Глава 107. Ильмаринен

... кузнец выковывает себе золотую деву, но не может с ней спать.

– Да нет, – вздыхаю, невольно прикидывая, сколь грандиозными могли бы стать мои новогодние планы, если бы Машенька, прекрасная беглянка, сладкий мой сон, добровольная пленница волшебного дома, вдруг решила бы навестить меня наяву, как в старые добрые времена.

Впервые я вынужден признать, что ее присутствия в моих снах все же недостаточно для полного счастья. Мне бы наяву ее обнять, запах вдохнуть, пальчики тонкие, один за другим, губами согреть, хоть на полчаса остаться с нею вдвоём в этой комнате, потому что я уже начал забывать значение этого дивного слова: «вдвоём». Вот и вспомнил бы, заодно... Сердце твердеет от внезапной боли: маленький, тяжкий камешек, того гляди, проломит хрупкие ребра, изорвет в клочья кожу и упадет на пол – что тогда будет со мной?

Это бунт на корабле, это восстание, почти ересь; в наказание я, сам себе инквизитор, обречен на долгую вечернюю прогулку в испанских сапогах. И поделом.

Но вслух я говорю совсем иное.

– Нет у меня никаких планов. Я вообще как‑то не сообразил, что скоро каникулы наступают. Не привык жить по такому графику: у нас с Сашкой все календарные праздники были самые что ни на есть рабочие дни.

– Вот и славно, – кивает Веня. – Завтра обо всем договоримся, да? Утро вечера, и все в таком духе...

Вскоре он уходит, я остаюсь один, и сон бежит от меня, а когда, наконец, сменяет гнев на милость, я просто проваливаюсь в небытие – не черное, как принято полагать, а огненное отсутствие пространства и времени, в котором ничего не происходит.

Принято считать, что это и есть отдых.