Глава 22. Тирион

Ему снились отец и Лорд в Саване. В этом кошмаре они были единым целым. Сдавив его в каменных объятиях, отец склонился, чтобы подарить веявший могильным холодом поцелуй… и тут Тирион проснулся. Во рту пересохло, и чувствовался привкус крови, а сердце колотилось как бешеное.

– Наш мёртвый карлик, похоже, воскрес, – произнёс Хэлдон.

Тирион потряс головой, чтобы окончательно придти в себя.

«Горести. Я упал в воду в Горестях».

– Я не умер.

– Ну, на это мы ещё посмотрим. – Над ним возвышался Полумейстер. – Утка, будь послушной птичкой и вскипяти немного бульона для нашего друга. Он наверняка голоден.

«Я на борту ”Скромницы”, – догадался Тирион, лежа под колючим пледом, от которого разило уксусом. – Горести остались позади. Это был лишь сон. Мне всё это привиделось, когда я тонул».

– Почему от меня воняет уксусом?

– Это всё Лемора. Говорят, растирания уксусом помогают от серой хвори. Лично я в этом сомневаюсь, но попробовать-то можно, хуже не будет. Гриф вытащил тебя из воды, а она откачала воду из лёгких, хоть ты и был холодный, как ледышка, а губы уже посинели. Яндри предлагал выбросить тебя обратно за борт, но парень не позволил.

«Принц».

Воспоминания обрушились на него, словно ураган: каменный человек тянет к нему покрытые трещинами серые руки, из пальцев сочится кровь.

«Он был тяжёлым, словно валун, и тянул вниз за собой».

– Меня спас Гриф?

«Как же он меня ненавидит, раз не дал умереть».

– Сколько я проспал? И где мы?

– В Селорисе. – Хэлдон вытащил из рукава миниатюрный ножик. – Вот, держи. – Легким движением руки он метнул нож в Тириона.

Карлик испугано отшатнулся когда лезвие, задребезжав, воткнулось в палубу у него между ног.

– Зачем? – удивился он, выдернув нож.

– Снимай ботинки и уколи по очереди все пальцы на руках и ногах.

– Звучит довольно… болезненно.

– Надеюсь, что так и будет. Приступай.

Тирион стащил с себя ботинки, затем стянул чулки и недоуменно уставился на свои ноги. На его взгляд, они выглядели не лучше и не хуже, чем обычно. Он осторожно потыкал острием ножа большой палец.

– Сильнее, – потребовал Хэлдон Полумейстер.

– Нужно до крови?

– Если понадобится…

– Я же себе все пальцы изрежу.

– Мы тут не в считалочки пальцев играем. Посмотрим, что ты почувствуешь. Если боль – можешь спать спокойно, а нет – начинай бояться.

«Серая хворь».

Тирион скривился и с силой ткнул ножом в следующий палец. Увидев выступившую на месте укола бусинку крови, он тихо ругнулся.

– Больно. Теперь ты счастлив?

– Сейчас спляшу на радостях.

– Ну и вонючие у тебя ноги, Йолло, похлеще моих, – скривился Утка, принёсший бульон. – Гриф ведь предупреждал, что не стоит прикасаться к каменным людям.

– Ага, вот только подзабыл предупредить их, что не следует прикасаться ко мне.

– Ты не просто тыкай ножом в пальцы, а проверяй, нет ли там серых омертвевших участков кожи и не чернеют ли ногти, – наставлял Хэлдон. – Если увидишь такие признаки – режь. Лучше остаться без пальца, чем без ноги. Лучше лишиться руки, чем провести остаток дней, рыдая на Мосту Мечты. Закончишь с первой ногой – принимайся за вторую, затем руки.

Опустив злосчастную ногу, карлик закинул на неё другую и вновь принялся колоть себя ножом.

– А палец между ног мне тоже потыкать?

– Проверь. Вреда не будет.

– Это тебе вреда не будет… А может его просто отрезать, всё равно никакой пользы.

– Да пожалуйста! Высушим, набьём чем-нибудь и продадим за огромные деньги. Причиндалы карлика обладают магической силой.

– Я годами твердил о том же всем женщинам, – усмехнулся Тирион, ткнул острием ножа подушечку большого пальца на руке и быстро сунул его в рот, чтобы отсосать выступившую кровь. – И сколько времени мне себя истязать? Когда точно мы узнаем, что я здоров?

– Честно? – прищурился Полумейстер. – Никогда. Ты пол реки выхлебал – может, серая хворь уже расползается по твоему телу, превращая внутренности в камень. Сначала сердце и лёгкие, а потом всё остальное. И если я прав, то покалывание пальцев и обтирания уксусом тебя не спасут. Как закончишь, отправляйся есть суп.

Бульон был хорош. Правда, Тирион заметил, что Полумейстер сел на другой конец стола, стараясь держаться подальше от него. «Скромница» пришвартовалась к потрёпанному пирсу на восточном берегу Ройна. Со стоявшей на якоре двумя пирсами ниже волантийской галеры сходили на берег солдаты. Пристань была буквально утыкана жавшимися друг к дружке торговыми лавками, палатками и складами. А за сложенной из песчаника стеной в красных лучах заходящего солнца полыхали огнём городские башни и купола.

«И всё же это не город».

Селорис до сих пор считался большой деревней, и управляли им из Старого Волантиса. Это был не Вестерос.

На палубу вышла Лемора, а следом за ней принц. Увидев Тириона, она бросилась к нему и крепко обняла.

– Благодарение Матери! Я молилась за тебя, Хугор.

«Ну хоть ты за меня молилась».

– За это я на тебя не в обиде.

Приветствие Юного Грифа было более сдержанным. Наследничек трона пребывал в дурном настроении, злясь, что его заставили остаться на «Скромнице» и не позволили сойти на берег вместе с Яндри и Исиллой.

– Мы лишь хотим уберечь тебя, – успокаивала юношу Лемора. – Уж больно нынче времена неспокойные.

– По пути из Горестей в Селорис на восточном берегу мы трижды видели всадников, скакавших вдоль реки на юг. Дотракийцев. Однажды они пронеслись так близко от нас, что было слышно, как звенят колокольчики в их косах, и иногда ночами за восточными холмами сияло зарево от их костров. Еще нам встретились военные суда – волантийские речные галеры, полные солдат-рабов. Триархи, как видно, опасаются атаки на Селорис, – рассказал Полумейстер.

Тирион практически сразу понял, что к чему. Селорис единственный среди таких же крупных прибрежных поселений располагался на восточном берегу Ройна, отчего он был уязвимее для табунщиков, чем города на другой стороне.

«Даже если так, не велика добыча. Будь я на месте кхала, то сделал бы вид, что хочу напасть на Селорис, заставив волантийцев броситься на его защиту, а сам повернул бы на юг и рванул прямо на Волантис».

– Я умею пользоваться мечом, – настаивал на своём Юный Гриф.

– Даже храбрейшие из твоих предков в опасные времена держались поближе к гвардейцам.

Лемора сменила рясу септы на наряд, скорее подходящий жене или дочери зажиточного торговца. Тирион присмотрелся к ней повнимательнее. Он довольно легко раскусил, кто скрывается под синими крашеными волосами Грифа и Юного Грифа, Яндри и Исилла, похоже, были теми, кем казались, а Утка даже проще, чем пытался изобразить. Но вот Лемора...

«Кто же она на самом деле? Зачем она здесь? Полагаю, не ради золота. Что для неё значит этот принц? Была ли она когда-нибудь настоящей септой?»

Хэлдон тоже заметил смену её наряда.

– И как же нам реагировать на эту внезапную утрату веры? Я бы предпочел видеть вас в облачении септы, Лемора.

– А на мой вкус, уж лучше голой, – хмыкнул Тирион.

Лемора наградила его укоризненным взглядом.

– Потому что душа у тебя нечестивая. Одеяние септы выставляет напоказ нашу связь с Вестеросом, привлекая ненужное внимание. – Она повернулась к принцу Эйегону. – Вы не единственный, кому приходится прятаться.

Похоже, парня это мало успокоило.

«Идеальный принц, но при этом совсем ещё ребенок, ничего не смыслящий в жизни и её превратностях».

– Принц Эйегон, раз уж мы оба застряли на судне, не окажете ли вы мне честь сыграть со мной партию в кайвассу, дабы скоротать за ней время? – предложил юноше Тирион.

Принц бросил на него настороженный взгляд.

– Меня уже мутит от кайвассы.

– Вы хотите сказать, что до тошноты надоело проигрывать карлику?

Как и рассчитывал Тирион, эти слова задели парня за живое:

– Пойди принеси доску и фигуры. На этот раз я разобью тебя в пух и прах.

Они уселись, скрестив ноги, прямо на палубу возле каюты, и игра началась. Юный Гриф построил свою армию для атаки, выведя вперед дракона, слонов и боевого коня.

«Стратегия юнца, столь же глупая, сколь и смелая. Рискнуть всем ради быстрой победы».

Карлик предоставил принцу сделать первый ход. Хэлдон, стоя позади них, наблюдал за игрой.

Когда принц потянулся к своему дракону, Тирион кашлянул.

– На вашем месте я бы не стал этого делать. Большая ошибка выводить дракона так скоро, – невинно улыбнулся он. – Ваш отец знал, чем грозит храбрецу безрассудство.

– Ты знал моего настоящего отца?

– Видел пару раз. Когда Роберт его убил, мне было лишь десять лет, и мой собственный отец прятал меня в Утёсе. Нет, не могу сказать, что я знал принца Рейегара. Не так хорошо, как ваш мнимый отец. Лорд Коннингтон ведь был лучшим другом принца, верно?

Юный Гриф откинул со лба прядь синих волос.

– Они вместе служили оруженосцами в Королевской Гавани.

– Наш лорд Коннингтон – воистину самый преданный друг. А как же иначе, раз он до сих пор так верен внуку короля, отобравшего у него земли и титулы, а затем отправившего в изгнание. А зря. Когда мой отец захватил Королевскую Гавань, друг Рейегара был бы там весьма кстати и мог помешать размазать по стене королевские мозги драгоценного сыночка своего венценосного приятеля.

Парень покраснел.

– Я же тебе говорил. Убили не меня, а сына какого-то кожевника из Вонючей Канавы, чья жена умерла во время родов. Бедняк продал младенца лорду Варису за кувшин арборского золотого. Сыновей у него хватало, а вот арборского вина попробовать не довелось. Варис забрал меня у моей матери, поменяв на мальца из «канавы».

– Да уж. – Тирион передвинул своих слонов. – И как только этот «принц из канавы» благополучно окочурился, евнух, не теряя времени, тайно переправил вас через Узкое море к своему толстому дружку. Сыроторговец спрятал вас на лодке и нашёл лорда-изгнанника, согласившегося назваться вашим отцом. Прелестная история, без сомнений. Когда вы завоюете Железный Трон, барды воспоют ваше спасение во всех красках… если, конечно, наша прекрасная Дейенерис соизволит взять вас в мужья.

– Она так и сделает. Должна сделать.

– Должна? – Тирион скептически поцокал языком. – Неподходящее слово для ушей королевы. Конечно, вы для неё отличная партия. Умный, смелый, да к тому же красавец – о таком мечтает любая девица. Но Дейенерис Таргариен – не какая-то там девица. Она вдова дотракийского кхала, мать драконов и покорительница городов – прямо-таки, Эйегон Завоеватель с сиськами. Она может оказаться не такой уж и сговорчивой, как вам бы хотелось.

– Она согласится. – Эйегон выглядел сбитым с толку. По всему было видно, ему и в голову не приходило, что его невеста откажется выйти за него замуж. – Ты её совсем не знаешь. – И схватив фигуру боевого коня, принц с грохотом опустил её на доску.

Карлик пожал плечами.

– Я знаю, что она провела детство в изгнании, бедствуя, живя лишь мечтами и надеждами. В вечных бегах из города в город, всегда в опасности, в страхе. И никого не было рядом, кроме полубезумного брата… Брата, продавшего её девственность дотракийцу за обещание дать армию. Я знаю, что где-то в степях вылупились её драконы, и она сама заново родилась вместе с ними. Знаю, что она горда. А как иначе? Что у нее осталось кроме гордости? Она сильна. А как по-другому? Дотракийцы презирают слабость. Будь Дейенерис слаба, то сгинула бы вместе с Визерисом. Я знаю, что она жестока. Астапор, Юнкай и Миэрин – отличное тому доказательство. Она пересекла бескрайние степи и Красную пустыню, на её жизнь не раз покушались, против неё строили заговоры и использовали тёмное колдовство. Она оплакала брата, мужа и сына. Втоптала города работорговцев в пыль своей изящной ножкой. И как, по-вашему, отреагирует эта королева, когда, представ перед ней с протянутой рукой, вы пролепечете: «Доброго утра тебе, тетушка. Я – восставший из мертвых твой племянник Эйегон. Я всю жизнь прятался на лодке, но теперь смыл синюю краску с волос и хотел бы забрать одного дракона… ах да, я уже говорил, что у меня больше прав на Железный Трон, чем у тебя?»

Эйегон скрипнул зубами от ярости.

– Я приду к своей тете не с протянутой рукой. Я явлюсь к ней как родич, во главе армии.

– Малюсенькой такой армии.

«Ну вот, это его хорошенько разозлило». Этот разговор напомнил карлику беседы с Джоффри. «У меня просто дар злить принцев».

– У королевы Дейенерис огромное войско, но вы не имеете к нему никакого отношения. – Тирион передвинул своих арбалетчиков на соседнюю клетку.

– Говори, что хочешь. Она станет моей невестой, лорд Коннингтон позаботится об этом. Я верю ему, как родному.

– Может, нарядитесь шутом вместо меня? Не доверяйте никому. Ни своему мейстеру без цепи, ни лже-отцу, ни подлизе Утке, ни очаровательной Леморе, ни одному из этих милых друзей, растивших вас с колыбели. И в первую очередь не доверяйте сыроторговцу, Пауку и этой юной драконьей королеве, на которой вознамерились жениться. Конечно от всего этого недоверия у вас начнется несварение желудка и бессонница, но уж лучше страдать от бессонницы, чем заснуть вечным сном. – Карлик передвинул черного дракона через горную цепь. – Но кто я такой, чтобы вас учить? Ваш приемный отец – великий лорд, а я всего лишь скрюченный коротышка, похожий на мартышку. И все же, на вашем месте я бы поступил иначе.

Последняя фраза привлекла внимание парня.

– Иначе? Как именно?

– Будь я на вашем месте? Я бы отправился не на восток, а на запад. Высадился в Дорне и созвал знамена. Семь Королевств никогда ещё не были такой легкой добычей, как сейчас. На железном Троне сидит мальчишка, на севере хаос, речные земли разорены, в Штормовом Пределе и на Драконьем Камне хозяйничают повстанцы. Когда наступит зима, в королевстве разразится голод. И кто же будет со всем этим разбираться? Кого беспрекословно слушается мальчик, правящий Семью Королевствами? Конечно же, мою ненаглядную сестрицу! Больше некого. Моего брата Джейме влекут сражения, а не власть. Много раз ему нужно было лишь протянуть руку – и вот она власть, но он просто отмахнулся от всех этих возможностей. Мой дядя Киван мог бы стать неплохим регентом, если бы кто-то возложил на него эти обязанности, но он никогда не возьмёт их сам. Боги создали его исполнителем, но не лидером. – «Предположим, таким его сделали не только боги, но и мой отец». – Мэйс Тирелл с радостью захапал бы себе скипетр, но мои родственнички не из тех, кто останется тихо стоять в сторонке. И все вокруг ненавидят Станниса. Кто же остался? Оп-ля-ля – только Серсея.

– Вестерос изранен и истекает кровью. Ни секунды не сомневаюсь, что и сейчас моя сестрица залечивает эти раны… солью. Серсея деликатна, как король Мейегор, самоотверженна, как Эйегон Недостойный, и мудра, как Эйерис Безумный. Она никогда не забывает пренебрежения – настоящего или только кажущегося. Она считает осторожность трусостью, а инакомыслие – неповиновением. И жадности её нет предела. Она жадна до власти, до почестей, жадна до любви. До сих пор правление Томмена держится лишь на союзах, которые так тщательно создавал мой отец. Но близок день, когда она все их разрушит, все до единого. Высаживайтесь и созывайте знамёна. Никто не оставит ваш призыв без ответа – ни лорды всех мастей, ни простой люд. Но не тяните с этим, мой принц. Можно упустить момент. Волна, поднимающая вас на своем гребне, скоро покатится вниз. Постарайтесь прибыть в Вестерос до того, как моя сестра падёт и кто-то более сообразительный займёт её место.

– Но, – растерялся принц Эйегон, – как же мы победим без Дейенерис и её драконов?

– А вам и не обязательно побеждать, – ответил Тирион. – Всё, что вам нужно сделать – это созвать знамена, сплотить своих сторонников и продержаться до тех пор, пока Дейенерис не присоединится к вам со своей армией.

– Ты же сам сказал, что она может меня не принять?

– Пожалуй, я слегка преувеличил. Может она и сжалится, когда вы приползете просить её руки, – пожал плечами карлик. – Вы правда готовы рискнуть своим троном, понадеявшись на женскую прихоть? Но если вы отправитесь в Вестерос… о, тогда совсем другое дело. Вы уже мятежник, а не попрошайка. Храбрый, безрассудный, истинный наследник Таргариенов, идущий по стопам Эйегона Завоевателя. Дракон!

– Говорю же, я знаю нашу юную королеву. Стоит ей услышать, что убитый сын её брата Рейегара жив, что этот храбрый мальчик, горя желанием отомстить за своего отца и вернуть Железный Трон роду Таргариенов, поднял над Вестеросом драконье знамя её предков и мужественно сражается, окруженный со всех сторон неприятелем… она примчится к вам на всех парусах. Вы последний из её рода, а Мать Драконов, эта Разбивающая Цепи, прежде всего – спасительница. Девушка, утопившая в крови города рабовладельцев, лишь бы совершенно чужие ей люди не томились в оковах, едва ли оставит в беде сына собственного брата. И когда, прибыв в Вестерос, она увидит вас в первый раз, то вы встретитесь на равных, как мужчина и женщина, а не как королева и проситель. Неужели после этого она сможет не влюбиться в вас? – Улыбаясь, он схватил своего дракона и передвинул его на другой край доски. – Надеюсь, ваше величество простит меня. Ваш король в ловушке. Поражение в четыре хода.

Принц изумленно уставился на игральную доску:

– Мой дракон…

– …слишком далеко, чтобы спасти вас. Вам следовало переместить его в центр битвы.

– Но ты же сказал…

– Я солгал. Не верьте никому, и держите дракона поблизости.

Юный Гриф резко вскочил на ноги и пнул игральную доску. Фигурки разлетелись во все стороны и, подпрыгивая, покатились по палубе «Скромницы».

– Собери их, – приказал юноша.

«В конце концов, может он и правда Таргариен».

– Как пожелает ваше величество. – Тирион опустился на четвереньки и принялся подбирать фигурки, ползая по палубе.

День близился к вечеру, когда на «Скромницу» вернулись Яндри и Исилла. Едва поспевавший за ними носильщик толкал перед собой тачку, доверху нагруженную провизией: солью, мукой, свежим маслом, завернутыми в полотно окороками, мешками с апельсинами, яблоками и грушами. На плече Исиллы красовалась громадная, размером с Тириона, щука, а Яндри тащил на загривке бочонок с пивом.

Увидев стоявшего у сходней карлика, Исилла остановилась так резко, что Яндри врезался в нее и соскользнувшая с её плеча щука чуть было не шлепнулась обратно в реку. Подоспевший Утка еле успел схватить рыбину. Уставившись на Тириона, Исилла сделала странный жест, как будто протыкая воздух тремя пальцами.

«Знак, ограждающий от зла».

– Давай помогу тебе с рыбешкой, – предложил Тирион Утке.

– Нет, – одёрнула Исилла. – Не приближайся. И не смей трогать еду, кроме той, что ешь сам.

Карлик послушно поднял над головой руки:

– Как прикажешь.

Яндри опустил винный бочонок на палубу.

– Где Гриф? – спросил он у Хэлдона.

– Спит.

– Тогда буди. Мы принесли новости, которые будут ему интересны. В Селорисе только и говорят, что о королеве. По слухам, она до сих пор торчит в Миэрине под осадой. Если верить базарным байкам, то Старый Волантис скоро присоединится к войне против неё.

Хэлдон поджал губы.

– Сплетням рыботорговцев доверять нельзя. Но думаю, Гриф захочет это услышать. Вы ж его знаете, – и Полумейстер спустился в каюту.

«Девчонка так и не выступила на запад».

Без сомнения, у неё были на это веские причины. Между Миэрином и Волантисом не менее пятисот лиг пустынь, гор, болот, да древних руин. Плюс Мантарис с его зловещей репутацией.

«Город монстров, но если она отправится по суше, то где же еще ей достать еды и воды? Морем, конечно, быстрее, но если у нее нет кораблей…»

Тем временем на палубу, где Исилла поливала лимонным соком скворчавшую на жаровне щуку, вышел Гриф. На наемнике была надета кольчуга, плащ из волчьей шкуры, мягкие кожаные перчатки и тёмные шерстяные штаны. Если он и удивился, увидев здравствующего Тириона, то не подал вида, если не считать его обычной хмурости. Он отвел Яндри к румпелю и стал с ним что-то обсуждать. Они разговаривали слишком тихо, чтобы карлик мог услышать хоть слово.

Наконец Гриф подозвал Хэлдона.

– Надо выяснить, правдивы ли слухи. Ступай на берег и разузнай, что сможешь. Каво наверняка в курсе. Если только ты его найдёшь. Проверь «Речника» и «Расписную Черепаху», да ты и сам знаешь, где ещё он бывает.

– Сделаю. И возьму с собой карлика. Четыре уха лучше, чем два. К тому же, вы помните, как Каво относится к кайвассе.

– Как хочешь. Постарайтесь вернуться до восхода. Если вас что-то задержит, то отправляйтесь к «Золотому Братству».

«Речь истинного лорда», – подумал про себя Тирион.

Хэлдон накинул на плечи плащ с капюшоном, а Тирион сменил пёстрый самодельный шутовской наряд на более неприметный серый. Гриф выдал каждому из них кошель серебра из сундука Иллирио. «Для развязывания языков».

Пока они шли по набережной, закат сменили сумерки. Карлик и Полумейстер шагали то мимо пустых судов с поднятыми сходнями, то мимо кораблей, на которых толпились вооруженные люди, провожавшие их настороженными взглядами. Висевшие над прилавками у городской стены бумажные фонарики освещали мощеную дорогу разноцветными огоньками.

Тирион наблюдал, как лицо Хэлдона становилось то зелёным, то красным, то фиолетовым. Где-то впереди сквозь какофонию иноземного говора пробивалась странная музыка – нежные, высокие ноты флейты переплетались с грохотом барабана, а неподалёку заливалась лаем собака.

И, конечно, на причале сновали шлюхи. Речной или морской порт всегда оставался портом, а там, где матросы, непременно крутятся и потаскухи.

«Не об этом ли говорил мой отец? Может, все шлюхи отправляются к морю?»

Шлюхи Ланниспорта и Королевской Гавани – свободные женщины. В Селорисе их сёстры по ремеслу были рабынями, на что указывала татуировка в виде слезинок под правым глазом.

«Большей частью старые и страшные, как грех, если не хуже». От их вида даже трахаться почти расхотелось.

Тирион почувствовал на себе любопытные взгляды. Глядя, как он вперевалочку ковыляет на своих коротких ногах, шлюхи принялись шептаться и хихикать, прикрывая рты ладошками. «Можно подумать, никогда карликов не видали».

Речные ворота охранял взвод волантийских копейщиков. В стальных когтях, торчавших из их латных рукавиц, отражались огни факелов. Шлемы, сделанные в виде тигриных морд, не скрывали лиц с зелёными полосами-татуировками на щеках. Тирион знал, как солдаты-рабы Волантиса гордятся своими тигриными полосками.

«Тоскуют ли они по воле? – размышлял он. – И что станут делать, если эта юная королева дарует им свободу? Кем ещё они могут быть, если не тиграми? Кто я, если не лев?»

Один из тигров, увидев карлика, сказал что-то остальным, и те засмеялись. Когда Тирион со своим спутником подошли к воротам, стражник стянул с руки когтистую рукавицу вместе с провонявшей потом перчаткой, а затем, обхватив карлика за шею, грубо потер его голову. Всё произошло так внезапно, что ошарашенный случившимся Тирион даже не сопротивлялся, а лишь спросил у Полумейстера:

– Зачем он это сделал?

– Он говорит, что потереть голову карлика – к удаче, – объяснил Хэлдон, перекинувшись со стражником парой слов на чужом языке.

Тирион выдавил улыбку.

– Скажи ему, что отсосать у карлика – к ещё большей удаче.

– Лучше не надо. Тигры славятся своими острыми зубами.

Тем временем другой стражник, нетерпеливо помахивая факелом, дал им понять, что можно проходить. Хэлдон Полумейстер уверенным шагом направился в Селорис, а Тирион заковылял вслед за ним.

Их взору открылась огромная ярко освещенная площадь, даже в это позднее время заполненная людьми. Над воротами постоялых домов и борделей раскачивались на железных цепях фонари, сделанные из разноцветного стекла, а не бумаги, в отличие от тех, что висели перед городской стеной. Справа перед храмом из красного камня горел костер. Стоявший на балконе жрец в алых одеждах что-то вещал собравшейся вокруг пламени группке людей. А чуть дальше, напротив постоялого двора, за игрой в кайвассу коротали время путешественники. В здание, судя по всему бордель, беспрерывно то входили, то выходили пьяные солдаты. Рядом с конюшней женщина стегала мула. Мимо прогрохотала двухколёсная телега, запряжённая белым карликовым слоном.

«Другой мир, – подумал Тирион, – но не так уж он и отличается от моего».

На площади возвышалась статуя из белого мрамора, изображавшая безголового всадника на боевом коне. И конская сбруя, и доспехи статуи выглядели роскошно.

– А это кто такой? – заинтересовался Тирион.

– Триарх Хоронно. Волантийский герой Кровавого Века. Его выбирали триархом на протяжении сорока лет, а потом он устал от выборов и провозгласил себя пожизненным триархом. Волантийцы, впрочем, не оценили эту шутку и вскоре после этого его казнили – разорвали пополам, привязав к двум слонам.

– Статуе явно не хватает головы.

– Он был тигром. Когда к власти пришли слоны, их сторонники вошли в раж и поотбивали головы у статуй тех, кто, по их мнению, был виновником всех войн и смертей. – Полумейстер пожал плечами. – Это случилось уже в другую эпоху. Пойдём-ка лучше послушаем, о чём говорит жрец. Могу поклясться, что там прозвучало имя Дейенерис.

Перейдя через площадь, они присоединились к толпе у храма, которая становилась всё больше и больше. Зажатый между возвышающимися над ним людьми карлик понял, что за всеми этими задницами вряд ли много увидишь. Тирион слышал почти каждое слово, произнесенное жрецом, но не улавливал смысл.

– Ты понимаешь, о чём он говорит? – спросил он у Хэлдона на общем языке.

– Обязательно бы понял, если бы один карлик не орал мне в ухо.

– Я не орал. – Скрестив на груди руки, Тирион вертел головой, рассматривая лица мужчин и женщин, остановившихся послушать жреца. И куда бы он ни взглянул, всюду маячили татуировки.

«Рабы. Четверо из пяти – рабы».

– Жрец призывает волантийцев отправиться на войну, – объяснил ему Полумейстер. – Но на правильной стороне, в качестве воинов Владыки Света – Рглора, создавшего солнце и звезды, извечного борца с тьмой. Нессос и Малакво отвернулись от света, жёлтые гарпии с востока посеяли тьму в их сердцах. Он говорит о…

– Драконах. Это слово я понял. Он сказал «драконы».

– Угу. Драконы явились, чтобы вознести её к славе.

– Её. Дейенерис?

Хэлдон кивнул.

– Бенерро послал из Волантиса весть дальше по миру. Её пришествие – это исполнение древнего пророчества. Из дыма и соли была она рождена, дабы сотворить мир заново. Она – возродившийся Азор Ахаи… и её победа над тьмой принесёт лето, которому не будет конца… сама смерть преклонит пред ней колени, а те, кто падет, сражаясь за неё, переродятся заново…

– А я обязан переродиться в этом же теле? – спросил Тирион. Люди всё прибывали. Он чувствовал, что давка растёт.

– Кто такой Бенерро?

Хэлдон вздёрнул бровь.

– Первосвященник красного храма Волантиса, Пламя Истины, Свет Мудрости, Первый Служитель Владыки Света, Раб Рглора.

Единственным известным Тириону красным жрецом был Торос из Мира. Дородный, добродушный, в заляпанной винными пятнами одежде гуляка, который вечно ошивался при дворе Роберта, напиваясь вдрызг лучшими королевскими винами и воспламеняя свой меч ради турнирных схваток.

– Я предпочитаю толстых, безнравственных и циничных жрецов, – сказал он Хэлдону. – Тех, что, развалившись на мягких атласных подушках, трескают сладости и вставляют маленьким мальчикам. Беду приносят те, кто искренне верит в богов.

– Возможно, у нас получится использовать нынешнюю беду себе на пользу. Я знаю, где мы можем найти ответы.

Хэлдон направился мимо безголовой статуи к расположенному на площади большому каменному постоялому двору. Над дверью висел ярко раскрашенный панцирь огромной черепахи. Внутри, словно далёкие звёзды, мерцали тусклые красные огоньки сотни свечей. Воздух сочился ароматами жареного мяса и специй, а рабыня с вытатуированной на щеке черепахой разливала бледно-зелёное вино.

Хэлдон остановился на пороге.

– Вон там, те двое.

В нише за резным каменным столом для игры в кайвассу сидели два человека. Прищурившись от красного света свечей, они смотрели на расставленные на доске фигуры. Первый был тощим мужчиной болезненного вида с редеющими чёрными волосами и длинным острым носом, а второй – широкоплечий и толстопузый, с длинными вьющимися локонами, спускавшимися ниже воротника. Оба, не отрываясь, смотрели на доску, пока Хэлдон не втиснул между ними свой стул:

– Мой карлик играет в кайвассу лучше вас обоих вместе взятых.

Оторвавшись от игры, здоровяк недовольно взглянул на непрошеных гостей и произнёс какую-то фразу на языке Старого Волантиса. Он говорил слишком быстро, чтобы Тирион смог понять смысл сказанного. Тощий откинулся на спинку стула и спросил на общем языке:

– Он продается? Коллекции диковинок триарха не помешал бы играющий в кайвассу карлик.

– Йолло не раб.

– Какая жалость. – Тощий передвинул ониксового слона.

Его соперник, игравший алебастровой армией, неодобрительно поджал губы и переставил своего боевого коня.

– Зря, – заметил Тирион, игравший свою роль знатока кайвассы.

– И верно, зря, – согласился тощий, сделав ответный ход боевым конем, за которым последовала череда быстрых ходов. – Ты продул, друг мой, – улыбнулся тощий.

Здоровяк кинул сердитый взгляд на доску и, ворча что-то на своем родном языке, поднялся из-за стола. Его противник рассмеялся:

– Да ладно тебе. Карлик так сильно не воняет.

Он жестом пригласил Тириона занять освободившееся место.

– Твоя очередь, коротышка. Выкладывай серебро, глянем, насколько ты хорош в игре.

«В какой именно игре?» – чуть было не брякнул Тирион, вскарабкиваясь на стул.

– Мне играется лучше на сытый желудок и с чашей вина в руке. – Проявив гостеприимство, тощий подозвал рабыню, чтобы заказать еду и питье.

– Благородный Каво Ногарис служит таможенным офицером здесь, в Селорисе. Мне ни разу не удалось победить его в кайвассу, – с почтением произнёс Хэлдон.

Тирион всё понял.

– Может, мне улыбнется удача. – Он развязал кошель и принялся столбиком выкладывать на доску монеты, пока Каво одобрительно не улыбнулся.

Игроки расставляли фигуры каждый на своей стороне перегороженного ширмой игрового поля.

– Что слышно из низовий? Будет ли война? – спросил тем временем Хэлдон.

Каво пожал плечами.

– Юнкайцы рвутся воевать. Они называют себя Мудрыми Господами. Не знаю, как там у них с мудростью, но в хитрости недостатка нет. Их посол прибыл к нам с сундуками, набитыми золотом и драгоценными камнями, и двумя сотнями рабов: едва расцветших девочек и ещё не бреющихся мальчиков, обученных пути семи вздохов. Мне рассказывали, что его взятки щедры, а пиры запоминаются надолго.

– Юнкайцы подкупили ваших триархов?

– Только Нессоса. – Каво убрал ширму и пристально оглядел расположение войск Тириона. – Малакво, может, стар и беззуб, но он всё ещё тигр, а Донифоса больше не переизберут. Город жаждет войны.

– Но почему? – удивился Тирион. – До Миэрина много лиг по морю. Чем же милая деточка обидела Старый Волантис?

– Милая? – засмеялся Каво. – Если хоть половина историй, дошедших до нас из Залива Работорговцев, правдива, эта деточка – настоящий монстр. Говорят, она кровожадна, и тех, кто скажет слово поперёк, сажают на колья, и они умирают долгой мучительной смертью. Говорят, она колдунья, кормящая своих драконов новорожденными младенцами, клятвопреступница и богохульница, что она нарушает перемирия, угрожает послам и вымещает свой гнев на тех, кто служил ей верой и правдой. Говорят, её похоть невозможно утолить: она совокупляется с мужчинами, женщинами, евнухами и даже с псами и детьми. Горе тому любовнику, что не сможет её удовлетворить. Она отдается мужчинам, взамен забирая их души.

«Прекрасно, – подумал Тирион, – если она отдастся мне, пусть забирает мою маленькую невзрачную душонку».

– Под «говорят» ты подразумеваешь тех работорговцев-изгнанников, которых она вышвырнула из Астапора и Миэрина, – ухмыльнулся Хэлдон. – Пустая клевета.

– В любой клевете есть доля правды, – возразил Каво. – К тому же, главный грех девчонки неоспорим. Это самонадеянное дитя взяло на себя смелость уничтожить торговлю людьми, однако Заливом Работорговцев дело далеко не заканчивается. Это часть всемирного морского промысла, и драконья королева замутила воду. За Чёрными Стенами лорды из древних родов спят неспокойно, прислушиваясь, как их рабы точат на кухне длинные ножи. Рабы обрабатывают наши поля и ухаживают за нашим скотом, чистят наши улицы, учат наших детей. Они сторожат наши стены, гребут на наших галерах, сражаются за нас в битвах. А теперь, оглядываясь на восток, они видят там эту сияющую издалека юную королеву, эту Разбивающую Цепи. Этого не потерпят не только представители древних родов, бедняки тоже ненавидят её. Даже последний попрошайка – и тот стоит выше раба. А эта драконья повелительница хочет отобрать у него последнее утешение в жизни.

Карлик переставил вперед своего копьеносца. Каво ответил лёгкой кавалерией. Тирион передвинул арбалетчика на одну клетку и сказал:

– Красный жрец на улице, похоже, считает, что Волантис должен сражаться на стороне серебряной королевы, а не против неё.

– Красным жрецам лучше бы попридержать языки, – нахмурился Каво Ногарис. – Уже начались потасовки между их прихожанами и теми, кто поклоняется иным богам. Яростные речи Бенерро приведут лишь к тому, что он навлечет на себя большую беду.

– Какие речи? – спросил карлик, крутя в руке фигурку простолюдина.

Волантиец с досадой отмахнулся.

– В Волантисе каждую ночь тысячи рабов и вольноотпущенников наводняют храмовую площадь, чтобы послушать болтовню Бенерро о кровоточащих звездах и огненном мече, который очистит мир. Из его проповедей следует, что Волантис наверняка сгорит в огне, если триархи поднимут оружие против серебряной королевы.

– Ну, такой ход событий даже я мог бы предсказать. А вот и еда.

На ужин принесли тарелку с жареной козлятиной, кусками разложенной на нарезанном кольцами луке. Приправленное специями мясо, сочащееся кровью внутри и покрытое хрустящей корочкой снаружи, источало вкуснейший аромат. Тирион схватил кусок. Козлятина оказалась такой горячей, что он обжёг пальцы, но такой вкусной, что он тут же потянулся за следующим куском. Карлик запил его бледно-зеленым волантийским ликёром, вкус которого по сравнению с теми напитками, что он пил последнее время, более всех напоминал вино.

– Отлично, – заявил он и, приподняв пальцами своего дракона, убрал одного из слонов Каво. – Самая сильная фигура в игре. У Дейенерис Таргариен, как известно, таких три.

– Три, – согласился Каво, – каждый против трех тысяч врагов. Граздан мо Эраз не единственный посол, которого отправили из Жёлтого Города. Когда мудрые господа поведут свои войска против Миэрина, легионы из Нового Гиса выступят на их стороне. Толосийцы. Элирийцы. Даже дотракийцы.

– Дотракийцы топчутся и у ваших собственных ворот, – сказал Хэлдон. – Кхал Поно.

Каво отмахнулся бледной рукой.

– Табунщики приходят, мы дарим им подарки, табунщики уходят.

Он снова передвинул свою катапульту, накрыл ладонью алебастрового дракона Тириона и убрал его с поля.

Остальные фигуры постигла та же участь, хотя карлик и продержался ещё с дюжину ходов.

– Пришло время для горьких слез, – подытожил Каво, сгребая кучку серебра. – Ещё партию?

– Думаю, хватит, – помотал головой Хэлдон. – Мой карлик получил урок смирения. Пожалуй, нам лучше вернуться на корабль.

Костер на площади всё ещё пылал, но жрец ушел, и толпа разошлась. В окнах борделя мерцали огоньки свечей, а изнутри доносился женский смех.

– Ночь только началась, – заметил Тирион, – а Каво наверняка рассказал нам далеко не всё. Зато шлюхи много чего слышат от мужчин, которых обслуживают.

– Ты так соскучился по женщинам, Йолло?

– Заскучаешь тут, когда вся любовь в собственных руках.

«Вполне вероятно, что Селорис именно то место, куда отправляются шлюхи. Тиша может быть здесь прямо сейчас с вытатуированными на щеке слезами».

– Я ж чуть не утонул. После такого мужчине необходима женщина. Кроме того, хочу удостовериться, что мой дружок не окаменел.

Полумейстер рассмеялся.

– Буду ждать тебя в таверне у ворот. Не затягивай там с этим делом.

– На этот счет можешь не переживать. Большинство женщин предпочитают закончить со мной как можно быстрее.

Бордель оказался довольно скромненьким по сравнению с теми, что карлик частенько посещал в Ланниспорте и Королевской Гавани. Хозяин хоть и говорил только по-волантийски, зато отлично понимал звон серебра. Он провел карлика под аркой в длинную пахнущую ладаном комнату, где скучали четыре полураздетые рабыни. На взгляд Тириона, двум из них было не меньше сорока, а самой младшей пятнадцать или шестнадцать. Привлекательными их вряд ли можно было назвать, но они были и не такими страшными, как те, что он видел в доках. Одна была явно беременна. Другая просто толстуха с железными кольцами в сосках. И у каждой – татуировка в виде слез под глазом.

– У тебя есть девушка, говорящая на языке Вестероса? – спросил Тирион.

Хозяин недоумённо прищурился, и карлик повторил свой вопрос на Высоком Валирийском. Пару слов, похоже, тот всё-таки понял и ответил на Волантийском, но Тирион смог разобрать лишь фразу «закатная девушка» и решил, что хозяин имеет в виду девушку из Закатных Королевств.

В борделе была лишь одна такая, но совсем не Тиша. Конопатое лицо и бронзовые кудри девушки говорили о том, что грудь у неё тоже покрыта веснушками, а волосы между ног – рыжие.

– Сойдёт, – кивнул Тирион. – И принеси кувшин. Красное вино к красноволосой красавице.

Шлюха с отвращением рассматривала его безносое лицо.

– Я пугаю тебя, лапуля? Мерзкое чудовище, как сказал бы мой отец, если б не гнил в могиле.

Девушка хоть и выглядела как уроженка Вестероса, но не знала ни слова на общем языке.

«Возможно, она попала в рабство ещё ребёнком».

Её комната оказалась совсем маленькой, но на полу лежали мирийский ковёр и матрас, набитый перьями, а не соломой.

«Видал и похуже».

– Скажешь, как тебя зовут? – спросил Тирион, когда она протянула ему чашу с вином. – Нет?

Вино оказалось крепким и кислым и не нуждалось в переводе.– Пожалуй, самое время наведаться в твою пещерку. – Он вытер рот тыльной стороной ладони. – Ты хоть раз спала с монстром? Почему бы не сделать это сейчас? Долой одежду и марш в постель, если ты не против. А если и против, всё равно это ничего не меняет.

Девушка застыла столбом, удивлённо уставившись на Тириона, пока он не забрал у неё кувшин и не принялся задирать ей юбки. Тут она поняла, что от неё требуется, хотя и не проявила особой активности. У Тириона так долго не было женщины, что он кончил уже после третьего толчка.

Слезая с девушки, карлик чувствовал скорее стыд, чем удовлетворение.

«Это было ошибкой. Какой же жалкой тварью я стал».

– Тебе не знакома женщина по имени Тиша? – спросил он, наблюдая, как его семя вытекает из нее на постель. Шлюха не ответила.

– Ты знаешь, куда отправляются шлюхи?

Девушка продолжала молчать.

«Она как неживая… Я только что поимел труп».

Её спина была исполосована шрамами, а глаза ничего не выражали, застыв, как у мертвеца. «У нее даже нет сил ненавидеть меня».

Ему захотелось вина. Много вина. Тирион схватил кувшин и поднес к губам. Он пил так жадно и быстро, что вино красными струйками полилось по подбородку и закапало с бороды на матрас. В тусклом свете свечей оно выглядело таким же тёмным, как и вино, отравившее Джоффри. Допив, Тирион отшвырнул в сторону кувшин, перекатился на край лежанки и сполз вниз. Он пошарил рукой по полу, надеясь найти ночной горшок, но того нигде не было.

Внезапно подкатила тошнота, и Тирион, грохнувшись на колени, облевал ковёр – тот самый великолепный пушистый мирийский ковёр, прекрасный, как сама ложь.

Шлюха жалобно вскрикнула.

«Они накажут за это её», – устыдился за себя Тирион.

– Отрежь мне голову и отвези ее в Королевскую Гавань, – посоветовал он девушке. – Моя сестра сделает тебя леди, и больше никто не посмеет сечь тебя розгами. – Поняв, что до неё не доходит, о чём он говорит, Тирион раздвинул ей ноги и, пристроившись между ними, взял её снова. Хотя бы это она способна понять.

Вскоре вино закончилось, и сам Тирион обессилел, так что он поднял с пола тряпьё девушки и швырнул его к двери. Она поняла намек и поспешно убралась из комнаты, оставив его в одиночестве лежать в темноте на продавленном матрасе.

«Я вдрызг пьян».

Он не смыкал глаз, боясь заснуть. Там, за занавесом сна подстерегали Горести. Крутые скользкие каменные ступени уносились в бесконечную высь, и где-то там наверху поджидал Лорд в Саване.

«Не хочу встречаться с ним».

Он неуклюже оделся в темноте и наощупь нашёл выход на лестницу.

«Гриф сдерет с меня шкуру. Ну и ладно… Если и есть на свете карлик, заслуживающий такой участи, то это я».

Внезапно на середине лестницы его нога скользнула в пустоту. Лишь чудом избежав падения, он с грохотом съехал по лестнице. Сидевшие внизу шлюхи удивлённо наблюдали за его спуском. Приземлившись у подножия лестницы, Тирион с усилием поднялся на ноги и отвесил им поклон.

– Я куда как проворнее, когда пьян. Боюсь, что испортил ваш ковёр, – повернулся он к хозяину заведения. – Девушка не виновата. Позвольте мне заплатить за него. – И, вытащив из кармана горсть монет, швырнул её прямо ему в лицо.

– Бес, – произнес за спиной чей-то низкий голос.

В темном углу комнаты сидел мужчина с елозившей у него на коленях шлюхой.

«А эту мне не показали. Я бы выбрал её вместо конопатой».

Девушка была моложе других: стройная, красивая, с длинными серебристыми волосами. Скорее всего лиссенийка… но мужчина, на чьих коленях она сидела, был из Семи Королевств. Дюжий и плечистый, лет сорока, а может и старше. Несмотря на большие залысины на лбу, его щёки и подбородок покрывала жёсткая щетина, а на руках густо росли волосы, даже на костяшках пальцев.

Тириону совсем не понравилось, как выглядит этот незнакомец, и ещё меньше – большой чёрный медведь, украшавший его одеяние.

«Шерсть. Он носит шерстяную одежду в такую жару. На такое хватит мозгов только у рыцаря».

– Приятно в такой дали от дома услышать родной язык, – сделав над собой усилие, поприветствовал незнакомца карлик. – Но боюсь, вы меня с кем-то спутали. Меня зовут Хугор Хилл. Позвольте угостить вас чашей вина, друг мой.

– Я и так уже достаточно пьян. – Рыцарь отпихнул шлюху, поднялся на ноги и, сняв висевший на стене позади него меч, вытащил клинок из ножен...

Сталь скользнула по коже с лёгким шорохом. Пламя свечей отражалось в широко распахнутых глазах шлюх, с жадностью взиравших на эту сцену. Хозяин заведения бесследно испарился.

– Ты мой, Хугор.

Пытаться сбежать было так же безнадёжно, как и драться. Тирион так опьянел, что не смог бы даже заговорить зубы рыцарю. Карлик беспомощно развёл руками.

– И что же ты со мной сделаешь?

– Отвезу тебя к королеве, – ответил рыцарь.