Студенты МГЮА (М) изучают гражданское право. (Р) Большая посылка 13 страница

В основном диагноз поставлен, на наш взгляд, правильно. Уточним: материалы диссертации, выполненной под нашим руководством [157], показали, что понижение мотивации к учебной деятельности у "трудных" начинается, как правило, только в шестом- седьмом классе, а до того группы "трудных" и "благополучных" школьников по этому показателю неотличимы. Причина этого явления, в основном, понятна: именно после пятого-шестого класса, с подходом к старшему подростковому возрасту учеба у большинства "трудных" перестает играть роль деятельности, способствующей самоутверждению в возможной референтной группе одноклассников и, в основном, перед родителями. Обращает на себя внимание более высокая мотивация к учебе девочек-пятиклассниц, даже "трудных". Наиболее высоки у них мотивы прагматической выгоды и мотивы ориентации на родителей, но не ориентация на общественное мнение одноклассников. Этим позиция трудных существенно отличается от позиции благополучных школьников - те в своем большинстве (от 50 до 90% в разных классах) в высокой степени ориентируются на мнение сверстников.

Исходя из этих данных, можно, как нам кажется, предположить, что время обучения в пятом классе - это, в большинстве случаев, последний рубеж, на котором можно еще рассчитывать поддержать у "трудных" ребят, и у мальчиков, и у девочек, заинтересованность в учебе и высокую мотивацию к ней. При этом следует апеллировать к деловым интересам учащихся (с позиции пятиклассника) или же к ориентации на родителей, но не к ориентации на общественное мнение одноклассников. В исследовании М.Т.Кучкарова получены данные, позволяющие утверждать, что в пятых-шестых классах, отличающихся коллегиальными отношениями со своим классным руководителем, мотивация школьников к учебной, трудовой и другим видам деятельности, предложенной взрослыми, была значительно выше, нежели в классах, чьи классные руководители отличались авторитарностью. К типичным ошибкам школьных педагогов в отношении "трудных" директор школы в Подмосковье, 19 лет проработавший в детском доме Москвы и 10 лет в школе, А.И.Степанов относит нетерпимость многих учителей срдених и старших классов к недостаткам в поведении учащихся. Строгость и требовательность однозначно расцениваются большинством педагогов как доблесть учителя, независимо от обстоятельств, а готовность к удалению ученика с урока - как свое неотъемлемое право. Незнание возрастной психологии способствует проявлению таких ошибок, как педагогическая бестактность учителей, от черствости до мстительности, от неумения понять причины отрицательного поведения ребенка до прямого провоцирования его поступков. Эта бестактность особенно остро воспринимается "трудными" детьми, потому что они и так страдают от чувства неполноценности и видят во всем несправедливость. Особенно распространены, по мнению А.И.Степанова, пренебрежительные замечания преподавателя, брошенные походя: "Я так и думала, что ты опять не выучишь урок", "Ты хоть бы списал у соседа, если у самого голова не варит...". Встречаются обидные клички, спровоцированные учителями, постоянная ирония, окрики и, наконец, знаменитое "или - он, или - я".

Добавим к сказанному цитату из интервью с хулиганом, стоящим, по всей видимости, на пороге судимости и всех последующих закономерных событий. Хулиган давал это неофициальное интервью городскому судье, к которому он и его товарищи по неосторожности пристали поздно вечером на автобусной остановке небольшого города (судья возвращалась из кино с семнадцатилетней дочерью). Мать в этой ситуации, по ее собственным словам, не захотела защищаться авторитетом должности и попыталась ощутить то, что в таких случаях испытывают рядовые граждане-потерпевшие. К счастью, обошлось без криминала, но по словам этого нетипичного советского судьи, она дала себе слово найти всю компанию и ее лидера - "Димона" не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы понять, как же их воспитывали дома и в школе. Просто понять и больше ничего. Нашла и побеседовала. Выяснилось, что ни в одной семье, где она побывала, не требовали от детей достойного поведения. Ни одна семья не заботилась всерьез о своей чести (У нас и разговора на эту тему никогда не было - говорили ребята). В каждой семье детское достоинство систематически попиралось родительским произволом.

"Что вам особенно не нравилось в первые школьные годы? - спросила судья у ребят. Ответы были одинаковыми, словно парни сговорились. Не нравилось, когда учителя называли их по фамилии. Но особенно не нравились двойки. "Никакое слово так не унижает, как двойка, - сказал Димон и добавил с усмешкой, - но и к этому быстро привыкаешь".

Судья внимательно изучила школьные планы. Всему нашлось место; но не было одного - того, что каждодневно требуют жизнь и нормы человеческого общения, - не было воспитания в учениках человеческого достоинства и чести [158].

В связи с этим, только что сказанным, вернемся к исследованию Г.К.Тулягановой. Среди отмеченных ею закономерностей была и такая: степень конформности благополучных учащихся мальчиков была заметно выше, чем у "трудных". Лишь небольшая часть "трудных" мальчишек демонстрировали высокую мотивацию по отношению к прямому принуждению. В пятых и шестых классах таких "конформистов" было 20%, в седьмых - 3,1%, в восьмых - 12%, в девятых - 6,7%. В профтехучилище их оказалось совсем мало - всего 2%. Напрашивается мысль: во многих, весьма вероятно, что в большинстве, общеобразовательных школ жестко авторитарный стиль взаимоотношений педагогов и учащихся приводит к отбору на послушание. Наиболее непокорные отсеиваются в "трудновоспитуемые" и уходят искать пути самореализации в уличные группировки. Там они и проходят курс "воспитания чести и достоинства" - на свой лад. В отношении общеобразовательной школы, по-видимому, нам приходится признать, что педагогически организованная деятельность там в большинстве случаев построена архаично, с акцентом лишь на одном, учебном ее виде, без учета психологических особенностей возраста и руководима, как правило, авторитарно. Поэтому она и неэффективна, точнее - эффективность ее ограничена, в лучшем случае, индивидуально-исполнительским уровнем, т.е. овладением некоторыми знаниями, умениями, навыками. Это обстоятельство приводит к нежеланию некоторого числа детей участвовать в этой, не привлекающей их, деятельности, к конфликтам и закреплению негативных форм поведения. Такие дети оказываются особенно расположены к вступлению в "группы, замкнутые извне, но отличающиеся внутригрупповой антипатией, межличностным эгоцентризмом и эгоизмом (интраэгоизмом), активной дезинтеграцией, конфликтностью и агрессивностью" [159]. Психолог и психотерапевт Н.В.Жутикова отметила, что "неутоленная своевременно психологическая потребность и нереализованная психологическая потенция (способность плюс потребность) искажают психическое развитие, а иногда действуют и разрушающе" [160]. В этом же плане высказывается и Э.Фромм, говоря о различных способах реализации жизненно важных потребностей человека. "Так потребность в объекте почитания может быть удовлетворена в любви и дружбе, но другой формой ее проявления могут быть зависимость и мазохизм, поклонение идолам разрушения. Потребность в общении, единении и чувстве локтя может проявляться в страстной преданности делу дружбы и солидарности, в любви к товарищам, вступлении в тайный союз, братство единомышленников; однако та же самая потребность может получить реализацию в разгульной жизни, пьяных сборищах, потреблении наркотиков и других вариантах разрушения личности. Потребность в могуществе может проявить себя в любви и продуктивном труде, но она же может получить удовлетворение в садизме и деструктивности. Потребность в положительных эмоциях может вызвать к жизни творческое отношение человека к миру, искренний интерес к природе, искусству и другим людям. Однако тот же самый стимул может переродиться в вечную погоню за удовольствиями, в жажду праздных наслаждений" [161]. Далее автор подчеркивает, что речь идет не об отдельных чертах личности, а о некотором синдроме. Фромм определяет социально положительный синдром как "жизнеутверждающий" и противостоящий ему комплекс проявлений, как "синдром ненависти к жизни", и заключает: "Там, где есть один из элементов синдрома, там найдутся почти всегда и остальные элементы (в разных пропорциях). Это не означает, что каждый человек является воплощением либо одного, либо другого синдрома. Такое бывает лишь в виде исключения. В действительности же среднестатистический человек являет собой смешение обоих синдромов. И только интенсивность каждого из них имеет решающее значение для реализации человека, его поведения и его способности к самоизменениям". Будет справедливым вспомнить также о состоянии "некомпенсированной скуки", приводящей к насилию и деструктивности. Кто хоть сколько бы знает быт огромного большинства подростков городов и поселков России, наверное подтвердит, что это состояние типично для них. Справедливо и другое: сначала проявляется интерес к преступлениям, катастрофам, смотреть жестокие кровавые сцены по телевидению. Это избавляет от скуки. "Но от пассивного удовольствия по поводу жестоких сцен и насилия всего лишь шаг к многочисленным формам активного возбуждения, которое достигается ценой садистского и дестуктивного поведения" [162]. Субкультура криминальных групп дает богатые возможности для такого поведения. Начальной фазой образования такой группы обычно бывает "группа-компания" (по А.Р.Ратинову [163]) или предкриминальная группа (по И.П.Башкатову [164]). Эти группы несовршеннолетних чаще всего складываются по "домовому" или "уличному" признаку. Они немногочисленны - состоят из трех-шести человек. О своих занятиях они говорят так: "...играем в карты, в козла", "...гоняем шайбу или футбол", "...собираемся вместе, курим, выпиваем, просто гуляем по улице", "...когда холодно или сыро, забираемся в сарай, подъезд, на чердак, рассказываем анекдоты, дурачимся", "...главное собраться вместе, а там что-нибудь придумаем". Лидирует в такой группе обычно "крутой" парень, известный связями с уголовным миром, отбывший наказание. Это только прибавляет ему авторитет. Основное состояние группы такого типа, это, по Э.Фромму, "некомпенсированная скука". От нее избавляются, беспричинно разрушая уличные сооружения (телефонные будки, павильоны на остановках и т.п.), приставая к прохожим, ища повод для драки, применяя наркотики. Решающим толчком обычно бывает слово вожака, по этому слову группа легко идет на правонарушение, а со временем - и на преступление.

Следующей ступенью служат "неустойчивые криминальные группы" (по И.П.Башкатову) или "группы-шайки" (по А.Р.Ратинову). Она может быть уже охарактеризована сложившейся преступной направленностью деятельности. От незначительных правонарушений группа переходит к более энергичным преступным действиям. Совершив одно-два преступления, она распадается, чтобы "запутать следы". Ядром группы становятся старшие, обладающие жизненным опытом, знанием "воровских законов", организаторскими способностями, определенными педагогическими возможностями. Заранее подготавливаемой преступной деятельности в этих группах еще нет, но отдельные операции уже продумываются и планируются. Нередко группы такого рода служат как бы кадровым резервом для инициативных преступников, нуждающихся в технических помощниках.

Основными типами этих групп И.П.Башкатов называет группы хулиганов, воров, насильников, бродяг, наркоманов, токсикоманов и др. Наиболее типичные их преступления: кражи (86,4%), хулиганство (79,8%), грабеж (27,5%), телесные повреждения (25,3%), разбойные нападения (18,4%), изнасилования (14,3%) и другие. Основной состав таких групп включает подростков 16-17 лет и юношей 18-20 лет, но есть в их числе и более младшие ребята - 12-13 лет. В своем большинстве группы насчитывают 2-3, реже 4-6 человек, еще реже 7 и более. Большая часть, почти половина состава таких групп - лица без определенных занятий, которые не работают и не учатся. Четко выделяется лидер и ядро группы, заметно распределение прав и обязанностей. Внутригрупповая структура относительно устойчива и поддерживается соответствующей групповой субкультурой (нормы, правила, традиции, жаргон). В группах хулиганов преступный умысел обычно возникает внезапно, в то время, как группа воров и наркоманов вынашивают план "операции" заранее. Группы воров более сплоченны и организованны, чем группы хулиганов. После совершения преступления группа, как уже говорилось, распадается, но затем возникает вновь. При разоблачении сплоченность обычно теряется: каждый валит вину на другого. Уровень конфликтности очень высок, агрессия направлена не только на окружающих, но и на своих "низкостатусных" членов. Уровень ориентации на группу значителен, подростки "вне своей группы" себя просто не представляют, хотя мотивация, как правило, эгоистическая. Групповое сознание определяется мотивом "быть, как все, не отставать" и круговой порукой.

И, наконец, "устойчивые криминальные группы" - устойчивые объединения подростков, сформировавшихся для совместного совершения преступлений. Здесь создана четкая организационная структура, есть "руководящий центр", "предпочитаемые исполнители". В группе существует система норм и ценностей, обеспечивающая жесткую зависимость членов группы друг от друга, основу которой составляет круговая порука. Состав групп относительно постоянен. Планы преступлений заранее разрабатываются и утверждаются, распределяются роли, намечаются сроки операций, члены таких групп обычно вооружены. Это - уже банда (по терминологии А.Р.Ратинова). Выше находится только преступная организация.

Следует несколько подробнее остановиться на специфике подростковых групп наркоманов и токсикоманов. Они могут быть устойчивыми и неустойчивыми группами. И.П.Башкатов пишет: "Социальная опасность наркомании и токсикомании... состоит в том, что возникают они стихийно, отдельными вспышками в какой-либо местности и получают наибольшее распространение или "моду" в группах трудновоспитуемых подростков и несовершеннолетних правонарушителей и могут длиться довольно продолжительное время, до 2-3 лет. За это время отдельные случаи наркомании и токсикомании могут превратиться в настоящую "эпидемию", которая ведет к психической и социальной деградации личности. Кроме того, часть подростков пристрастившись к употреблению одних наркотиков... переходит к употреблению других... и становятся полинаркоманами или алкоголиками" [165]. Причинами втягивания в наркоманию на основании изучения жизни 320 испытуемых, подверженных этой страсти, он считает,

во-первых, отсутствие социально полезных интересов и потребностей (у 97% обследованных);

во-вторых, скуку и однообразие их жизни (100%);

в-третьих, формализм работы с молодежью (или, добавим мы, полное ее отсутствие - О.Л.) - 100%;

в-четвертых, неурядицы личного характера, обиды и неудачи - 53%;

в-пятых, бравирование своей независимостью, жизненной неустроенностью, безысходностью - 58%;

в-шестых, негативное влияние группы - 100%;

и, наконец, безволие, слабость духа - 67%.

Мотивация употребления наркотиков неоднозначна. Здесь и желание испытать "кайф" - эйфорию, о которой им рассказывали "бывалые" (69%), влияние групповых отношений, в особенности лидера - 48%; стремление "рискнуть" - 37%, побороть стресс - 36%, желание уйти от однообразия жизни и скуки - 35%. Специалисты указывают на необходимость отличать начальную стадию употребления наркотиков от уже сформировавшегося пристрастия. Дело в том, что бытовое употребление наркотиков и токсинов свойственно сегодня большинству трудновоспитуемых. Особенно опасно появление в подростковой среде уже сформировавшегося наркомана - "профессионала", "наставника". Он не только втягивает в наркоманию других, он учит стимуляции "кайфа", тяжелых абстинентных состояний, чтобы и из этого получить выгоду. Диагностика наркомании (токсикомании) несложна. Сильный запах химических веществ изо рта, от волос и одежды, дряблая кожа лица, землистого или желтоватого цвета, пустой, блуждающий взгляд, расширенные зрачки, крайняя неряшливость, тремор рук, шаткость походки, бессвязность речи выдают их быстро. Обычен их отказ от медицинского обследования, простые и однозначные ответы- отрицания. Потребности и интересы со временем ограничиваются проблемой достать возбуждающее срдество и вновь взбодриться. В моменты отрезвления они злы и раздражительны, стремятся к дракам и скандалам. Справиться со своей болезнью подростки сами, как правило, не в силах - необходима изоляция от окружения и долгое лечение.

Рост подростковой преступности в наши дни - явление естественное, поскольку только одно "наведение конституционного порядка" в Чечне добавило стране 300 тысяч беженцев, из них одна треть - дети. Из 837,7 тысяч задержанных за преступления в 1994 году порядка одной четверти не просто подростки, а младшие подростки до 13 лет [166]. К тому же, согласно современной юридической практике, около 90% подростков, совершивших уголовные преступления, остаются на свободе, а получившие отсрочку исполнения приговора, осужденные условно в 53% случаев совершают более тяжкое преступление. Только в одном 1994 году школы РФ покинуло по неуважительным причинам (а было попросту отчислено) более 100 тысяч подростков, естественно, самых "неудобных". Растет число венерических заболеваний несовершеннолетних. Только в одной Республике Татарстан ряды больных сифилисом выросли в 76 раз, а несовершеннолетних носителей болезни в 1995 году насчитывается около четырех тысяч. Республика эта характерна на общероссийском фоне как раз умеренными цифрами заболеваний. Но по данным Казани интенсивность половых контактов в группах несовершеннолетних в 10-15 раз превышает "взрослую норму" [167]. Групповой секс там - явление достаточно обычное, как и насилие "хором". Особую тревогу должно вызвать увеличение числа антисоциальных религиозных течений, в том числе т.н. сатанистов [168]. Некоторые из этих общин уже практикуют человеческие жертвоприношения (суицидальные жертвы, добровольное самоубийство) и сексуальные оргии, поскольку "сатана - это существо, которое снимает всяческие запреты и освобождает от понятия так называемого греха".

Как мы видим, вина взрослых в России перед ее детьми в наши дни значительна, и к триаде "семья, школа, улица", с которой мы начали, приходится добавить еще и четвертое звено - "государство". Но нас интересует еще и психологическая сущность этого невеселого явления. А она, на наш взгляд, такова, и в этом мы постарались убедить нашего читателя приведенными материалами: искажение цепочки "ведущих деятельностей" неблагоприятными социальными условиями приводит к сползанию личности по этой цепочке, где дефект предыдущего звена обуславливает повреждение последующего. В результате умножается беззащитность личности перед негативными факторами социальной среды, поскольку личность именно в этих факторах ищет защиты от внутренних конфликтов. С определенного момента ситуация становится труднообратимой. Это обстоятельство, в частности, связано со спецификой подростковых групп, о которых мы писали выше. Исследования Л.И.Уманского, А.В.Петровского, А.Р.Ратинова, И.П.Башкатова позволяют сопоставить психологический фактор сформированности педагогически организованной деятельности на обоих векторах: просоциальной и антисоциальной направленности. Ниже мы приводим схему, приведенную И.П.Башкатовым [169], несколько модифицированную нами.

Схема N 10.

1-11. Группа-конгломерат (Уманский Л.И.), диффузная группа (Петровский А.В.), аморфная группа (Ратинов А.Р.), хаотичные группы (Башкатов И.П.).

2. Группа-ассоциация (Уманский Л.И., Петровский А.В.), группа, находящаяся на активно-исполнительском уровне совместной деятельности - АИ УСД (Сергеев В.М.).

3. Группа-коопераця (Уманский Л.И., Петровский А.В.), группа, находящаяся на лично-групповом уровне совместной деятельности - ЛГ УСД (Сергеев В.М.).

4. Группа-автономия (Уманский Л.И., Петровский А.В.), группа, находящаяся на коллективно-групповом уровне - КГ УСД (Сергеев В.М.).

5. Группа-коллектив (Уманский Л.И., Петровский А.В.), группа, находящаяся на коллективном уровне совместной деятельности - КЛ УСД (Сергеев В.М.).

21. Группа-дезинтеграция (Уманский Л.И.), компания правонарушителей (Ратинов А.Р.), предкриминальная группа (Башкатов И.П.).

31. Группа-интроэгоизм (Уманский Л.И.), группа-шайка (Ратинов А.Р.), неустойчивая криминальная группа (Башкатов И.П.).

41. Группа-антиколлектив (Уманский Л.И.), группа-банда (Ратинов А.Р.), устойчивая криминальная группа (Башкатов И.П.).

51. Группа-корпорация (Уманский Л.И., Петровский А.В.), преступная организация (Ратинов А.Р.).

Группы на обоих векторах, аналогичные друг другу, аналогичны по ряду психологических параметров, в том числе по влиянию совместной деятельности на межличностные отношения, по уровню психологического воздействия деятельности на поведение и на мотивационную сферу ее участников, по уровню сплоченности, делового сотрудничества и некоторым другим. Для нас, собственно, важен в данное время вопрос психолого-педагогической эффективности деятельности с положительным и отрицательным социальным знаком. Относительно просоциального варианта мы можем утверждать, что резкое повышение психолого-педагогической эффективности можно наблюдать, начиная с уровня ЛГ УСД. Можно ожидать, что аналогичная ситуация складывается и на социально отрицательном векторе (группа-интроэгоизм, неустойчивая криминальная группа). Заметный рост групп этого типа в нашем обществе автоматически означает возрастание роли криминального воспитания юных граждан Российской Федерации. Сказанное заставляет внимательнее присмотреться к возможности педагогического противодействия этому процессу.

Глава 4. Проблемы антимира.

2. Возможности вмешательства. Cpедcтва и пеpcпективы.

...Вместо того, чтобы проклинать тьму, следует зажечь свечу.

Восточная мудрость.

Из сказанного выше, по-видимому, достаточно ясно, что в течение нескольких десятилетий советское, а впоследствии и российское общество и государство сделали весьма многое для того, чтобы значительная часть подростков и молодежи отправилась в объятия преступного мира и сформировала то, что впоследствии стало называться "организованной преступностью" и "беспределом". Здесь приложило руку и ведомство просвещения и то, что называется системой правоохранительных органов, и армия, и, как говорится, "многие другие". Пальма первенства, по-видимому, должна достаться все-таки работникам систем государственного и партийного управления по той простой причине, что от них нередко многое зависело, в особенности на местах. В то же время не имеет особенного смысла искать здесь "злой умысел": сделанное есть, по преимуществу, результат бюрократической тоталитарной системы управления, воодушевленной главным образом заботой о собственной шкуре и ее сиюминутной целости. Реформы конца 80-х-начала 90-х годов изменили немного, зато многое прояснили, поскольку рассеялся идеологический "туман", и отпала необходимость называть черное - белым. Реальность предстала во всей своей красе: и профессиональная несостоятельность, шкурничество и равнодушие очень многих должностных лиц к людям стали откровенны. Вместе с тем стала очевидной и необходимость действия для тех, кого побуждает не только экономическая необходимость, но и профессиональная честь. Людям, причастным педагогике, пора спросить себя: что я могу сделать, чтобы не умножилось еще на одного... десять... двадцать душ число малолеток в предкриминальных группах, которые, как известно, сегодня быстро становятся и шайками, и бандами.

А что, собственно, можно и нужно делать? Об этом и пойдет речь.

В России закон об "исправительно-воспитательных приютах" был принят в 1866 году, но открываться они стали, главным образом, только тридцать лет спустя [170]. К началу Первой мировой войны в стране насчитывалось 63 таких приюта с 2800 воспитанниками. О сколько-нибудь целенаправленной воспитательной системе в большинстве случаев речи не велось. В 1912 году в Москве опубликовали труд "Дети-преступники" под ред.М.И.Гернета. В нем юрист М.К.Земенгоф отмечает: "Весь метод борьбы с детской преступностью - этим источником, неустанно готовящем взрослых преступников, - насквозь прогнил, совершенно негоден" [171]. И.Коробец [172] указывает, что в приютах и исправительно-трудовых колониях детей жестоко, без всякого повода, бьют приставленные к ним "дядьки". В детской среде процветают пороки: онанизм, педерастия, воровство, насилие над младшими и слабыми. Дети оборваны, с озлобленными лицами, смотрят исподлобья. Характерно, что педагогам, пытавшимся что-то предпринять для улучшения положения детей, начальство создавало невыносимые условия и вынуждало их к уходу. На этом общем фоне выделялась колония, руководимая А.Я.Гердтом, основой системы которого были демократизация отношений с детьми, трудовое воспитание, семейная товарищеская обстановка в детской среде [173]. В 1876 году колонию А.Я.Гердта посетили А.Ф.Кони и Ф.М.Достоевский. Можно назвать еще и приют Н.В.Рукавишникова с его системой перевоспитания, включавшей:

- четкий режим жизни воспитанников;

- хорошо организованные предупредительные меры и регулярный надзор;

- систематическая деятельность: труд, чтение, экскурсии, заполняющая все свободное время;

- преданные делу воспитатели;

- отсутствие телесных наказаний [174].

Можно вспомнить еще и Ф.Ф.Резенера, директора ремесленного исправительного приюта близ Петербурга, С.Т.Шацкого, но важнее другое: не А.С.Макаренко был первым "новатором" в работе с трудновоспитуемыми; как и во всей российской педагогике с Х1Х века в этом направлении противоборствуют два течения. В 1990 году, более чем через 100 лет после А.Я.Гердта, Н.В.Рукавишникова, М.К.Земенгофа и Ф.Ф.Резенера, через 60 лет после А.С.Макаренко современный психолог заканчивает статью об использовании групповых бесед в спецшколе словами: "Однако следует признать, что психологическая атмосфера спецшколы, характеризующаяся авторитарно-формальными способами педагогического воздействия, ориентированных на наказание и наличием иерариезированных и эмоционально жестоких отношений в среде воспитанников, вошла в противоречие с той структурой личности, которую мы пытались формировать в эксперименте. Следствием этого противоречия явилась некоторая социальная дезадаптация участников коллективного самоанализа в условиях спецшколы" [175]. К методике В.В.Комарова мы еще вернемся: она интересна. Сейчас важно другое: какими факторами определяется традиционная система "перевоспитания" трудновоспитуемых подростков?

Во-первых, сами дети. Богатый опыт отечественных концлагерей 30-50-х годов свидетельствует, что "случайно" попавшие в тюрьмы и лагеря дети достаточно быстро проникались соотвествующей идеологией. "Малолетки - так назывались малолетние арестанты, - пишет Л.Э.Разгон. - Они были разные: малолетние городские проститутки и крестьянские девочки, попавшие в лагерь "за колоски", собранные на плохо убранном поле; профессиональные воры и подростки, сбежавшие из спецдомов, куда собирали детей арестованных "ответственных"... Они вступали в тюрьму и лагерь разными по происхождению и причинам, приведшим их сюда. Но вскоре они становились одинаковыми. Одинаково отпетыми и страшными в своей мстительной жестокости, разнузданности и безответственности. Все-таки даже в общем лагере, находясь на "общих основаниях", малолетки пользовались какими-то неписаными привилегиями. Надзиратели и конвой их не убивали. Малолетки это знали. Впрочем, они бы не боялись, даже если бы их и убивали. Они никого и ничего не боялись. Жили они в отдельных бараках, куда боялись заходить надзиратели и начальники. В этих бараках происходило самое омерзительное, циничное, разнузданное, жестокое из всего, что могло быть в таком месте, как лагерь. Если "паханы" кого-нибудь проигрывали и надобно было убить, это делали за пайку хлеба или же из "чистого интереса" - мальчики-малолетки. И девочки- малолетки похвалялись тем, что могут пропустить через себя целую бригаду лесорубов... Ничего человеческого не оставалось в этих детях..." [176].

В известном "Справочнике по ГУЛАГу" Жака Росси отмечено: "В заключении большинство малолеток тяготеет к рецидивистам. Солидарная агрессивность и молниеносные действия малолеток наводят ужас на прочих заключенных, за исключением рецидивистов. Эти мальчики и девочки не только воруют, но и убивают (обычно - коллективно)" [177]. Тем не менее "трудные дети", "несовершеннолетние правонарушители", "малолетние преступники" не представляют собой однородной массы. Это - разные этапы антисоциального развития личности.