годными признаны все до единого, несмотря на явные признаки алкогольной интоксикации у многих. После медкомиссии построение в вестибюле. Военком командирским голосом дает последние наставления. В полвосьмого два стареньких «ЛАЗа» с черными армейскими номерами увозят нас в Чабанку. Военком едет следом на новом гибридном «Лексусе». Кряхтящие автобусы медленно, словно гусеницы, ползут по пустынным улицам просыпающегося города. Дворники в оранжевых манишках поливают со шланга тротуары, смывая птичий помет и грязь, натоптанную за предыдущий день.

Перед контрольно-пропускным пунктом воинской части «А0666» столпотворение из четырех сотен здоровенных лбов. На учения привезли парней из всех районов города и области. Опять построение и перекличка. Проверяют военные билеты. Военком передает нас низкому жирному прапорщику с одутловатым лицом.

Входим на территорию части. Первым делом получаем противогазы у солдат. Размером головы у нас никто не интересуется, противогазы выдают на глаз. Заходим в палатку и делаем сотню приседаний в противогазах. Появляется одышка, ломота в суставах и учащенное сердцебиение.

Каптерка находится в подвале пятиэтажной казармы. Очередь из четырехсот человек движется медленно даже разделившись на две части: офицерский состав – влево, рядовые – вправо. В подвале с бетонным полом и серыми стенами холодно и сыро, несмотря на солнцепек снаружи. Снова проверяют военные билеты. Получаю камуфлированные штаны и рубаху, берцы со стоптанными каблуками и порванными верхними отверстиями для шнурков, портупею, синие трусы, пару носков, футболку цвета хаки, кепку, флягу, сумку, котелок и вещмешок. Хорошо хоть, что портянки отменили. Ставлю росписи в ведомостях о получении обмундирования. Штаны и рубаха на меня велики, долго и безуспешно пытаюсь застегнуть портупею. Выручает отслуживший сосед по раздевалке, имеющий богатый опыт обращения с армейскими ремнями. Забираю с собой в сумке мыльно-рыльные принадлежности. Мобильный телефон и деньги перекладываю в нагрудный карман рубахи. Пустой рюкзак запихиваю в вещмешок и сдаю вместе с гражданской одёжкой на ответственное хранение каптенармусу.

Облаченный в камуфлированную форму после часа нахождения в подвале выхожу на плац. Утомленные каптеркой пацаны дымят в курилке из двух лавок, защищенных от дождя шиферной крышей. В зеркале на плацу вижу нелепое пугало в мешковатой форме не по размеру. Я живьем в армейском обмундировании смотрюсь комичнее любой газетной карикатуры на самого нерадивого солдата. Прапорщик сообщает, что построение и обед – в полдень. Пока необходимо размещаться в казарме.

Поднимаюсь на третий этаж. Стоящий на тумбочке дневальный отдает мне честь приложенной к виску рукой. Очередная проверка воинских билетов. Слева и справа от меня по два ряда с шестнадцатью кроватями в каждом. Высчитываю в уме, что рядом со мной в одном помещении ночью будут спать, храпеть и пердеть аж шестьдесят три мужика. Линолеум на взлетной полосе вымыт дочиста. Располагаюсь справа возле окна с приоткрытой форточкой. Кровать аккуратно застелена. Кантик отбит. Цепляю сумку на спинку стула и достаю флягу с котелком. Армейская утварь мне в диковинку. Прикрепляю флягу справа на портупею. Я понятия не имею где по уставу положено носить флягу справа или слева, но мне удобней справа. Стопы начинают с непривычки болеть от берцев. Не натереть бы мозолей. Заваливаюсь на кровать, свесив ноги на пол. Снимать и снова обувать берцы неохота. Закрываю глаза. Сразу всплывают из недр памяти снятые на камеры телефонов видеоролики с youtube, где в темное время суток озверевшие деды в казармах топчутся по спинам отжимающихся от пола новобранцев и пробивают «фанеры» кулаком по груди. Окунают салаг с головой в забитые вонючим говном параши и ставят «на лося». Меня охватывает противное ощущение надвигающегося ужаса, ожидания унизительных издевательств, порочащих человеческое достоинство.

В полдень спускаюсь на построение. Прячусь за спины, став в самом конце шеренги. Низкий жирный прапорщик с одутловатым лицом, вцепившись руками в ремень, поддерживающий потертые штаны от сползания, грозно смотрит на бойцов.

- Моя фамилия Терещенко. На ближайшую неделю я для вас отец, мать родная и господь Бог. Почему молодой человек небрит? Почему, я блядь вас спрашиваю?! – прапорщик прицепился к доходяге в первом ряду.

Доходяга молчит, отводя взгляд в сторону от Терещенко. Прапорщик продолжает монолог, подойдя к длинному парню с косой.

- А какого блядь хуя вы косичку не состригли? Вы мужики или невесты на выданье? Бегом марш в казарму стричься!

Длинный выходит из строя и быстрыми шагами направляется в казарму. Терещенко повышает тон беседы.

- Я смотрю вы блядь совсем распоясанные на гражданке. Но ничего, узнаете у меня, что такое армейская дисциплина! Вас ждут ночные дежурства, наряды с мусорными урнами, заваленные дерьмом толчки. Почувствуете фунт лиха, сосунки! Вас призвали на совместные военные учения с миротворцами НАТО, а не на дискотеку с кралями! Сейчас идете в столовую, а после обеда сразу на тактические занятия в актовый зал армейского клуба. Направо! Шагом марш!

Перед входом в одноэтажное здание столовой набираю из бака во флягу горячую кипяченую воду. В офисном кулере очищенная водица несравнимо лучше армейской. Из кранов в столовой льется только холодная вода, нет мыла и полотенец. Приходится вытирать руки о штаны. Очередь из сорока бритых затылков движется медленно. На первое – розовая баланда с кусочком сала размером с ноготок на мизинце. Второе блюдо – комок из разваренных макаронных изделий. Компот из сухофруктов на запивку. Приходится перебороть себя, дабы съесть армейскую пищу. Милицейская столовая на Еврейской по сравнению с солдатской харчевней это ресторан Бокюза. После обеда я осознаю, что следует покинуть расположение воинской части как можно скорей всеми легальными способами. Я не хочу мучить желудок тухлятиной, годами валявшейся на продовольственных складах. Если я ненароком заработаю язву, то разве государство компенсирует мне в полном объеме потерю здоровья? Я не верю в качество бесплатного медицинского обслуживания. Я не хочу дрожать всю ночь в казарме и бояться, что какие-нибудь потерявшие рассудок от водки ублюдки из старослужащих набросятся на меня и примутся избивать только потому, что им захотелось развлечений. Я не хочу участвовать в любых мероприятиях с миротворцами НАТО. Я лишен малейшего грамма храбрости и героического начала. Мной движет инстинкт самосохранения. Я не собираюсь никого защищать в любых вооруженных конфликтах, потому что сегодня у меня нет Родины. Моя Родина – Советский союз. Я никогда не пойду воевать против братьев-славян из России и Белоруссии.