Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
-1929 |
драматург, прозаик. |
к. 1921—1'
257
второй — год «великого перелома», явившийся переломным и в судьбе Булгакова и изображенный им в своем романе. И горькой иронией в «Мастере и Маргарите» можно считать то, что начало повествования приходится именно на день международной солидарности: почти все персонажи романа разобщены и думают лишь о своем благополучии, а главные герои наконец соединяются и находят последний приют лишь в потустороннем мире Воланда. Ночь же на 1 мая — это знаменитая Вальпургиева ночь, великий шабаш ведьм на Брокене, после которого Воланд со свитой и прибывает в Москву.
Существуют и другие доказательства того, что действие московских сцен «Мастера и Маргариты» начинается вечером Страстной среды 1 мая, а заканчивается в Пасхальную ночь с субботы на воскресенье, с 4-го на 5-е мая 1929 года (в эту Пасхальную ночь в финале романа современный московский мир сливается с древним ерша-лаимским, и происходит это слияние в вечном потустороннем мире).
Одно из доказательств нашей версии можно найти в истории Фриды, одного из образов романа. Для этого персонажа Булгаков воспользовался работой швейцарского психолога и врача Августа Фореля «Половой вопрос» (выписки из этой книги сохранились в булга-ковском архиве). Внимание писателя привлекла история швейцарки Фриды Келлер, удавившей шнурком своего незаконнорожденного сына пяти лет. Форель также описывает случай с уроженкой Силезии Кониецко, задушившей своего младенца носовым платком. В образе Фриды контаминированы Фрида Келлер и Кониецко, причем за основу взята история первой и добавлены важные детали из дела второй — носовой платок как орудие убийства и младенческий возраст убитого ребенка. Фрида Келлер родила мальчика в мае 1899 года. Автор «Мастера и Маргариты» заставил свою Фриду задушить ребенка сразу после рождения, как это сделала Кониецко (Фрида Келлер убила своего ребенка тоже в мае, на католическую Пасху 1904 года — еще один повод Булгакову включить ее историю в свое повествование). Таким
образом, слова Коровьева о том, что вот уже тридцать лет камеристка кладет платок Фриде на стол, однозначно указывают на май 1929 года как на время действия в московских сценах романа.
То, что визит Воланда в Москву состоялся именно в начале мая, подтверждает упоминание в главе 7 «Нехорошая квартира» недавнего разговора Лиходеева с Берлиозом, «происходившего, как помнится, двадцать четвертого апреля вечером» (с этим разговором Степа связывает неожиданное исчезновение Михаила Александровича и печать на его двери). Поскольку разговор состоялся совсем недавно (иначе не мог бы Степа точно помнить день и время), речь может идти о событии примерно недельной давности, что тоже указывает на начало мая как на время, когда разворачиваются события в московской части романа.
Наконец, в одном из вариантов последней редакции «Мастера и Маргариты», написанном в 1937 году, на известное предложение Бездомного отправить Канта годика на три в Соловки Воланд отвечал, что «водрузить его в Соловки невозможно, по той причине, что он уже сто двадцать пять лет находится в местах, гораздо более отдаленных от Патриарших прудов, чем Соловки». Великий немецкий философ, как известно, скончался 12 февраля 1804 года, так что события на Патриарших оказываются неоспоримо приурочены к 1929 году. В окончательном тексте, правда, Булгаков заменил «сто двадцать пять лет» на «с лишком сто лет», чтобы избежать прямого указания на точное время действия, но ряд косвенных доказательств, указывающих на Страстную неделю 1929 года, сохранил.
В московских сценах «Мастера и Маргариты» в основном присутствуют приметы конца эпохи нэпа, когда на улицах извозчики еще соседствовали с автомобилями и еще функционировал ряд писательских организаций (РАПП, МАПП и т. д.), распущенных в 1932 году (по их образцу в романе сотворен МАССОЛИТ). Есть и явные анахронизмы, вроде троллейбуса, появившегося в Москве лишь в 1934 году, но здесь анахронизм непреднамеренный, пришедший в текст вместе с эпизодом, написанным в середине 30-х годов.
258 Б°РИС Соколов ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
Скрытая датировка содержится и в возрасте героя — Мастера, безусловно, тоже автобиографичного. Это — «человек примерно лет тридцати восьми», а именно столько Булгакову исполнилось 15 мая 1929 года, через неделю после сдачи в «Недра» главы романа и ровно через две недели после того, как Воланд и его компания прибыли на Патриаршие пруды.
В редакции 1929 года срок, прошедший с момента суда над Иешуа и его казни до появления в Москве Воланда со свитой и извлечения из лечебницы Мастера был определен точно. Иешуа говорил Пилату, что «тысяча девятьсот лет пройдет, прежде чем выяснится, насколько они наврали, записывая за мной». В окончательном тексте этот промежуток назван несколько менее определенно, чтобы, опять же, избежать прямого указания на время действия. Тут Воланд в финале говорит Мастеру и Маргарите, что Пилат несет свое наказание уже «около двух тысяч лет». Попробуем проверить, на сколько именно лет отстоят в булгаковском романе ершалаимские сцены от московских, если в московских, как мы только что установили, действие разворачивается на Страстной неделе 1929 года.
Из чрезвычайно популярной в свое время книги французского историка Э. Ренана «Жизнь Иисуса», выписки из которой сохранились в подготовительных материалах к роману, Булгаков знал, что казнь Иисуса была приурочена к иудейской Пасхе, отмечавшейся 14-го нисана и приходившейся на пятницу. Допрос Пилатом Иешуа и казнь в «Мастере и Маргарите» происходят в пятницу, 14-го нисана, гибель Иуды — в ночь на субботу, 15-го нисана, встреча же Пилата с Левием Матвеем приходится на утро субботы. Кроме того, как вспоминает Матвей, в среду, 12-го нисана Иешуа покинул его у огородника в Вифании, затем последовали арест Га-Ноцри и его допрос в синедрионе, о которых лишь упоминается. Таким образом, действие ершалаимских сцен, как и московских, тоже укладывается в четыре дня Страстной недели, со среды до субботы.
Ренан отмечал, что на пятницу 14-е нисана приходилось в 29, 33 и 36-м годах, которые, следовательно, могли
ГЛАВА 5. |
Михаил Булгаков — журналист драматург, прозаик. 1921—1929
быть годами казни Иисуса. Французский историк склонялся к традиционному 33-му, поскольку считался с евангельскими показаниями о трехлетней проповеди Иисуса Христа и принимал, что проповедь Иоанна Крестителя, непосредственно предшествовавшая Иисусовой, пришлась на 28 год. Ренан отвергал 36-й, поскольку в этом году еще до праздника Пасхи и Пилат, и Кайфа лишились своих постов. Возраст основоположника христианства он оценивал в 37 лет. У Булгакова же Иешуа гораздо моложе, а проповедь его продолжается лишь незначительное время, что указывает на 29 год как на год, когда разворачиваются события в ершалаимских сценах «Мастера и Маргариты». Га-Ноцри — человек «лет двадцати семи». Проповедь его продолжалась недолго, поскольку, хотя его красноречие оценил даже Пилат, он успел увлечь единственного ученика, а сам прокуратор узнает о существовании Иешуа Га-Ноцри лишь после его ареста. Если за год рождения Иешуа принять традиционный (хотя и оспариваемый) 1 год н. э., то в 29 году ему еще вполне могло быть двадцать семь лет, если брать опять-таки традиционную дату Рождества — 25 декабря. Кроме того, Афраний упоминает, что он «пятнадцать лет на работе в Иудее» и «начал службу при Валерии Грате». Из книги немецкого религиоведа Г. А. Мюллера «Понтий Пилат, пятый прокуратор Иудеи и судья Иисуса из Назарета» Булгаков специально выписал годы прокураторства как Пилата, так и Валерия Грата. Последний правил Иудеей с 15 до 25 год. Если Афраний произносит свою речь в 29 году, то это значит, что первым годом его службы был 15 год, а последним, пятнадцатым — 29-й.
События московских глав пародийно повторяют события ершалаимских через промежуток ровно в 1900 лет. В финале же романа, в Пасхальную ночь на воскресенье время московское и ершалаимское сливаются воедино. Это одновременно и 5 мая (22 апреля) 1929 года и 16 нисана 29 года (точнее, того года иудейского календаря, который приходится на этот год юлианского календаря) — день, когда должен воскреснуть Иешуа, и его видят Пилат и Мастер с Маргаритой, а также Воланд со своими помощниками. Становится единым и пространство мое-
260 БоРис С01"»™"* ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ковского и ершалаимского миров, причем происходит это в вечном потустороннем мире, где властвует «князь тьмы» Воланд. Ход современной жизни как бы смыкается с романом Мастера о Понтии Пилате, в свою очередь совпадающим с «евангелием от Воланда», и с реальной историей Пилата и Иешуа, происшедшей девятнадцать столетий назад. Затравленный в земной жизни, Мастер обретает бессмертие в вечности.
Три основных мира романа — древний ершалаимский, вечный потусторонний и современный московский не только оказываются связанными между собой, причем роль связки выполняет мир Воланда, но и обладают собственными шкалами времени. В потустороннем мире оно вечно и неизменно. Поэтому бесконечно длится полночь на балу сатаны. В ершалаимском — время прошедшее, в московском — настоящее. Но, что еще важнее, три мира имеют три коррелирующих между собой ряда основных персонажей, причем представители различных миров формируют своеобразные триады, объединенные функциональным подобием и сходным взаимодействием с персонажами своего мира. Разбор этих триад позволяет понять, взгляды каких философов отразились в «Мастере и Маргарите», а посредством этого можно попытаться постигнуть и философию автора романа.
Первая и наиболее значимая триада — это прокуратор Иудеи Понтий Пилат — «князь тьмы» Воланд — директор психиатрической клиники профессор Стравинский. В ершалаимских сценах события развиваются благодаря действиям Пилата. В московских — все происходит по воле Воланда. Он безраздельно царит в потустороннем мире. Стравинскому же в клинике вынуждены подчиниться все персонажи московского мира, ставшие жертвой Воланда и его свиты. Своя свита есть и у Пилата, и у Стравинского. Пилат пытается спасти Иешуа, Воланд спасает Мастера, которого до того безуспешно пытался спасти Стравинский. Власть каждого из трех оказывается и по-своему ограниченной. Пилат из-за собственного малодушия не способен помочь Иешуа. Воланд лишь предсказывает будущее тех, с кем соприкасается, как бы доказывая, что в каждом сидит дьявол, и
ГЛАВА 5. |
Михаил Булгаков — журналист драматург, прозаик. 1921—1929
дьявола этого пробуждая. Стравинский же не в силах спасти от земной смерти Мастера или вернуть полное душевное спокойствие Ивану Бездомному.
Есть и некоторое внешнее сходство между персонажами первой триады. Воланд — «по виду — лет сорока с лишним» и «выбрит гладко». Стравинский — «тщательно, по-актерски обритый человек лет сорока пяти». У Воланда «правый глаз черный, левый почему-то зеленый», причем «правый с золотой искрой на дне, сверлящий любого до дна души, и левый — пустой и черный, вроде как узкое игольное ухо, как выход в бездонный колодец всякой тьмы и теней». Стравинский же человек «с очень пронзительными глазами». Внешнее сходство Стравинского с Пилатом отмечает при первой встрече с профессором Иван Бездомный, который также обращает внимание на то обстоятельство, что директор клиники, как и прокуратор, говорит на латинском.
Вторая триада: Афраний, первый помощник Пилата — Фагот-Коровьев, первый помощник Воланда — врач Федор Васильевич, первый помощник Стравинского. Связь между Афранием и Фаготом устанавливается также на основе замечательного соответствия их имен. В статье «Фагот» Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона указано, что изобретателем этого музыкального инструмента был итальянский монах Афранио (по свидетельству Л. Е. Белозерской, Брокгауз был у них в квартире на Б. Пироговской, кроме того, многочисленные выписки из словаря сохранились в подготовительных материалах к роману). Между персонажами есть и внешнее сходство. Так, у Афрания «маленькие глаза... под прикрытыми, немного странноватыми, как будто припухшими веками», в них «светилось незлобное лукавство», и вообще начальник тайной стражи «был наклонен к юмору». У Коровьева «глазки маленькие, иронические и полупьяные», к тому же он — неистощимый шутник.
Третья триада: кентурион Марк Крысобой, командир особой кентурии — Азазелло, демон безводной пустыни — Арчибальд Арчибальдович, директор ресторана дома Грибоедова. Все трое выполняют палаческие функ-
262 Борю Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ции, последний, правда, только в воображении рассказчика, превращаясь в капитана пиратского брига в Карибском море и вздергивая на рею незадачливого швейцара. «Холодный и убежденный палач», Марк Крысобой в современном мире имеет аналогом юмористическую, пародийную фигуру.
Четвертую триаду в романе формируют животные, в большей или меньшей степени наделенные человеческими качествами: Банга, любимый пес Пилата — кот Бегемот, любимый шут Воланда — милицейский пес Туз-бубен, почти точная копия собаки прокуратора. В московском мире Банга — единственное существо, понимающее и сочувствующее Пилату, как бы вырождается в милицейскую собаку.
Пятая и единственная в романе женская триада — это Низа, агент Афрания — Гелла, агент и служанка Фагота-Коровьева — Наташа, служанка (домработница) Маргариты. Низа по поручению Афрания завлекает в ловушку предателя Иуду, а Гелла, по поручению Фагота, — предателя барона Майгеля. Все три служанки готовы оказать своим господам любые услуги.
На пятой исчерпываются те триады, которые объединяют Воланда, Пилата, Стравинского и связанных с ними лиц. Интересно, что здесь практически все персонажи вызывают читательскую симпатию и улыбку. Даже хладнокровный палач Марк Крысобой, по определению Иешуа, несчастный человек, изуродованный людьми и теперь мстящий им за свое уродство. Ненависти он не вызывает.
Герои романа, противостоящие Пилату и Воланду и стремящиеся погубить Иешуа и Мастера, тоже формируют триаду, шестую по общему счету. Ее образуют Иосиф Кайфа, первосвященник, председатель Синедриона — Михаил Александрович Берлиоз, председатель МАССО-ЛИТа и редактор «толстого» литературного журнала, — неизвестный в Торгсине, выдающий себя за иностранца. Кайфа делает все для гибели Иешуа, а Берлиоз, девятнадцать веков спустя, как бы вторично убивает Иисуса, утверждая, что его никогда не существовало на свете. Берлиоза Стравинский путает с французским композито-
ГЛАВА 5. |
Михаил Булгаков — журналист драматург, прозаик. 1921—1929
ром, и председатель МАССОЛИТа оказывается «мнимым иностранцем». Такого же мнимого иностранца мы видим покупающим рыбу в Торгсине, причем даже внешне он очень похож на Берлиоза — «низенький, совершенно квадратный человек, бритый до синевы, в новенькой шляпе, не измятой и без подтеков на ленте, в сиреневом пальто и лайковых перчатках». Председатель МАССОЛИТа одет «в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе». И Кайфе, и Берлиозу, и мнимому иностранцу в сиреневом пальто в романе уготована злая судьба. Иудейскому первосвященнику Пилат предрекает будущую гибель вместе с Ершалаимом, провидчески рисуя страшную картину взятия города легионами Тита, и в конце концов после убийства Иуды подбрасывает Кайфе компрометирующую записку. Берлиоз гибнет под колесами трамвая и затем оказывается в потустороннем мире, на балу у Воланда. Он как бы принадлежит двум мирам. Псевдоиностранец в Торгсине, как и председатель МАССОЛИТа, не привык к не поддающимся объяснениям фактам, поэтому на появление Воланда и лиц из его свиты оба реагируют абсолютно одинаково — пытаются вызвать милицию. Но Берлиозу Булгаков дал «полную гибель всерьез» и тем самым хоть какое-то искупление его грехов — политической конъюнктурщины, казенного атеизма и неспособности принять подлинные произведения искусства, вроде гениального романа Мастера. Уже в редакции 1929 года, как и в окончательном тексте, Воланд в полном согласии с законами астрологии, предсказывал председателю МАССОЛИТа гибель за удачу в торговле («Меркурий во втором доме» — именно так расшифровывается эта загадочная фраза) — за то, что в святой храм литературы он привнес господство материального интереса. Конец же мнимого иностранца откровенно пародиен. Мелкий жулик, стремящийся получить блага, положенные обладателям валюты и золота, он со страха плюхается в бочку с той самой селедкой, которую только что хотел купить.
2,64
колов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 5.
Михаил Булгаков — жу драматург, прозаик. 192
шалист 1—1929
265
Враги Иешуа и Мастера образуют еще одну триаду, седьмую по счету: Иуда из Кириафа, служащий в меняльной лавке — барон Майгель, служащий зрелищной комиссии «в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы» — Алоизий Мога-рыч, журналист, знакомящий публику с новинками литературы. Все трое — предатели. Иуда предает Иешуа, Могарыч — Мастера, а Майгель пытается предать Воланда, вместе со всеми участниками бала, то есть предать мир сатаны. Барон в равной мере принадлежит, как и Берлиоз, и современному, и потустороннему миру, ибо переход его во власть «князя тьмы» предопределен с самого начала. Иуду и Майгеля за предательство настигает смерть. Могарыч же за предательство выброшен в одних подштанниках Воландом из Москвы в поезд, идущий в Вятку, но благополучно возвращается и успешно возобновляет свою деятельность. Современный мир «князь тьмы» исправить не в силах, это могут сделать только люди, а Воланд лишь обнажает существующие людские пороки.
Последнюю, восьмую триаду в романе формируют те, кто выступает в роли учеников Иешуа и Мастера, а ранее — Каифы и Берлиоза. Это — евангелист Левий Матвей, бывший сборщик податей и правоверный иудей, приверженец и подчиненный Каифы, ставший единственным последователем Га-Ноцри — поэт Иван Бездомный, бывший последователь Берлиоза, а потом единственный ученик Мастера, позднее превратившийся в профессора Института истории и философии Ивана Николаевича Понырева — поэт Александр Рюхин, член МАССОЛИТа, безуспешно пытающийся встать вровень с Пушкиным и безнадежно ему завидующий. Левий Матвей, по словам Иешуа, неверно записывает за ним. Поэма об Иисусе, написанная Бездомным, сильно искажает облик Христа. Наконец, бездарные вирши Рюхина, который пишет революционные стихи, хотя в революцию уже не верит, профанируют высокие пушкинские традиции поэтического слова. В образе Рюхина спародированы знакомый Булгакову его непримиримый идейный противник Маяковский (рассуждения Рюхина о
Пушкине заставляют вспоминать стихотворение Маяковского («Юбилейное»), а также бездарный завистник Юрий Слезкин. Один же из прототипов Бездомного, ожесточенный критик Булгакова поэт А. Безыменский был с Маяковским в ссоре и не раз высмеивался им в эпиграммах. Это обстоятельство и отражает ссора Бездомного с Рюхиным. Рюхину так и не удается освободиться от «учения», навязанного ему Берлиозом, и он впадает в запой. Бездомный же, хотя и отходит от МАССОЛИТа и навсегда оставляет поэзию, от бациллы всезнайства избавиться не может, так же как Левий Матвей сохраняет свою нетерпимость и уверенность в том, что лишь он один в состоянии толковать учение Иешуа. Не веривший в Бога Иван Бездомный под влиянием испытаний, устроенных ему Воландом, уверовал в дьявола, подобно тому, как Левий Матвей во время казни на Лысой горе отрекся от Бога и обратился к помощи дьявола. Бездомный в некоторой степени может считаться причастным и к потустороннему миру — в этот мир он ежегодно проникает во сне в ночь весеннего полнолуния, когда вновь видит Мастера и Маргариту. •
Больше триад в романе нет, зато диаду образуют два таких важных и тесно связанных между собой героя, как Иешуа и Мастер. Мастер принадлежит как современному, так и потустороннему миру. Он появляется у Воланда в праздничную, вечно длящуюся полночь и сопровождает сатану в последнем полете. Этим обстоятельством, вероятно, и объясняется отсутствие третьего персонажа, принадлежащего к миру Воланда. Иешуа Га-Ноцри совершает жертвенный подвиг во имя истины и добра, а Мастер — подвиг творческий, создав роман о Пилате и Иешуа.
Наконец, героиня, чье имя внесено в название романа, занимает здесь уникальное положение. Тем самым Булгаков стремился, в частности, подчеркнуть неповторимость ее любви к Мастеру. Она — символ милосердия и вечной женственности.
Три мира «Мастера и Маргариты» имеют также ряд параллельных эпизодов и описаний. Например, мраморная лестница, окруженная стенами роз, по которой спус-
266 БоРисСо"»"»»- ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
каются Пилат со свитой и члены Синедриона, повторяется в такой же лестнице на балу Воланда, по которой спускаются зловещие гости. Толпа этих гостей заставляет вспомнить ершалаимскую толпу, слушающую приговор и сопровождающую казнимых к Лысой Горе, а также московскую толпу у касс Варьете. И в Москве, и в Ерша-лаиме нестерпимо печет солнце — признак близкого появления дьявола (будто дьявол водил Пилатом, когда он утверждал приговор Иешуа Га-Ноцри). Почти буквально совпадают и описания московской и ершалаим-ской грозы.
Все три мира романа — миры иерархические. Строгая иерархия в ершалаимском мире, во главе которого находятся Пилат и Кайфа, причем второй подчинен первому. Вечная иерархия и в мире Воланда. Иерархичен и современный Булгакову московский мир. Здесь во главе литературной иерархии — Берлиоз, а в клинике безраздельно царит Стравинский, который в итоге оказывается могущественнее незадачливого председателя МАССОЛИТа. Отношениями любви, а не иерархического господства и подчинения в романе связаны лишь двое — Мастер и Маргарита.
Трехмирность булгаковского романа можно соотнести со взглядами известного русского религиозного философа и ученого — физика и математика П. А. Флоренского, с творчеством которого писатель был хорошо знаком. Одно время они жили неподалеку друг от друга в М. Левшинском переулке, но знакомы лично, как кажется, не были (во всяком случае, мы не располагаем какими-либо свидетельствами на этот счет). В архиве Булгакова сохранилась вышедшая в 1922 году книга Флоренского «Мнимости в геометрии» с многочисленными пометами владельца. Отметим также, что взгляды и идеи Флоренского давно изучал ближайший друг писателя П. С. Попов, в библиотеке которого имелось, в частности, главное сочинение философа и богослова «Столп и утверждение истины». В этом сочинении Флоренский утверждал, что «троичность есть наиболее общая характеристика бытия», и это положение стало краеугольным камнем его философской системы. Троичность бытия
ГЛАВА 5. |
Михаил Булгаков — журналист к. 1921—199 |
алис 1929 |
драматург, прозаик. |
267
Флоренский непосредственно связывал с христианской Троицей. В книге «Мнимости в геометрии» он особо выделяет надмирную область Неба, где действуют законы мнимого пространства. Троичная структура «Мастера и Маргариты» во многом выглядит как отражение взглядов Флоренского. У Булгакова персонажи современного и потустороннего миров как бы пародируют друг друга, при этом воспроизводя в шаржированном виде героев древнего евангельского мира, превращающегося в финале в надмирность, где Пилат встречается с Иешуа. А то пространство, куда возвращается Воланд со свитой, превращается из обители Бога у Флоренского в местопребывание сил тьмы, написанных в «Мастере и Маргарите» гротескно и фантасмагорично.
Флоренский в «Столпе и утверждении истины» отмечал, что «число три, в нашем разуме характеризующее безусловность Божества, свойственно всему тому, что обладает относительной самозаключенностью, — присуще заключенным в себе видам бытия. Положительно, число три являет себя всюду, как какая-то основная категория жизни и мышления». В качестве примеров он привел трехмерность пространства; три основные категории времени: прошедшее, настоящее и будущее; наличие трех грамматических лиц практически во всех языках; размер полной семьи в три человека: отец, мать, дитя; философский закон трех моментов диалектического развития: тезис, антитезис и синтез; а также наличие трех координат человеческой психики, выражающихся в каждой отдельной личности: разума, воли и чувства. Мы со своей стороны хотим добавить сюда еще такой хорошо известный в лингвистике факт, что никогда не заимствуются из других языков первые три числительных: один, два и три. Православный философ доказал, что троичность как основную категорию бытия невозможно логически вывести ни из каких оснований и потому возводил ее к изначальному триединству Божественной Троицы. Отметим также, что элементы троичности присутствуют не только в христианстве, но и в большинстве других религий мира. Если же подходить к проблеме троичности с точки зрения науки, а не веры, то
268 БоРис Соколов- ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
троичность бытия можно прежде всего объяснить троичностью человеческого мышления, которая, в свою очередь, скорее всего связана с выявленной асимметрией функций полушарий головного мозга. Ведь число 3 — это простейшее выражение асимметрии в целых числах по формуле: 3=2+1.
В булгаковском романе троичная структура в принципе не несет религиозной нагрузки. В то же время, многие ее свойства, выявленные Флоренским, отразились в «Мастере и Маргарите». Так, автор «Столпа» писал: «...Истина есть единая сущность о трех ипостасях... „Почему же ипостасей именно три?" — спросят меня. Я говорю о числе «три», как имманентном Истине, как внутренне неотделимом от нее. Не может быть меньше трех, ибо только три ипостаси извечно делают друг друга тем, что они извечно же суть. Только в единстве трех каждая ипостась получает абсолютное утверждение, устанавливающее ее, как таковую. Вне Трех нет ни одной, нет Субъекта Истины. А больше трех? — Да, может быть и больше трех, чрез принятие новых ипостасей в недра Троичной жизни. Однако эти новые ипостаси уже не суть члены, на которых держится Субъект Истины, и потому не являются внутренне необходимыми для его абсолютности; они — условные ипостаси, могущие быть, и могущие и не быть в Субъекте Истины... В трех ипостасях каждая — непосредственно рядом с каждой, и отношение двух только может быть опосредствовано третьей. Среди них абсолютно немыслимо первенство. Но всякая четвертая ипостась вносит в отношение к себе первых трех тот или иной порядок и, значит, собою ставит ипостаси в неодинаковую деятельность в отношении к себе, как ипостаси четвертой...
Другими словами, Троица может быть без четвертой ипостаси, тогда как четвертая — самостоятельности не может иметь. Таков общий смысл троичного числа».
У Булгакова троичность также имманентна Истине, на ней держится пространственно-временная структура романа и его этическая концепция.
Флоренский утверждал: «Личность, сотворенная Богом, — значит святая и безусловно-ценная своею вну-
ГЛАВА 5. |
Михаил Булгаков — журналист драматург,прозаик. 1921—1 |
269
тренней сердцевиною, — личность имеет свободную творческую волю, раскрывающуюся как система действий...» Такая творческая личность у Булгакова — это Мастер. Философ считал, что «получает человек по мере того, как отдает себя; и, когда в любви всецело отдает себя, тогда получает себя же, но обновленным, утвержденным, углубленным в другом, т. е. удваивает свое бытие». Булгаковская Маргарита обретает бытие после смерти за свою любовь, а Мастер — за подвиг свободной творческой воли, воссоздающей бытие.
Еще один принцип, сформулированный Флоренским, на этот раз в «Мнимостях в геометрии», нашел отражение в «Мастере и Маргарите». Он указывал: «Если смотришь на пространство через не слишком широкое отверстие, сам будучи в стороне от него, то в поле зрения попадает и плоскость стены; но глаз не может аккомодироваться одновременно и на виденном сквозь стену пространстве и на плоскости отверстия. Поэтому, сосредоточиваясь вниманием на освещенном пространстве, в отношении самого отверстия глаз вместе и видит его и не видит... Вид через оконное стекло еще убедительнее приводит к тому же раздвоению; наряду с самим пейзажем в сознании налично и стекло, ранее пейзажа нами увиденное, но далее уже не видимое, хотя и воспринимаемое осязательным зрением или даже просто осязанием, например, когда мы касаемся его лбом... Когда мы рассматриваем прозрачное тело, имеющее значительную толщину, например аквариум с водой, стеклянный сплошной куб (чернильницу) и прочее, то сознание чрезвычайно тревожно двоится между различными по положению в нем (сознании), но однородными по содержанию (и в этом-то последнем обстоятельстве — источник тревоги) восприятиями обеих граней прозрачного тела. Тело качается в сознании между оценкой его, как нечто, т. е. тела, и как ничто, зрительного ничто, поскольку оно призрачно. Ничто зрению, оно есть нечто осязанию; но это нечто преобразовывается зрительным воспоминанием во что-то как бы зрительное. Прозрачное — призрачно... Как-то мне пришлось стоять в Рождественской Сергиево-Посадской церкви, почти прямо против закры-
2 70
ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 5.
Михаил Булгаков—журналист О 7 7 драматург, прозаик. 1921—1929 jL, / А
тых царских врат. Сквозь резьбу их явно виделся престол, а самые врата, в свой черед, были видимы мне сквозь резную медную решетку на амвоне. Три слоя пространства; но каждый из них мог быть видим ясно только особой аккомодацией зрения, и тогда два других получали особое положение в сознании и, следовательно, сравнительно с тем, ясно видимым, оценивались, как полусуществующие...»
Вспомним, как героиня романа смотрит в хрустальный глобус Воланда: «Маргарита наклонилась к глобусу и увидела, что квадратик земли расширился, многокрасочно расписался и превратился как бы в рельефную карту. А затем она увидела и ленточку реки, и какое-то селение возле нее. Домик, который был размером с горошину, разросся и стал как бы спичечная коробка. Внезапно и беззвучно крыша этого дома взлетела наверх вместе с клубом черного дыма, а стенки рухнули, так что от двухэтажной коробочки ничего не осталось, кроме кучки, от которой валил черный дым. Еще приблизив свой глаз, Маргарита разглядела маленькую женскую фигурку, лежащую на земле, а возле нее в луже крови разметавшего руки маленького ребенка». Здесь эффект двупласт-ного изображения усиливает тревожное состояние Маргариты.
Сама трехмирная структура романа служит интересной иллюстрацией к оптическому явлению, разобранному Флоренским. Когда читатель видит оживший мир древней легенды, реальный до осязаемости, и потусторонний, и современные миры выглядят порой как полусуществующие. Угаданный Мастером Ершалаим во многом воспринимается нами как безусловная реальность, а город, где он живет, нередко ощущается как призрачный.
В «Мастере и Маргарите», наряду с древним ерша-лаимским, современным московским и вечным потусторонним, есть и четвертый, мнимый мир, пространственно связанный с театром Варьете и «нехорошей квартирой». Этот мир, в отличие от первых трех и в полном соответствии с утверждениями Флоренского о трех ипостасях субъекта истины, не является структурообра-
зующим и в пространстве и времени поглощается современным московским. Мнимый мир — это место, где потусторонний мир соприкасается с современным и частью делает его своим, как это происходит, например, с «нехорошей квартирой» в праздничную полночь бала сатаны. Персонажи мнимого мира дополнят триады до тэтрад следующим образом: 1) Пилат — Воланд —- Стравинский — финдиректор Варьете Римский; 2) Афраний — Фагот-Коровьев — врач Федор Васильевич — администратор Варьете Варенуха; 3) Марк Крысобой — Аза-зелло — Арчибальд Арчибальдович — директор Варьете Лиходеев; 4) Банга — Бегемот — Тузбубен — кот, задержанный неизвестным в Армавире; 5) Низа — Гелла — Наташа — Аннушка-Чума; 6) Кайфа — Берлиоз — мнимый иностранец в Торгсине — конферансье Варьете Жорж Бенгальский; 7) Иуда — барон Майгель — Алои-зий Могарыч — Тимофей Квасцов; 8) Левий Матвей — Иван Бездомный — Александр Рюхин — Никанор Иванович Босой.
В мнимом мире герои свершают мнимые действия. Например, кажется, что Римский направляет ход событий в Варьете, поскольку формальный директор Лиходеев исчезает в самом начале действия. Финдиректор делает все, чтобы о подозрительных обитателях «нехорошей квартиры» и сеансе черной магии узнали, где следует, и посылает с донесением Варенуху. Однако действия его приводят к прямо противоположным результатам. Варенуху превратили в вампира, скандальный сеанс состоялся, а Воланд и его свита благополучно исчезли.
Также и Пилату, ожидающему Афрания, мерещится, что «кто-то сидит в пустом кресле» в тот момент, когда «вечерние тени играли свою игру». В такую же ночь Римский с непонятной тревогой ждет возвращения Варенухи и вдруг видит администратора сидящим в кресле в своем кабинете. Но вскоре выясняется, что это — не отбрасывающий тени вампир, мнимый Варенуха.
Конферансье Бенгальский, как и Берлиоз, лишился головы. Но смерть его мнимая, поскольку Фагот-Коровьев, вняв призывам публики, возвращает голову на место.
-2 Z2 БоРис С0150™8 ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
Мнимый мир как бы создан действиями Воланда и его свиты. Но на самом деле и театр Варьете, где на время материализуются из воздуха дьявольские червонцы и соблазнительные парижские наряды, и дом № 302-бис на Садовой, где в квартире 50 происходят невероятные события, — это реальный мир, а все мнимое и иррациональное в нем — следствие людских пороков. Другие миры романа отражаются в мнимом мире, как в громадном кривом зеркале.
Ряд положений книги Флоренского и булгаковского романа находят свое соответствие в статьях уже упоминавшегося сборника «Из глубины». Великий философ Н. А. Бердяев в статье «Духи русской революции» заметил: «По-прежнему Чичиков ездит по русской земле и торгует мертвыми душами. Но ездит он не медленно в кибитке, а мчится в курьерских поездах и повсюду рассылает телеграммы. Та же стихия действует в новом темпе., Революционные Чичиковы скупают и перепродают несуществующие богатства, они оперируют с фикциями, а не реальностями, они превращают в фикцию всю хозяйственно-экономическую жизнь России. Иногда декреты революционной власти совершенно гоголевские по своей природе, и в огромной массе обывателей они встречают гоголевское к себе отношение. В стихии революции обнаруживается колоссальное мошенничество, бесчестность, как болезнь русской души. Вся революция наша представляет собой бессовестный торг — торг народной душой и народным достоянием. Вся наша революционная аграрная реформа, эсеровская и большевистская, есть чичиковское предприятие. Она оперирует с мертвыми душами, она возводит богатство народное на призрачном, нереальном базисе... Все хари и рожи гоголевской эпопеи появились на почве омертвения русских душ. Омертвение душ делает возможными чичиковские похождения и встречи. Это длительное и давнее омертвение душ чувствуется и в русской революции». Сходную мысль высказал и С. Н. Булгаков в «современных диалогах» «На пиру богов»: «Зато уж революционные Чичиковы хлопочут, чтобы сбывать мертвые души, да под шумок и Елизавету Воробья за мужчину спустить».
ГЛАВА 5. |
Михаил Булгаков — журналист. 1921—19 |
-1929 |
драматург, прозаик. |
273
Очевидно, не без влияния этих статей в булгаковском фельетоне 1922 года «Похождения Чичикова» гоголевский герой был перенесен в пореволюционную Россию, где чувствовал себя как рыба в воде, употребляя себе на пользу все несуразицы и мнимости советской жизни. Налет мнимости, ирреальности появляется на современных персонажах «Мастера и Маргариты». А слова фельетона о бандах капитана Копейкина звучали тогда достаточно актуально. В 1918 году крестьянское антисоветское восстание под Саратовом возглавлял... капитан Копейкин.
Идеология того романа, который Булгаков начал писать в 1929 году, оказалась тесно связана с взглядами многих выдающихся русских религиозных философов, после революции оказавшихся в эмиграции. На философскую концепцию «Мастера и Маргариты», несомненно, оказали влияние и идеи такого парадоксального и неординарного философа, как Лев Шестов, — киевлянина, земляка Булгакова. Особенно многое связывает последний булгаковский роман с одной из главных шестовских работ «Potestas clavium» («Власть ключей»), что и неудивительно: фрагменты этого труда были изданы в 1917 году в ежегоднике «Мысль и слово», который редактировал Г. Г. Шпет, один из пречистенских друзей Булгакова. Полностью же книга вышла в 1923 году в берлинском издательстве «Скифы». Автор «Мастера и Маргариты» активно сотрудничал в ту пору с «Накануне» и был в курсе русскоязычных новинок берлинского книжного рынка.
Шестов свою работу строит на противопоставлении судьбы и разума, доказывая невозможность охватить живое многообразие жизни одним только рациональным мышлением. Основную часть своего труда он начинает с высказывания Геродота о том, что «и Богу невозможно избежать предопределения судьбы», указывая на различие «мойре», судьбы, фигурирующей здесь, и «логоса», разума, тогда как в позднейшей философской традиции, по мнению Шестова, «мойре» стало постепенно превращаться в «логос». И именно этой фразой в редакции романа 1929 года Воланд провожал Берлиоза, которому
274
Борис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 5.
Михаил Булгаков — журналист драматург, прозаик. 1921—1929
через несколько мгновений суждено было погибнуть под колесами трамвая. Тогда слова «князя тьмы» звучали так: «Даже богам невозможно милого им человека избавить!..» Упоминал здесь Воланд и то, что «дочь ночи Мойра (древнегреческая богиня судьбы. — Б. С.) допряла свою нить», причем в окончательном тексте «Мастера и Маргариты» Мойра была заменена на Аннушку, разлившую масло. На примере Берлиоза сатана демонстрировал бессилие разума перед судьбой, и в этом Булгаков следовал Шестову.
Булгаковские слова насчет богов близки к тексту перевода стихов 236 и 237 гомеровской «Одиссеи», выполненного Жуковским: «Но и богам невозможно от общего смертного часа милого им человека избавить, когда он уже предан в руки навек усыпляющей смерти судьбиною будет». Вероятно, автор «Мастера и Маргариты» обратил внимание, что Геродот в соответствующем месте (История, 1, 91) фактически цитирует Гомера. Однако Булгаков данные слова брал не из переведенной Жуковским «Одиссеи», а вслед за Шестовым из геродото-вой «Истории», где соответствующее место звучит следующим образом: «...Пифия, как передают, дала им вот какой ответ. «Предопределенного Роком не может избежать даже бог. Крез ведь искупил преступление предка в пятом колене. Этот предок, будучи телохранителем Гераклидов, соблазненный женским коварством, умертвил своего господина и завладел его саном, вовсе ему не подобающим. Локсий же хотел, чтобы падение Сард случилось по крайней мере не при жизни самого Креза, а при его потомках. Но бог не мог отвратить Рока... Также и на данное ему предсказание Крез жалуется напрасно. Ведь Локсий предсказал: если Крез пойдет войной на персов, то разрушит великое царство. Поэтому, если бы Крез желал принять правильное решение, то должен был отправить послов вновь вопросить оракула: какое именно царство разумеет бог — его, Креза, или Кира. Но так как Крез не понял изречения оракула и вторично не вопросил его, то пусть винит самого себя». У Гомера в соответствующем эпизоде с богами, неспособными спасти от судьбы милого им человека, мотив предсказания
начисто отсутствует. У Булгакова же этот мотив присутствует очень отчетливо: Воланд предрекает Берлиозу гибель в результате несчастного случая, но председатель МАССОЛИТа не обращает внимания на предупреждение и платит жизнью за беспечность и неспособность воспринимать необыкновенные явления.
Автор «Власти ключей» шел дальше. Он подчеркивал, что «отдельная человеческая душа... рвется на простор, прочь от домашних пенатов, изготовленных искусными руками знаменитых философов... Она не умеет дать себе отчета в том, что разум, превративший свой бедный опыт в учение о жизни, обманул ее. Ей вдруг дары разума — покой, тишина, приятства — становятся противны. Она хочет того, чего разуму и не снилось. По общему, выработанному для всех шаблону она жить уже не может. Всякое знание ее тяготит — именно потому, что оно есть знание, т. е. обобщенная скудость». Шестов неоднократно подчеркивает опасность всезнайства, ибо оно делает жизнь скучной. Здесь и таится разгадка той награды, которую Иешуа дает Мастеру через посредство Воланда, — не свет, а покой. Мастер, автор гениального романа, где он исторически точно, то есть рационально, воссоздал события, связанные с Пилатом и Иешуа, сломлен неблагоприятными жизненными обстоятельствами и жаждет только «даров разума» — тишины и покоя. Высший, сверхъестественный свет, свет откровения или судьбы, по Шестову, остался для него недоступен. Ему остается, согласно терминологии, используемой философом, лишь свет естественный, свет низший, свет разума — в лучах этого света он и является в эпилоге во сне вместе с Маргаритой Ивану Бездомному. Сам же Бездомный, превратившийся в профессора Понырева, поражен бациллой всезнайства, отчего его жизнь делается скучной и мертвой. Оживает он лишь раз в году, в ночь весеннего полнолуния, когда во сне вновь переживает случившееся с ним: встречает Мастера и Маргариту, видит казнь Иешуа, испытывает страдания, — а не наслаждается покоем, то есть находится во власти судьбы, а не разума.
История Бездомного, как кажется, иллюстрирует
2 76 БоРис Соколов ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
ГЛАВА 5.
Михаил Булгаков—журналист драматург, прозаик. 1921—1929
277
мысль одного из основоположников евразийства князя Н. С. Трубецкого, писавшего в 1925 году в берлинском «Евразийском временнике» (статья «Мы и другие»): «Положительное значение большевизма, может быть, в том, что, сняв маску и показав всем сатану в его неприкрытом виде, он многих через уверенность в реальность сатаны привел к вере в Бога. Но, помимо этого, большевизм своим бессмысленным (вследствие неспособности к творчеству) ковырянием жизни глубоко перепахал русскую целину, вывернул на поверхность пласты, лежавшие внизу, а вниз — пласты, прежде лежавшие на поверхности. И, быть может, когда для созидания новой национальной культуры понадобятся новые люди, такие люди найдутся именно в тех слоях, которые большевизм случайно поднял на поверхность русской жизни. Во всяком случае, степень пригодности к делу созидания национальной культуры и связь с положительными духовными основами, заложенными в русском прошлом, послужат естественным признаком отбора новых людей». Воланд действительно, как и обещал, сперва заставил Ивана поверить в существование дьявола, предсказав гибель Берлиоза и заключение поэта в сумасшедший дом, а через веру в сатану он убедил и в подлинности услышанной истории Иешуа. В результате Иван Николаевич обретает почву, возвращает себе исконную фамилию Понырев и пытается познать прошлое и найти там «положительные духовные основы». Но его, профессора истории, поражает неизлечимый недуг всезнайства и, вопреки Трубецкому, зато вполне по Шестову, он явно не способен созидать новую национальную культуру. Профессор Понырев обладает знаниями, но лишен творческих способностей, хотя он, без сомнения, выходец из тех «пластов», которые большевизм вынес на поверхность.
Образ Ивана Бездомного ориентирован также на Студента из гетевской поэмы. Этот последний спрашивает советы у Мефистофеля, переодевшегося Фаустом. Студент признается*:
«Фауст» И. В. Гете цитируется в пер. Б. Л. Пастернака.
Я б стать хотел большим ученым
■> И овладеть всем потаенным,
Что есть на небе и земле.
Мефистофель наставляет его:
Заучивайте на дому Текст лекции по руководству. Учитель, сохраняя сходство, Весь курс читает по нему. И все же с жадной быстротой Записывайте мыслей звенья. ' Как будто эти откровенья Продиктовал вам дух святой.
В дальнейшем Студент превращается в пошлейшего Бакалавра и вновь встречается с Мефистофелем, поражая его уверенностью в собственном всезнайстве, что вызывает ироническое заключение сатаны:
Как и всему, ученью есть свой срок. Вы перешли через его порог. У вас есть опыт, так что вам пора, По-моему, самим в профессора.
Бакалавр в запальчивости восклицает: «Я захочу, и черт пойдет насмарку», в связи с чем Мефистофель про себя предрекает: «Тебе подставит ножку он, не каркай», и провожает будущего профессора следующей сентенцией:
Ступай, чудак, про гений свой трубя! Что б сталось с важностью твоей бахвальской, Когда б ты знал: нет мысли мало-мальской, Которой бы не знали до тебя!
Булгаковский Бездомный сначала слышит от Воланда переиначенное Священное Писание — рассказ о Пилате и Иешуа, которое потом безуспешно пытается записать в лечебнице Стравинского. Иван сначала не верит ни в Бога, ни в дьявола, и за подобные шутки с чертом наказывается шизофренией. В финале поэт превращается в профессора Понырева, дальше, чем гетевский Студент, продвинувшись в научной карьере и утвердившись в соб-
БоРис Соколов. ТРИ ЖИЗНИ МИХАИЛА БУЛГАКОВА
Дата публикования: 2014-11-03; Прочитано: 666 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!