Конец второй части 1 страница

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

«ПОЙ, МОЙ МЕЧ!»

Глава первая

Герой, шестилетний пес боевой породы, поднял обросшую черным жестким мехом голову, прислушался.

Негромкий скрип раздавался из‑за стены.

Герой поднялся, сошел с ковра и, постукивая когтями по полу, приблизился к стене. Он знал, что за ней – пустота. И пустота – за тремя из пяти стен царской опочивальни.

Он, Герой, стерег императорские покои каждую ночь. Это его работа: стеречь царскую спальню в отсутствие хозяина.

Пес чувствовал: там, за стеной, что‑то живое. Он не боялся. Таких, как он и вывели, чтоб не боялись никого. Потому Герой с одинаковым бесстрашием прыгал и на вооруженного человека и на атакующего кабана. А сила пса была такова, что даже любитель собачьего мяса, леопард, не стал бы задирать Героя.

Там, за стенкой, кто‑то был.

Этот кто‑то, возможно, не догадывался о присутствии Героя. Поэтому пес не залаял. Даже не зарычал. Он из тех, кто нападает молча. Бесшумно и стремительно набрасываясь из засады и разрывая горло одним мощным ударом челюстей.

За стеной щелкнуло. Деревянная панель дрогнула, поползла в сторону как живая. Героя это не смутило. Он видел подобное не раз. Осторожно, задом, пес отполз к царскому ложу. Затаив дыхание, припал черным боком к бахроме покрывала. Короткие подрезанные уши пса прижались к широкой голове, пушистый хвост мелко дрожал.

Оно появилось. Не человек. Не зверь. Существо с зеленой светящейся кожей. Существо, способное привести в ужас любого пса. Но не Героя.

Двигаясь, как человек, Оно пересекло комнату. Пес выжидал. Вот существо обогнуло царское ложе... Герой бесшумно, прижимаясь брюхом к ковру, пополз... Зеленая мерцающая спина, круглый затылок...

Пес прыгнул! Сильные челюсти сомкнулись на толстой шее, широкие лапы ударили существо в спину... Но враг не упал! И кровь не хлынула из разорванных артерий. Клыки собаки не более, чем на четверть длины погрузились в жесткую плоть. Герой, свирепо рыча, с остервенением сжал челюсти. Но пасть не наполнилась горячей вкусной кровью... Вместо нее нечто жгучее, тошнотворное обожгло язык и нёбо. Но пес не обратил внимания на боль и челюстей не разжал.

Враг дергался, пытаясь достать Героя, но тот верно выбрал положение.

Жгучая мерзость все текла и текла. В горле собаки пылал костер. Но клыки продолжали сдавливать шею врага, а когти драли гладкую спину существа.

Вдруг что‑то произошло. Шея, которую накрыла пасть Героя, начала куда‑то уходить, сокращаться. Миг – и зубы пса щелкнули, схватив пустоту. И, прежде, чем лапы коснулись пола, когтистая клешня сцапала пса за загривок, встряхнула с беспощадной силой, подбросила в воздух (огромного пса, весившего больше, чем взрослый мужчина!), поймала, разорвав кожу на голове собаки. Герой щелкнул зубами, рванулся – и тут клыки, ничем не уступавшие его собственным, сжали его горло. Не прокусили. Просто сдавили с такой силой, что дышать стало невозможно. Герой забился, замахал в воздухе лапами – бесполезно! Через несколько минут глаза боевого пса остекленели. Оборотень разжал челюсти и вновь поменял форму, превратившись в нечто, напоминающее низкорослого очень сильного человека. Затем он легко вскинул на плечо обмякшее тело собаки и нырнул в черноту тайного хода. Панель беззвучно задвинулась.

Утром, зайдя в царскую спальню, чтобы покормить пса, дежурный стражник не обнаружил там Героя.

Это удивило воина. Но, поскольку он не был уверен, что пес ночевал здесь, в комнате (он принял дежурство с рассветом), стражник не стал поднимать шума. Ведь в спальне не было ни трупа собаки, ни даже следов борьбы. А уж такое чудовище, как Герой, украсть совершенно невозможно.

Так подумал стражник. А другие, те, кому он рассказал потом об исчезновении пса, решили: Герой просто улизнул. Не так уж важно – ведь завтра прибывает сам Фаргал! А уж поприветствовать хозяина пес обязательно явится!

Глава вторая

Войско прибыло в Великондар через неделю после того, как покинуло крепость Реми. Воины не стяжали славы, зато вернули в Карнагрию мир, что иногда поважней, чем слава. И сам царь (пусть и не во главе колонны, на боевом коне) вел их по своей земле. Фаргал был с ними и конь его шел рядом с носилками, дожидаясь, когда хозяин сможет сесть в седло.

Войско двигалось без поспешности, и весть о возвращении пришла в столицу несколькими днями раньше.

Весь эта сняла тяжкое бремя с души Саконнина. Теперь можно было доложить Совету о случившемся и положить конец слухам.

И подготовиться к встрече.

Шарам Сарнал, владыка Райно, отбыл в свою вотчину, не дожидаясь возвращения Фаргала. Саконнин не стал ему мешать, даже дал в помощь сотню Алых. В мятеже Сарнал явно не замешан, а земля Райно сейчас куда больше нуждается во Владыке, чем Дивный Город.

В день, когда воины Фаргала вошли в Ашшуровы, западные ворота столицы, погода стояла превосходная. Легкие облачка затянули небо, скрыв безжалостный лик солнца. Можно было надеяться, что к вечеру будет и дождь, в котором давно нуждались поля.

Жители Великондара заполнили улицы города часа за два до того, как дозорные возвестили о появлении колонны. Они уже начали скучать, но оживились, когда стражники принялись расчищать проходы.

Поредевшая армия двигалась в строгом порядке. Пусть из трех воинов возвращается один (не менее двух тысяч осталось в Реми залечивать раны), зато сам царь Фаргал, не знающий поражений, возглавляет войско.

Несмотря на возражения друзей, Фаргал покинул носилки и пересел в седло. Выглядел он неважно, царские одежды свободно висели на иссохшем теле. Но соратники императора Карнагрии не особенно отговаривали его. В том, что царь решил возглавить войско, видели знак: Фаргал оправляется от потрясения. Кроме того у царя проснулся аппетит. Богатырский. Разве это не признак выздоровления? Глядишь, и мрачные предположения Люга останутся только предположениями.

Царь ехал сразу за трубачами и теплый ветер столицы овевал его запавшие щеки, принося приветственные возгласы горожан. Легкая тиара венчала гордо поднятую голову. Черные волосы Фаргала покрывала золотая сетка, исхудавшие руки лежали на передней луке седла. Белый иноходец, выбранный для царя Шотаром, нес Императора по улицам его столицы.

Фаргал, в который раз, возвращался с победой.

* * *

Семья Советника Шера ожидала появления войска у входа во дворец. Положение обеспечило Шера место в первом ряду. Вардали пришлось потрудиться, чтобы уговорить дочь прийти сюда. Теперь она почти жалела об этом. Праздничное настроение толпы не уменьшило, а увеличило страдания Ирдик.

Когда пара трубачей показалась из‑за Белой Башни, аристократия Великондара разразилась криками не менее громкими, чем вопли простонародья.

Царь встретил ликование высших с тем же равнодушием, что и радость черни. Молчаливый, серьезный, он чуть покачивался в седле под ровный стук серебряных копыт иноходца.

* * *

Ирдик негромко вскрикнула и вцепилась в руку матери.

Вардали Шера обернулась и привычная улыбка сползла с ее нарумяненного лица. Дочь ее стала совершенно белой.

– Мама! – проговорила девушка! – Это Кэр!

– Где? О чем ты? – с тревогой воскликнула женщина, озираясь.

– Это не Фаргал, – пробормотала Ирдик. – Это Кэр, мама!

Глаза девушки лихорадочно блестели.

Вардали быстро оглянулась.

– Да нет же! – возразила она. – Это царь! Конечно, он немного похож на нашего мальчика... – женщина засмеялась, но смех застыл у нее внутри, оборвавшись. Так испугало ее лицо дочери.

– Ты посмотри, – дрогнувшим голосом произнесла она. – Царь – мужчина! И волосы у него черные! Ирдик!

– Это Кэр! Кэр! – словно в трансе повторяла девушка.

– Кэр! – вдруг закричала она во весь голос.

Иноходец Фаргала как раз в этот момент поравнялся с Шера. Пронзительный крик девушки пробился сквозь сотню других возгласов, и всадник услышал.

Гордая голова с ястребиным профилем медленно повернулась.

Император взглянул вниз и его серые глаза встретились с зелеными глазами Ирдик.

Судорожно вздохнув, девушка потеряла сознание. А белый иноходец понес императора Карнагрии дальше и спустя несколько минут победоносное войско вошло в дворцовые ворота.

А Ирдик Шера пришла в себя только через час и первое, что сказала она не находившей себе места от беспокойства матери:

– Это Кэр!

* * *

Миновав дворцовые ворота, войско разделилось. Наемники, не задерживаясь, поехали к своим казармам. Пехотинцы выстроились вдоль стен, а Алые, все, кроме царской стражи, образовав полукруг, оцепили площадь перед великолепным фасадом Царского дома.

Советники во главе с Саконнином встречали государя на ступенях Императорской Лестницы.

– Фаргал, Царь царей, Владыка владык!... – закричал герольд.

Исхудавшее лицо царя дернулось.

Люг, ехавший рядом, соскочил наземь, помог царю спешиться.

Посланник Священных островов Кен‑Гизар, укрывшись за спинами Советников, наблюдал, как идет Фаргал, тяжело опираясь на плечо вождя соктов.

«Досталось ему!» – подумал посланник с состраданием.

Царь в окружении охраны прошел через ряды Советников. Совсем близко от Кен‑Гизара. И что‑то странное почудилось сокту и в самом Фаргале и в своем соплеменнике Люге, на чьем мощном плече лежала рука царя. Что‑то большее, чем потрясение и слабость.

Лицо Люга закрывал шлем, но царя Кен‑Гизар видел во всех подробностях. Сильно изменившееся, оно, все‑таки, вне сомнения было лицом Фаргала. Но – чужого Фаргала.

«Оборотень!» – вспыхнуло в мозгу жреца Яго.

И губы сами прошептали заклинание.

Ничего. Только ближайший из Советников удивленно взглянул на сокта. Значит, не оборотень! Тогда – чары? Кен‑Гизар потрогал браслет... Ничего! Посланник глядел на удаляющуюся спину в императорском плаще‑мантии. Чар не было. Если Фаргал был заколдован там, в подземельях Злого замка, то колдовство, оставило бы свой след. Великий Яго!

Посланник точно знал: что‑то не так. Беда в том, что в Великондаре не так много людей, на помощь которых Кен‑Гизар мог бы рассчитывать.

«Присмотрюсь поближе, когда он призовет меня, – подумал сокт. – Скорее всего это произойдет еще сегодня!»

* * *

Но царь не призвал его ни в этот день, ни в следующий.

Кен‑Гизар посетил Старшего Советника Трона и узнал, что царь ведет себя так, будто и не назначал сокта соправителем Саконнина. Так, будто совсем забыл о существовании старого друга. Кен‑Гизару пришлось потратить полчаса, чтобы убедить осторожного Советника оставить свои подозрения относительно самого посланника.

Да, Саконнин встречался с царем наедине. Да, он видел и Люга. Да, поведение Фаргала показалось Старшему Советнику не совсем обычным. Да, память то и дело подводила императора, а речь его была неуверенной. Но чему тут удивляться? Достаточно только взглянуть на царя – и сразу станет ясно: Фаргал не в себе.

«Вопрос в том, насколько Фаргал не в себе? – попытался спрямить речь царедворца Кен‑Гизар. – Может быть, во время пребывания в Черном Замке на царя были наложены чары?» Лицо старшего Советника сохранило невозмутимое выражение. Что ж. Если уважаемый Кен‑Гизар полагает, что кроме усталости на поведении Фаргала могут сказываться и злые чары, он, Саконнин, не станет отрицать. Или соглашаться. Старший Советник Трона не обязан разбираться в колдовстве. На то есть царские маги, а поскольку магов сейчас в его распоряжении нет, Старший Советник предпочитает отложить сей вопрос до их возвращения. Или пока он, Саконнин, не подыщет новых. Что же касается подозрений посланника, то не от того ли достойный Кен‑Гизар так озабочен, что царь охладел к нему самому?

– Да, – подтвердил сокт. – Это одна из причин.

Но беспокоится он не за себя, а за представляемый им народ. И еще более – за государство, в котором в настоящее время живет!

– Вот как? – отозвался Старший Советник.

– Да, так! – подтвердил Кен‑Гизар.

Разве Опоре Трона не известно, что Карнагрия нуждается в расположении соктов никак не меньше, чем сами Священные острова – в расположении Карнагрии?

Поскольку Старшему Советнику Саконнину это было известно очень хорошо, то он позволил себе задуматься.

– Допустим, – сказал он наконец. – Но в таком случае колдовство затронуло не только императора, но и соплеменника уважаемого Кен‑Гизара, благородного вождя Люга!

– Почему же Старший Советник так полагает? – в свою очередь стал осторожничать Кен‑Гизар.

Потому, что есть некоторые, незначительные, впрочем, факты. Например, никогда прежде Люг не обращался к царю – «государь» или «владыка». И еще, похоже, у соотечественника Кен‑Гизара напрочь исчезло чувство юмора. Что, впрочем, менее странно, чем отказ от прежнего обращения «мой царь».

– Вот как? – удивился сокт.

Для посланника чувство юмора было поважней любого обращения.

А знает ли благородный господин Советник Трона, что Люг уже в четвертый раз отказывается встретиться с ним, Кен‑Гизаром, ссылаясь на занятость?

– Занятость? – сквозь маску царедворца проглянул человек.

Насколько известно Саконнину, вождь Люг ровным счетом ничего не делает – только жрет и пьет за двоих. Похоже и он, и император так изголодались в подзеельях Злого замка, что до сих пор не могут наесться.

Жаль, что царские маги сгинули, посетовал посланник. Не полагает ли благородный Саконнин, что следует поторопиться с поиском новых?

Полагает. И, более того, разослал глашатаев. Но в Карнагрии магов не так уж много. Карнагрия – не Острова! Да, согласился посланник, не Острова! Может, обратиться к жрецам Ашшура?

– Жрецам Ашшура? – удивился Советник Трона.

И, с оттенком иронии: жрецы Ашшура не занимаются такими пустяками, как чары. А вот если бы отыскать жрецов Яго...

Как? Разве благородный Саконнин не знает, что он, Кен‑Гизар, и есть жрец Яго! Но все, что он жрец, может сказать: Фаргал – не оборотень. Это его собственное лицо.

Да, Советник тоже подумал об этом. (Сокт поднял бровь.) Очевидно! Будь под личиной Фаргала оборотень, это объяснило бы многое. Больше ничего посланник не желает сказать? Как жрец Яго?

Нет. Но хотел бы знать, не происходило ли в окружении Старшего Советника каких‑либо перемен: в людях, в поступках? Может, были какие‑нибудь необычные просьбы?

Была одна, подумав, сообщил Саконнин. Может и вздор, но просьба действительно странная. И имеет касательство к личности государя!

– Даже так? – заинтересовался посланник соктов.

Очень слабое касательство, заверил Саконнин. А дело в следующем. Жена Советника Шера, Гагарана Шера, коего Посланник, несомненно знает, обратилась к жене Старшего Советника с деликатной просьбой прислать к ее дочери царского лекаря.

Просьба и впрямь деликатная, согласился Кен‑Гизар. А какова необходимость, вызвавшая такую просьбу?

Советнику Саконнину удалось это узнать. Верней, не самому Советнику, а его жене. Дочь благородного Шера повредилась в уме. Ей привиделся в царе Карнагрии какой‑то мальчишка‑гладиатор.

Как прискорбно, отметил посланник. И оживился, как охотничий пес, взявший след. Прискорбно и, вместе с тем – любопытно. Послал ли Старший Советник лекаря? Нет, Старший Советник лекаря к дочери Советника Шера еще не посылал.

А знает ли благородный Саконнин, что, как жрец Яго, он, Кен‑Гизар, весьма искушен во врачевании. Особенно же – душевных недугов молодых девушек?

Нет, Старший Советник Трона об этом не знал. А знает ли посланник Священных островов, что род Шера – очень древний и весьма почитаемый в Карнагрии?

– К демонам! – воскликнул Саконнин, решив, что настало время отбросить церемонии.

– Судьба твоей Карнагрии висит на волоске! Не время говорить о деликатности!

– И все же я не рекомендую, посланник, делать то, что Вы собираетесь делать! – заявил Саконнин. – Но я также не могу и запрещать Вам посещение дома благородного Шера!

Сокт усмехнулся.

– Понимаю, – сказал он. – Если мне удастся узнать что‑либо, я в первую очередь поделюсь этим с тобой, Старший Советник Трона!

На том и расстались.

* * *

На следующее же утро посланник Кен‑Гизар, переодевшись в скромное (по меркам посланника) платье, явился к воротам Дворца Гагарана Шера.

На душе у сокта скребли кошки.

Глава третья

Когда Вардали Шера доложили, что прибыл царский лекарь, она, разумеется, вышла, чтобы восьмая собой немолодого, тучного мужчину с добродушным черным лицом, Вардали потеряла к нему интерес.

– Проводи его к дочери! – приказала Вардали служанке. – Я подойду позже!

И, повернувшись, пошла через зал к мраморной лестнице, вдоль которой высились статуи предков Шера.

Глаза Кен‑Гизара обежали внутренность дворца, не пропустив ни мозаики на полу, ни фресок, ни алебастровых колонн, ни сверкающей позолоты. Времена, когда сокты не умели ценить роскошь, давно ушли в прошлое.

«Приятное место, – подумал посланник. – И женщина эта – приятная. Но следует сразу поставить ее на место».

– Пойдем, лекарь! – служанка, тоже довольно миловидная, тронула Кен‑Гизара за рукав.

Посланник посмотрел на девушку, подмигнул:

– Эй, женщина, – громко сказал он. – Женщина, вернись!

Вардали и в голову не могло прийти, что обращаются к ней. Но она обернулась на голос.

И изумилась, поняв, что этот лекарь зовет именно ее.

Некоторое время она изучала сокта. Более внимательно, чем прежде.

«Староват, – решила Вардали. – Темнокожий, наверняка уроженец Священных Островов! Ну конечно, только у соктов такие глаза! Пожалуй не стоит обращаться с ним, как со слугой! Все же он – царский лекарь! Если он повернется и уйдет, я же не смогу приказать рабам задержать царского лекаря!»

– Да, господин целитель?

«Урок усвоен! – подумал Кен‑Гизар. – Умница! Готов поставить пять золотых, что под этим шелком нет набедренной повязки! И еще пять – что ты ляжешь со мной раньше, чем сядет солнце».

– Руку, женщина! – властно потребовал мнимый лекарь.

Вардали повиновалась раньше, чем успела сообразить, что она делает.

Сильные темные пальцы сжали кисть благородной карнагрийки. От прикосновения мурашки побежали по ее телу. Впрочем, так бывало всегда, когда ее касался незнакомый мужчина.

– Не зови меня – женщина! – заявила Шера. – Зови меня... Вардали!

При этом голос ее еле заметно дрогнул.

«Кен‑Гизар! Ты не за этим сюда пришел!» – напомнил себе посланник.

Рукав туники сокта соскользнул к локтю, и Вардали увидела массивный золотой браслет с выпуклым изображением хищной птицы. И восьмиугольники из рубинов, вправленных в золото по обе стороны от него.

«Ого!» – подумала Вардали Шера.

Кен‑Гизар заметил ее взгляд и поправил рукав. Не слишком быстро, чтобы она не подумала: он что‑то скрывает. «Не хватало еще, чтоб аристократка заметила следы от перстней на моих пальцах!» – с неудовольствием подумал он. «А кожа у красотки – великолепная!»

– Тебя снедает некое... томление! – произнес мнимый лекарь проникновенно. – Но сей недуг...

– Я вполне здорова! – отрезала Вардали.

Но руку отнимать не спешила.

– Советник Саконнин сказал: ты больна! – возразил сокт.

«Узнаю Саконнина!» – подумала супруга Советника Шера.

– Нет, целитель! Беда случилась с моей дочерью!

– В таком случае, пойдем к ней! – предложил мнимый лекарь. – А твоим, менее серьезным недугом можно заняться попозже... если ты пожелаешь!

– Возможно! – ответила женщина. – Идем же!

Теперь она и помыслить не могла перепоручить Кен‑Гизара служанке. Да и за тем, как он будет лечить Ирдик следовало присмотреть!

Комната младшей Шера располагалась на втором этаже дворца. Свежий ветерок со стороны увитого виноградом балкона приносил приятную прохладу и бодрящий запах водяной пыли от небольшого фонтана из розового мрамора. Вдоль стен, в больших глиняных вазах росли причудливые растения. Желтые и голубые цветы с длинными мягкими лепестками источали тонкий аромат. На зеленых глянцевых листьях блестели водяные капли.

Негромко пела флейта. Мальчик‑музыкант, скрестив ноги, сидел на ковре. Глаза его были закрыты.

Вардали прикоснулась к голове флейтиста и мелодия оборвалась.

– Выйди! – приказала женщина и музыкант покинул комнату.

Ирдик, откинувшись в низком широком кресле, глядела в переплетение зеленых виноградных ветвей. На ней было свободное платье из полупрозрачного шелка. Волосы ее, расчесанные, но не убранные, рассыпались по темно‑голубому бархату кресла.

Кен‑Гизар взглянул на ее босые маленькие ноги, на соединенные вместе колени, на острые груди и живот, просвечивающий сквозь серый шелк, и рот его наполнился слюной. Он буквально чувствовал, как руки его раздвигают стройные нежные бедра, а черные пушистые усы смешиваются с рыжими вьющимися волосками, когда губы припадают к Источнику Наслаждения.

Но тут глаза его встретились с зелеными печальными глазами девушки и сокт понял: этого не будет никогда.

Он отнесся к своему неотвратимому поражению с философским спокойствием.

Вардали, угадавшая мысли мнимого лекаря (честь ей, ибо мысли Кен‑Гизара угадать нелегко), прониклась к посланнику еще большим уважением.

– Доченька, – проговорила она. – Вот царский лекарь, он...

– Царский? – глаза девушки, до сего мига подернутые пеленой, вспыхнули.

Вскочив на ноги, она подбежала к сокту. Ее пальчики вцепились в край туники посла:

– О! – выдохнула она. – Вы, только вы поможете мне!

Сокта не обманул ее пыл. К нему самому эта страсть не имела отношения.

– Ну конечно, милая! – откликнулся он с небрежной легкостью привыкшего утешать. – Говори, милая, я тебя слушаю!

Вардали открыла рот... и закрыла, наткнувшись на предостерегающий взгляд.

– Раз вы – лекарь, – пылко произнесла Ирдик. – Вы не можете спутать их!

– Кого – их, девочка?

– Кэра и Фаргала!

– Кто такой Кэр, милая?

Ирдик выпустила его одежду, отшатнулась:

– Ты осматривал царя, господин лекарь, после... его возвращения? – напряженным голосом спросила девушка.

«А ведь еще и умна!» – восхитился Кен‑Гизар.

– Да, – ответил он осторожно. – Я осматривал государя.

– И что? – зрачки Ирдик расширились.

Кен‑Гизар поймал ее кисти, сжал, повел обратно к креслу, усадил, сел рядом на краешек (нелегкая задача, учитывая комплекцию посланника), отечески обнял:

– Скажу тебе, я был удивлен... – произнес он спокойно.

– Да? – вскрикнула Ирдик.

–...Наш государь, он ведь, как знает каждый, кто видел его по возвращении в Великондар, не в лучшем состоянии здоровья. Я был удивлен тем, что государь заставил меня ограничиться лишь поверхностным осмотром!

– О! – выдохнула Ирдик.

Кен‑Гизар почувствовал, как расслабилось тело, которое он обнимал.

– Ты можешь говорить мне все! – сокт пристально взглянул в зеленые блестящие глаза. – Я лекарь! И умею хранить тайны. Любые тайны! – подчеркнул он.

И Ирдик прорвало.

Торопливо, сбиваясь, нервничая, немилосердно теребя тунику Кен‑Гизара, девушка выложила ему все.

О пире. О лабиринте. О оборотне‑змеечеловеке (Вардали за ее спиной ахнула и закрыла рот ладонью. Кен‑Гизар, потрясенный не меньше, но лучше умевший сдерживать свои чувства, предостерегающе сдвинул брови), о том, как оборотень их пощадил и вывел из лабиринта. Снова о Кэре. О неудачной попытке отца выкупить Кэра. И о том, как он все‑таки стал свободен. О том, как она, Ирдик, любит его. И как сразу узнала там, на площади перед Дворцом.

– Это не Фаргал! – воскликнула она убежденно. – Это он, Кэр! Я знаю! Точно знаю! Потому что я люблю его!

– Хорошо, хорошо, девочка! – серьезно и спокойно произнес Кен‑Гизар, глядя в пленительные доверчивые глаза. – Спасибо, что рассказала мне! Если это, действительно, Кэр, твой Кэр – он достанется тебе! Я обещаю!

И поклялся самому себе, что так и будет. Опрометчиво. Но иначе он не мог бы поступить с такой девушкой.

Вардали с изумлением уставилась на лекаря, говорившего так, будто он сам правит царством.

Зато ее девочка, наконец, успокоилась!

– Ты немного отдохнешь! – продолжал сокт. – Поешь, поспишь и постараешься не слишком волноваться! Пройдет три, может – четыре дня – и все выяснится! И мы найдем твоего Кэра, даже, если он не в мантии царя Карнагрии!

Кен‑Гизар негромко рассмеялся. И поднялся.

«Ирдик‑то успокоилась! – подумала Вардали, выходя из комнаты дочери. – А я? Ну уж нет!» Сделав вид, что споткнулась, она, согнувшись, оперлась рукой на выгнутую спинку дивана, задержалась в этом положении чуть больше, чем требовалось.

«Ну, лекарь, да...»

Сильный толчок швырнул ее на диванные подушки. Вардали вскрикнула, еще раз, вцепилась зубами в расшитый атласный шелк...

"Все‑таки у придворного платья есть существенное преимущество перед штанами! В некоторых случаях! – подумал Кен‑Гизар. Он выиграл бы свои пять золотых. У сокта было все, чтобы утешить Вардали Шера. Абсолютно все, что нужно!

Женщина безжалостно грызла дорогой шелк. Чтобы ее вопли не разносились по всему дворцу. Этот царский лекарь – о! – если он действительно, лекарь, а не самозванец, взял ее с грубостью пьяного солдата! Именно так, как хотела Вардали! Неожиданно, больно, беспощадно!

– А‑а‑а‑х! – Вардали содрогнулась, уткнула лицо в подушку и завыла пронзительно, долго. Как волчица.

Сокт навалился на нее сверху всем грузным телом, распластал на диване, захрипел в пушистый каштановый затылок.

– О‑о‑о‑о!

Но у них было не слишком много времени. Обоих ждали дела.

Выходя из ворот усадьбы Шера, Кен‑Гизар пришел к выводу, что пять золотых выиграны не им, а этой карнитской тигрицей. Решив так, он выбросил Вардали из головы.

Глава четвертая

– Ты знаешь, – Саконнин на время отбросил официальный тон. – Я уже слышал имя: Кэр! Нынче в полдень вспомнил об этом. И именно от Гагарана Шера. Он просил продать мне его! Кэра из Гладиаторского Двора!

– Кэра? И что же?

– Как я понял, это даже не прихоть самого Советника, а его жены Вардали!

– Вот как? – произнес Кен‑Гизар. – Почему ты не стал содействовать?

– Наоборот! Сделать что‑либо для Вардали Шера только приятно!

«Как верно сказано!» – Кен‑Гизар мысленно улыбнулся.

– Но, – продолжал Саконнин, – на Гладиаторском Дворе распоряжается Гронир! А Гронир уже успел отказать Гагарану. Значит, пришлось бы обращаться к Государю, а я не посмею тревожить Императора по столь ничтожному поводу!

– Гронир... – протянул посланник. – Значит вот как...

Он был наслышан об одноруком Управителе.

Саконнин подозрительно посмотрел на сокта.

– Ты думаешь, здесь замешано что‑то еще? Почему Гронир отказал Шера в такой мелочи? А ведь Гагаран был готов отдать сотню золотых! За ученика гладиатора!

– Сотню? – Кен‑Гизар поперхнулся персиком, который только что укусил. – Сотню золотых?

– Вот именно, – подтвердил Саконнин, очень довольный, что сумел поразить посланника.

– Ставки? – спросил Кен‑Гизар, откашлявшись.

Старший Советник с удовольствием поглядел на собеседника. Раньше он немного недолюбливал сокта. За то, что он – сокт. Но, Ашшур, голова у сокта работает.

Старший Советник был рад переложить часть груза на чужие плечи. Он всегда был только Советником. И не помышлял о том, чтобы самому занять сделанное из драгоценного самерийского кедра сидение. Нет, Саконнин не привык быть первым. Потому пережил двух царей. Но сейчас Советнику приходилось нелегко.

– Когда к тебе приходил Шера? – спросил посланник.

Саконнин ответил.

– Знаешь, – подумав, проговорил сокт. – Через два дня после этого я выиграл шесть золотых на малую серебряную монету! На Играх!

– Ну и что?

Кен‑Гизар рассмеялся.

– Вижу, ты в этом мало смыслишь! Удачей считается, если одна серебряная монета приносит две. Если она приносит десять – это уже чудо. А если золотой... Такого лично я до того дня не мог представить! Но получил – шесть! Клянусь Ашшуром, я почти уверен, что Змея, гладиатор, подаривший мне шесть золотых, и есть тот самый Кэр! Ах демон! Наверняка – он! Только... Я не слишком хорошо его разглядел – сидел с простонародьем, наверху, – но скажу тебе: за Фаргала ему не сойти! Это – наверняка!

– Опиши мне его, посланник! – попросил Саконнин. – Или он был в глухом шлеме?

– Как раз нет! Представь! Противником его был Устул. Мой родич. Но из тех, что у нас на островах вздергивают за ноги быстрей, чем ты чихнешь! Зато на Играх чаще всего побеждают именно такие, как он. Выходит Устал, в железе от пяток до макушки, огромный, с огромным хвостатым копьем! Страшное, скажу тебе, оружие, если умеешь им владеть! А Устул умел. И против этого зверя Гронир – ты представляешь, Саконнин? – Гронир выпускает новичка! Новичка!