Глава 24. Около пяти часов начался дождь, и когда в шесть Харри позвонил в дверь большой виллы, в Хёйенхалле было темно

Около пяти часов начался дождь, и когда в шесть Харри позвонил в дверь большой виллы, в Хёйенхалле было темно, как в ночь перед Рождеством. Дом, судя по всем признакам, был возведен совсем недавно: рядом с гаражом лежали остатки стройматериалов, а под лестницей виднелись ведерко с краской и изоляционный материал.

Харри увидел, как за волнистыми стеклами движется человек, и почувствовал, что волосы у него на затылке встали дыбом.

Потом дверь распахнулась, быстро, резко, – так открывает человек, которому нечего бояться. И тем не менее, увидев Харри, он остолбенел.

– Привет, Бельман, – сказал Харри.

– Харри Холе. Ну надо же.

– Что «надо же»?

Бельман хохотнул.

– Надо же, какая неожиданность – увидеть тебя у моих дверей. Откуда ты узнал, где я живу?

– Обезьянку знают все. В большинстве стран мира у дверей начальника отдела по борьбе с организованной преступностью стоит телохранитель, тебе об этом известно? Я не вовремя?

– Совсем нет, – произнес Бельман, почесывая подбородок. – Я просто раздумываю, приглашать тебя внутрь или не стоит.

– Ну, – ответил Харри, – здесь мокро. И я пришел с миром.

– Ты не знаешь, что означает это слово, – сказал Бельман, распахивая дверь. – Вытирай ноги.

Микаэль Бельман провел Харри по коридору мимо штабеля картонных коробок, мимо не обставленной еще кухни в гостиную. Харри сделал вывод, что это очень хороший дом. Не дом класса люкс, какие он видел кое‑где в западных районах, а солидный дом, в котором достаточно места для семьи. С потрясающим видом на район Квернердумпа, Центральный вокзал и центр Осло. Харри высказался по этому поводу.

– Площадка стоила чуть ли не дороже дома, – ответил Бельман. – Извини за беспорядок, мы только что въехали. На следующей неделе справляем новоселье.

– И ты забыл пригласить меня? – попенял Харри, снимая мокрый пиджак.

Бельман улыбнулся:

– Приглашаю тебя на стаканчик прямо сейчас. Что…

– Я не пью, – улыбнулся Харри в ответ.

– О черт, – произнес Бельман без тени раскаяния. – Память коротка. Поищи здесь стул, а я пойду посмотрю, удастся ли отыскать кофеварку и пару чашек.

Через десять минут они сидели у окна с видом на террасу и Осло. Харри перешел прямо к делу. Микаэль Бельман слушал, не перебивая даже тогда, когда отдельные моменты рассказа вызывали у него явное недоверие. Когда Харри закончил, Бельман подвел итог:

– Ты считаешь, что этот летчик, Турд Шульц, пытался вывезти из страны «скрипку». Его взяли, но отпустили, потому что сжигатель с полицейским удостоверением заменил «скрипку» на картофельную муку. И после этого Шульца казнили в собственном доме, так как его наниматель выяснил, что Турд побывал в полиции, и испугался, что он расскажет то, что ему известно.

– Ммм.

– А вывод о том, что он побывал в полиции, ты делаешь на основании беджа с надписью «полиция»?

– Я сравнил его со своим беджем, который мне дали, когда я ходил к Хагену. На обоих нечетко пропечатана поперечная перекладина буквы П. Наверняка их распечатывали на одном и том же принтере.

– Я не стану спрашивать, как к тебе попал бедж Шульца, но почему ты не думаешь, что речь идет о простом визите в полицию? Может быть, он хотел дать разъяснения по поводу картофельной муки, попытаться убедить нас.

– Потому что его имя стерли из регистра посетителей. Этот визит хотели сохранить в тайне.

Микаэль Бельман вздохнул.

– Я всегда так считал, Харри. Нам надо было работать вместе, а не друг против друга. Тебе бы понравилось в Крипосе.

– О чем ты?

– Прежде чем объясню, я должен попросить тебя об одном одолжении: не болтать о том, что я тебе сегодня расскажу.

– Хорошо.

– Из‑за этого дела я уже оказался в сложной ситуации. Это ко мне приходил Шульц. И он хотел рассказать то, что знал. Он подтвердил, например, то, о чем я давно догадывался: среди нас есть сжигатель. Я думаю, он работает в управлении и имеет доступ к делам Оргкрима. Я попросил Шульца подождать дома, пока я не переговорю с руководством. Мне нужно было действовать очень осторожно, чтобы не спугнуть сжигателя. Но осмотрительность зачастую приводит к тому, что дела движутся медленно. Я поговорил с уходящим в отставку начальником полиции, но он предоставил мне право решать, что делать.

– Почему это?

– Как я уже сказал, он уходит в отставку. Он не хотел получить дерьмовое дело о коррумпированном полицейском в качестве прощального подарка.

– И он решил попридержать это дело внизу системы до окончания своей работы?

Бельман уставился в кофейную чашку:

– Вполне вероятно, что новым начальником полиции стану я, Харри.

– Ты?

– И он, наверное, подумал, что я сразу смогу начать с дерьмового дельца. Проблема в том, что я никак не мог собраться с мыслями и нажать на спусковой крючок. Я прикидывал и так и этак. Не лучше ли заставить Шульца разоблачить сжигателя как можно скорее? Но тогда все остальные разбежались бы и попрятались по углам. И я подумал: что, если дать Шульцу скрытый микрофон, чтобы он вывел нас на тех, кого мы хотим взять в первую очередь? Кто знает, возможно, нам удалось бы заполучить большого серого кардинала Осло.

– Дубая.

Бельман кивнул:

– Проблема была в том, что я не знал, кому в управлении могу доверять, а кому нет. Я закончил собирать небольшую группу, проверил всех вдоль и поперек, и тут вдруг поступило анонимное сообщение…

– Турд Шульц был найден убитым, – закончил Харри.

Бельман бросил на него пронизывающий взгляд.

– А теперь у тебя проблема, – сказал Харри. – Если выяснится, что ты промедлил, это может помешать твоему назначению.

– Может, – ответил Бельман. – Но не это беспокоит меня больше всего. Проблема в том, что ничто из рассказанного Шульцем не годится для использования. У нас ничего нет. Этот предполагаемый полицейский, который навестил Шульца в камере и мог подменить наркотики…

– Да?

– Он представился полицейским. Инспектор полиции из аэропорта помнит, что его звали Томас‑как‑то‑там. В управлении пять Томасов. Кстати, никто из них не работает в Оргкриме. Я послал ему фотографии наших Томасов, но он никого из них не опознал. Так что мы знаем, что этот сжигатель даже не работает в полиции.

– Ммм. А просто пользуется фальшивым полицейским удостоверением. Или, что еще более вероятно, он такой же, как я, бывший полицейский.

– Почему?

Харри пожал плечами:

– Чтобы обмануть полицейского, самому надо быть полицейским.

Входная дверь открылась.

– Любимая! – прокричал Бельман. – Мы здесь, внутри.

Дверь в гостиную открылась, и показалось милое загорелое лицо женщины лет тридцати. Ее светлые волосы были убраны в хвост на затылке, и Харри вспомнилась бывшая жена Тайгера Вудса.

– Я высадила детей у мамы. Ты идешь, сладкий мой?

Бельман кашлянул:

– У нас гости.

Она склонила голову:

– Я вижу, сладкий.

Бельман посмотрел на Харри с удрученным выражением на лице, словно говоря: «Что я могу поделать?»

– Привет, – сказала жена Бельмана и дразняще поглядела на Харри. – Мы с папой привезли новую партию груза на прицепе. Хочешь…

– У меня болит спина, и внезапно очень захотелось домой, – пробормотал Харри, опустошил чашку и поднялся.

– Еще одно, – сказал он, когда они с Бельманом стояли на продувном ветру. – Этот визит в Онкологический центр, о котором я рассказывал…

– Да?

– Там был один парень, такой кривой сдвинутый ученый. Мартин Пран. Просто интуиция, но не мог бы ты проверить его для меня?

– Для тебя?

– Прости, старая привычка. Для полиции. Для страны. Для человечества.

– Интуиция?

– В этом деле мне в основном приходится довольствоваться ею. Если бы ты намекнул мне, до чего вы докопаетесь…

– Я подумаю над этим.

– Спасибо, Микаэль.

Харри почувствовал, как странно ему называть Бельмана по имени. Попытался вспомнить, приходилось ли ему делать это раньше. Хозяин открыл двери в дождь, и на них нахлынул холодный воздух.

– Мне жаль, что так случилось с мальчиком, – сказал Бельман.

– С которым из них?

– С обоими.

– Ммм.

– А знаешь, я ведь однажды встречался с Густо Ханссеном. Он приходил сюда.

– Сюда?

– Да. Удивительно красивый парень. Такой… – Бельман пытался подобрать слово, но сдался. – Ты в детстве был влюблен в Элвиса? Man crush,[38]как говорят в Америке.

– Вот как, – сказал Харри, доставая пачку сигарет. – Нет.

Он готов был поспорить, что белые пигментные пятна на лице Микаэля Бельмана озарились пламенем.

– У парня был такой тип лица. И харизма.

– Что ему было здесь надо?

– Поговорить с одним из полицейских. Ко мне на субботник приходили коллеги. Когда живешь на зарплату полицейского, большую часть работы приходится делать самому, знаешь ли.

– С кем он говорил?

– С кем? – Бельман посмотрел на Харри. То есть взгляд его был направлен на Харри, но вглядывался он во что‑то очень далекое, как будто только что замеченное. – Я не помню. Эти наркоты постоянно что‑то свистят на уши полицейским, чтобы заработать тысчонку на укол. Всего доброго, Харри.

Когда Харри шел по Квадратуре, было уже темно. Жилой автофургон остановился чуть дальше по улице рядом с чернокожими проститутками. Двери его открылись, и три парня, вряд ли намного старше двадцати, выпрыгнули наружу. Один снимал на камеру, как второй разговаривает с женщиной. Та помотала головой. Наверное, не хотела участвовать в групповухе, которую потом выложат в «ЮПорн». Там, откуда она приехала, тоже есть Интернет. И семья, и родственники. Может быть, они думают, что деньги, которые она им посылает, она зарабатывает официанткой. А может, и не думают, но не задают лишних вопросов. Когда Харри подошел ближе, один из парней плюнул на асфальт прямо перед женщиной и сказал пронзительным пьяным голосом:

– Cheap nigger ass.[39]

Харри поймал усталый взгляд темнокожей путаны. Они обменялись кивками, словно увидели друг в друге что‑то знакомое. Два других парня заметили Харри и выпрямились. Крупные откормленные юнцы. Щечки‑яблочки, бицепсы, накачанные в фитнес‑клубах, возможно, год занятий кикбоксингом или карате.

– Здравствуйте, люди добрые, – улыбнулся Харри, не снижая скорости.

Он прошел мимо и услышал, как захлопнулась дверь фургона и заревел мотор.

Из дверей бара доносилась та же мелодия, что и всегда. «Заходи таким, какой ты есть». Приглашение.

Харри снизил скорость. На мгновение.

Потом снова прибавил, прошел мимо, не глядя ни направо, ни налево.

На следующее утро Харри проснулся от звонка мобильника. Он сел в кровати, сощурился от света, бьющего в окна без занавесок, протянул руку к пиджаку, висящему на стуле, порылся в карманах и нашел телефон.

– Говорите.

– Это Ракель. – Она задыхалась от возбуждения. – Они выпустили Олега. Он свободен, Харри!