Тверской государственный университет 9 страница

Глава 5. ПРЕДМЕТНОЕ ДЕЙСТВИЕ

Требования к анализу. Уподобление. Действие с действием. Живой объект. Действие и его пред­ставление. Двудейственность и двупредметность.

5.1. Прежде, чем углубиться в рассмотрение единицы развития — способа развертывания структуры событийности и способа осуществле­ния посредничества — необходимо задать требования к ее анализу.

Единица развития должна быть рассмотрена как действие, само
построение которого есть акт развития.

Будучи способом осуществления посреднического действия, эта
единица должна органично содержать как собственно действие
(построение предмета и функциональных органов действующе­
го), так и обращение к другому.

Построение чего-либо и обращение не должны быть связаны в
единице внешним образом. Построение должно быть задано и

" понято как обращенное не в силу каких-либо внешних обстоя-

тельств (например, наличия наблюдателей), а в силу самого факта выполнения. Обращенность должна быть понята как внутренний и необходимый момент структуры самого по­строения.

—Действие, сам факт выполнения которого выражает и представ­ляет смысл, можно назвать значащим. Его структура должна быть задана и воссоздана.

105

5.2. Считаю необходимым предуведомить читателя о том, что в этом
параграфе будут повторяться некоторые мысли, с которыми он уже
встречался ранее: о предметности и уподоблении. Однако, здесь эти
мысли помещаются совсем в иной контекст — контекст, связанный с
предметностью и противоречиями единицы развития.

Все представители деятельностного подхода либо имплицитно, либо явно допускали, что единицей развития является предметное действие. Особенно ярко это допущение было выражено Д.Б. Элькониным. В за­ключительной лекции курса детской психологии, который Д.Б. Элько-нин читал на факультете психологии МГУ, он говорил: "Предметное человеческое действие двулико. Оно содержит в себе смысл человече­ский и операциональную сторону. Если вы выпустите смысл, то оно перестает быть действием, но если вы из него выкинете операциональ­но-техническую сторону, то от него тоже ничего не останется... Таким образом, внутри единицы человеческого поведения, а единицей челове­ческого поведения является целенаправленное сознательное действие, находятся эти две стороны. И их нужно видеть как две стороны, а не как различные и никак не связанные между собой сферы мира".

Все указания на существование двух независимых рядов действий — действий по общению и действий по преобразованию вещей — никогда не принимались и не могли быть приняты Д.Б. Элькониным. Он утвер­ждал, что это производные и, более того, превращенные формы целост­ного человеческого действия, в котором освоение смысла (в разных формах обращения к другому) и освоение способа (в разных формах преобразования предметного мира) внутренне связаны, дополнительны по отношению друг к другу.

Однако какова эта исходная целостность? Как она устроена?

5.3. Было бы естественно вести поиск, опираясь на конститутивную
характеристику человеческой деятельности — ее предметность (Леон­
тьев, 1975, 1983).

Фундаментальное для деятельностного подхода представление о предметности возникло в контексте работ А.Н. Леонтьева и его сотруд­ников по формированию обобщения, звуковысотного слуха, чувстви­тельности и других психических функций. Эти исследования не были нацелены на формирование самого предметного действия. В экспери­ментах оно скорее использовалось, чем строилось. Вместе с тем в этих работах, а также в исследовании П.Я. Гальперина (1980) уподобление

106

движения органа свойствам предмета выступило как способ построения предметного действия.

Если, однако, уподобление рассматривать как гипотезу о построении действия (а не образа посредством действия), то возникает, по крайней мере, три неясности.

A. Создается впечатление, что предмет действия возникает перед
субъектом каким-то естественным путем. Субъект как бы наталкивается
на него. Однако же сама экспериментальная процедура, применявшаяся
А.Н. Леонтьевым, П.Я. Гальпериным и другими, свидетельствует о том,
что это совсем не так. За предметом стоит другой человек (эксперимен­
татор), который этот предмет и "подкладывает" испытуемому, причем
делает это не случайно, а осмысленно — имея в1 виду определенные
образцы действования с предметом. Они и составляют то, что называется
"логикой предмета". Однако на самом предмете, как говорил Д.Б. Эль-
конин, эти образцы "не написаны" (1998, с. 134). И поэтому их нельзя
"вычитать", приспосабливая движение органа к физическим свойствам
предмета.

Б. В экспериментах и наблюдениях П.Я. Гальперина (1980), кото­рый одним из первых сформулировал идею "действия по логике орудия", был и другой акцент — противопоставление "логики орудия" и "логики руки". Подчинение "логики руки" "логике орудия" требует преобразова­ния сложившихся способов функционирования самого субъекта дейст­вия. И тогда получается, что действие имеет два фокуса: преобразование объекта и преобразование субъекта. Но ведь не предмет же сам по себе преобразует "логику руки". Если он это делает, то является вовсе не предметом, а субъектом или, по крайней мере, участником действия. Кто же является этим "преобразователем" и как при его наличии должна выглядеть исходная интуиция, исходный образ человеческого действия?

B. Если предметное действие понять как приспособление (пусть даже
и универсальное) к свойствам предмета, то другие люди, культура,
общественные отношения оказываются предпосланными ему, как бы
уже существующими до него. В действии реализуется определенное
место в системе общественных отношений, реализуются личностные
смыслы и т.п., а где же, в каком акте все это строится? Разве само
действие — это не общественное отношение? Если нет, тогда действи­
тельно верно то, что деятельность — это одно, а "общение" — совсем
другое. Хотелось бы, по аналогии с известным высказыванием Л.С. Вы­
готского, сказать, что человеческая общность и культура как ее квинт-

107

эссенция не реализуются и выражаются только, а совершаются в дейст­вии. Но для того, чтобы такое высказывание не было пустым философ­ствованием, необходимо ответить на вопрос об исходной форме предмет­ного действия.

Критикуя представление об уподоблении, я ни в коей мере не возра­жаю против того, что предметность конституирует деятельность. Я воз­ражаю против того, что такая форма этого конституирования, как упо­добление, и такая форма предметности, как свойства веши, задают об­щий, а не частный случай. Возражения вызывает то, что в выводах из экспериментов оказывается, будто действие находит готовым свой пред­мет, который представляется как существующий объективно и незави­симо от действующего. Ведь в реальной экспериментальной ситуации этот предмет просто "подставляется" другим человеком. Я полагаю, что категория предметности требует анализа именно этого "подставления", способов передачи предмета действия одним человеком другому. В тех же исследованиях, которые мы рассматривали, действия другого чело­века (экспериментатора) выносятся за скобки в анализе результатов эксперимента. Тогда и получается, что действие индивидно (не включа­ет в свою ориентировку другого действия), что предмет, а не действие другого человека как-то перестраивает сложившийся способ функцио­нирования, что общество и культура находятся как бы вне самого дейст­вия, за ним, а не в нем.

5.4. Я уже отмечал, что Д.Б. Эльконин был противником понимания предметного действия как приспособления к свойствам предмета. Он писал о том, что ребенок строит задаваемый взрослым образец (1989, с. 137). Но каким же образом этот образец начинает "влиять" на поведе­ние ребенка? Благодаря чему образец может что-то "делать"? По логике Д.Б. Эльконина, надо найти ту реальную функцию другого человека (взрослого), которую "берет на себя"'образец, становясь знаком, органи­зующим поведение ребенка (см. 2.6.). По многочисленным описаниям формирования предметных действий и особенно по описаниям А.И. Ме­щерякова (1974) можно заключить, что образец выполнения действия, прежде чем стать таковым, был реальным действием взрослого телом ребенка. Причем действием, противопоставленным спонтанному, им­пульсивному функционированию самого ребенка (примеры таких дей­ствий есть и в известных наблюдениях Д.Б. Эльконина — 1989). Види­мо, таков первый этап развития интерпсихической формы — этап реаль­ного действия взрослого телом ребенка. Впоследствии (а в случаях,

108

описываемых А.И. Мещеряковым, очень постепенно) взрослый "отпу­скает" движение ребенка, "оставляя" вместо своего действия предмет (орудие), который теперь уже не включен в действие взрослого, и образ­цы движения — акценты, фиксирующие его "узловые точки" (так, не так и т.п.). Нельзя забывать, что сам взрослый находится здесь же, рядом, готовый в любой момент взять ситуацию в свои руки, и само его реальное присутствие есть даже не просто знак, а олицетворение тех действий, которые он осуществлял ранее. Примеры интерпсихической формы действия, которые приводил Л.С. Выготский, на наш взгляд, описывают именно этот второй этап ее развертывания, когда знак вы­ступает как "средство социальной связи" (1983, с. 141). Но чем он был до этого? Ведь он может значить лишь то, чем он сам был ранее, то, что он в себя вобрал. Он был реальным действием одного человека с действием же (ориентировкой действия) другого человека. К такому заключению приводят многочисленные описания формирования предметных дейст­вий в раннем детстве (Гальперин, 1980; Мещеряков, 1974; Эльконин, 1989). К нему же подводят и некоторые модели коллективной формы действия, разрабатываемые Г.А. Цукерман (1994), а также В.В. Рубцо­вым и его сотрудниками (Рубцов, 1987).

Реальное действие с ориентировкой действия другого человека имеет очень своеобразный критерий успешности. Оно может считаться выпол­ненным лишь тогда, когда возникает собственное действие другого человека. В противном случае можно считать, что оно не получилось, не достигло своей цели. В отношении наших примеров это значит, что "истина" первого этапа интерпсихической формы находится не в нем же, а во втором этапе, когда действие взрослого сворачивается в знак-обра­зец и обращение к ребенку, а действие (движение) ребенка, наоборот, разворачивается в следовании образцу. Отметим, что слово "следова­ние" — очень грубое обозначение для действий ребенка, поскольку его действия не являются продолжением и копированием действий взросло­го.

Уже отмечалось, что как правило при интерпретации экспериментов действия экспериментатора (взрослого) выносятся "за скобки" и в дей­ствиях испытуемого (ребенка) выделяются черты, характеризующие предметное действие "как таковое" (это касается как констатирующих, так и формирующих экспериментов). При этом экспериментатор-ин­терпретатор полагает, что испытуемый действует с "объектами", а не с предметно воплощенными замыслами, проектами и программами по­строения действий. Эти программы, проекты и замыслы могут иметь

109

разную степень предметно-знаковой выраженности, могут быть как яв­но-персональными, так и неявно-анонимными. Но предметами дейст­вия всегда являются именно они, а не "естественные объекты". Таким образом, если полнее рассмотреть целостную ситуацию констатирую­щего и, тем более, формирующего эксперимента, то и работа экспери­ментатора, и работа испытуемого выступят как действие с действием (т.е. как действие, предметом которого является ориентировка другого действия). В разных случаях такое действие имеет разные средства. Но важно то, что средства — это всегда опоры перехода от действия одного человека к действию другого, опоры строения роли своего действия в ориентировке действия другого человека и, наоборот, роли действия другого человека в ориентировке своего действия. Преобразование ве­щей тогда становится предметным действием, когда в нем строятся такие опоры, т.е. строится, задается, корректируется, разрушает­ся другое преобразование. Ориентировка собственного действия — по­строение пространства его возможностей — осуществляется через по­строение (разрушение) пространства возможностей другого действия.

Специфической и отличительной характеристикой предметного дей­ствия с точки зрения развиваемых представлений является его двойст­венность, его как бы "двудейственность" и "двумерность". Как продукт действия, так и его течение относятся сразу к двум разным системам обстоятельств и к двум разным образцам. Действие и есть то, что строит их взаимопереход. Оно всегда переходно и в своем высшем выражении строится как преодоление человеком собственных стереотипов и налич­ных обстоятельств через преодоление стереотипов и наличных обстоя­тельств действий других людей. Отмеченная двойственность-переход­ность является сущностной, внутренней характеристикой человеческо­го действия, его "внутренней формой" и может осуществляться в разных внешних формах действия — как в индивидуальной, так и в коллектив­но-распределенной.

5.5. В развиваемом представлении о действии есть один спорный аспект. Этот аспект особенно нагляден в приведенных примерах о фор­мировании предметно-орудийного действия у ребенка. Ориентировка действий одного человека оказывается объектом преобразования для другого. Но как же возможен такой "объект"? Ведь ориентировка — это не вещь. По нашим примерам получалось, что взрослый действует с телом ребенка. Но тело — это не ориентировка.

Даже в тех предельных случаях, когда действие одного человека оказывается проводником и реализатором его воли на телесности друго-

110

го, эта телесность не выступает как материал, а действие на нее — как форма. "Объект" оказывается сопротивляющимся не в переносном, а в буквальном смысле, т.е. оказывается живым — не только имеющим свою собственную "логику", но и реализующим ее, т.е. действующим. Косный, неживой объект — это еще одно из неосознанных допущений сложившегося представления о предметном действии.

Необходимо сделать и еще одну оговорку. Предельный случай, кото­рый мы только что рассматривали, не является общим для построения предметного действия. Он скорее является общим для его разрушения. Но ведь и борьба — это тоже форма действия с действием. Действие взрослого телом ребенка лишь тогда имеет смысл, когда оно передано, т.е. представлено ребенку, причем в виде границ и возможностей его собственного функционирования. Основная трудность формирования детских действий и состоит в создании такой представленности. В форме передачи своего действия и строится ориентировка действия другого человека.

5.6. Для примеров, которые я приводил, характерно то, что их пер­сонажи (взрослый и ребенок) находятся в "асимметричных" отношени­ях. Однако, если взять примеры равноправных, "симметричных" отно­шений между людьми, то наше представление о действии оказывается не менее наглядным. В известном примере А.Н. Леонтьева, на котором было введено понятие действия (1983, с. 227), первобытные охотники, которые загоняют животное, и те, которые делают для него ловушку, связаны именно таким образом. Результат и способ действия одних является ориентиром, т.е. задает возможности и границы действия дру­гих. Действия находятся в отношении взаимопостроения. Результаты действий являются посредниками между ними. Действие завершается не результатом, а другим действием. И поэтому, действуя в своих обстоятельствах и по своему образцу, необходимо не только иметь в виду, но и реально утверждать иные образцы и обстоятельства. Именно в этом смысле результаты действий являются общественными предме­тами, потому что каждый из этих результатов содержит по крайней мере два образца, две логики. И в момент построения каждого своего действия надо учитывать их оба, иначе просто можно "промахнуться", не попасть в нужное место. Установившаяся кооперация является результатом уче­та таких промахов. Взаимопостроение двумя субъектами действий друг друга выступает для наблюдателя как их координация. В готовом виде ее можно назвать связью действий и "общественным отношением". За-

111

крепленность и отдельность действий — черта сложившейся, а не скла­дывающейся деятельности.

Однако и в сложившейся деятельности при закрепленном и устояв­шемся, а не ситуативно образующемся разделении труда действие каж­дого человека имеет ту же суть. Действия по изготовлению чашки, их замысел, программа и осуществление выстраивают действия пьющего из нее. Чашка (как и любой другой предмет) принадлежит этим двум совершенно разным рядам процедур и образцов. Но в отличие от дейст­вий, определенных конкретной и меняющейся данной ситуацией, дей­ствия гончара или стеклодува обращены не к какому-то определенному ("этому") партнеру, а к любому пьющему из чашки и соотнесены не с "этими" (сейчас возникшими) обстоятельствами его жизни, а с общей схемой его действия. Чашка — "общественный предмет" в собственном смысле слова. Однако ее смысл и функция остаются в принципе теми же, что смысл и функция какой-нибудь метки или ориентира, разграничи­вающего и объединяющего действия первобытных охотников. Смысл этот в построении (задании) одним действием другого — в посредниче­стве их взаимоперехода. Такую же функцию взаимоперехода и взаимо­определения двух рядов действий (построения действия с действием) имеютикнига, икартина, ихрам. В этом случае вслед за Л.С. Выготским можно сказать, что функция культуры — это опосредствование, посред­ничество. Для нас существенно то, что это взаимное опосредствование двух действий. Действие человека внутренне культурно, ибо как дейст­вие оно совершается и завершается лишь в том случае, когда возникает, проектируется, корректируется или разрушается другое действие. Двойственность, двумерность действия и его продукта определяет спе­цифические трудности построения замысла и целеполагания — "апро­бирования цели действием" (Леонтьев, 1975, с. 106). Акт целеполагания требует соотнесения сразу двух искомых и построения двух отношений и контекстов: отнесения продукта к обстоятельствам развертывания собственного действия и построения ситуации (пространства возможно­стей) какого-либо иного действия. Иное действие задает функцию и возможную "жизнь" продукта — то, что он будет "делать".

1 То, что двуискомость является отличительным признаком продуктивного действия, было нами показано в исследовании решения творческих задач (ЭльконинБ,1981)

Анализ не будет полным, если специально не оговорить, что двойст­венность человеческого действия (двумерность и двуискомость ориенти­ровки) характеризует лишь этап его становления. При этом продукты действий — знаково-предметные культурные формы — по определению и происхождению "прозрачны" по отношению к иному действию. Через них действие другого становится видимым и понимаемым, т.е. предмет­ным. Однако по мере становления кооперации и по мере технологизации действий эти же предметы могут становиться (и становятся) не посред­ничающими, а, наоборот, "отгораживающими" одно действие от другого, замыкающими действие на себе, консервирующими его. Если известны правила и алгоритмы, с помощью которых можно изготовить чашку, то совершенно безразличны образцы ее употребления. Действие замыка­ется чашкой и ее "товарным видом", а все остальное начинает восприни­маться как несущественное. Мы полагаем, что такую социокультурную ситуацию нельзя брать за основу психологической теории действия; это ситуация его редуцированной предметности.

Видимо, для логики развития предметного действия независимо от того, идет речь об истории или онтогенезе, характерен тот закон, кото­рый Д.Б. Эльконин отнес к развитию системы отношений ребенка и взрослого: чем более обособляется действие, тем более полны и всеобщи его связи с другими действиями (построение возможностей других дей­ствий) и, добавили бы мы, тем более творческим, трудным и ответствен­ным становится его построение и осуществление.

5.7. Основные положения о предметном действии.

Представление предметного действия лишь как преобра­
зования вещей по их логике является редукционистским.

Предметное действие лишь по видимости является преоб­
разованием вещей. В какой бы форме (индивидуальной
или коллективной) оно ни осуществлялось, его суть и
смысл состоят в построении им другого действия. Дейст­
вие — это всегда два одновременных и дополнительных
преобразования, ни одно из которых не является естест­
венным продолжением другого.

Именно поэтому предметное действие двухмерно и дву-
предметно. Схема развертывания действия в данных об­
стоятельствах задает и строит иную схему и иные обстоя-

113

тельства: продукт действий сам что-то делает и вне своей функции — проекта иного действия — смысла не имеет.

Даже в редуцированном действии его объект является не
косным, а "живым" — не только имеющим собственную
логику, но и реализующим ее, т.е. имеющим собственную
систему функционирования.

Человеческое действие никогда не является прямым пре­
образованием объекта. Поскольку его объект — это ори­
ентировка другого действия, такое преобразование невоз­
можно. Действие строится в форме представления друго­
му человеку его ориентировки — границ и возможностей
его действия. Человеческое действие двухсубъектно.

Знаково-предметные формы, в которых объективируются
возможности, являются продуктом человеческого дейст­
вия. Это принципиально двойственные формы, отобража­
ющие взаимопереход двух действий.

Человеческое действие двухтактно. Оба его такта допол­
нительны и реципрокны. Свертывание одного в знак-
предмет предполагает развертывание другого.

Формы, в которых задан взаимопереход действий, явля­
ются формами человеческой культуры. Культура иронич­
на: ее предметы как сопрягают, так и обособляют дейст­
вия. Абсолютизация сопряжения приводит к взаимораст­
ворению, бездейственности и потере созидательного на­
чала. Абсолютизация обособления приводит к тому же
через потерю средств объективации и передачи ориенти­
ровки действия.

Рекомендуемая литература

Гальперин П.Я. Функциональные различия между орудием и средст-
вом//Хрестоматия по возрастной и педагогической психологии. М.,
1980.

Гордеева Н.Д., Зинченко В.П. функциональная структура действия. М.,
1982.

Запорожец А.В. Избранные психологические труды. Т. 1. М., 1986.

Зинченко В.П., Смирнов С.Д. Методологические вопросы психологии.
М., 1983.

Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.

Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. Т. 1. М., 1983.

Мещеряков А.И. Слепоглухонемые дети. М., 1974.

Нежнов П.Г., Медведев A.M. Метод исследования содержательного ана­
лиза у школьников//Вестн. Моск.ун-та. Сер.14, Психология. 1988. N 2.

Обухова Л.Ф. Этапы развития детского мышления. М., 1972.

Обухова Л.Ф. Концепция Жана Пиаже: за и против. М., 1981.

Рубцов В.В. Организация и развитие совместных действий у детей в про­
цессе обучения. М., 1987.

Цукерман Г.А. Виды общения в обучении. Томск, 1994.

Эльконин Б.Д. О способе опосредствования решения задач "на сообра-
жение"//Вопр.психол. 1981. N 1.

Эльконин Д.Б. Избранные психологические труды. М., 1989.

Глава 6. ПРОДУКТИВНОЕ ДЕЙСТВИЕ КАК ЕДИНИЦА РАЗВИТИЯ

Требования к дальнейшему анализу. А.Ф. Лосев о творческом акте. Творческий акт как необратимое изменение ситуации. Продукт и процесс продук­тивного действия. Двойственность творческого процесса. Две фазы продуктивного действия. Ас­пекты продуктивного действия.

6.1. В предыдущей главе был сделан первый шаг в понимании едини­цы развития. Его результатом является, во-первых, отказ от представ­ления о действии как о "вещепроизводстве" и, во-вторых, полагание представления о нем как порождении пространства возможностей дру­гого действия. Но это лишь первый шаг, лишь наметка и эскиз возмож­ной области поиска — поиска способа анализа формы этого порождения. Для дальнейшего развертывания темы надо рассмотреть несколько вопросов, непосредственно следующих из нового понимания предметно­сти действия и подводящих к искомому способу анализа.

* Понимание предметного действия как действия с действи­ем может спровоцировать представление о том, что стро­ится некая цепочка действий, каждое из которых ограни­чивает последующее. При таком понимании возникает традиционный вопрос о том, что есть "первое" действие и какова его исходная ситуация. Это, конечно же, очень

116

тривиальное и плоское понимание, против которого, од­нако, нет никаких логически выверенных противопоказа­ний. Они возникнут тогда, когда будет продемонстриро­вано, что полное действие является как открытым, так и самозамкнутым (обращенным на себя) конструктом, что и будет сделано чуть позже.

Было показано, что предметность действия составляют не
одни лишь косные вещи, но также "живые объекты" и
знаки. И это очень существенное изменение точки зрения
на суть предметного действия. Чо вопросом является и то,
каким образом, в каком действии строятся эти "живые
объекты", позиции (способы рассмотрения мира) и знаки
(средства удержания этого рассмотрения).

Было сказано, что действие строится в форме представле­
ния другому человеку ориентировки его же действия. Но
какова сама эта форма и каким образом она входит в
ткань действования, является ли его необходимым мо­
ментом?

Лишь после ответа на все эти вопросы можно будет утверждать, что выстроена полная структура единицы развития, т.е. полная структура посреднического — значащего действия. Для того, чтобы на них отве­тить, необходимо окончательно расстаться с представлением о челове­ческом действии как форме (пусть и всеобщей) потребления культуры и попробовать представить его более полно — как культуросозидание.

Дальнейшее изложение будет попыткой введения в психологию куль-туросозидательного действия.

6.2. Для подхода к ответу на поставленные вопросы я воспользуюсь подсказкой А.Ф. Лосева, содержащейся в работе "Диалектика творче­ского акта" (1982), где автор последовательно отчленяет собственно творческий акт от близких ему конструкций. Таковыми являются кате­гории становления, движения, развития, действия и созидания. Все они не исчерпывают содержания понятия о творческом акте. Его не исчер­пывает даже представление о "созидании нового".

Творчество, по Лосеву, это созидание особого рода — "созидание са­модовлеющей предметности". "Только если созданный предмет,— пи­шет А.Ф. Лосев,— не есть механическое повторение уже существующих предметов, только если нельзя свести его ни к каким другим предметам, только если он поражает нас своей оригинальностью и только если он