ГЛАВА 22. Санитары «скорой помощи» спросили маму, нет ли у Стива диабета, не страдает ли он от эпилепсии

Санитары «скорой помощи» спросили маму, нет ли у Стива диабета, не страдает ли он от эпилепсии. Она сказала, что не знает, но вряд ли. Они спросили об аллергии и еще о чем‑то, но мама объяснила им, что она не мать Стива и понятия не имеет, чем он болел.

Я думал, мы поедем с ним на «скорой», но санитары сказали: места на всех не хватит. Они записали имя матери Стива и их телефон, попытались дозвониться, но ее не оказалось дома. Медсестра попросила маму поехать за ними в больницу и заполнить все документы, насколько сможет. Мама согласилась, и мы все трое пошли к машине. Папа еще не вернулся с работы, но мама позвонила ему на сотовый и все объяснила. Он сказал, что приедет прямо в больницу.

Поездка оказалась нелегкой. Я сидел на заднем сиденье и старался не смотреть Энни в глаза. Я должен был сказать правду, но боялся.

А хуже всего то, что я знал: если бы в коме лежал я, Стив бы сразу во всем признался.

‑ Что там стряслось? ‑ спросила мама. Она старалась ехать как можно быстрее, но не нарушая правил, и не могла повернуться и посмотреть на меня. Это было хорошо: я не смог бы врать ей в глаза.

‑ Не знаю, ‑ сказал я. ‑ Мы болтали, потом я захотел в туалет и вышел. А когда вернулся…

‑ Значит, ты ничего не видел?

‑ Нет, ‑ соврал я, чувствуя, как у меня горят уши.

‑ Не понимаю; ‑ пробормотала мама. ‑ Он был такой неподвижный и кожа синяя. Я сначала подумала: он умер.

‑ Его, наверное, кто‑то укусил, ‑ встряла Энни.

Я чуть не толкнул ее локтем в бок, но в последнюю секунду решил, что она, наверное, помнит про обещание.

‑ Укусил? ‑ удивилась мама.

‑ У него на шее были следы, ‑ сказала Энни.

‑ Да, я их тоже заметила. Но, думаю, они тут ни при чем, крошка.

‑ Почему? Что, если змея или… паук пробрался и укусил его… ‑ Она поглядела на меня и слегка покраснела: вспомнила, что обещала не говорить.

‑ Паук? ‑ Мама покачала головой. ‑ Что ты, детка, люди не впадают в кому от укуса паука, по крайней мере, в нашем климате.

‑ Тогда что же с ним случилось? ‑ не унималась Энни.

‑ Не знаю. Может, он съел что‑нибудь не то. А может, это сердечный приступ.

‑ У детей не бывает сердечных приступов.

‑ Бывает. Очень редко, но бывает. Ладно, врачи разберутся, что с ним стряслось. Они в этом больше понимают, чем мы с вами.

Я первый раз оказался в больнице, поэтому, пока мама заполняла документы, решил осмотреться. Тут все было белое: белые стены, белый пол, белые халаты у врачей. Нельзя сказать, чтоб тут было шумно, и в то же время отовсюду доносились какие‑то звуки: скрип кроватей, кашель, гул каких‑то аппаратов, стук ножей, тихие голоса докторов.

Мы почти не разговаривали. Мама сказала, что Стива уже осмотрели, но так сразу поставить диагноз врачи не могут. Им нужно время подумать.

‑ Кажется, они уверены, что все обойдется, ‑ закончила мама.

Энни захотела пить, и мама отправила нас к автомату с напитками за углом. Пока я выискивал монетки, Энни огляделась, убедилась, что никого рядом нет, и поинтересовалась:

‑ Когда ты им наконец скажешь?

‑ Когда услышу их мнение. Пусть пока осмотрят его. Может, врачи сами догадаются, что это за яд и как вылечить Стива.

‑ А если не догадаются? ‑ приставала Энни.

‑ Тогда скажу, ‑ пообещал я.

‑ А что, если не успеешь и он уже умрет? ‑ тихо спросила она.

‑ Не умрет.

‑ Но если…

‑ Не умрет! ‑ отрезал я. ‑ Не говори так! И даже не думай! Надо надеяться на лучшее. Мама с папой всегда говорят: больные быстрее выздоравливают, если верить, что они поправятся. Ради Стива не думай, что он умрет.

‑ Ради Стива надо было бы сказать правду, ‑ проворчала она, но спорить не стала.

Мы взяли стаканчики и вернулись к маме. Пили молча.

Вскоре пришел папа. Он даже не успел переодеться. Папа поцеловал маму и Энни, потом по‑мужски сжал мне плечо. Руки у него были грязные, и на моей футболке остались пятна, но сейчас меня это не волновало.

‑ Есть новости? ‑ спросил он.

‑ Нет пока, ‑ ответила мама, ‑ Его осматривают. Может быть, пройдет несколько часов, прежде чем врачи поставят диагноз.

‑ Что с ним случилось, Анжела?

‑ Пока не знаем. Надо подождать.

‑ Терпеть не могу ждать, ‑ возмутился папа, но выбора у него, так же как у нас, не было.

За следующие два часа ничего не случилось. Но тут появилась мама Стива. Лицо у нее было такое же белое, как у сына, губы сердито поджаты. Она сразу же набросилась на меня, схватила за плечи и давай трясти.

‑ Что ты с ним сделал? ‑ визжала она. ‑ Что ты сделал с моим сыном? Ты убил моего Стива?

‑ Эй, потише вы! ‑ вмешался отец.

Но мама Стива не обратила на него внимания.

‑ Что ты с ним сделал? ‑ снова закричала она и тряхнула меня еще сильнее.

Я хотел сказать: «Ничего», но зубы у меня стучали, и я не смог произнести ни слова.

‑ Что ты с ним сделал? Что ты с ним сделал? ‑ не унималась она. И вдруг перестала меня трясти, упала на пол и зарыдала, как ребенок.

Мама встала со скамейки и опустилась рядом с миссис Леонард. Она гладила ее по голове, шептала что‑то, успокаивала, потом помогла ей подняться и усадила на скамейку. Миссис Леонард плакала. Теперь она принялась жаловаться, какая она плохая мать и как Стив ее ненавидит.

‑ Идите поиграйте где‑нибудь, ‑ велела мама нам с Энни. Мы послушно встали. ‑ Даррен! ‑ окликнула меня мама. ‑ Не думай о том, что она тебе наговорила. Миссис Леонард тебя не винит. Просто она очень боится за сына.

Я печально кивнул. А что бы сказала мама, если бы знала, что миссис Леонард права и виноват я?

Мы с Энни отыскали игровые автоматы. Я думал, что не смогу играть после такого, но вскоре так погрузился в игру, что забыл и о Стиве, и о больнице. Приятно на некоторое время отвлечься от ужасов настоящего мира. Если бы не кончились монетки, я бы, наверное, проиграл всю ночь.

Мы вернулись к взрослым. Миссис Леонард уже успокоилась, и они с мамой заполняли документы. Мы с Энни уселись и снова стали ждать.

В десять часов Энни начала зевать, и я тоже почувствовал усталость. Мама только взглянула на нас и тут же велела отправляться домой. Я заспорил, но она меня оборвала:

‑ От вас тут все равно никакой пользы. Я вам позвоню, как только станет что‑нибудь известно. Даже ночью. Договорились?

Я колебался. Это был мой последний шанс рассказать про паучиху. Честно говоря, я чуть не проговорился, но слишком устал и не мог подобрать слова.

‑ Ладно, ‑ мрачно согласился я и вышел. Папа отвез нас домой. Что он сделает, если я расскажу ему про мадам Окту, мистера Джутинга и все остальное? Конечно, накажет меня. Но я не рассказал не из‑за того, что испугался, а потому, что знал: ему станет стыдно за меня, ведь я соврал и в трудную минуту не захотел спасти друга, потому что боялся за себя. Я испугался, что отец возненавидит меня.

Энни заснула в машине. Папа на руках отнес ее в кровать. Я медленно прошел в свою комнату, стал раздеваться и все время тихо сам себя ругал.

Я уже убирал одежду в шкаф, когда заглянул отец.

‑ Ты как, нормально? ‑ спросил он,

Я кивнул.

‑ Стив поправится, ‑ продолжил он. ‑ Обязательно поправится. Врачи знают свое дело. Они поставят его на ноги.

Я снова кивнул, боясь, что если открою рот, то во всем признаюсь. Папа еще секунду постоял в дверях, потом вздохнул и пошел в свой кабинет. На лестнице послышались его тяжелые шаги.

Я повесил брюки в шкаф и тут заметил клетку с мадам Октой. Осторожно ее достал. Паучиха лежала посреди клетки и мирно дышала. Спокойная, как будто ничего не случилось.

Я разглядывал ее разноцветную спинку, но теперь паучиха меня не радовала. Да, она яркая, но волосатая, безобразная и гадкая. Я почувствовал, что ненавижу ее. Ведь именно она виновата в том, что произошло. Она укусила Стива, хотя он ей ничего не сделал. А я‑то ее кормил, заботился о ней, играл. И вот как она меня отблагодарила!

‑ Ах ты, уродина! ‑ прорычал я и тряхнул клетку. ‑ Неблагодарная скотина!

Я еще разок тряхнул ее. Паучиха крепко обхватила лапами прутья. Тут я совсем озверел, стал раскачивать клетку взад‑вперед. Пусть и ей тоже будет плохо!

Дальше я придумал крутить клетку по кругу. Я ругал паучиху, обзывал ее всеми плохими словами, какие знал. Я хотел, чтоб она сдохла.

Я проклинал тот день, когда увидел ее. Я ругал себя за то, что у меня не хватает смелости достать ее из клетки и расплющить.

Наконец я уже так разозлился, что со всей силы швырнул клетку, не глядя куда. К моему ужасу, клетка, описав дугу, вылетела прямо в окно.

Я метнулся за ней. Мне стало страшно: вдруг клетка ударится о землю и разобьется. А если врачи сами не придумают, как вылечить Стива, то им нужна будет мадам Окта: они изучат ее и помогут Стиву. Но если она убежит…

Я бросился к окну, зная, что не успею поймать клетку, но надеясь, что смогу хотя бы проследить, куда она упадет. Я глядел, как она летит вниз, и молил Бога, чтоб она не разбилась. Казалось, клетка падает целую вечность.

И вдруг, когда до земли оставалось совсем чуть‑чуть, из темноты появилась рука и схватила клетку.

Рука?

Я высунулся из окна. Было уже совсем темно, и сначала я не мог разглядеть, кто там внизу, но потом человек вышел из тени, и я его узнал.

Сначала я увидел морщинистую руку, поймавшую клетку. Затем длинный красный плащ. Коротко стриженные оранжевые волосы. Длинный безобразный шрам. И наконец, острые зубы.

Это был Мистер Джутинг. Вампир.

И он мне улыбался!