Глава 25. Гонимый ветром

Весть пронеслась по лагерю порывом горячего ветра: «Она приближается. Её войска выступили маршем. Она движется на юг, к Юнкаю, чтобы предать город огню, а его жителей – мечу, и мы отправляемся на север, чтобы встретится с ней».

Лягушонок узнал об этом от Дика-Соломинки, тот от Старого Костлявого Билла, которому поведал об этом выходец из Пентоса по имени Мирио Миракис, чей двоюродный брат был чашником у Принца в Лохмотьях.

– Его братец слышал это в штабной палатке из уст самого Кагго, – настаивал Дик-Соломинка. – Мы выступаем ранним утром, вот увидите.

Так и вышло. Капитаны и офицеры огласили приказ Принца в Лохмотьях:

– Свернуть палатки, навьючить мулов, седлать лошадей, с рассветом выступаем на Юнкай.

– Навряд ли юнкайские ублюдки будут рады видеть нас в своем Жёлтом Городе, да ещё увивающимися за их дочерьми, – пророчил Бакк, косоглазый мирийский арбалетчик, чьё имя переводилось как «боб», – но в Юнкае мы сможем запастись провизией, возможно, сменим лошадей, а там уж отправимся в Миэрин, чтобы сплясать с королевой драконов. Так что поторапливайся, Лягушонок, и не забудь как следует заточить меч своего господина. Он может понадобиться ему в самое ближайшее время.

В Дорне Квентин Мартелл был принцем, в Волантисе – слугой купца, но на берегу Залива Работорговцев он стал всего лишь Лягушонком, оруженосцем огромного лысого дорнийского рыцаря, которого наёмники прозвали Зелёным Потрохом. В отряде Гонимых Ветром имена раздавали, как вздумается, и могли изменить их в любой момент. Они прозвали Квентина Лягушонком за то, как резво он подскакивал, когда Громадина отдавал приказы.

Даже предводитель Гонимых Ветром держал своё имя втайне. Некоторые отряды наёмников были основаны ещё во времена хаоса и кровопролития – эпохи, что пришла вслед за Роком, обрушившимся на Валирию. Другие, едва появившись вчера, исчезали назавтра. Отряду Гонимых Ветром было тридцать лет, и во главе его всегда стоял один единственный предводитель – вкрадчивый пентошийский господин с грустными глазами, прозванный Принцем в Лохмотьях. Его волосы и кольчуга были серебристо-серыми, а изодранный плащ пестрел лоскутами разных цветов: синего, серого и лилового, красного, золотого и зелёного, пурпурного, багряного и лазурного – все они были выцветшими на солнце. Дик-Соломинка рассказывал, что, когда Принцу в Лохмотьях исполнилось двадцать три года, магистры Пентоса избрали его своим новым правителем всего через несколько часов после того, как обезглавили прежнего. Но вместо того, чтобы начать править, он пристегнул меч к поясу, оседлал своего любимого скакуна и бежал в Спорные Земли, не собираясь возвращаться. Он ходил в походы вместе с Младшими Сыновьями, Стальными Щитами и Воинами Девы, а затем с пятью братьями по оружию создал Гонимых Ветром. Из шести основателей в живых остался он один.

Лягушонок понятия не имел, было ли в этих рассказах хоть слово правды. С тех пор как они в Волантисе вступили в отряд Гонимых Ветром, он видел Принца в Лохмотьях лишь издали. Дорнийцы были новичками, неопытными новобранцами, мишенью для стрел; их было трое среди двух тысяч. Предводитель отряда предпочитал более благородную компанию.

– Я не оруженосец. Я заслужил свои шпоры в Дорне. Я такой же рыцарь, как и ты, – возражал Квентин Геррису Дринкуотеру, прозванному Геррольдом Дорнийцем, чтобы отличать его от Геррольда Краснозадого и Чёрного Геррольда. Впрочем, иногда его звали просто Дринк. Прозвище закрепилось за ним после того, как Громадина назвал его так по ошибке.

Но Геррис был прав – им с Арчем было велено охранять Квентина, то есть ему следовало держаться как можно ближе к Громадине.

– Из нас троих Арч – лучший боец, – отметил Дринкуотер, – но только у тебя есть шанс взять королеву драконов в жёны.

«Взять в жёны или сразиться с ней; так или иначе, наша встреча близка». Но чем больше Квентин слышал о Дейенерис Таргариен, тем сильнее страшился этой встречи. Юнкайцы утверждали, что она кормит своих драконов человеческой плотью и купается в крови девственниц, чтобы её кожа оставалась гладкой и мягкой.

Боб смеялся над этими баснями, но обожал посудачить о распущенности серебряной королевы.

– Один из её военачальников происходит из рода, в котором мужское достоинство достигает фута в длину, – рассказывал он, – но для неё даже такой недостаточно велик. Она жила с дотракийцами и привыкла сношаться с жеребцами, а теперь ни один мужчина не способен заполнить её.

Книжник, смышленый волантийский боец, который вечно что-то читал, уткнувшись носом в очередной потрёпанный свиток, считал королеву драконов кровожадной и сумасшедшей.

– Кхал убил её брата, чтобы сделать её королевой. А она убила своего кхала, чтобы стать кхалиси. Она практикует жертвоприношения, лжет как дышит и ради забавы убивает своих же поданных. Она нарушала договоры о перемирии, пытала посланников… Её отец был таким же безумцем. Это у неё в крови.

«В крови». Король Эйерис II был безумцем – и все жители Вестероса об этом знали. Он изгнал двух своих Десниц и сжег живьём третьего. «Должен ли я жениться на ней, если Дейенерис окажется такой же кровожадной, как и её отец?» Принц Доран никогда не упоминал о такой перспективе.

Лягушонок был бы рад покинуть Астапор. Красный город больше походил на ад. Юнкайцы забаррикадировали разбитые ворота, чтобы удержать мёртвых и умирающих в городе, но увиденное на улицах, вымощенных красным кирпичом, будет преследовать Квентина Мартелла всю оставшуюся жизнь. Река, захлебывающаяся трупами. Жрица в разорванной рясе, посаженная на кол и покрытая облаком блестящих зелёных мух. По улицам шатаются окровавленные и грязные умирающие люди. Дети, дерущиеся за полусырые тушки щенят. Вопящий в яме нагой последний вольный король Астапора, затравленный сворой голодных псов. И пожары, повсюду пожары. Он мог видеть их с закрытыми глазами: пламя вырывалось из каменных пирамид, оказавшихся выше любого виденного им замка. Столбы жирного дыма уходили ввысь, извиваясь, словно громадные чёрные змеи.

Когда дуло с юга, воздух пах гарью даже в трёх милях от города. Астапор продолжал тлеть за разваливающимися стенами из красного камня, несмотря на то что основные очаги пламени уже потухли. Пепел лениво плыл по ветру, подобно толстым серым хлопьям снега. Хорошо, что скоро уходить.

Громадина согласился:

– Давно пора, – высказался он.

Лягушонок застал его играющим в кости с Бобом, Книжником и Старым Костлявым Биллом. И он снова был в проигрыше. Наёмникам нравился Зелёный Потрох. Он играл так же бесстрашно, как и сражался, но с меньшим успехом.

– Мне нужны мои доспехи, Лягушонок. Ты отчистил кольчугу от крови?

– Да, сир.

Кольчуга Зелёного Потроха была старой и тяжёлой, не единожды залатанной, сильно поношенной. То же самое можно было сказать про его шлем, горжет, поножи, рукавицы и разномастные латы. Снаряжение Лягушонка было немногим лучше, а у сира Герриса – значительно хуже. «Братская сталь» – так прозвал её оружейник. Квентин не спрашивал, сколько людей до него носило этот хлам и сколько в нём погибло. Отменные доспехи остались в Волантисе вместе с их золотом и подлинными именами. Богатые рыцари знатного рода не уплывали за Узкое Море, чтобы продать свои мечи. Если только их не изгоняли с позором.

– Я скорее выдам себя за бедняка, чем за злодея, – заявил Квентин, когда Геррис изложил им суть плана.

Чтобы сняться с лагеря, Гонимым Ветром хватило меньше часа.

– Итак, мы выступаем, – с громадного боевого коня объявил всем Принц в Лохмотьях на классическом высоком валирийском языке, которым владело большинство в отряде. Пятнистый зад жеребца был покрыт попоной из рваных полосок ткани, оторванных от сюрко поверженных противников Принца. Его плащ был сшит из таких же лоскутов. Принц был стар – ему было за шестьдесят, и тем не менее он сидел в высоком седле прямо и говорил так громко, что его голос был отчетливо слышен в любой точке поля.

– Астапор был на закуску – в Миэрине попируем, – сказал он, и толпа наёмников взорвалась громкими возгласами одобрения. Бледно-голубые шёлковые вымпелы на их копьях развевались по ветру на фоне вскинутых к небу двузубых бело-голубых знамен Гонимых Ветром.

Троица дорнийцев вторила остальным. Молчание могло привлечь лишнее внимание. Когда Гонимые Ветром шли севернее прибрежной дороги, следуя вдоль неё за Кровавой Бородой и Ротой Кошки, Лягушонок поравнялся с Геррольдом Дорнийцем.

– Скоро, – произнес он на общем языке Вестероса. В отряде были и другие вестеросцы, но не так уж много и ни одного поблизости. – Время пришло.

– Только не здесь, – предупредил Геррис с натянутой улыбкой на лице. – Мы обсудим это вечером, когда разобьем лагерь.

От Астапора до Юнкая по старой гискарской дороге миль сто, плюс ещё пятьдесят от Юнкая до Миэрина. У вольных наёмников резвые скакуны, и они могли добраться до Юнкая за шесть дней быстрой езды или за восемь неспешной. Легионам Старого Гиса требовалось в полтора раза больше времени, чтобы одолеть то же расстояние пешим ходом. А что касалось юнкайцев и их рабов-воинов…

– Удивительно, как с такими-то полководцами они ещё не отправились прямиком в море, – сказал Боб.

Юнкайцы недостатка в военачальниках не испытывали. Старый герой по имени Юрхаз зо Юнзак был главнокомандующим, однако Гонимые Ветром видели его только издали. Он перемещался в паланкине настолько громадном, что для его переноски требовалось сорок рабов.

А вот его подчиненных нельзя было не заметить. Юнкайские лордики кишели повсюду подобно тараканам. Похоже, половину из них звали Газдан, Граздан, Маздан или Газнак; искусство отличать одно гискарское имя от другого было подвластно лишь немногим из Гонимых Ветром. Поэтому взамен они придумывали им клички на свой манер.

Самым видным из них был Жёлтый Кит – до неприличия толстый человек, всегда облачённый в жёлтый шёлковый токар с золотистой каймой. Он был до того тяжел, что даже не мог стоять без посторонней помощи и страдал недержанием, из-за чего от него всегда несло мочой. Вонь была настолько острой, что никакие духи не могли её перебить. Поговаривали, что толстяк был богатейшим человеком в Юнкайе и питал особую страсть к уродцам. Среди его рабов были мальчик с козлиными копытами, бородатая женщина, двуглавое чудовище из Мантариса и гермафродит, согревавший постель своего хозяина по ночам.

– И жеребчик, и кобылка, – сказал им Дик-Соломинка. – А ещё у него был собственный великан. Киту нравилось наблюдать, как он трахает его рабынь. Но теперь великан преставился. Слышал, что толстяк готов отдать мешок золота за нового.

Ещё была Генерал-Девица, разъезжавшая на белой кобыле с рыжей гривой. Она командовала сотней рослых рабов-воинов, которых сама же взрастила и выучила. Каждый из них был юн, строен, мускулист и практически гол, не считая набедренной повязки на теле, жёлтого плаща и длинного бронзового щита с инкрустациями эротического толка. Их хозяйка, не старше шестнадцати лет от роду, считала себя юнкайской Дейенерис Таргариен.

Маленький Голубь не был карликом, но мог сойти за такового в полумраке. Однако это не мешало ему хорохориться и расхаживать подобно гиганту: широко расставляя пухлые ноги и выпячивая небольшую, но широкую грудь. Его воины были выше всех, кого когда-либо видели Гонимые Ветром: самый мелкий из них был семи футов ростом, а самый высокий достигал восьми. Все были длинноногими, а ходули, прикреплённые к нижней части вычурных доспехов, ещё больше прибавляли им роста. И даже лица их были вытянутыми. Их торсы были обтянуты броней из покрытых розовой эмалью чешуек; на головах они носили удлинённые шлемы с острыми стальными клювами и покачивающимися гребнями из розовых перьев. У каждого на бедре был длинный кривой меч, а в руках – копье с него ростом с листовидными лезвиями на обоих концах.

– Маленький Голубь их разводит, – сообщил Дик-Соломинка. – Он скупает рослых рабов со всего света, спаривает мужчин с женщинами и оставляет самый рослый молодняк для своей армии Цапель. Он надеется, что рано или поздно ходули не понадобятся.

– Может быть, пара сеансов на дыбе ускорят процесс, – предположил Громадина.

Геррис Дринкуотер рассмеялся.

– Грозная компания. Нет ничего страшнее этих ходоков в розовой чешуе и перьях. Если бы на меня напал один из них, я бы намочил штаны со смеху.

– Некоторые считают, что цапли величественны, – сказал Костлявый Билл. – Разве что их величества едят лягушек, стоя на одной ноге.

– Цапля – трусливая птица, – заявил Громадина. – Как-то я, Дринк и Клетус отправились на охоту. Мы набрели на бродящих в болотах цапель и видели, как они лакомились головастиками и мальками. Выглядели они мило, да, но когда в небе показался ястреб, цапли с испугу взмыли в небо, словно увидали дракона. Такой ветер подняли, что я вывалился из седла. Клетус вложил стрелу в лук и подстрелил одну. На вкус, как утка, но не такая жирная.

Но даже Цапли Маленького Голубя блекли перед сумасбродством братьев, которых наёмники прозвали Звенящими Лордами. В прошлую стычку с Безупречными королевы драконов юнкайские рабы-воины были разбиты и бежали. Звенящие Лорды придумали способ избежать этого в следующий раз: они сковали своих солдат группами по десять человек – запястьями и у щиколоток.

– Ни один из этих несчастных ублюдков не сможет убежать, пока не побегут все остальные, – усмехаясь объяснял Дик-Соломинка. – А если они и побегут, то уж точно не быстро.

– Эти грёбаные дурни и шагают-то еле-еле, – заметил Боб. – Звон цепей за десять лиг слышно.

Их было много, таких же безумцев или даже ещё хуже: Лорд Дрожащие Щеки, Пьяный Завоеватель, Зверолов, Мягколицый, Кролик, Каретник, Надушенный Герой. У одних было двадцать солдат, у других насчитывалось двести, а то и две тысячи. Всех рабов они обучали и экипировали сами. Каждый был богат, заносчив и являлся сам себе и командиром, и командующим, не подчинявшимся никому, кроме Юрхаза зо Юнзака. Простых наёмников они презирали, но зато были охочи до распрей по вопросам старшинства столь же бесконечных, сколь и непонятных.

За время, которое понадобилось Гонимым Ветром, чтобы проскакать три мили, юнкайцы отстали на две с половиной.

– Стая жёлтых вонючих шутов, – пожаловался Боб. – Они до сих пор не понимают, почему отряды Ворон-Буревестников и Младших Сыновей переметнулись к королеве драконов.

– Полагают, что из-за золота, – сказал Книжник. – Думаешь, почему нам так много платят?

– Золото сладко, да жизнь слаще, – ответил Боб. – В Астапоре мы сражались с калеками. Захочешь ли ты встретиться с настоящими Безупречными, зная, что на твоей стороне такой вот сброд?

– В Астапоре мы сражались с Безупречными, – вставил Громадина.

– Я имею в виду, с настоящими Безупречными. Оттяпанные тесаком мясника яйца и остроконечная шляпа не сделают из мальчишки Безупречного. У королевы драконов отборный товар – такой, что не сломается и не разбежится, если пёрнуть в их сторону.

– А ещё у неё есть драконы, – Дик-Соломинка поднял глаза к небу, как будто одного только упоминания о драконах было достаточно, чтобы натравить чудищ на их отряд. – Держите мечи наготове, ребятки. Близится настоящая битва.

«Настоящая битва», – подумал Лягушонок. Слова застряли в его горле. Битва под стенами Астапора казалась ему самой что ни на есть настоящей, однако он знал, что наёмники считали иначе.

– Это бойня, а не битва, – заявил потом воин и певец Дензо Дхан. Дензо был капитаном, ветераном сотни битв. Опыт Лягушонка ограничивался тренировочными площадками и турнирными аренами, поэтому он не ставил под сомнение слова закалённого воина.

«Сначала казалось, что это битва». Он вспомнил, как скрутило кишки, когда на рассвете его разбудили пинком. Фигура Громадины грозно нависла над ним.

– Полезай в доспехи, соня, – проревел он. – Мясник решился дать бой. Вставай, если не хочешь стать ему мясом.

– Король-Мясник мертв, – сонно протестовал Лягушонок. Они узнали об этом, как только сошли с кораблей, что доставили их из Старого Волантиса. Говорили, что второй король Клеон умер вскоре после того, как вступил на престол, и теперь во главе Астапора стояли шлюха и сумасшедший брадобрей, сторонники которых боролись друг с другом за право управлять городом.

– Возможно, нам соврали, – ответил Громадина. – Либо появился другой мясник. Либо тот первый восстал из могилы, чтобы загубить пару юнкайских душ. Какая к чёрту разница, Лягушонок. Напяливай свои доспехи.

Десять человек, что спали в палатке, к тому времени были уже на ногах. Они спешно натягивали штаны и ботинки, ныряли в длинные кольчужные рубахи, пристегивали нагрудные латы, затягивали ремни на поножах и наручах, хватали шлемы, щиты и портупеи. Геррис, как всегда, был первым, кто полностью облачился в свои доспехи, Арч также не заставил себя долго ждать. Вместе они помогли Квентину надеть его снаряжение.

В трёх сотнях ярдов от них через городские ворота хлынул поток новоиспечённых Безупречных Астапора. Армия выстраивалась рядами у покрытых трещинами стен из красного кирпича. Свет утренней зари отражался от острых бронзовых шлемов и наконечников длинных копий.

Троица Дорнийцев выскочила из палатки, чтобы присоединиться к бойцам, бросившимся к коновязи. «Битва». Квентин учился владеть копьем, мечом и щитом с тех пор, как начал ходить, но сейчас это не значило ровным счетом ничего. «Воин, дай мне храбрости», взмолился Лягушонок, услышав вдалеке барабанный бой: «БУМ-бум-БУМ-бум-БУМ-бум». Громадина указал Лягушонку на Короля-Мясника, неуклюже восседавшего на бронированном боевом коне. На короле были доспехи из медных чешуек, которые ярко поблескивали в свете утреннего солнца. Лягушонок вспомнил, как Геррис подскакал к нему перед боем и сказал:

– Что бы ни случилось, держись ближе к Арчу и помни – ты единственный, кто может заполучить девушку.

В это время астапорцы начали сближаться.

Живой или мёртвый, Король-Мясник смог застать Мудрых господ врасплох. Юнкайцы метались взад-вперед в развевающихся по ветру токарах, пытаясь привнести хоть какой-то порядок в ряды полуобученных рабов-воинов, а тем временем копья Безупречных прорывались через линию осаждающих. Юнкайцы могли потерпеть поражение, если бы не помощь их союзников, презираемых ими же наёмников. Гонимые Ветром и Рота Кошки оседлали лошадей в считанные минуты и нанесли удар по флангу астапорской армии как раз тогда, когда с противоположной стороны через лагерь юнкайцев прорвался легион Нового Гиса и столкнулся с Безупречными, копьем к копью, щитом к щиту.

Дальше была резня, но в этот раз Король-Мясник был по другую сторону тесака. Кагго сразил его. Прорвавшись сквозь королевскую охрану на своем чудовищном боевом коне, он раскроил Клеона Великого от плеч до бедра одним ударом своего кривого валирийского аракха. Лягушонок не был при этом, но очевидцы утверждали, что медная кольчуга Клеона разошлась, словно шелк, и из раны хлынула тошнотворная вонь и сотня извивающихся могильных червей. Клеон был давно мертв. Отчаявшиеся астапорцы достали его из могилы, надели на него доспехи и привязали к лошади в надежде ободрить Безупречных.

Падение мертвого Клеона положило конец битве. Новоиспеченные Безупречные побросали копья и щиты и обратились в бегство. Однако Астапор наглухо запер перед ними свои ворота. Лягушонок принял участие в последующей бойне, гоняясь верхом за испуганными евнухами в компании с другими Гонимыми Ветром. Не отставая от Громадины, он бил мечем направо и налево. Конный клин проходил сквозь толпу Безупречных подобно наконечнику копья. Когда они прорвались на другую сторону поля, Принц в Лохмотьях развернул отряд и повел его вновь сквозь живую массу. И только в этот раз Лягушонку удалось разглядеть лица под остроконечными бронзовыми шлемами и понять, что большинство было не старше его самого. «Зелёные мальчишки, взывающие к матерям», – думал он, но продолжал убивать. К тому времени как Лягушонок покинул поле боя, его меч был весь в крови, а рука так устала, что он едва мог поднять ее.

«И все-таки это не настоящая битва,– думал он. – Настоящая битва впереди, и нам надо бежать до того, как она начнется, иначе мы рискуем оказаться не на той стороне».

Этой ночью Гонимые Ветром разбили лагерь на берегу Залива Работорговцев. Лягушонку выпало первым стоять в карауле и его послали присматривать за коновязью. Геррис встретился с ним сразу после заката, как только над водной гладью засиял месяц.

– Громадина тоже должен придти, – сказал Квентин.

– Он ушёл искать Старого Костлявого Билла, чтобы проиграть ему остатки своего серебра, – проговорил Геррис. – Оставь его в покое. Он сделает всё, что мы скажем, хотя ему это вряд ли понравится.

– Верно, – самому Квентину жутко не нравилось, как обстоят дела. Плыть на переполненном корабле, мотающемся по воле ветра и волн из стороны в сторону, питаться чёрствым хлебом, кишащим долгоносиками, до беспамятства напиваться темным ромом, спать на куче заплесневелой соломы, вдыхать смрад чужих тел… Он ожидал всего этого, когда ставил свою подпись на куске пергамента в Волантисе, тем самым присягая на верность Принцу в Лохмотьях и поступая к нему на службу сроком в один год. Все это трудности, с которыми приходится мириться, неотъемлемая часть любых приключений.

Но теперь им предстояло совершить предательство. Юнкайцы привезли их из Старого Волантиса, чтобы они воевали за Жёлтый Город, но теперь дорнийцы собирались нарушить клятву и перейти на сторону противника. Это значило оставить своих новоиспеченных братьев по оружию. Гонимые Ветром не та компания, в которой хотел бы оказаться Квентин, но он пересек вместе с ними море, делил мясо и мед, сражался с ними бок о бок, травил байки с теми, чью речь понимал. И если все его россказни были ложью, ну что ж, такова цена дороги к Миэрину.

– Эта затея не сделает вам чести,– предупреждал их Геррис ещё тогда, в Купеческом доме.

– Дейенерис возможно уже на полпути к Юнкаю, вместе со своей армией, – сказал Квентин, проходя вдоль лошадей.

– Она могла бы выступить, – ответил Геррис, – но это не так. Мы слышали нечто подобное ранее. Астапорцы были убеждены, что Дейенерис идет на юг со своими драконами, чтобы снять осаду. Но она не пришла, и вряд ли её стоит ждать сейчас.

– Мы не можем знать наверняка. Нам нужно исчезнуть, пока мы не ввязались в битву с армией женщины, которую я должен взять в жёны.

– Подожди, пока доберемся до Юнкая, – Геррис указал на холмы. – Эти земли принадлежат юнкайцам. Здесь никто не захочет кормить или укрывать трёх дезертиров. К северу от Юнкая – ничейные земли.

Он был прав. Но Квентину всё ещё было не по себе.

– Громадина завёл слишком много друзей. Он знает, что мы изначально планировали бежать из отряда и найти Дейенерис, но ему явно претит мысль оставить людей, вместе с которыми он сражался. Если мы прождём слишком долго, создастся такое впечатление, что мы собираемся дезертировать накануне битвы. Он никогда не пойдет на это. Ты знаешь его не хуже меня.

– Когда бы мы ни сбежали, это будет дезертирством, – возразил Геррис. – Принц в Лохмотьях не жалует дезертиров. Он пошлёт охотников, и да помогут нам Семеро, когда они нас настигнут. Если повезет, отсекут только ноги, чтобы мы больше не смогли бежать. А если не повезет – отдадут Милашке Мерис.

Последний аргумент заставил Квентина задуматься. Милашка Мерис его пугала. Она была родом из Вестероса, выше его – без малого шести футов ростом. После двадцати лет, проведённых в вольных отрядах, в ней не осталось ничего милого – ни внутри, ни снаружи.

Геррис взял его за руку.

– Подождем. Ещё несколько дней, и всё. Мы пересекли полмира, потерпим еще пару лиг. Где-то к северу от Юнкая нам должно повезти.

– Как скажешь, – с сомнением сказал Лягушонок…

…но раз в жизни боги услышали его, и удача пришла к ним намного раньше, чем предполагалось.

Случилось это двумя днями позже. Хью Хангерфорд остановил коня подле их костра и сказал:

– Дорнийцы, вас требуют в палатку командира.

– Которого из нас? – спросил Геррис. – Мы все дорнийцы.

– Всех троих.

Угрюмый воин занимал пост казначея отряда до тех пор, пока Принц в Лохмотьях, уличив его в воровстве, не отрезал ему три пальца. Теперь Хангерфорд был простым сержантом.

«Что могло случиться?» До сей поры Лягушонок сомневался, что их командир имел какое-либо представление о его существовании. Хангерфорд поскакал прочь, лишив их возможности расспросить его о подробностях. Всё, что они могли сделать, это собраться вокруг Громадины и подчиниться приказу.

– Не признавайтесь ни в чём и будьте начеку, – сказал Квентин своим друзьям.

– Я всегда начеку, – ответил Громадина.

Когда дорнийцы пришли, огромный шатёр из парусины серого цвета, который Принц в Лохмотьях любил называть своим холщовым замком, уже был переполнен. Квентину хватило мгновения, чтобы понять, что бо́льшая часть собравшихся была из Семи Королевств либо отпрысками вестеросцев. Изгнанники или дети изгнанников. Дик-Соломинка утверждал, что в отряде было около шестидесяти вестеросцев; добрая треть которых сейчас находилась в шатре, включая самого Дика, Хью Хангерфорда, Милашку Мерис и златовласого Льюиса Ланстера, лучшего лучника в отряде.

Дензо Дхан и Кагго тоже были там. Кагго-Трупобой – так теперь называли воина, но только не в его присутствии: он был вспыльчив, а его кривой чёрный меч выглядел столь же опасным, как и хозяин. Мир знал сотни валирийских мечей и лишь несколько аракхов. Ни Кагго, ни Дхан не были вестеросцами, но оба служили капитанами и пользовались особым уважением Принца в Лохмотьях.

«Его верные помощники – правая рука и левая. Назревает что-то серьезное».

Разговор начал сам Принц в Лохмотьях.

– Пришёл приказ от Юрхаза, – начал он. – Выжившие астапорцы выползают наружу из своих дыр. В городе не осталось ничего, кроме трупов, поэтому они пытаются выбраться за его пределы. Их сотни, может быть тысячи, все голодные и больные. Юнкайцы не желают видеть их у стен Жёлтого Города. Нам приказано прогнать их прочь – назад к Астапору либо на север к Миэрину. Если королева драконов возжелает принять их к себе – на здоровье. У половины из них кровавый понос, но даже здоровые – это лишние рты.

– Юнкай ближе, чем Миэрин, – возразил Хью Хангерфорд. – Что если они не захотят повернуть?

– На этот случай у вас есть мечи и копья, Хью. Хотя, возможно, от стрел проку будет больше. Держитесь подальше от больных. Я направляю половину сил к холмам. Пятьдесят патрулей, по двадцать всадников в каждом. Кровавая борода получил такой же приказ, значит, Кошки также будут на месте.

Воины обменялись взглядами, некоторые начали тихо перешептываться. Несмотря на то, что Гонимые Ветром и Рота Кошки были на службе у Юнкая, год назад на территории Спорных Земель они сражались по разные стороны фронта, и с тех пор их неприязнь никуда не делась. Кровавая борода, свирепый командир Кошек, буйный кровожадный гигант, не скрывал своего презрения к «седобородым старикам в лохмотьях».

Дик-Соломинка прочистил горло.

– Прошу прощения, но все находящиеся здесь – из Семи Королевств. М’лорд до сих пор не делил отряды по крови или языку. Зачем объединять нас?

– Справедливый вопрос. Вы направитесь на запад к холмам, затем обогнете Юнкай по дороге к Миэрину. Если наткнетесь на астапорцев, гоните их на север или убейте. Но знайте, что цель не в этом. За Жёлтым Городом вы, скорее всего, столкнетесь с патрулями королевы драконов, Младшими Сыновьями или Воронами-Буревестниками. Сойдут и те, и другие. Вы должны примкнуть к ним.

– Примкнуть к ним? – спросил рыцарь-бастард, сир Орсон Стоун. – Вы хотите, чтобы мы пошли на предательство?

– Совершенно верно, – ответил Принц в Лохмотьях.

Квентин Мартелл чуть не рассмеялся. «Боги сошли с ума».

Вестеросцы в беспокойстве переминались с ноги на ногу. Некоторые уставились в чаши с вином, словно надеялись найти там немного мудрости. Хью Хангерфорд нахмурился.

– Вы считаете, что королева Дейенерис примет нас…

– Да.

– … если даже и примет, то какую роль мы будем играть? Шпионов? Убийц? Послов? Или вы собираетесь сменить сторону?

– Позволь решать это Принцу, Хангерфорд, – сердито проговорил Кагго. – Всё, что от тебя требуется – исполнять приказы.

– Повинуюсь, – Хангерфорд поднял свою искалеченную руку.

– Будем откровенны, – сказал Дензо Дхан, воин-бард, – юнкайцы не внушают доверия. Независимо от исхода этой войны, Гонимые Ветром должны остаться в выигрыше. Наш Принц мудро оставляет все дороги открытыми.

– Командовать вами будет Мерис, – сказал Принц в Лохмотьях. – Она в курсе замысла. Думаю, Дейенерис Таргариен охотнее примет женщину.

Квентин взглянул на Милашку Мерис. Когда её мертвые холодные глаза остановились на нём, он содрогнулся. «Не нравится мне это».

У Дика-Соломинки тоже были сомнения.

– Девчонка должна быть полной дурой, чтобы поверить нам. Даже если Мерис с нами. Особенно если она с нами. Черт, да я сам не доверяю Мерис, хоть и трахнул её пару раз.– Он ухмыльнулся, однако никто не засмеялся. Не говоря уже о самой Мерис.

– Мне кажется, ты ошибаешься, Дик, – ответил Принц в Лохмотьях. – Вы все вестеросцы. Земляки. Вы говорите на том же языке, что и она, поклоняетесь тем же богам. Что до мотивов, то вы все пострадали от моих рук. Дик, я сек тебя чаще, чем любого другого воина под моим началом, и твоя спина послужит хорошим доказательством. Хью отсекли три пальца в наказание. Мерис была изнасилована половиной отряда. Не нашего отряда, говоря по правде, но это можно не упоминать. Уилл-Лесник… ну, что я могу сказать... ты просто подонок. Сир Орсон обвиняет меня в том, что я отправил его брата в Горести, а сир Люцифер всё ещё негодует по поводу рабыни, которую Кагго отобрал у него.

– Мог бы и вернуть после того как попользовался, – пожаловался Люцифер Длинный. – Не было причин убивать её.

– Она была уродиной, – ответил Кагго. – Чем не причина.

Принц в Лохмотьях продолжил, как ни в чем не бывало.

– Веббер, ты мечтаешь вернуть земли, потерянные в Вестеросе. Ланстер, я убил мальчишку, которого ты так любил. Дорнийцы, вы думаете, что вас обманули. В Астапоре вы получили меньше того, что было обещано в Волантисе, и мне досталась львиная доля награбленного.

– Последнее – чистая правда! – высказался сир Орсон.

– Зерно истины делает ложь правдоподобной, – сказал Принц в Лохмотьях. – У каждого из вас достаточно причин, чтобы бросить меня. И Дейенерис Таргариен известно, что наёмники – народец непостоянный. Младшие Сыновья и Вороны-Буревестники взяли юнкайское золото, но не задумываясь перешли на её сторону, как только обстоятельства стали складываться в её пользу.

– Когда мы выступаем? – спросил Льюис Ланстер.

– Сию же секунду. Остерегайтесь Кошек и Длинных Копий, на которых вы можете напороться. Никто, кроме собравшихся здесь, не знает, что ваше бегство – это часть плана. Выберете неудачный момент для побега, и вас покалечат за дезертирство либо выпотрошат за измену.

Троица дорнийцев молча покинула палатку командира. «Двадцать всадников, говорящих на общем языке, – подумал Квентин. – Теперь толком и не пошепчешься».

Громадина хлопнул его по спине.

– Ну что, Лягушонок, охота на драконов начинается.