Студопедия.Орг Главная | Случайная страница | Контакты | Мы поможем в написании вашей работы!  
 

Виктор пелевин 10 страница. - Недопёкин, Здравствуйте, вы таки посещаете кинофестиваль?



- Недопёкин, здравствуйте, вы таки посещаете кинофестиваль? Не ожидал вас здесь увидеть, - услышал я за спиной баритон, глядя на Веру Полозкову.

- А, Денис Никифорович, здравствуйте. Ваши труды по моему культурному воспитанию не прошли зря, - обернулся и ответил я импозантному мужчине в пробковом шлеме колонизатора и порезами от бритья на горле.

Денис Никифорович Буряченко – мой институтский куратор, преподаватель международной экономики. Ежеквартально водил нашу группу по театрам, музеям и галереям. Прививал любовь к искусству у приезжих студентов из районных центров, где кроме танцевальной самодеятельности и вокально-инструментального ансамбля больше нет очагов культуры. Платил из своего кармана за билеты беднейших студентов. Принципиально не брал взятки за экзамены у нерадивых учеников, заставляя знать предмет и порой отправляя пять раз на пересдачу. Прогульщиков на парах у него никогда не было, ходили даже самые отъявленные разгильдяи, так как знали, что на зачете и экзамене нельзя будет договориться. Конечно, над честным педагогом, склонным к культурному просвещению студентов, посмеивались в деканате. Другие кураторы групп лишь выполняли посреднические функции при передаче взяток от студентов (деньги для «решения вопросов» собирала староста) к экзаменаторам. Об экскурсиях с курируемыми группами по городским достопримечательностям не было и речи. Буряченко защитил кандидатскую диссертацию, но аккуратно пользоваться безопасной бритвой так и не научился.

- Велимир, а какие у вас впечатления от уже просмотренных фильмов? Понравилось что-то?

- А я тут по работе, а не в качестве зрителя. В основном хожу по мастер – классам и пресс – конференциям. Пресытился банковской службой, подался в журналистику. Вы водили нас в студенческие годы по культурным местам и вот тяга к прекрасному пересилила финансовую рутину. Так что ваше кураторство очень повлияло на мое формирование личности, за что я вам премного благодарен.

- Экономистов и финансистов сейчас полным полно, но работа в сфере журналистики поинтересней будет. Пожалуй, соглашусь с вами. Рад, что вы себя нашли в профессии, сопряженной с посещением культурных мероприятий. Лучше смотреть зарубежное кино и писать про него, чем сводить бухгалтерскую отчетность.

- Спасибо, Денис Никифорович, за добрые слова, но мне пора спешить – начинается пресс – конференция Федора Бондарчука. Вы случайно не идете на неё?

- Я бы хотел пойти, но меня туда не пустят. Я ведь обычный зритель, а не пресса, - с улыбкой ответил Буряченко. А для какого издания вы пишете?

- Журнал «Luxury».

- Надо будет обязательно почитать ваши статьи. Надеюсь, они содержательней, чем ваши контрольные работы по международной экономике!

- Конечно содержательней. Еще увидимся на фестивале, Денис Никифорович!

- Непременно, Недопёкин!

Я оставил Дениса Никифоровича, так и не узнав, с кем он пришел в «Родину». Мне очень хотелось увидеть спутницу Буряченко, потому что на экскурсии с нашей группой он часто брал с собой пассий и это всегда были превосходные дамы, но ни на одной из них он так и не женился. Наверное, до сих пор живет с мамой. Впрочем, как и я.

Федор Бондарчук на пресс-конференции смотрелся сибаритствующим барином, заехавшим в свои далекие владения справиться о делах. Вяло комментировал столичные кинематографические сплетни в ответ на каверзные вопросы журналистов. Говорил о том, что главная роль в фильме «Два дня» Авдотьи Смирновой, сыграна им с удовольствием и что он и впредь будет рад сотрудничеству в актерском амплуа с талантливым режиссером. Но все присутствующие в зале засматривались не на Бондарчука, а на севшего в ряду для особо важных персон Никиту Михалкова. Оскароносный директор зашел в зал тихо и без помпы в сопровождении телохранителя и принялся внимательно слушать речь Бондарчука, закинув ногу на ногу. Утомленный солнцем выглядел серьезно и сосредоточенно, как и подобает мэтру, лишь изредка пощипывая себя за усы большим и указательным пальцем левой руки.

Я поглядывал то на Бондарчука, то на Михалкова и мне пришла на ум одна закономерность. Что объединяет Федора Бондарчука, Никиту Михалкова и Авдотью Смирнову помимо того, что вся троица режиссеры и актеры? Перечисленная компания своей карьере в огромной степени обязана своим знаменитым отцам, составившим протекцию отпрыскам. Кем был бы Федя Бондарчук без гениального отца, снявшего великие фильмы «Судьба человека» и «Война и мир»? Дворником, сантехником, трубочистом? Кем был бы Никита Михалков без папы-приспособленца, бывшего способным ужиться с любой властью? Учителем русского языка в школе? Костюмером в театре на московской окраине? Заведующим библиотекой при кулинарном техникуме? Снимала бы кино Авдотья Смирнова без благословения и покровительства бати, поставившего «Белорусский вокзал», который наши потомки, рыдая, будут смотреть и через триста лет? Поэтому троицу в обязательном порядке следует называть исключительно по отчеству, чтобы не выветрилась память о людях, зачавших их – Федор Сергеевич Бондарчук, Никита Сергеевич Михалков, Авдотья Андреевна Смирнова.

Отцы моих ровесников – потерянное поколение, вынужденное приспосабливаться к капиталистическому мироустройству. Наши отцы воспитывались с верой в дружбу, взаимовыручку, коллективизм и потерпели болезненный крах идеалов. Дипломированные инженеры, вынужденные сменить чертежные доски на клетчатые баулы, часто срывали агрессию и комплексы собственной нереализованности на женах и детях. Многие отцы беспробудно пили во дворах, пытаясь утопить боль в горькой. А наши матери в это время вкалывали на двух-трех работах, дабы поднять нас на ноги. Отцы зачастую вместо примера мужчины-кормильца, не волнующегося в трудные минуты, являли сыновьям отрицательные образцы растерянных самцов, не знающих как поступить на благо семьи и ревущих, уткнувшись красным от пьянства носом в женскую грудь.

Мой отец бросил нас с матерью десять лет назад. Мы устали от его алкоголизма, грубости, невыдержанности, хмельных дебошей с рукоприкладством, семейных разборок с битьем посуды и вызовом соседями милицейских нарядов. Мой папа, в отличие от отцов Бондарчука, Михалкова и Смирновой, не проторил мне дорожку в светлое беспечное будущее с вояжами по зарубежным фестивалям, государственными премиями и комплиментарными отзывами обычно дерзких кинокритиков. Но я его не виню в том, что он ушел из семьи и впоследствии не помогал нам материально. Со временем он будет сильно раскаиваться, что забросил следить и содействовать процессу становления единственного сына, но будет уже поздно.

Мой отец ушел из семьи в начале двухтысячного года, когда у моих одноклассников отцы попросту умирали. Сначала у Вадика Семеновича, тощего троечника, всегда терявшегося при невозможности подсмотреть в учебник при устном ответе. Его родители остались без официальной работы после ликвидации завода металлорежущих станков и занимались тем, что закупали на рассвете оптом овощи на «Привозе» и продавали их на несанкционированном базарчике недалеко от школы, ежедневно платя дань участковому милиционеру за торговую точку. Тюки с товаром таскали вручную, транспорт делал бизнес Семеновичей нерентабельным. В феврале отец Вадика заболел гриппом и не смог выздороветь. На поминках я и многие одноклассники впервые попробовали водку. После смерти отца Вадик занял место на базарчике. Рано утром до начала школьных занятий он помогал матери доставлять овощи с «Привоза», а после окончания уроков торговал на точке. Никто в классе не посмел насмехаться над товарищем, у которого в одночасье оборвалось детство, сменившись суровой взрослой жизнью. А в начале марта умер отец у Сережи Плещеева, отличника учёбы, впоследствии ставшего единственным золотым медалистом на нашей параллели из трёх классов. Отец Сережи работал водителем – дальнобойщиком на грузовом фургоне, курсировавшем между Одессой и Киевом. После очередного рейса он лёг спать дома и не проснулся. У сорокалетнего здоровенного мужика за центнер весом не выдержало сердце. Мы поехали на похороны, чтобы поддержать Сережу. Хоронили на Северном кладбище, что за пределами городской черты. Вместо железного креста поставили деревянный – у матери Сережи, трудившейся в регистратуре шестой поликлиники, не было средств. Бюджетникам задерживали заработную плату по полгода, а умерший отец приносил в семью львиную часть денег. Я никогда забуду плач возле креста внезапно овдовевшей женщины, упавшей на колени в весеннее грязевое месиво и не знающей как дальше быть и воспитывать сына. Сережа держался достойно, но все равно не удержался от слёз. На обратном пути в автобусе я набрался смелости и подошел в автобусе к Плещеевой: «Крепитесь, тётя Таня! У вас есть Сережа и вы должны для него жить. Умер ваш муж, но сын никуда не делся. Сережа обязательно станет человеком, которым бы гордился его отец». Тётя Таня утёрла платочком со скул слёзы и едва слышно вымолвила: «Спасибо, Веля. Я постараюсь». Мама Сережи и сейчас работает в регистратуре шестой поликлиники. Когда я изредка заболеваю и прихожу на осмотр к врачу, то мне всегда приходится брать у неё свою медицинскую карточку. Всегда попадаю на её смену. Мы без слов здороваемся кивками и конечно сразу же мысленно переносимся в тот траурный мартовский день на Северном кладбище, который не сотрется из нашей памяти. Тетя Таня всегда вместе с карточкой направляет меня к самым квалифицированным специалистам в поликлинике, тем самым благодаря за человечность, проявленную еще будучи школьником. А в конце марта двухтысячного убили отца у Илоны Филиппенко, худощавой зазнайки с родимым пятном на щеке. Её отец занимался незаконными валютными операциями или как говорят в Одессе «стоял менялой». Исправно отдавал по установленной таксе легальной и нелегальной крышам. Получил пять пулевых ранений в подъезде. Скончался, истекая кровью на пороге квартиры на руках у жены и дочерей. Три бабы (у Илоны есть старшая сестра) остались без мужика в хате. Заказчиков и исполнителей убийства, разумеется, не нашли. Отцы Вадика, Сережи и Илоны навсегда отправились в мир иной, а мой папа просто сменил место жительства. Как же выросли без отцов мои одноклассники? Узнаю, наверное, уже на встрече выпускников.

Пресс – конференция Федора Бондарчука закончилась. Никита Михалков уехал из «Родины» проводить мастер-класс в кинотеатр «U-cinema» на Французском бульваре. А я остался в большом зале на журналистский показ. Внимание прессы переключилось на просмотр фильма «Любовь втроем» немецкого режиссера Тома Тыквера. Поначалу ничего не предвещало потрясений. Двое мужчин и женщина переживают кризис среднего возраста. Семейная пара не может завести ребенка, женщина, по-видимому страдает бесплодием. Женщина начинает изменять мужу. Казалось, что классический любовный треугольник, ничего нового. Но потом муж и любовник случайно пересекается в бане, и мастурбирующий любовник кончает на лицо мужу. При виде на огромном экране мужчины, занимающегося онанизмом глядя на другого мужчину, мне стало не по себе, а присутствующие в зале наоборот заулыбались, всей мимикой выражая поддержку киногероям. Я хотел немедленно уйти из зала, но решил остаться и посмотреть, что будет дальше. Когда муж и любовник слились в постельной сцене с плавным введением члена в анальное отверстие (соприкосновение полового органа с дыркой показывалось крупным планом), то я едва сдержался от того, чтобы не облевать впереди сидящих репортеров. Гомосексуальный контакт вызвал бурю оваций среди пишущей братии. Я понял, почему журналистов называют представителями второй древнейшей профессии. Нормальный человек не будет прилюдно радоваться и одобрительно хлопать при виде педерастии. Я не выдержал и покинул большой зал, выйдя на улицу минуя главный вход. Мне не хотелось знать, чем заканчивается фильм «Любовь втроем». Мне противно смотреть кино о физических педерастах в окружении педерастов моральных.

Идя домой мимо «Привоза» я набрал номер Федоровой. Звон гирь и весов вместе с громкими зазывающими возгласами продавцов создавал неповторимую торговую симфонию. Воняло кислой капустой и солёными огурцами.

- Лида, у меня для тебя хорошая новость.

- Какая?

- Я раздобыл журналистский пропуск для тебя. Сможешь теперь беспрепятственно, а главное бесплатно ходить на вечерние показы в рамках кинофестиваля.

- Благодарю, Недопёкин! Но как тебе это так быстро удалось? – удивленно спросила Лида.

- Если очень захотеть можно в космос полететь. А я намутил всего лишь маленькую прямоугольную карточку. Не золотую, не серебряную, не платиновую VISA, а обычную пластиковую. Ничего особенного в этом не вижу. Ты попросила меня о маленьком одолжении, а я его выполнил. Мне не в тягость выполнять мелкие просьбы друзей. Захотелось сделать тебе приятно.

- Веля, ну ты конечно молодец. Я если честно не ожидала. Ты меня порадовал.

- Когда сможешь забрать у меня пропуск?

- Сегодня точно не смогу, договорилась идти с подружкой на день рожденья её парня. Может присмотрю себе кого-то среди мужской компании. Давай тогда завтра?

- Хорошо, а где?

- В восемь вечера в «Искре». Угощу тебя пивом за пропуск! Поболтаем о том о сём.

- Договорились.

- Спасибо за пропуск, Недопёкин! До встречи!

- Пока!

Я появился в «Искре» загодя. Уселся возле барной стойки и принялся посматривать на входную дверь, ведя необременительную беседу с барменом о трансферной политике «Черноморца» в летнее межсезонье. Наливала несильно разбирался в премудростях тактической схемы 3-5-2 и взаимодействии опорных полузащитников при оборонительных действиях. Я никогда не встречал по ту сторону барной стойки эрудированных собеседников и не запоминал их имен. Колоритные персонажи среди барменов, наверное, есть только в рассказах старины Чарльза Буковски. Все время попадаются скучные парни с чесоткой ладоней касаемо жонглирования шейкерами. Для меня совершенно не важно, кто плеснет мне виски в стакан. Хоть Коля по прозвищу «Морячок», хоть Ваня с кличкой «Сорвиголова». Не верю я в предрассудки про легкую и тяжелую руку. Всё равно опьянею, даже если пойло мне нальют левой задней ногой. Лидия Федорова не заставила себя долго ждать.

- Привет, дорогой. Как ты?

- Здравствуй, подруга молодости бурной, я в порядке.

- Какое пиво тебе заказать? Я ведь угощаю.

- Холодное, светлое, с лимоном, ноль пять.

- Хорошо, а я себе закажу ноль тридцать три. Давай рассказывай, как тебе удалось раздобыть пропуск. Небось, пошел на подкуп сотрудников пресс-центра? Или выклянчил?

Я вручил Лидии пропуск с канатиком (алую торбочку с глянцевым каталогом я забыл дома) и ответил:

- Лучше опустить подробности того, какими путями достался мне пропуск. Главное – конечный результат. Теперь ты сможешь беспрепятственно ходить на вечерние показы в рамках конкурсной и внеконкурсной программ. И не забудь, что на время нахождения на фестивале ты не Лидия Федорова, а Наталья Синявская. Посмотри внимательно изображение на пропуске.

- Ха, забавно. Эта Синявская отдаленно похожа на меня, есть общие черты лица.

Бармен поставил перед нами бокалы с пенным напитком, и мы стали потягивать пиво через трубочки, хотя со стороны это смотрится детским баловством.

- Лид, а тебе пиво не вредно? От него вроде поправляются в весе.

- Ой, какие мои годы. Я баба молодая, сбросить лишние килограммы для меня еще не проблематично. Помню, когда жила в Николаеве, то у нас с девками кроме пива с семечками вечерами и не было толком развлечений. Купим на двоих двухлитровую бутылку «Янтаря». Ну, знаешь, наверное, они всегда из пластика коричневого цвета. Это всё брехня, что Николаев называют городом корабелов, пивоваренный завод – вот предприятие, которым гордится каждый горожанин, корабли то давно уже не производят, верфи простаивают, там шпана только лазит по ночам. Сядем на лавочке подле речки, и давай семечки лузгать да балакать о женской доле. По речке баржи ржавые плывут и лодки рыбацкие с курящими дедами в плащах, а мы пиво прямо из горла бутылки хлебаем, мечтая, что когда-нибудь как окончим школу, свалим из этой дыры и переберемся в города, где есть торговые центры с боулингом. Нам тогда казалось диковинкой катать шары по дорожкам, метясь попасть в кегли. Сейчас у нас понастроили торговых центров, и дорожки для боулинга есть, и пива десятки сортов на прилавках, не только «Янтарь», но Николаев как был дырой, так и остался.

- А я не люблю, когда девушки пиво пьют, особенно молодые. Не женский это напиток совсем. Достаточно раз взглянуть на даму с пивом, как навсегда перестаёшь её хотеть.

- Это у тебя одесский снобизм, Недопёкин. Будь проще и не придирайся по пустякам.

Я хотел было парировать выпад Федоровой, но возникли непредвиденные обстоятельства, заставившие меня разом замолкнуть. В «Искру» держась за руки вошли кутюрье Кирилл Ливанов и мой заклятый враг Сергей Арбузов. Судя по довольным выражениям лиц между ними было нечто явно большее, чем крепкая мужская дружба. Парочка села в обнимку на черный кожаный диван и подозвала официантку.

- Вот тебе на. В последний раз я Арбуза видел как раз на презентации новой коллекции Ливанова. Он оказывал знаки внимания Алёнушке – модели. Мне потом Наташа Март сказала, что вряд ли между ними может быть что-то серьезное. Оказалось, что заигрывание с Алёнушкой было для отвода глаз. Теперь я понял, почему Арбуз появился на показе в «Arcadia Plaza», - медленно произнес я.

- А что тебя удивляет? Сейчас многие не скрывают гомосексуальных отношений, двадцать первый век всё-таки, - ответила Лида.

- У меня, если честно, не укладывается в голове, что Арбуз оказался педерастом. Ну и новости. Даже не знаю, как теперь поступить. Я ведь планировал расквитаться с ним по-мужски, а он совсем не мужик.

- Эй, Веля, ты чего? Ты ведь герой – храбрец! Чего ты до сих пор сидишь со мной за барной стойкой? Немедленно пойди и избей Арбуза за его злословие о тебе. Отомсти врагу за клевету. Выясните на кулаках, кто из вас прав. Ты ведь так хотел физической расправы над Сережей! – сказала мне Федорова.

- Да пошел он нахуй, пидор зашкваренный! Мне западло об него руки пачкать, петух пробитый. Он теперь не мой враг, а пустое место. Пусть себе долбится в дупло с Ливановым. Флаг им в руки, совет да любовь! Совсем страх потеряли, ректальные мученики!

- Гомосексуалисты тоже люди и имеют право на личную жизнь!

- Только не в нашем государстве. Пусть валят отсель в страны, где разрешены однополые браки и месят друг другу глину до усрачки, а наше общество педерастов будет всегда отвергать!

Ливанов и Арбуз слились в горячем поцелуе, не постеснявшись других посетителей кафе-бара. Сергей постоянно пощупывал модельера за колено – видно у геев свои ритуалы заигрывания. Наша с Федоровой дружеская встреча грозила перерасти в ссору из-за парочки обнаглевших педерастов, мозоливших глаза всем без исключения посетителям «Искры». Еще пару реплик на повышенных тонах и я бы с Лидой окончательно разругался. Но видимо в тот июльский вечер суждено было случаться самым неожиданным встречам.

- О, Велимир Недопёкин, мальчишка, который всё никак не может повзрослеть. Ну здравствуй, шалопай, - услышал я от вошедшей в «Искру» девушки в тёмных солнцезащитных очках, поддельных под фирменные.

- Привет, Юна. Давно не виделись. Не ожидал тебя увидеть в «Искре». Удивлен, что ты вообще осведомлена о существовании столь модного заведения, - ответил я.

Юнону Новаковскую, мою бывшую девушку, я, конечно же, сразу узнал по певучему голосу. Мы расстались весной больше года назад и с той поры не пересекались. Заблокировали странички друг друга «вконтакте». Я стер с жесткого диска своего ноутбука все совместные фотографии и удалил её номер из списка контактов мобильного телефона. От неё осталась лишь подаренная мне на день рождения развивающая игра для двенадцатилетних детей «Эрудит», которую я всё никак не соберусь выбросить в помойку из-за своей расхлябанности. Наши отношения не были счастливой сказкой. История знакомства ничем не примечательна. Мы оказались за одним столом в арткафе при игре в мафию. Город засыпает, участники, склонив головы, закрывают глаза, мафия делает свой выбор. Город просыпается, подняв головы и открыв глаза, недосчитывается нескольких мирных жителей. Мы вытащили черные карты, оказавшись вместе в преступной коалиции, и сразу начали успешно понимать друг друга без слов лишь посредством мимики и жестикуляции. Мы уничтожили всех мирных жителей, включая комиссара, победив в игре. Завязалось общение, нашлись обоюдно интересные темы. Выяснили, что часто посещаем одни и те же места («Шкаф», «Выход»). Что слушаем одни и те же группы («Muse», «Radiohead», «Red Hot Chili Peppers»). Что читаем одних и тех же писателей (Чак Паланик, Мишель Уэльбек, Ирвинг Уэлш). Правда, познания Новаковской в кинематографе были гораздо шире моих и круг любимых режиссеров существенно отличался. Юна выделяла ленты популярных современников Педро Альмодовара и Ларса фон Триера, я же любил фильмы мертвых итальянских классиков Федерико Феллини и Пьер Паоло Пазолини. Но мы оба могли часами говорить взахлеб об Андрее Тарковском. Оказалось, что у нас около двадцати общих знакомых. Что учились в соседних школах. Что обожаем заварные пирожные в кафе «Сегед», пешеходные прогулки по Ланжерону и посиделки с кормежкой голубей на Соборной площади возле монумента графу Воронцову. Поняв, что у нас немало совпадений в культурных предпочтениях, мы стали встречаться.

Но уже на первом свидании начался разлад. Из-за невнимательности я по привычке зашел первым в арткафе, не пропустив Юнону вперед. Не заметил в неосвященном месте лужу, в которую Новаковская умудрилась наступить, промочив туфельки. При мне она не выказала никаких замечаний, но потом три дня не брала трубку и не отвечала на сообщения «вконтакте». Стоило больших трудов выяснить причину её недовольства.

Юнона работала танцовщицей в ансамбле командования при областном военном округе, жила возле городской черты на Ленпоселке. Деньги по основному месту работы ей платили смехотворные. Приходилось подрабатывать клоунадой на новогодних утренниках в частных детских садах и плясками на корпоративных гульбищах. Строгий папа-майор запрещал дочери идти танцевать у шеста в стриптиз-барах. Времени на отношения у Новаковской всегда не хватало.

Мы старались придумывать оригинальные свидания. Хотели, чтобы каждая встреча была совершенно не похожа на предыдущую. В полночь, периодически попивая шампанское, мы вдвоем вальсировали в ротонде, что стоит посередине городского сада. Я не умею танцевать и кружиться в паре с профессионалкой было для меня тяжелым испытанием, но я справился. Юнона задавала темп, а я следовал за ней, пытаясь предугадать следующее движение. Конечно, я пару раз сбивался с ритма и наступал партнерше на ногу, но она отнеслась с пониманием к моему танцевальному дилетантству. Красные, разгоряченные, уставшие мы лобызались до рассвета сидя на скамейке в городском саду, потому что общественный транспорт уже не ходил на Ленпоселок, а тратиться на такси не хотелось. Не будь у нас трех бутылок шампанского, то вряд ли бы я вальсировал.

Мы устраивали поэтические чтения, стоя на постаменте памятника Дерибасу в самом начале Дерибасовской улицы. Крохотный бронзовый мужичок, похожий скорее на дохляка из хосписа, чем на основателя города слушал, как Новаковская вдохновенно произносила строчки из сборника Анны Ахматовой. Я старательно делал вид, что мне нравятся стихи уроженки Одессы в исполнении Юноны, хотя происходящее мне было не по душе. Поэзию, и Ахматову в частности, я всегда недолюбливал. А Юнона всерьез изучала серебряный век, засиживаясь в читальном зале горьковской библиотеки на Пастера.

Но вскоре оказалось, что совпадения в культурных предпочтениях еще ничего не значат. Парень из центра и девушка с окраины не могут быть вместе из-за разных менталитетов. Новаковская привыкла общаться с недоедающими солдатами-контрактниками, впитав их нищенское мировоззрение. Для неё было нормой в течение трех суток гастролей по области питаться бич-пакетами с лапшой «Мивина» (местный аналог «Доширака»). Я же привык к достатку с вкусной и здоровой пищей. У нашей пары не было перспектив.

- Мне оставить вас наедине? – взяв меня за кисть, спросила Федорова.

- Не стоит, Лид. У меня от тебя нет секретов. Оставайся.

Лида тактично отвернулась, переключившись на кокетничанье с барменом, дав нам с Юноной возможность поговорить вдвоем. Лисья мордочка с острым носиком, в прошлом осыпаемая поцелуями, теперь не вызывала никаких положительных эмоций. При виде бывших возлюбленных у меня зачастую возникает смесь неприязни, отвращения и безразличия.

- Недопекин, ты ничуть не изменился за год. Всё тот же большой ребенок без грамма мужества. Как живешь хоть? Чем занимаешься? – полюбопытствовала бывшая пассия.

- Уволился из ТОР-банка, подался в глянец. Пописываю статейки про богатеев и знаменитостей. Ныне всем доволен, претензий и жалоб нет. А ты как?

- Танцую на круизном лайнере. Ходим из Пирея на Мадейру. Платят в евро, оклад приличный. Правда, дома бываю раз в полгода. Вот приехала родителей проведать. Скучают по мне. Долгое время не хотели отпускать, сопротивлялись, но потом сдались. Поняли, что бесполезно удерживать. Так хоть мир повидаю, а то надоело за копейки колесить по районным центрам на «Пазике» и выступать в помещениях без отопления. До генерала я ведь все равно не дослужусь, - с иронией произнесла Новаковская.

- Конечно, какое же еще может быть будущее у украинской патриотки – только крутить задницей перед мордами зажравшихся европейцев. И еще, возможно, исполнять «приватный танец» в отдельной каюте за дополнительную плату. Знаю я, какого рода услуги оказывают наши девушки на круизных лайнерах. В шлюхи значит подалась. Все с тобой понятно.

- Веля, твой цинизм меня всегда поражал.

- Да блядь, я такой себе циник, не стесняющийся в выражениях.

- Я не люблю, когда матерятся.

- А я не матерюсь только когда люблю.

- Веля, а что мне делать прикажешь? Ждать, когда ты сделаешь карьеру и заработаешь денег на отдельное жилье? Я не хочу финансово зависеть от мужчины, вот и вынуждена прокладывать путь себе сама.

- А кто тебя вообще надоумил избрать танцы профессией? Танцы это блажь, отдушина, выплеск эмоций наружу, но не профессия, приносящая стабильный доход. Вместо хореографической школы занималась бы углубленным изучением иностранных языков, толку б больше было. В общем, я даже рад, что у нас с тобой не сложилось. Хорошо, что дело не дошло до свадьбы и совместного проживания.

- А где было бы у нас с тобой это совместное проживание, ты когда-нибудь думал? С твоей мамой обитать что ли? Или с моими родителями? Или метаться до гроба между съемными квартирами и общежитиями? Ждать, пока кто-то из предков склеит ласты и освободит жилье?

- Юна, а ты прикажешь нам взять ипотеку и всю жизнь пахать на неё как проклятые не видя белого света? Это тебе видится вариантом решения жилищного вопроса? А я так жить не хочу как семья Анруй у Селина, полностью выплатившая кредит за дом в 66 лет. Ах да, забыл. Ты ж слыша «Селин» сразу думаешь об актере из милицейского сериала для недоразвитых пролетариев. «Путешествие на край ночи» ты ведь никогда не читала.

- Ты всегда найдешь тысячу отговорок, чтобы только ничего не делать.

- А толку с твоего деланья, а? Ты хоть когда-нибудь пыталась размышлять о том, что будет, когда тебе стукнет сорок лет? Так вот, слушай. К сорока годам в ансамбле ты уже будешь никому не нужна. Придут молодые задорные танцовщицы, которые оттеснят тебя на третий план. А у тебя к тому времени будет из богатства лишь букет заболеваний, нажитый в репетиционном зале и на сцене. Я помню твои жалобы на здоровье, в особенности на позвоночник. У тебя будет изнывать от боли вся спина и ни иглоукалывание, ни массаж тебе уже не помогут. Станешь никому не нужным инвалидом без семьи, детей и друзей.

- Очень приятно, Веля, слышать от тебя добрые, обнадеживающие слова. Я всегда знала, что ты замечательный парень с большим сердцем.

- Твой сарказм неуместен. Я говорю тебе чистейшую правду без прикрас. Хочешь верь, хочешь отрицай, но так и случится.

- А ты не доживешь до сорока лет. Умрешь от цирроза печени или грохнут недоброжелатели, коих наверняка полным полно. Как я вообще на тебя повелась.

- Нет, это я совершил ошибку, что предложил тебе встречаться. Чего я тогда пошел играть в мафию, поддавшись на уговоры случайного знакомого? Знал же ведь, что в арткафе приличные девушки не ходят.

- Твои слова насквозь пропитаны желчью. Ты мерзавец, разгильдяй, говорун.

- Ладно, давай обойдемся без скандалов и выяснения отношений. Между нами все в прошлом. Незачем нагнетать обстановку и портить настроение. Ты случайно зашла в «Искру» или целенаправленно? – решил я повернуть диалог в более корректное русло.

- С Машей Герасимчук договорилась повидаться. Это ведь моя лучшая и единственная подруга, ты ведь знаешь.

- Конечно, знаю. Мы же с ней вместе были в лагере «Орленок» в середине девяностых. Тогда Маша была совсем скромной. Прыгала через скакалку, напевала песни из репертуара «Иванушек International», почитывала журнал «Cool-girl». А потом выросла, связалась с клубными парнями, превратилась в зажигалку, танцующую на дискотеках ночи напролет и испортила соседку по парте в Приморском лицее, то есть тебя.

- Маша прогрессивно мыслящая девушка свободных нравов, не наговаривай на неё. У неё свадьба скоро намечается, как только Виталик с рейса придет.

- А ты естественно будешь свидетельницей на свадьбе с блестящей ленточкой через плечо. Лови букет невесты. Говорят, что если поймаешь – сама вскоре замуж выйдешь.





Дата публикования: 2014-12-25; Прочитано: 233 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!



studopedia.org - Студопедия.Орг - 2014-2024 год. Студопедия не является автором материалов, которые размещены. Но предоставляет возможность бесплатного использования (0.016 с)...