Часть вторая 2 страница

Поверх осколков моего Обода лег точно такой же Обод Арвина, а он сам прорвался в круг и прорычал, с ненавистью глядя мне в лицо:

– Дейвов прихвостень! Предатель! Урод! Я сам, своими руками сверну тебе шею, ясно?

– Ясно, – согласился я и ухмыльнулся. – Прямо сейчас свернешь или чуть погодя?

– Чуть погодя, – нахмурился Арвин и почти миролюбиво спросил: – Ну какого, скажи, Ротрана, тебе вздумалось защищать дейва, а?

– Вначале он защищал меня, а потом… – вмешалась Динантра.

– А тебя следовало схватить в охапку, силой уволочь с площади и всыпать как следует, чтобы знала свое место, смертная! – перебил Арвин.

– Ах ты!.. Амечи!.. – Динантре очень ловко удалось превратить название нашей расы в ругательство. В ее устах это слово прозвучало хлестко и предельно оскорбительно.

Арвин сжал кулаки и с нескрываемой злобой посмотрел на девушку, потом перевел взгляд на меня:

– Эрхал, ты же не собираешься отпустить дейва?

– Именно это он и собирается сделать, – воскликнула Динантра.

Арвин несколько мгновений смотрел мне в лицо, а потом отвернулся и сосредоточился на обороне. Кажется, я засмеялся, быстро сорвал чары с дейва и помог ему открыть портал. Дейв помедлил возле золотистого облачка портала, и мне показалось, что… он почти был готов протянуть мне руку на прощанье! К счастью, дейв убрался восвояси, не посмев вякнуть ни слова благодарности.

А затем началось самое страшное.

Обод Арвина погас, и мы втроем оказались нос к носу со взбешенными донельзя товарищами. Хименес, надо отдать ему должное, всегда умел держать себя в руках. И сейчас его ярость прорвалась лишь в виде небольших темненьких тучек, которые с огромной скоростью пронеслись по небу и скрылись за горизонтом. Хименес – Повелитель Грозы, и эти самые тучки – непроизвольный всплеск его отрицательных эмоций. Остальные шестеро признавали в нем лидера и стояли молча в ожидании его слов.

– Эрхал, мы понимаем, чем продиктован твой… сам знаешь какой… поступок. – Хименес выразительным взглядом посверлил Динантру. Его глаза имеют очень насыщенный «свинцовый» цвет, напоминая грозовое летнее небо, и в них ощутимо потрескивают электрические разряды. Зрелище для неподготовленного человека страшноватое. Я неоднократно видел, как самые выдержанные воины из числа смертных падали в обморок от одного его взгляда. А Динантра, по‑моему, даже не поежилась, противопоставив яростной, разгневанной «грозе» дерзкое изумрудное «море».

– Это ты из‑за нее, – раздались возгласы других амечи. – Мы давно заметили, что ты помешался на ней!

– Уж не собираетесь ли вы обсуждать мою личную жизнь?! – Я выразительно положил руку на рукоять меча.

Мы все носим мечи – это дань традиции.

Мы носим мечи, но никогда не используем их против своих. Ударить боевой магией по своим – страшное преступление, но поднять на них меч – еще хуже. После такого лучше самому перерезать себе горло.

Хименес принял к сведению мой жест, но его тон по‑прежнему настойчив:

– Эрхал, мы готовы закрыть глаза на твою выходку, но ты должен отдать нам ее. Она вступила в сговор с врагом и ответит за это!

– Она смертная, и она моя. За нее отвечаю я!

– Ну уж нет! Я сама отвечаю за себя! – Динантра отнюдь не напугана. Она решительна, дерзка и готова к бою. Она по‑прежнему наполнена силой, только на этот раз силой ликования.

Смелая, отважная девочка! Не думал, что смогу восхищаться ею сильнее, но оказалось, в этом смысле я способен на очень сильные чувства.

– Эрхал, отдай ее, – нахмурился Арвин. Его преданность нашей дружбе, вероятно, все же имеет свой предел.

– Нет.

– Ах так! – Хименес демонстративно послал в Динантру парализующее заклятие. Она умело отбила его, но в нее тотчас полетели чары Уйоля, и тогда, не думая и не рассуждая, я ударил Хименеса воздушным кулаком в лоб.

Начавшаяся вслед за тем магическая свалка меньше всего походила на драку – мы изо всех сил старались не причинять вреда друг другу. (Разумеется, ссадины и синяки не в счет.) К сожалению, это у нас в крови – не причинять вреда друг другу. Даже теперь, когда от исхода зависело так много, я не мог заставить себя драться с амечи по‑настоящему. Впрочем, как и они. Главным было обездвижить: им – нас с Арвином (он колебался мгновение, прежде чем снова встать на мою сторону), а нам – всех семерых.

Конечно же победа осталась не за нами. Я лежал на теплой брусчатке мостовой, намертво окутанный сетями, сплетенными из разных стихий, и бессильно смотрел, как Уйоль, Повелитель Огня, взваливает на плечо обездвиженную Динантру.

– Хименес! – прохрипел я.

Он подошел, склонился, заглянув в глаза.

– Оставьте ее… Взамен все, что хочешь!

– Все?

– Ты меня знаешь!

– Ну что ж… Пожалуй, я смогу придумать для тебя кое‑что интересное. Только не обессудь – нам придется доложить обо всем Ювису.

– Не обо всем! Арвин…

– Тогда с тебя два раза по «всё», договорились?

Я кивнул. Хименес щелкнул пальцами вслед Уйолю, и тотчас легкий ветерок пошевелил рыжую шевелюру Повелителя Огня. Уйоль с Динантрой на плече обернулся:

– Чего?

– Отпусти ее, – скомандовал Хименес.

– Даты чего?!

– Отпусти! – с нажимом повторил Повелитель Грозы. – Она принадлежит Эрхалу. Ему и решать, что с ней сделать.

– Да ведь он и сам!.. – взъярился Повелитель Огня.

Но Хименес перебил его:

– Не забывай, Уйоль, что Эрхал – один из нас. Он виноват – да, но судить его не нам. Он предстанет перед судом Богов.

Амечи переглянулись, украдкой поглядывая на меня, задумчиво на Хименеса, с сомнением на Арвина. Хименес перехватил их взгляды.

– Я думаю, что можно закрыть глаза на проступок Арвина, – убежденно сказал Повелитель Грозы. – Он защищал Эрхала, а на дейва ему было наплевать. Так, Арвин?

– Угу, – искренне ответил тот.

– Вот видите! – обрадовался Хименес. – Значит, мы во всем разобрались. Про Арвина будем молчать, Эрхалу придется предстать перед Ювисом, а с девушкой пусть разбирается сам Повелитель Воды.

Уйоль хотел что‑то возразить, но вмешался Корис:

– В самом деле, Хименес прав, мы слишком далеко зашли. Давай, Уйоль, отпускай Динантру.

Повелитель Огня недовольно скривился, но аккуратно положил девушку на мостовую и начал распутывать магические узлы. Корис попытался поймать взгляд Динантры.

– Не думаю, что ты и впрямь вступила в сговор с врагом, детка. Просто вздумалось покапризничать, ведь так? С кем не бывает! – Корис угодливо улыбнулся Динантре и подал ей руку, помогая встать на ноги. – И вообще, такой красавице, как ты, можно простить любую причуду, – промурлыкал он, обволакивая ее взглядом.

Корис – Повелитель Облаков. Он и сам как облако – «белый и пушистый», легкомысленный и беззлобный.

– Да и Эрхал, скорее всего, не думал помогать дейву, все получилось само собой, – подхватил Рийан.

Рийан – Повелитель Дождя, у нас с ним родственные стихии, поэтому «почерки» по плетению заклинаний очень похожи. Я неоднократно выполнял за него контрольные, а наши Учителя так ни разу и не заподозрили подмены. Во многом благодаря мне Рийану удалось перейти на старший курс, иначе он бы еще пару десятков лет просидел на младшем. Хм, оказывается, Рийану присуща благодарность, хоть и запоздалая!

Я почувствовал, как с меня слетают призрачные веревки, и сел, растирая занемевшие конечности. Арвин по соседству занимался тем же самым. Хименес усмехнулся краешком губ и посмотрел на меня по‑хозяйски – еще бы, благодаря данным обещаниям я был теперь полностью в его власти. Повелитель Грозы заговорщически подмигнул мне и прошептал:

– Им не обязательно знать о нашем соглашении, не так ли? Пусть все останется между нами, да?

– Да, – согласился я и отвернулся. Видеть не могу, каким торжеством наполнены его глаза. Что ж, у Хименеса появился реальный шанс покончить с нашим извечным соперничеством и стать наконец первым. Мы оба понимаем, что он воспользуется этим шансом по полной. Не думайте, что мне жалко отдавать ему первенство. Пусть забирает. Я никогда не стремился быть лучшим, это получалось само собой. Но почему‑то мне кажется, что Хименесу будет мало просто оттеснить меня на задний план. Боюсь, он захочет большего…

Наше соперничество обострилось с тех самых пор, когда я начал выполнять «особые поручения». Поначалу этой идеей загорелись все старшие Ученики. Всем захотелось проявить себя, погулять по опасным мирам, пощекотать нервы близостью к смерти. Но после гибели двоих Учеников в лапах Пожирателей эта страсть резко пошла на убыль. К тому же Ювис наложил строжайший запрет, назначив довольно неприятное наказание – несколько лет в Полном Молчании. Запрет Ювиса осмелились нарушить только двое – я и Хименес. Повелитель Грозы не рискнул сунуться в Закрытый мир, он выбрал обычный – один из тысяч миров, где истово поклоняются Богам, мир, в котором для амечи не существует серьезной опасности. Хименес усердно прикидывался простым смертным, пока несколько забияк в трактире не вывели его из себя. Дело кончилось гибелью сотен людей и, как следствие, наказанием для Хименеса, что навсегда отбило у него охоту к подобным развлечениям. А я, единственный из Учеников, продолжал мотаться по разным мирам, и Закрытым в том числе, а Боги, во главе с Ювисом, лицемерно закрывали на мои выходки глаза, не бескорыстно разумеется.

Я знал, что Хименес тогда затаил на меня злобу и только ждал случая поквитаться. И вот теперь появилась такая возможность.

– Избавься от них на время, – торопливо прошептал Хименес, глядя на приближающихся к нам Арвина и Динантру. – Встретимся в Порту.

Портом называется у нас заброшенный пирс на окраине Кохаллы. Там обычно проходят занятия по водным стихиям, но в период каникул Порт, как правило, пуст.

Я еще издали приметил одинокий силуэт Повелителя Грозы. Он сидел на каменном парапете и бросал хлебные крошки чайкам. Крошки взлетали вверх, превращаясь в толстых блестящих рыбин. Птицы подхватывали их на лету и громко кричали. Хименес улыбался.

Я подошел и встал рядом, глядя на море. Повелитель Грозы смерил меня веселым взглядом.

– Ты знаешь, Эрхал, Уйоль был очень недоволен, что ему не дали… ммм… поиграть с твоей подружкой. Он потом еще долго пыхтел, возмущался. Даже поджег парочку домов на окраине… э‑э… вместе с жителями… хотя нет, они вроде успели сбежать.

Он замолчал, ожидая моей реакции. Не дождался, нахмурился и снова заговорил:

– Ты понимаешь, что было бы с твоей девицей, если бы я не остановил его?

– Ждешь от меня благодарности? – усмехнулся я.

– Да! – с вызовом откликнулся он. – Для начала благодарности!

– Ладно. – Я сел рядом и серьезно сказал: – Спасибо тебе, Хименес. Ты выручил меня, Арвина и Динантру.

Он вроде бы на миг смутился, а потом глянул на меня с откровенной злобой.

– Думаешь, раз ты любимчик Ювиса, то тебе все всегда будет сходить с рук, да? Ты сотни раз нарушал запреты, шляясь по Закрытым мирам, и ни разу не подвергся наказанию за это. Ювис тебя только журил и тут же прощал. А меня жестоко наказал за одну‑единственную невинную шалость. Я провел сорок два года в Полном Молчании! И за что?!

– За что?! Да ты разметал по камешку целый город только за то, что в местном трактире пара вояк вознамерились набить тебе морду!

– Их было шестеро! И они осмелились поднять на меня руку! На меня!!!

– Ну убил бы их, зачем же разрушать весь город? Там под развалинами погибли сотни невинных людей, женщин и детей в том числе. Людей, которые не сделали тебе ничего плохого. Людей, которые и не подозревали о твоем существовании.

– А мне плевать на них. Никто не смеет проявлять неуважения к Богу!

– Неуважение к Богу?! Да те несчастные задиры в трактире понятия не имели, кто ты такой на самом деле!

– Я сказал им. Но они не поверили.

– Ты сказал им… – Я усмехнулся. – Ты захотел тогда поиграть в мои игры, прикинуться простым смертным и выполнить «особое поручение». Ты вошел в трактир при постоялом дворе в поношенной одежде, с посохом путника в руках, дорожной пылью на лице и двумя медяками в кармане… А они сопровождали местного вельможу, богатого и знатного, насколько я помню, родственника самого короля. Они пили лучшее вино и сорили деньгами. Хозяин трактира лично прислуживал им, потея от усердия… А у тебя денег хватило на тарелку каши и кружку кислого пива… И ты сказал им, что ты будущий Бог. Странно, очень странно, что они не поверили тебе!

Хименес побагровел:

– Я наказал их! Весь город! И не жалею об этом!

– А Ювис потом наказал тебя. И тоже, думаю, не жалеет об этом.

– Напрасно ты так со мной, Эрхал, – прошипел Повелитель Грозы. Невдалеке над морем ударила ветвистая молния.

Я промолчал. Знаю, что напрасно, но не сдержался, каюсь. Забыл мудрую лакийскую поговорку: «Когда просят милости, правду не говорят».

– Ладно, Хименес, говори, что ты от меня хочешь, и покончим с этим.

– Покончим, – нехорошо усмехнулся он. – Еще как покончим… Прежде всего поговорим про «всё» за Арвина.

– Ну? Говори, не тяни.

– Ты предстанешь перед Ювисом. Если он вынесет тебе… э… справедливый приговор за предательство, я освобожу тебя от обоих обещаний. Но если приговор будет незаслуженно мягким или Верховный по каким‑то причинам вообще простит тебя, то…

– То?

– Ты скажешь ему, что не хочешь становиться Богом. Ты откажешься от божественной власти.

– Что?!

В первый момент я просто не поверил своим ушам, но торжествующий взгляд Повелителя Грозы расставил все на свои места: Хименес действительно вознамерился лишить меня статуса Бога!

Для любого амечи это едва ли не самое страшное наказание – как я уже говорил, жажда власти у нас в крови. Пожалуй, большинство из нас предпочтут расстаться с жизнью, чем с властью над смертными.

Несколько мгновений я и впрямь прикидывал, что для меня дороже: жизнь или власть, а Хименес откровенно наслаждался выражением растерянности на моем лице.

– Ты можешь отказаться от своего обещания, – вкрадчиво предложил он. – Но тогда Ювис узнает об Арвине. Как ты думаешь, он простит его?

Арвин – Повелитель Воздуха и сын Ювиса. Ювис непременно накажет Арвина, чтобы подчеркнуть, что для него статус Верховного Бога дороже родства. У нас, амечи, в этом смысле не как у большинства смертных рас: родство с высокопоставленными не благо, а зло.

– Так что ты решил, Эрхал? – насмешливо прищурился Хименес. – Кто пострадает, ты или Арвин?

Мои мысли понеслись вскачь.

Не быть Богом… Значит, мне не посвятят мир и смертные не будут припадать к стопам моих статуй во всех обитаемых мирах. И не станут возносить мне молитвы. Я лишусь очень мощного источника силы. Все это так, но… Но у меня и без молитв силы хватит на десятерых… Зато я смогу любить смертную на равных (ясно кого), дружить со смертными на равных и много еще чего… А так ли уж мне нужна власть? Может, не зря я обожаю шляться по мирам в облике смертного. Возможно, дело здесь не в простой жажде приключений. Может, мое истинное предназначение не править и властвовать, а… просто жить?

– А знаешь что, – задумчиво сказал я, – пожалуй, ты прав, божественная власть не для меня. Да, я откажусь от статуса Бога.

Лицо Хименеса вытянулось. Он явно ожидал от меня совсем другой реакции и других слов. А я не смог удержаться от желания окончательно добить его. Я посмотрел на него проникновенно и сказал искренне:

– Я благодарен тебе, друг. Ты помог мне понять, что на самом деле важно для меня. Да, я с радостью выполню твое первое условие. А что там со вторым?

Хименес пришел в ярость. Над морем собралась нешуточная гроза.

– Ты… ты… Я еще больше помогу тебе! Теперь речь пойдет о твоей девке!

– Потрудись говорить о МОЕЙ девушке с уважением! у нее есть имя! Ее зовут Динантра! – Я тоже умею выказывать свою ярость. Море вспенилось огромной волной. Она зашипела пеной, заворчала брызгами и медленно двинулась к нам, напоминая рассерженного, вставшего на дыбы медведя.

Хименес спохватился, сообразив, что зашел слишком далеко, – в магическом поединке ему против меня не устоять. Это многократно проверено на практике: такие поединки между старшими Учениками проводятся регулярно в рамках обучения боевой магии, под присмотром Учителей разумеется.

Я проиграл в учебном поединке лишь однажды, да не Хименесу, а Уйолю. Все тогда очень сильно удивились. Повелитель Огня раньше не числился среди лучших, но в тот день он словно вошел в раж и в боевом запале едва не разорвал меня на куски. Лишь вмешательство Учителя предотвратило трагедию. Уйоль потом извинился передо мной, мы пожали друг другу руки и забыли о произошедшем. Впрочем, после того случая Повелитель Огня затих, в обучении особых талантов не проявлял и вообще держался в тени своего амбициозного друга Хименеса.

– Пусть будет Динантра, – злобно улыбнулся Хименес. – Поговорим о ней. Она красива. Тебе многие завидуют.

– И ты? – улыбаюсь в ответ.

– Я – нет. Я не предаюсь пустым мечтам. Я терпеливо жду своего часа и беру то, что мне надо.

– Кстати о «беру». Если хочешь, забирай ее себе. С ней столько хлопот. Она своенравна и несдержанна. Груба и капризна. А в постели лежит бревно бревном.

– М‑да? – не поверил Хименес. – Почему же ты терпел ее целый год?

– Мы поспорили с Арвином, можно ли за год перевоспитать женщину, изменить ее характер.

– И как?

– Нельзя. Ни за год, ни за тысячу лет.

– Но ты пообещал за ее жизнь «всё», значит, она дорога тебе, – привел последний аргумент Хименес. – Или ты передумал платить?

– Не передумал, но я не дорожу ею. Хотя и не желаю ей смерти, как‑никак целый год она делила со мной постель… Так что ты хочешь за ее жизнь? Какое твое второе условие?

Хименес задумался. Я постарался сохранить легкомысленный вид, а внутри у меня все дрожало от напряжения: поверил или нет. Я сейчас играю на грани фола, что называется, иду ва‑банк. Риск велик, но выбора у меня нет.

Да, дорого бы я дал, чтобы прочесть мысли Хименеса! Тот дейв, как его… Хаал… сейчас бы оказался очень кстати!

Хименес все молчал, не зная, на что решиться. Я уверен, первоначально он таки собирался отобрать у меня Динантру, забрать ее себе. Но теперь… Если я сказал про нее правду, он лишится удовольствия видеть мои страдания. Наоборот, я буду посмеиваться ему вслед, радуясь, что так ловко избавился от тягостной подружки. Но ему‑то нужно совсем другое. Ему плевать на Динантру, его цель – я. Он хочет сломать меня, раздавить, уничтожить раз и навсегда. И он сейчас на волосок от осуществления своих стремлений, но, к счастью для меня, пока не догадывается об этом.

Я зевнул и сказал:

– Давай, Хименес. Придумывай свое второе «всё», и пошли по домам. Я хочу выспаться, ведь завтра с утра мне предстоит «веселенькое» общение с Ювисом.

Хименес решился:

– Выполни пока мое первое условие, а потом я скажу тебе, во что оцениваю жизнь Динантры.

Ювис простил меня – не знаю уж почему. Может, не захотел потерять единственного поставщика амброзии, кто его знает. Как бы то ни было, мне удалось избежать наказания за свое предательство.

А про Арвина Верховный так и не узнал – Хименес и остальные не выдали его.

Что же касается моего отказа от божественной власти…

Разумеется, был очередной скандал. Да такой, что его отголоски докатились до Проклятых. Скандал бушевал несколько дней, меня уговаривали, убеждали все Учителя по очереди. Потом перешли к серьезным допросам, безжалостно залезая в мою память и мысли, пытаясь установить истинную подоплеку моего отказа. Я напрягался изо всех сил, пытаясь скрыть свой договор с Повелителем Грозы. Наверное, мне это удалось, потому что в последующих допросах так и не прозвучали имена Арвина и Хименеса, зато все чаще стало мелькать имя Динантры. Боги решили, что это я из‑за нее. Зазвучали угрозы. Использовался шантаж. Я упорно стоял на своем.

В конце концов все уладилось к взаимному удовлетворению: я таки пройду Дорогу Миров, чтобы получить окончательную власть над стихией и иметь право сражаться на полях Великой Битвы, но Богом не стану, оставшись «волшебником для особых поручений». Подозреваю, что Ювису пришлась по душе эта идея: получить отличного, вышколенного шпиона и порученца, которого можно периодически шпынять, напоминая о том, что «он изменник и отступник, предавший главные идеалы амечи ради простой смертной бабенки».

И вот мы с Хименесом снова в Порту. На этот раз Повелитель Грозы абсолютно спокоен и сосредоточен. А я, напротив, встревожен, если не сказать напуган. Хименес не глуп. Наверняка за прошедшее время он сумел разобраться, где правда, а где ложь, и теперь точно знает, как побольнее ударить меня. И первые же его слова подтвердили это:

– Динантра останется с тобой. Я ЗНАЮ, что она дорога тебе, и не собираюсь отнимать ее у тебя. Да, она останется с тобой, но вначале ей придется…

Он сделал паузу, а у меня перехватило дыхание от волнения.

– Она проведет семь дней и семь ночей в «Уютной Кошечке»… Догадываешься, в качестве кого?

Догадаться несложно. «Уютная Кошечка» – это бордель в Кохалле. Фешенебельный и дорогой. И очень популярный среди лакийцев. Правда, амечи в него не ходят.

Я не смог сдержать своих эмоций, и на нас обрушился самый настоящий ливень, небо потемнело до черноты, а на море начался нешуточный шторм. Но Хименес, кажется, даже не заметил буйства водяной стихии. Мы оба вымокли насквозь, но он и не подумал укрыться под куполом заклинания. Повелитель Грозы невозмутимо смотрел на бушующее море, щуря глаза от ветра и брызг, а его лицо расчертили холодные дорожки дождя.

– Это мое окончательное условие, Эрхал. Там, на площади, ты дал обещание и теперь не можешь забрать его назад.

– Придумай что‑нибудь другое! – взмолился я.

Игры кончились: Динантра ни за то не согласится выполнить условие Хименеса, Без сомнения, она предпочтет смерть. Но я не могу допустить ее гибели. И отказаться от выполнения обещания тоже не могу. И я готов умолять Повелителя Грозы, унижаться, стать на колени, признать его превосходство, свое поражение – что угодно, лишь бы он изменил свое решение.

Хименес мельком взглянул на меня и снова отвернулся. Его лицо оставалось бесстрастным.

– Это мое окончательное условие, – повторил он. – Семь дней и семь ночей. Всего семь… В течение этого времени она не должна пользоваться магией. Она не имеет права отказывать ни одному из выбравших ее мужчин. А ты не должен вмешиваться. Не должен видеться и разговаривать с ней… А потом она сможет вернуться к тебе… Или не вернуться, это уж как ты сам захочешь… Это все.

Он встал, собираясь уходить.

– Погоди! – Я схватил его за плечи и развернул лицом к себе: – Хочешь, я буду проигрывать тебе во всех поединках? Или сделаю так, что Ювис непременно накажет меня? Отправит в заточение или подвергнет Полному Молчанию, а? Или…

По нашим лицам струился дождь, голоса из‑за ветра звучали хрипло и надсадно.

– Нет, Эрхал. – Он моргнул, стряхивая с ресниц воду. – Не теряй времени на уговоры или угрозы. Вам обоим придется пройти через это.

Внезапно я убрал руки с его плеч и улыбнулся:

– Придется так придется.

Ливень тотчас прекратился, море успокоилось. Небо одним махом сбросило с себя мрачный саван туч и украсилось высокой радугой. Засияло солнышко. Природа ярко свидетельствовала, что мои эмоции пришли в норму, что мне весело и настроение у меня отменное.

Если Хименес и удивился такому повороту, то не подал виду.

– Завтра ты сам отведешь ее в «Кошечку», – сказал он.

– Можно и завтра, – легко согласился я. – Только придется с утра пораньше, потому что завтра я ухожу на Дорогу…

– На Дорогу Миров?!

– Да. Ювис считает, что я уже готов сдать экзамен. Так что мое обучение закончилось. Завтра я уйду.

Хименес потрясен, такого удара он не ожидал. Дорога Миров занимает не один год. И с нее не всегда возвращаются. А если я все же и вернусь через пару‑тройку лет, то вряд ли воспоминания о недельном «позоре» Динантры так уж сильно затронут мою душу.

– Пожалуй, Эрхал, я дам тебе отсрочку. Ты и она… вы выполните обещанное после твоего возвращения с Дороги, – пробормотал Повелитель Грозы. И его можно понять. Он‑то рассчитывал на протяжении всех семи дней глядеть в мое перекошенное лицо, наслаждаться моими мучениями, а потом стать свидетелем нашей встречи с Динантрой по истечении «срока наказания». Но если я уйду, он не получит ожидаемого и долгожданная месть потеряет всю свою сладость. Мне его почти жаль – он сейчас напоминает обиженного ребенка, у которого злые дяди отняли любимую игрушку.

Теперь можно вволю поиздеваться над ним, покривляться: дескать, зачем же откладывать «приговор»? Раз ничего нельзя изменить, то чего тянуть? Пусть уж Динантра завтра идет в «Кошечку», а я отправлюсь на Дорогу Миров. Да, сейчас все козыри у меня, а он открыт для насмешек. Но я не стану насмехаться над ним. Мне некогда. У меня до утра осталось слишком мало времени. А мне еще предстоит куча дел. И главное из них – убедить Учителей, что я готов к Дороге…

Я обманул Хименеса: день моего экзамена еще не назначен. Думаю, Ювис собирался отпустить меня на Дорогу лет через пятьдесят, не раньше. Но ему придется передумать. Еще не знаю, какие аргументы смогут его переубедить, но в одном я уверен: завтра утром я ступлю на Дорогу Миров, чего бы мне это ни стоило.

А Динантра будет меня ждать. Точно будет, сомнений у меня нет.

И Хименес будет меня ждать. Он ни за что не расстанется с мечтой: увидеть боль и страдание в моих глазах.

…Миссел курил и смотрел насмешливо, но в глубине его глаз таился вопрос.

– М‑да… Похоже, все дейвы в курсе моих проблем, – недовольно проворчал я.

– Еще бы! Ты же лучший из Учеников и наш потенциальный враг. Возможно сильнейший из врагов. Конечно, мы… скажем так… интересуемся твоими слабостями и недостатками… И вообще, Эрхал, расставим все на свои места: мы с тобой непримиримые враги. Но в этом мире нам, как я понимаю, сражаться вместе. Итак, ответь: здесь на Ксантине мы союзники или каждый поведет свою собственную игру?

Я промолчал, не зная, на что решиться.

– Я жду, – напомнил мой враг. Кончик его сигары внезапно вспыхнул красным огоньком, и у меня возникло тревожное ощущение, будто среди глухой чащобы засветился хищный глаз изготовившегося к прыжку зверя. Миссел перехватил мой взгляд, усмехнулся и опустил руку с сигарой, стряхивая пепел.

– Итак?

– В этом мире да, мы союзники. Но потом… И вот еще что… Что бы ни произошло с нами на Ксантине, я ничем не буду обязан тебе. Как и ты мне.

– Разумеется, – холодно откликнулся Миссел и сделал знак, приглашая перейти с устной речи на телепатию.

«Теперь давай о деле. Наш оборотень. Он не показался тебе несколько странным?»

«Еще как показался! Кстати, почему ты не ответил на вопрос, когда он спросил: настоящее ли имя Миссел?»

«У меня были на то причины! – отрезал Проклятый. – Давай не будем отклоняться от темы. Вернемся к оборотню. Я уловил некоторые образы…»

«Ты все‑таки читал его мысли?»

«Нет. Но не из благородства, как ты подумал, а потому что побоялся разбудить… не знаю, может, это мои домыслы…»

«Силу!»

Миссел растерянно взглянул на меня.

«Значит, я не ошибся. Так‑так‑так. Это очень непонятно и, возможно, очень плохо».

«Ты говорил об образах», – напомнил я.

«Образы его матери, как я понял. Очень яркие, объемные. Сгорающая заживо женщина в обнимку с барсом. Женщина, умеющая оборачиваться серебристым драконом. Черноволосая, белокожая, желтоглазая…»

«Не может быть!»

«Может. Его мать – дарианка, Парящая Среди Звезд».

«Как моя Динантра…»

«Да. Только старше. Значительно старше».

«Но как дарианка попала на Ксантину?»

«Вот и я о том же. Кстати, о Скрижалях Темьян слышал, скорее всего, именно от нее».

«Погоди, Миссел. Получается, что Темьян – сын урмака и дарианки?»

«Я бы пока не стал утверждать категорично, кто был его отцом. В этом нам еще предстоит разбираться. Подумай еще вот о чем. Черно‑красный Сдвоенный Мерзавец несколько лет назад уничтожил деревню, где жил Темьян, выкачав из жителей уйму кровищи для загадочных промежуточных ритуалов. А сейчас, скорее всего, ОН же похитил девушку Темьяна. Так, может, надо несколько переставить акцент: мы решили, что ЕМУ нужна девственница королевских кровей, а на самом деле…»

«…Ему нужен наш оборотень, а девушка лишь ловушка? – Я поразмыслил. – Вряд ли. Джигли выкупили ее у отца до того, как она встретилась с Темьяном. Кстати, наверняка ты вытащил из воспоминаний Темьяна ее образ. Может, покажешь, как она выглядит, эта таинственная Нефела?»

«Смотри».

Миссел щелкнул пальцами, и я оказался внутри воспоминания урмака. Оставаясь самим собой, я в то же время видел его глазами и испытывал те же чувства, что и он. Несколько мгновений я с интересом разглядывал обнаженную девушку с длинными светлыми волосами. Мы с ней (вернее, Темьян и она) в каком‑то сарае, вокруг довольно темно, свет падает снизу и сбоку, словно источник стоит на земле. Вот девушка вызывающе вскинула голову, ее губы зашевелились, она что‑то сказала, а потом приблизилась, не сводя пристального взгляда с собеседника, и на меня обрушился целый букет чувств, которые в тот момент испытывал урмак: растерянность, желание, боязнь и в довершение какая‑то удивительная нежность пополам с тоской. Мое сердце ускорило бег, а дыхание участилось. Я переживал сейчас эмоции Темьяна, но они были настолько сильными, что казались моими собственными.