Выжившие солдаты

Существует еще одна динамика, на которую важно в данной связи обратить внимание. Она касается вернувшихся с войны солдат. Многих из них тянет и к мертвым товарищам по оружию, и к мертвым врагам, — и к тем, и к другим. Это тоже очень трогательно проявляется в расстановках. Приведу пример.

В Вашингтоне я сделал расстановку с одним мужчиной, его отец еще будучи ребенком посещал военную школу, а во время

Второй мировой войны был офицером и командовал подразделением, захватившим японский остров Ио. В ходе операции они понесли большие потери. В расстановке отец стоял словно мертвый. Тогда мы расставили пятерых боевых товарищей, погибших в операции. Пришедший на расстановку сын испытывал невероятно сильную тягу к умершим соратникам отца. Его невозможно было удержать, казалось, его засасывала необоримая сила. Я предпринял последнюю попытку удержать его и поставил перед ним сына. Но мужчина сказал сыну: «Тебе меня не удержать. Я хочу к ним, и ты мне безразличен». И это правда. Такой сильной была его тяга.

Тогда я сказал ему: «Теперь посмотри сыну в глаза». Только в эту секунду, когда он взглянул сыну в глаза, вдруг что-то изменилось. Кого на самом деле тянуло к умершим бойцам, так это, разумеется, отца того мужчины. А у потомка была другая динамика — он хотел умереть вместо отца.

Стремление к сближению с жертвами наблюдается во многих случаях. Эту динамику нельзя ограничить жертвами и насильниками Холокоста. Эти динамики существуют в различных контекстах, и нам следует подобным образом подталкивать пострадавших к примирению. Ведь мы работаем во имя мира. Стоит внутренне отдаться этой динамике, и почувствуешь глубокий покой. Если просто представить себе число жертв, скажем, два миллиона убитых, упускаешь из виду отдельные судьбы. А если представить, что они все по отдельности тут лежат, два миллиона погибших, чувствуешь совсем другое.