Свидетельства поздних авторов о трудах анналистов

Непот. Из книги о римских историках(3)[19] С молодых лет он[20] сочинял речи, в старости начал писать исторический труд, насчитывающий семь книг. Первая содержит деяния римских царей. Вторая и третья рассказывают о происхождении всех италийских городов, и от этого, по-видимому, все книги называются «Началами», В четвертой говорится о 1-ой Пунической войне, в пятой – 2-ой, но все их события изложены в общих чертах. Таким же образом пересказал он и остальные войны до претуры Сервия Гальбы[21], который ограбил лузитан, – не называя участвовавших в них полководцев и отмечая сражения без имен. В тех же книгах представил он все примечательные или казавшиеся таковыми события, имевшие место в Италии и обеих Испаниях[22]. Произведение его обнаруживает много усердия и добросовестности, но мало искусства[23].

Полибий. III. 8. (1) Римский историк Фабий утверждает, что причиною войны с Ганнибалом было корыстолюбие и властолюбие Гасдрубала вместе с обидою, нанесенною заканфянами. (2) Ибо, говорит он, Гасдрубал, достигнув сильной власти в Иберии, по возвращении в Ливию задумал ниспровергнуть учреждения карфагенян и изменить форму правления их в единодержавие; (3) однако первые государственные люди Карфагена, постигнув заранее его замыслы, составили с целью сопротивления заговор. (4) Догадавшись об этом Гасдрубал, продолжает Фабий, удалился из Ливии и с этого времени управлял делами Иберии по собственному усмотрению… (5) Между тем Ганнибал, который с детства был пособником и подражателем Гасдрубала, а теперь наследовал ему в Иберии, управлял делами в духе Гасдрубала. (6) Так и последнюю войну с римлянами он начал по собственному почину наперекор карфагенянам; (7) ибо ни один значительный карфагенянин не одобрял действий Ганнибала относительно города закинфян. (8) Рассказав это, Фабий прибавляет, что по взятии названного только что города явились римские послы в Ливию и объявили, что карфагеняне должны или выдать им Ганнибала, или принять войну. (9) Если спросить историка, не был ли этот момент наиболее благоприятным для карфагенян, и не должны ли были они, по его же словам недовольные поведением с самого начала, (10) считать справедливейшим и полезнейшим для себя делом внять тогда же требованиям римлян, выдать им виновника обид… чужими руками уничтожить общегосударственного врага, а стране доставить спокойное существование, отстранив от нее угрожающую войну… если спросить об этом историка, какой ответ дал бы он? (11) Наверное, никакого. Ибо карфагеняне были слишком далеки от чего-либо подобного… (Пер. Ф.Г. Мищенко)

Полибий. XXXIX. 12. (1)… Вот почему Авл Постумий заслуживает упоминания. (2) Он принадлежал к знатнейшему дому и роду, но сам по себе был человек пустой, болтливый и величайший самохвал. (3) С ранней юности он увлекался эллинским образованием и языком и переступал в этом отношении всякую меру; по его вине стали относится враждебно к увлечению эллинством, которое возбуждало недовольство в среде именитейших римлян старшего поколения. (4) Наконец Постумий вздумал написать стихотворение и политическую историю, во вступлении к которому просил у читателей снисхождения, если он, как римлянин, не совладал с эллинским языком и не осилил правил построения целого. (5) Говорят, Марк Порций Катон метко возразил на это: «Удивляюсь, зачем он просит о снисхождении: (6) если бы писать историю обязало его собрание амфиктионов[24], тогда можно было просить о милости, но написать историю без малейшего принуждения, по собственному почину, (7) и засим выпрашивать снисхождение к своим ошибкам против языка, – это служит признаком величайшей глупости и напоминает тот случай, (8) как если бы кто записался на гимнастические состязания бойцом или панкратистом[25], и потом, явившись на ристалище, начал бы перед самым состязанием просить зрителей снизойти к нему, если борьба или кулачные удары окажутся для него непосильными. (9) Такой человек непременно сделался бы смешным и тут же получил бы возмездие. Та же участь должна бы постигать и таких историков, как Авл Постумий, чтобы они не дерзали сверх меры». (10) Впрочем, во всей своей жизни, он как человек сластолюбивый и изнеженный, подражал тому, что есть наихудшего в эллинстве. (Пер. Ф.Г. Мищенко)

Ливий. XXIX. 25. (3) Целий, не давая точного числа[26], изображает римское войско неизмеримо огромным; (4) по его словам, от крика солдат птицы падали на землю, а на суда взошло столько людей, что, казалось, ни в Сицилии, ни в Италии никого не осталось. (Пер. М.Е. Сергеенко)

Авл Геллий. Аттич. ночи. IX. 13. (4) Квинт Клавдий описал это слогом в высшей степени чистым и ясным, простой, не украшенной приятностью древней речью. (Пер. С.И. Соболевского)

Плутарх. Лукулл. 1. В юности он[27] в шутку (которая затем, однако, обернулась серьезным занятием) условился с оратором Гортензием и с историком Сизенной, что напишет стихами или прозой, на греческом или латинском языке, как выпадет жребий, сочинение о войне с марсами[28]. По-видимому, ему досталось писать прозой и по-гречески; какая-то история Марсийской войны на греческом языке существует и поныне[29]. (Пер. С.С. Аверинцева)